Научно-популярная книга, в занимательной форме рассказывающая о том, как необходима в жизни наука химия. Загадочные происшествия, сложные преступления разгадывает знаменитый сыщик, знающий и любящий эту волшебную науку.
Содержание:
-
ОТ АВТОРА 1
-
МЫ - МОРСКИЕ ОФИЦЕРЫ 1
-
НЕБЕСНЫЕ КАМНИ 6
-
ШПИЦБЕРГЕНСКАЯ ТРАГЕДИЯ 10
-
ЖЕЛТЫЙ ЛЕС 16
-
СТЕКОЛЬНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ 19
-
АФРИКАНСКИЙ СЛЕД 27
-
ЗАВОД ХЕТЧИСОНА 32
-
НОЧНЫЕ ВЕДЬМЫ 40
-
"МЕРКУРИЙ" И "ДАКОТА" 46
-
ПУРПУРНОЕ ЗОЛОТО 56
-
В ЗАМКЕ ТЕРНАНА 60
-
ВСПЫХНУВШАЯ СВЕЧА 66
-
МАЛЕНЬКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ 72
-
-
Об издании 73
-
ОТ АВТОРА
Вряд ли кто будет оспаривать, что самая крепкая дружба - дружба фронтовая. А если на долю поколения не выпало этих тяжелых невзгод, если жизнь людей протекала пусть не безмятежно, но и без необходимости идти непосредственно в бой, какая дружба в таком случае долговечнее?
Могут за долгую жизнь выветриться из памяти образы сослуживцев, даже тех, с кем ходил в экспедицию, но не забудется тот, с кем в юные свои годы сидел за партой. По прошествии многих лет солидные мужчины и женщины, многое повидавшие на своем веку, встречаются друг с другом, и у них не поворачивается язык обращаться к собеседнику по имени и отчеству, как принято в приличном обществе. Причина в том, что в прошлом они - школьные друзья.
Как-то собралась такая компания за праздничным столом. Люди разных профессий, живущие на немалых друг от друга расстояниях. Общим было только то, что когда-то все они были школьными товарищами. В беседе был затронут вопрос, что́ побудило каждого избрать свою специальность. Так как всё это были люди старшего поколения, которые в юности своей не знали телевизора, всё им поясняющего, рассказывающего и рекомендующего, что́ им читать, что́ смотреть и какие песни петь, то оказалось, что на их выбор больше всего повлияло чтение художественной литературы.
Один сказал:
- Я стал железнодорожником по той причине, что в раннем детстве гостил у своего дяди - путейца. Паровоз, проходивший мимо его окон, казался мне живым существом. Мне хотелось его похлопать, как коня. Он и сейчас мне кажется таким, в отличие от локомотивов другого типа. А потом я увлекся романом Жюля Верна "Клодиус Бомбарнак" о российской Закаспийской железной дороге. После этого мои симпатии определились навсегда.
Другой поддержал:
- Я, пожалуй, покривил бы душой, сказав, что к изучению реактивного движения меня привело знакомство с трудами Циолковского. В раннем моем возрасте они были мне мало понятны, их я стал изучать потом, а началось все с увлечения тем же Жюлем Верном, его романами о путешествии к Луне. Между прочим, я сам Циолковский писал, что его труды вдохновлены этими произведениями.
Все согласились, что научная фантастика, увлекая сюжетностью, многих побудила к серьезным размышлениям и повлияла на выбор профессии.
- Я не исключение, - сказал один из собеседников, - на меня также повлияла научная фантастика. Но советского автора - Александра Беляева. В наши школьные годы неотразимое впечатление производили его романы и повести: "Голова профессора Доуэля", "Человек-амфибия", "Ни жизнь, ни смерть", "Изобретения профессора Вагнера". Именно они и побудили меня к изучению биологии.
- Как ни странно, - сказал еще один, - но палеонтологией я увлекся тоже после чтения фантастического романа. Это "Затерянный мир" Конан Дойла. Я сразу поверил в возможность сохранения в природе видов животных, считавшихся полностью вымершими. А когда узнал, что кистеперую рыбу, которую считали прародительницей всего живого на земле, вдруг купили на базаре, мой выбор был решен. Сначала - "Плутония" Обручева, а затем и обращение к серьезным трудам по палеонтологии.
Всех изумил химик, заявивший, что на выбор им своей профессии повлиял тот же автор - Артур Конан Дойл. Вполне резонно товарищи сообщили ему, что не находят в произведениях Конан Дойла ничего имеющего отношение к химии. У него есть исторические романы и повести, морские рассказы, фантастические произведения - вроде "Маракотовой бездны" или же те, что связаны с именем профессора Челленджера, в частности тот же "Затерянный мир". Есть у него повесть "Современный алхимик", иначе "Открытие Раффллза Хоу", но и там химии чуть-чуть. Чем прежде всего прославился Конан Дойл, так это своими "Приключениями Шерлока Холмса".
- Именно их я и имею в виду, - сказал химик.
- Ну, знаешь, дорогой друг, - сказали ему, - нас не удивило бы, если бы ты стал криминалистом, судебным медиком, работником уголовного розыска, просто милиционером, наконец, но… химиком - в это трудно поверить!
- Это из-за вашей неосведомленности, - парировал химик. - Если вы помните, друг Холмса доктор Ватсон, его биограф, при первой встрече с ним никак не мог понять, чем тот занимается. Он был потрясен заявлением Холмса, что тому совершенно безразлично: вращается ли Земля вокруг Солнца или наоборот, так как для его работы это - ненужные сведения. Тогда он и составил для себя некий "Аттестат", в котором отметил знания Холмса. В астрономии, философии, литературе у него значится - "никаких". В то же время в области ботаники отмечается знание свойств белладонны, опиума и ядов вообще. А в графе "химия" значится - "глубокие знания". В записях Ватсона о некоторых расследованиях Холмса фигурирует химическая подоплека, но в большинстве случаев - как привходящее обстоятельство. Мой отец был переводчиком. По роду своей службы он довольно часто бывал в Англии. Языком владел превосходно, и ему приходилось поддерживать светский разговор, касаясь вопросов английской литературы. Обсуждалось, естественно, творчество Шекспира, Свифта, Теккерея, Байрона, Диккенса, но касались и более "легких" авторов - Джекобса, Джерома, Уэллса, Конан Дойла. В одной из бесед англичанин сказал моему отцу, что не все, касающееся Шерлока Холмса, опубликовано. Ватсон якобы, разбирая свой архив, выделил цикл рассказов о Холмсе, в которых химические аспекты выступают на первый план. Отец отнесся к этому сообщению с недоверием. Тогда англичанин предложил ему ознакомиться с такими рассказами и принес их ему на прочтение. Отец был изумлен и выразил своему собеседнику горячую благодарность. Так как искусством перевода отец владел в совершенстве, то он и перевел их на русский язык. Я не могу дать гарантии, что это не подделка, не розыгрыш англичанина, ибо никаких документов, естественно, нет. Подлинные это записки Ватсона или нет, для меня не имело значения, докапываться до истины я не собирался - пусть этим занимаются литературоведы и биографы Конан Дойла. Но кто из нас в юношестве не читал Шерлока Холмса с живейшим интересом? Я воспринял этот отцовский перевод как прямое продолжение "Приключений Шерлока Холмса". Как ни странно, именно эти рассказы и пробудили у меня интерес к химии.
Заметив, что друзья смотрят на него с недоверием, химик улыбнулся и сказал:
- Вы полагаете, что я рассказал вам занятную басню, но поверьте, мне нет никакого смысла обманывать вас. Если эти записки вас заинтересовали, я в следующий раз принесу их. Но попрошу обращаться с ними бережно, ибо это - память труда моего отца.
Через какое-то время "записки" были пересланы нам для прочтения. Не будем их ни хвалить, ни хаять. Пусть юный читатель сам с ними ознакомится.
МЫ - МОРСКИЕ ОФИЦЕРЫ
Как-то ранним утром миссис Хадсон постучала в мою дверь и сообщила, что пришел какой-то джентльмен. Было очень рано, и я спросил:
- Может быть, не ко мне, а к мистеру Холмсу?
- Нет, нет, доктор, он спрашивает именно вас и уже ожидает в гостиной.
Накинув халат, я вышел к ожидавшему. Тот поклонился и сказал, что Шерлоком Холмсом ему поручено передать мне саквояж и от меня требуется расписка в его получении. Это меня несколько озадачило. Я не видел своего друга с середины минувшего дня. Он ушел и до сего времени не возвращался. Меня это не особенно тревожило, ибо Холмс часто исчезал надолго по своим делам, и я к такому образу его действий привык. Но что означала эта передача от него? Вскрыв саквояж, я увидел в нем морскую форму. Удивленно я поднял глаза на незнакомца и спросил, не ошибся ли он. Посланец был в темной накидке с капюшоном, прикрывавшим лицо. Услышав вопрос, он ответил:
- Нисколько, сэр. Только я полагаю, что в вашей расписке надобность не столь очевидна.
С этими словами он откинул капюшон, и я увидел лицо улыбавшегося Холмса. Для меня его перевоплощения не были новостью, но, по правде сказать, всегда были неожиданными, заставали меня врасплох.
Холмс снял накидку и предстал передо мной в форме офицера флота Его Величества. Улыбаясь, он попросил меня облачиться в костюм, принесенный в саквояже. Ничего не понимая, я выполнил его просьбу, отметив, что форма в точности соответствует моему росту и объему.
- Оставайтесь в ней, - сказал Холмс, - мы с вами сейчас позавтракаем, и я вкратце сообщу вам, что все это значит.
Вскоре мы сидели за столом, и Холмс вводил меня в курс дела,
- Видите ли, дорогой Ватсон, меня срочно захотел видеть мой брат Майкрофт. По пустякам такое не случается. Я был у него, и он попросил моего участия в деле, совершенно для меня необычном. Вы еще не смотрели сегодняшних газет?
Я достал газеты и кинул на них беглый взгляд.
- Все это не то, - сказал Холмс, - вот смотрите: небольшая заметка, но дело очень серьезное.
Я прочел: "Вчера на рейде потерпел аварию противолодочный крейсер "Портсмут". Имеются человеческие жертвы".
- Это сказано очень мягко, - нахмурился Холмс, - и то лишь по той причине, что событие невозможно скрыть. Сообщают об аварии, тогда как корабль затонул после происшедшего на нем взрыва. Майкрофт хочет, чтобы я подключился к расследованию, которое уже ведут офицеры флота. По совести говоря, я пока не вижу, сколь смогу оказаться полезным. Это не моя сфера деятельности. Следов на воде не остается. Военные разведка и контрразведка в таких вопросах более компетентны, но Майкрофт доверяет моей способности замечать детали, пропущенные другими, и я не смог уклониться. Хотя еще раз говорю, что здесь подозревается диверсия, о которой флотским офицерам и армейской разведке должно быть известно куда больше, чем мне. Но так или иначе, я согласился на условиях, что я - всего лишь консультант, а делом занимается сам флот. Меня свели с несколькими офицерами и, дабы не возбуждать каких-либо подозрений, мне предложили побывать на месте катастрофы в форме офицера флота. Я высказал пожелание, чтобы и вы, милейший Ватсон, сопутствовали мне в этой экспедиции. Надеюсь, у вас нет возражений?
Я тут же выразил свое согласие,
- Для вас я выбрал форму корабельного врача, что соответствует вашей профессии, и вы в ней, как я заметил, довольно импозантно выглядите. То, что она пришлась вам так впору, у вас, я полагаю, не должно вызвать удивления: я, живя с вами столько времени вместе, очень хорошо знаю ваши размеры.
Не без некоторого удовольствия я про себя отметил, что форма на мне сидит лучше, чем на моем друге. Это, конечно, было естественно, ибо военная форма (хотя в данном случае и не армейская, а флотская) для меня когда-то была обыденной и я не совсем еще отвык от нее.
- Запомните, доктор, - сказал Холмс, - что на время вам следует забыть свое имя. Вы сейчас - корабельный врач, сэр Уилкс, а я - сэр Хейли. Мы с вами: отправимся в порт. Там нас будут ожидать. У вас есть, такая же накидка, как у меня. Мы выйдем в них, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей новой форме.
Позавтракав, мы вышли на Бейкер-стрит и, подозвав кеб, поехали в порт. Погода была на редкость солнечной, и, удалившись от дома, мы освободились от накидок. В порту, нас встретил подтянутый морской офицер, представившийся мне, как и следовало ожидать, - Смит. Он сказал, что катер уже готов, и мы тут же спустились к нему. Через некоторое время наш катер приблизился к месту происшествия. Под ярким солнцем небольшое судно стояло там на якоре. Катер подошел вплотную, и мы поднялись на борт судна. После короткого приветствия командир информировал Смита, что судно ведет работы по обследованию корпуса затонувшего корабля. Смит захотел побеседовать с уже спускавшимся перед этим под воду водолазом. Широкогрудый моряк выступил вперед и сказал, что он последним поднялся на борт и может сообщить все, что видел.
По его словам, корпус судна был поврежден взрывом на самом корабле. Никаких признаков внешнего удара не обнаружил.
- В каком месте пробоина? - поинтересовался Смит.
- Я полагаю, сэр, - ответил водолаз, - в непосредственной близости от расположения крюйт-камеры.
- А какие плавающие предметы были вами подобраны?
- Это, - сказал командир судна, - проделано, было прежде всего пришедшим на место происшествия миноносцем "Стремительный" и противолодочным крейсером "Ливерпуль".
- Сюда уже направлены суда для подъема "Портсмута". Они хорошо оснащены и укомплектованы. Через пару дней всю картину можно будет видеть уже непосредственно на свету, - сказал Смит, - хотя у меня и нет сомнений в наблюдениях водолаза.
Мы взошли на катер и направились к миноносцу "Стремительный". Капитан немедленно проводил нас в свою каюту. Холмс обратился к нему и спросил, что наблюдала его команда и что она подобрала, прибыв на место аварии.
- Все три корабля, сэр, - ответил капитан, - вели непрерывное наблюдение за поверхностью моря и были в повышенной боевой готовности. Ожидали появления подводной лодки, но ничего не обнаруживалось. Переговаривались сигналами. В семнадцать ноль семь увидели на "Портсмуте" взрыв и сразу устремились к судну. Когда подошли, "Портсмут" уже погружался. Шлюпки стали собирать людей живых и погибших. Подошел и "Ливерпуль", делал то же самое. Тело капитана Никольса подобрали мы. "Стремительный" вернулся на свою позицию, всех пострадавших и тела отправили шлюпками и катером на берег.
- Много ли было живых? - спросил Смит.
- Всего пятеро, сэр, но все в таком состоянии, что разговаривать с ними было невозможно. Удачливей всех, я полагаю, оказался марсовый матрос. В момент взрыва мачта, на которой он был, переломилась, и его выбросило далеко в море, но он был оглушен и, если бы мы не подошли, определенно бы утонул.
- Где он сейчас?
- Полагаю, что в госпитале.
- А эта подводная лодка, - спросил Смит, - не могла ли она вас все-таки обмануть, капитан?
- Нет, сэр, такого я не думаю. Наблюдение велось очень тщательно и непрерывно. Погода тому благоприятствовала. И, кроме того, море прослушивалось гидрофонами, никакого шума работающего двигателя отмечено не было.
- А что вы скажете о погибшем капитане Никольсе? - спросил Холмс.
- Я много лет знаю его, сэр, как исключительно честного, опытнейшего моряка. Порядок и дисциплина на корабле под его командованием всегда ставились в пример другим капитанам.
- Благодарю вас, капитан, - сказал Холмс, - не пройдем ли мы с вами в крюйт-камеру вашего корабля?
В этом помещении Холмс осмотрел все очень пристально, попросил вскрыть некоторые картузы с порохом. Он обратился ко мне:
- Отберите, пожалуйста, пробы этого пороха, Уилкс, и плотно упакуйте их.
Я немедленно выполнил указание, набрав длинные полосы пороха, похожие на макароны, завернул их в бумагу и сделал на ней надпись, проставив дату и время отбора. Смит спросил Холмса, интересует ли его что-нибудь еще. Тот сказал, что больше задерживаться, на "Стремительном" не имеет смысла.
Поблагодарив еще раз капитана, мы спустились в свой катер.
- Я полагаю, Смит, что нам следует сейчас навестить и "Ливерпуль".
Смит молча, кивнул, и наш катер отправился к другим кораблям.
Чтобы не задерживать читателя, скажу, что встреча там была почти такая, как на "Стремительном". Людей "Портсмута" крейсер "Ливерпуль" не подбирал, так как "Стремительный" подоспел раньше и успел все сделать до его прихода. На вопрос Смита о Никольсе капитан крейсера ответил с жаром:
- Полагаю, сэр, что без ведома капитана Никольса на судне не могло оказаться никого из посторонних, даже крыса не прошмыгнула бы!
Холмс и здесь изъявил желание посетить крюйт-камеру. Он пристально поглядел на матросов, ее охранявших, а в помещении осмотрел все, как мне показалось, даже с большим вниманием, чем на "Стремительном". И также попросил меня отобрать пробы пороха. Я опять запаковал "макароны" в пакет, сделал соответствующую, запись и положил в саквояж.
Мы отправились в порт. Там Холмс вдруг предложил Смиту посетить линейный корабль, пришвартованный к пирсу. Меня это удивило, ибо корабль с места не трогался и никакого участия в спасательных операциях не принимал. Своего удивления я, однако, не выказал, хорошо зная, что Холмс не будет делать ничего ему не нужного. Смит же был абсолютно бесстрастен и тут же отдал необходимые распоряжения. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что там мы также посетили крюйт-камеру и - что для меня было совсем непонятным - Холмс опять дал мне поручение отобрать пробы пороха.
На берегу Холмс подозвал кеб, и все мы поехали к председателю правления порохового завода. Встретил нас красивый, можно сказать, элегантный мужчина, явно не достигший сорока лет. Он был выдержан и предупредителен. Узнав, что мы желаем ознакомиться с производством пороха на месте, он сказал, что отдаст нужные распоряжения, и нас туда проводят
- У нас нет времени, мистер Харт, - сказал ему Холмс, - мы отправимся туда немедленно, но если вы будете так любезны, то я хотел бы после ознакомления с производством уточнить с вами некоторые детали. Вы не возражаете?
- Что вы, что вы, сэр Хейли, я к вашим услугам. Я полностью отдаю себе отчет в том, что вам необходимо знать все обстоятельства. Я совершенно уверен, что наш завод никак не причастен к этим трагическим событиям, никогда прежде к нам не было претензий, но все, что вас интересует, я сообщу. К вечеру я освобожусь от дел и, если вам будет угодно, прошу ко мне.