- Вы справедливо это заметили сэр, но я вовсе не намереваюсь быть в таком положении до седых волос. Как у всякой девушки, у меня мечта о тихой семейной жизни, и я надеюсь, что до этого уже недалеко. У меня есть жених. Нам надо еще немного подкопить деньжат, а потом он вступит в какое-нибудь небольшое торговое дело, и я сойду с парохода.
- По какую же сторону океана находится сейчас ваш жених?
- Он здесь, в Лондоне. Работает клерком на заводе компании "Меркурий" - пока. Он каждый раз встречает меня, приходит сюда и ждет, пока я не освобожусь.
- Вы американка?
- Нет, сэр, я англичанка, но проживаю в Америке. Семья наша выехала туда, когда я была совсем маленькой. Родителей уже нет в живых, есть лишь две сестры, обе замужем и живут своей жизнью.
- Так что по ту сторону океана вас встречать некому. Или ваш жених еще не окончательный и есть в Нью-Йорке кто-то другой, кому желательно завоевать ваше сердце?
- Что вы, сэр! Я знаю, что о девушках недурной наружности принято высказывать такие подозрения. Но поверьте, что я предана своему жениху и никакого другого для меня не существует. По ту сторону океана, как вы выразились, меня встречает иногда моя пожилая тетка, но никак не молодой человек.
- А морская обстановка никак на вас не действует, Люси? Вы совершенно безразлично относитесь к качке?
- Ко всему приходится привыкать, сэр. Работа, как я уже сказала, у меня нелегкая, требующая поворотливости. Я, случается, очень устаю, а когда начинает качать, то это - противное состояние. У меня иногда болит голова, и приходится глотать пирамидон. Сейчас, после таможенного досмотра, у меня будет усиленная уборка. Конечно, после того, как пассажиры сойдут на берег.
- А что это за чехольчик у вас? - спросил Холмс, поднимая его со столика.
- Это набор отверток. При осмотре кают я не дожидаюсь слесаря, чтобы закрепить шурупы у плинтусов, которые потревожены досмотром. Приходится, чтобы не задерживаться, брать на себя и эту мужскую работу. Но за это меня особенно ценит командование судна, и я этим довольна.
Мы распрощались с красавицей и пожелали ей быстрейшего устройства ее личных дел. На палубе Холмс, спросил меня, как я нахожу состояние ее здоровья. Я сказал, что не нахожу никаких изъянов, что с медицинской точки зрения Люси Фокс - завидный экземпляр молодой и красивой женщины.
- А ее частые головные боли?
- Кто вам сказал о них? Она только упомянула, что после утомительной работы, если еще случается качка, она их испытывает. Да думаю, что и это больше естественное кокетство молодой красавицы. Она здорова, как лесной орех, ее улыбку может взять на вооружение реклама какой-нибудь фирмы освежающей зубной пасты.
Холмс удовлетворенно кивнул головой и сказал, что нам следует поторопиться, так как таможенные офицеры уже собираются в каюте капитана и их катер готов к отплытию. Мы зашли туда и увидели, что на столе лежит пачка писем и банки консервов с компотом из персиков - очевидно, добыча таможенников. Холмс поинтересовался ею. Офицер показал ему письма - все они были адресованы в Гамбург, хотя получатели значились разные. Владелец этих писем находился здесь же, его офицеры доставляли в таможню.
- Вот посмотрите, сэр, - сказал офицер Холмсу, - на всех конвертах большая красочная марка. Отлепляем одну из них и - что мы видим?
Моток очень тонкой, волосовидной проволоки оказался у него в руках.
- Мы проверим все эти конверты, проверим и получателей. Он уверяет нас, что просто для ускорения доставки взял по просьбе своих знакомых письма родственникам в немецкой колонии Нью-Йорка. Весьма возможно, что получатели фальшивые, но все это основательно проверят.
- А что это за консервы?
- Тут дело проще. Мы располагаем сведениями о том, кто везет контрабанду, и ее нахождение не столь трудно обнаружить: видите запайку шва, она не фабричная, и это выдает владельца с головой. Мы вскроем эти консервы в присутствии их владельца, и едва ли они окажутся для него такими сладкими, как рассчитывалось.
Вскоре мы все спустились в катер, и он помчал нас к берегу. Распрощавшись с офицерами, Холмс подозвал кеб, который и доставил нас на Бейкер-стрит. Пройдя в свою лабораторию, Холмс зажег спиртовку, накрыл треножник асбестовой сеткой и, когда она прогрелась, положил на нее открытку Люси Фокс. С ней ничего не произошло. По-прежнему на ней был голубок на лицевой стороне, а текст письма гласил: "Мой дорогой! Я приехала в полном здоровье. Очень хочу тебя видеть, соскучилась. Люси".
Холмс покачал головой, потом смочил ватку растворами из разных склянок, осторожно касался открытки, но никакого изменения не было. Он подумал немного, после чего поставил на сетку открытую склянку с йодом. Между строчками вдруг выступила надпись синего цвета: "Отец задержится богослужением, не приходи раньше 18.30".
Я с недоумением посмотрел на улыбающегося Холмса, а он невозмутимо достал пузырек с кристалликами, отсыпал немного в стаканчик и растворил их. Окунув в раствор ватку, он провел ею по надписи, которая тут же исчезла, и подсушил открытку.
- Ну, дорогой Ватсон, не ждите сейчас никаких разъяснений, мне необходимо поторопиться, чтобы доставить открытку по назначению.
Он быстро переоделся в обычный свой костюм и исчез. Я также переоделся и стал ожидать его возвращения. Я размышлял, что благоразумно поступил, удержавшись на корабле от вопроса, который вертелся у меня на языке: мне показалось странным, что в милой беседе с очаровательной девушкой Холмс не упомянул об ее открытке к жениху, которую он намерен ему доставить. По-видимому, что-то вызвало его подозрения, о которых он мне ничего не сказал, и умолчал по той причине, чтобы не возбудить настороженности Люси Фокс.
Вернулся Холмс довольно поздно. Он сказал, что побывал на заводе "Меркурий". Открытку он передал секретарю, и тот его заверил, что она немедленно будет у адресата. Его он видел издалека. К указанному времени Холмс был в порту, где уже давно стояла "Дакота". Красивый молодой человек подошел к сходням с букетом цветов. Холмс хорошо рассмотрел его, и впечатление от наблюдения объекта у него создалось довольно благоприятное. Он видел, как с палубы его окликнула Люси Фокс, как его пропустил на пароход матрос, как нежно она его встречала. Холмс дождался и момента, когда счастливая пара сошла с парохода и отправилась на прогулку. Он ничем себя не обнаружил, спокойно и рассеянно наблюдал за всем, сидя на открытой веранде небольшого ресторанчика за чашкой кофе.
"Дакота" в обратный рейс должна была отправиться через четыре дня. Я предполагал, что Холмс захочет еще раз побывать на ней, но он таких намерений не высказал. С утра уходил на завод "Меркурий", интересовался там производственным процессом.
Через несколько дней Холмс предложил мне прокатиться на континент. Он сказал, что в ближайшие дни торговый представитель "Меркурия" отправится в Гамбург для оформления очередной поставки заводу криолита. Я спросил Холмса, что это такое. Он разъяснил, что металлургия алюминия особенная, она проводится без печей, но с потреблением большого количества энергии. Очищенная алюминиевая окись разлагается электрическим током с выделением чистого металла. Но проводится этот процесс в расплаве криолита - минерала довольно редкого, добывающегося главным образом в Гренландии. В Гамбург привозят оттуда криолит, и представитель "Меркурия" регулярно туда наведывается для организации отправки очередной партии этого необходимого заводу сырьевого материала. Эверт, как зовут этого представителя, имеет в Гамбурге хорошие контакты и ездит туда регулярно, что и обеспечивает бесперебойную работу плавильного цеха "Меркурия". Холмс познакомился с Эвертом на заводе и, узнав о его поездке, сказал ему, что будет, наверное, иметь удовольствие сопровождать его, так как его друг, доктор Ватсон, предполагает деловую поездку в Гамбург, и ему, Холмсу, хочется взглянуть на город, о котором он столь наслышан. Короче говоря, Эверт отплывает в Гамбург послезавтра на пароходе "Викинг" и Холмс уже успел заказать на нем двухместную каюту. Я не понимал, зачем Холмсу понадобился такой вояж, но не возражал ему, ибо знал, что он никогда ничего не делает без основательных на то причин, да и перспектива взглянуть на Гамбург меня прельщала в немалой степени.
В назначенное время мы взошли на борт "Викинга" и заняли предназначенную нам двухместную каюту. На палубе мы повстречали этого Эверта, который, увидев Холмса, приветствовал его. Холмс представил ему меня.
- Вы надолго в Гамбург, доктор? - спросил меня Эверт. - Если не секрет, то по какому делу?
- Я намерен посетить гамбургскую фармацевтическую фирму, договориться с ней о высылке мне медикаментов, производство которых, к сожалению, еще не налажено в Англии.
- Желаю вам в этом успеха. Немцы - превосходные химики и фармацевты. Препараты, ими изготовляемые, вне конкуренции. Однако не кажется ли вам, джентльмены, что здесь довольно прохладно? Предлагаю пройти ко мне в каюту. Посидим поболтаем - путешествие наше непродолжительно, и завтра мы уже сойдем на берег.
В каюте Эверта, когда мы расселись вокруг стола, Холмс потянул носом и сказал:
- Видимо, вы знаток хорошего табака. Вы недавно взошли на пароход, а в каюте у вас уже такой чудесный аромат.
Эверт улыбнулся и пригласил отведать его папирос. Он достал портсигар и раскрыл его.
- Это "Эсмеральда", - сказал он. - Я в редких случаях изменяю ей.
Мы с Холмсом затянулись и согласились с Эвертом, что табак его папирос великолепен. Холмс пригляделся к портсигару и сказал, что изящный рисунок на его крышке, надо полагать, свидетельствует о том, что портсигар изготовлен на заводе "Меркурий".
- Совершенно верно, - сказал Эверт, - завод производит их в некотором количестве для продажи. А что касается автора рисунка, то можно сказать, что это большой руки мастер, наделенный художественным чутьем. Он изготавливает самые различные штампы в своей мастерской, и завод его искусством очень дорожит. А для меня этот рисунок не только эмблема нашего предприятия, но и в какой-то степени свидетельство моей профессии. Я ведь совсем не разбираюсь в производстве своего завода, в основах его технологических процессов, в тех или иных особенностях, однако я вполне сведущ в том, что необходимо заводу в тот или иной его период, в каком именно материале он нуждается, и умею этот материал отыскать и доставить своевременно. Вот и сейчас у меня такая миссия. Утром мы будем в Гамбурге, а в течение завтрашнего и послезавтрашнего дня я сумею оформить все накладные и проследить за отгрузкой криолита для нашего завода. Вы знаете, что такое криолит?
Холмс сказал, что представляет это себе в самых общих чертах. Эверт расширил наши познания, сказав, что иначе его называют "ледяным камнем", источником которого служат недра Гренландии. Немцы овладели этими недрами (точнее, заключили соответствующие торговые отношения раньше англичан), и поэтому завод "Меркурий" поддерживает с ними добрые отношения. Химический состав минерала не отличается сложностью, это всего лишь натриевая соль фторалюминиевой кислоты, но в природе встречается он чрезвычайно редко. А без него электровыплавку алюминия представить себе чрезвычайно трудно. Если бы не криолит, то металлический алюминий и сейчас бы стоил невероятно дорого.
Мы попивали чай, принесенный нам в каюту, и с немалым интересом слушали рассказ Эверта.
- Кстати, - сказал он, - где вы намереваетесь остановиться? Я, как правило, занимаю номер в гостинице "Олимпия". Меня там уже знают, как нередкого постояльца. Гостиница вполне приличная, и я могу вам ее рекомендовать.
Я поблагодарил за рекомендацию и сказал, что мы ею постараемся воспользоваться. Как пойдут мои дела с фармацевтической фирмой - я не знаю, но если удачно, то, надо думать, мы в Гамбурге тоже не задержимся.
- Очень хорошо! Может быть, если вы уложитесь в короткий срок, то и обратно наше путешествие будет совместным.
Мы прибыли в Гамбург. В нанятом экипаже были доставлены в "Олимпию" и без особых трудов получили двухместный номер, располагающийся в коридоре прямо напротив номера Эверта. Почти сразу же, положив свои пожитки, мы вышли из гостиницы, и следом же по своим делам направился Эверт. Присев на бульварную скамеечку, Холмс спросил Эверта, в каком направлении нам лучше пойти, чтобы разыскать фармацевтическую фирму. Эверт угостил нас своими чудесными папиросами и, как уже неплохо знающий город, подробна рассказал нам все. Мы расстались, выразив надежду, что увидимся вечером.
Довольно долго мы блуждали по городу, нашли и указанную фирму. Я спросил там некоторые нужные мне препараты, и оказалось, что купить их я могу без промедления. С большой коробкой, наполненной лекарствами, мы побродили еще по городу и вернулись домой только к вечеру. Вскоре появился и Эверт. Увидев нас в вестибюле, он с участием осведомился о моих успехах. Я показал ему на коробку с лекарствами и сказал, что не смел и надеяться приобрести так быстро то, что искал, добавив, что договорился и о высылке некоторых препаратов мне в Лондон.
- Превосходно, мистер Ватсон! Немцы - деловые люди и не любят тратить время попусту. Мне давно пришлось в этом убедиться. Я тоже не зря сегодня поработал. Нужные мне документы уже были подготовлены. Я все оформил и завтра прослежу за погрузкой криолита в порту. К вечеру я освобожусь, почему и заказал себе билет на обратный рейс тем же "Викингом".
- Мы тоже не будем задерживаться и постараемся заказать билет на это же судно, так что возвращение наше будет, надо надеяться, тоже совместным.
Вечером мы пригласили Эверта в свой номер. Много курили и пили чай, слушали его интересные рассказы. Покинул нас Эверт запоздно, и мы, наполненные впечатлениями, расположились ко сну. Проснувшись довольно поздно, я увидел, что Холмс, полностью одетый, сидит у входной двери. Он кивнул мне и сказал:
- Поднимайтесь, Ватсон, нам нужно быть готовыми в любую минуту.
Я вопросительно посмотрел на него, но он ничего не стал мне разъяснять, и я последовал его совету, стараясь не производить лишнего шума.
Через некоторое время послышался звук ключа, запирающего номер, и кто-то прошел по коридору. Холмс выглянул и сказал:
- Это Эверт, он, наверное, отправился в порт. Сидите спокойненько.
Послышались шаги горничной, звук поставленного на пол ведра для уборки, затем опять - ключи и отпирающаяся дверь. Видимо, горничная проводила уборку помещений, в этот момент она вошла в номер, занимаемый Эвертом. Спустя некоторое время Холмс кивнул мне, и мы вышли в коридор, заперев дверь своего номера. Однако Холмс не направился к выходу, а приоткрыл дверь номера Эверта. Красивая полная блондинка оглянулась при нашем появлении.
- Мы, кажется, проспали, мой друг, - сказал Холмс, обращаясь ко мне, - мистер Эверт уже ушел. Вы, девушка, не будете возражать, если мы оставим ему здесь записку?
Горничная вежливо наклонила голову и сказала:
- Пожалуйста, сэр.
- О, - сказал Холмс, - вы, я вижу, хорошо владеете английским? Как вас звать?
- Эльза. Эльза Крамер. Без английского в "Олимпии" нечего и делать. Гамбург портовый город, и наши постояльцы прежде всего англичане.
- Вам трудно дался английский, Эльза?
- Нет, сэр. У нас в семье говорили на нем. Ведь я полукровка. Моя мать была англичанкой. Знание английского и помогло мне поступить в "Олимпию".
- Вы не только говорите, но, полагаю, и читаете по-английски?
- Да, сэр. Я могу и читать.
- Тогда, - сказал Холмс, - прочитайте, пожалуйста, эту записку.
Девушка вспыхнула и ответила:
- Сэр, если бы я интересовалась чужими записками, то меня здесь не держали бы. Требования к прислуге у администрации очень строгие, она не позволит бросить и малейшей тени на репутацию "Олимпии".
- Это очень хорошо, Эльза, и вы в этом заслуживаете самой высокой похвалы, однако все же я вас прошу прочитать записку, ведь это я ее при вас написал.
Девушка взглянула на текст и побледнела. Холмс внимательно всматривался в ее лицо и ждал. В записке было: "Выложите все из ваших карманов". Девушка выложила связку ключей и пудреницу.
- Это все? - спросил Холмс. - Зря вы так, Эльза. Ведь я сейчас позову администрацию, и будет составлен протокол о воровстве. Чем это вам грозит, я думаю, мне нет нужды разъяснять.
С совершенно безучастным видом горничная вытащила из кармана и положила на стол портсигар Эверта.
- Неужели же это такая ценность, из-за которой следует рисковать местом в гостинице, своей репутацией, а может быть, чем и большим, Эльза? Кстати, куда делись его папиросы, вы что, успели их выкурить за такой короткий промежуток времени?
Совершенно потерянная, девушка опустилась на стул.
- Я не воровка, - прошептала она со слезами, - воровка прежде всего взяла бы деньги, а они на столе.
Холмс пристально осмотрел стол и, несколько помолчав, сказал:
- Я сразу заметил, что портсигар мистера Эверта лежит на столе, но я имел основание думать, что и у вас в кармане портсигар. Давайте-ка внимательно его осмотрим. Папирос в нем нет, но табачная крошка осталась. Это и есть портсигар Эверта, из которого вы переложили папиросы в другой, тот, что и лежал на столе. Мне не хотелось бы прибегать к крутым мерам, которые весьма пагубно отразятся на вашей судьбе, Эльза. Поэтому лучше всего, если вы сами мне расскажете, для чего вам потребовалось подменить портсигар Эверта. Кстати и о деньгах, которыми вы будто бы не воспользовались. Я не вижу их на столе.
Девушка молча показала на портсигар.
- Ага, совершенно верно - они под папиросами, сколько их? Пять бумажек по двадцать пять фунтов. Почему же вы, похитив портсигар, не тронули этих денег?
- Их там не было, это я их туда положила.
- Вот теперь картина упрощается. Деньги вами передаются. Но откуда у вас, небогатой девушки, такая приличная сумма и за что вы платите?
- Не мучайте меня, сэр! Я все вам расскажу сама. Я не знаю, за что даются эти деньги и кому они предназначены. Мне поручили их туда положить, и я это выполнила, ничего не утаив.
- Прекрасно, Эльза! Однако вы явно мне не договариваете и наводите меня на мысль о какой-то вашей шпионской деятельности, а это, поверьте мне, вопрос куда более серьезный, чем вы думаете.
Девушка зарыдала с новой силой. Холмс кивнул мне, и я быстро принес из нашего номера валериановые капли. Приняв поднесенный мной стакан, девушка выпила его содержимое и немного успокоилась.
- Я понимаю, что виновата, но вовсе не так, как вам кажется, сэр. Я расскажу вам все в подробностях. В Лондоне у меня есть дядя, брат моей матери, который называет меня не Эльзой, а Элизой. Он меня очень любит, и я иногда его навещаю, что случается не часто. Никого более близкого, чем я, у него нет, да и у меня тоже. Он хочет, чтобы я переехала к нему, надеется там меня пристроить. Сам он на приличном месте и хорошо зарабатывает. Время от времени он что-нибудь присылает из Лондона: сладость какую-нибудь или материи на платье. Как-то пришел ко мне человек и доставил от него посылочку и письмо, в котором дядя сообщил, что у меня есть возможность подзаработать через этого незнакомца. Тот изложил мне условия. Будет приезжать из Лондона мистер Эверт, а мне надлежит подменить его портсигар. Больше ничего от меня не требовалось, и за это мне должны заплатить.
- А откуда у вас подмена?