Холмс слегка улыбнулся и, ничего не ответив, подошел к цилиндрам, в которых "отмачивались" образцы пороха. Они заметно утоньшились. Вынув образцы, Холмс досыпал в каждый цилиндр немного принесенного с собой порошка. Мы внимательно следили за его действиями. Жидкость в большинстве цилиндров осталась бесцветной, лишь в одном появилось слабое фиолетовое окрашивание.
- Вот, кажется, все, что нам требуется. Доктор Уилкс, запишите все в технический протокол.
При расставании Смит обратился к нам со следующими словами:
- Я надеюсь, сэр Хейли, и вы, доктор Уилкс, что застану вас вечером дома. Я обязан информировать адмирала о ваших выводах. Я уверен, что мой доклад заинтересует адмирала, и мне придется заехать за вами, ибо он определенно захочет видеть вас у себя.
На этом мы расстались и отправились к себе на Бейкер-стрит. Холмс снова просмотрел все документы и сгруппировал их в определенном порядке.
Уже темнело, когда послышался стук колес около нашего дома. Это был Смит, которого мы ожидали.
В помещении, куда нас доставили, за большим столом в старинном кресле сидел пожилой человек в адмиральской форме. Он приподнялся при нашем появлении и приветливо предложил всем присесть.
- Смит доложил мне, - сказал он, - что у вас, сэр Хейли, создалось определенное впечатление по поводу той катастрофы, которую пришлось нам пережить. Я буду вам очень признателен, если вы выскажете свои соображения. Мне не терпится узнать хоть что-то, что может приблизить нас к разгадке этой трагедии. Не нужно никакого доклада, расскажите просто и доступно, что вы обо всем этом думаете.
- Происшедшая трагедия, адмирал, - сказал Холмс, - причиной своей имеет либо неосторожность, либо злой умысел. То, что удалось нам узнать о дисциплине и соблюдении порядка на крейсере "Портсмут", мало допускает наличие какой-нибудь небрежности. Злой умысел более вероятен. В таком случае естественно предположить, что злоумышленник незаметно проник на корабль и подорвал пороховой запас в крюйт-камере. Обследование корпуса затонувшего корабля водолазом и последующий осмотр после его поднятия указывают, четко на то, что никакого внешнего удара по кораблю не было. По свидетельству всех, знавших капитана Никольса, проникновение постороннего лица на борт "Портсмута" исключалось. Это наводит на мысль, что злоумышленник - член судового экипажа. Наблюдавшие море на "Стремительном" и на "Ливерпуле" в один голос утверждают, что видимость была прекрасной и вблизи от "Портсмута" не было замечено никаких предметов, ни тем более человека в море. Марсовый матрос с "Портсмута", находящийся сейчас в госпитале, показал то же самое. По его словам, офицеры судна находились на палубе, на носовой части, наблюдая море. Капитан и старший офицер были на мостике. Крюйт-камера неизменно очень надежно охранялась. Находясь на марсе, матрос вдруг почувствовал удар огромной силы, сопровождаемый грохотом, а затем его выбросило далеко в море вместе с обломком мачты. Он был оглушен и ушиблен. Если бы не обломок мачты, за который он судорожно цеплялся, и не быстрый подход "Стремительного", его не выловили бы. С остальными спасенными беседовать возможности не было из-за их состояния. Если злоумышленник находился на корабле, то это - заведомый самоубийца, что предположить крайне трудно. Посещение нами порохового завода и беседа с его работниками дали некоторую ниточку.
Адмирал насторожился и впился глазами в Холмса, и тот продолжал:
- Весьма любезный мистер Харт рассказал нам о случае на танцевальном представлении Зиты Радж. Объяснения смущенного администратора разгневанной Зите дали пищу сомнениям главного инженера Пауэлла. Органическое вещество дифениламин поставляется заводу фабрикой химреактивов "Краузе". Ее именно упомянул администратор, оправдываясь перед Зитой и говоря, что он не доверяет производимой ею очистке реактивов. Испугавшись, что имеющийся у него дифениламин, прибавляемый в пороховую массу, может оказать на нее вредное действие, Пауэлл втайне от всех перестал вводить его в порох и отдал пробу на анализ в лабораторию профессора Тредвелла. Анализ этой пробы требует времени и готов только сейчас.
- Что он показал? - нетерпеливо спросил адмирал.
- Его чистота оказалась безупречной. Никаких примесей, могущих подействовать на пороховую массу, в нем не содержится. Но Пауэлл об этом осведомлен не был, погрузка на корабли шла интенсивно, и они получили порох без дифениламина.
- Простите, Хейли, я не вижу связи с взрывом, - сказал адмирал несколько обескураженно.
- Это естественно. Есть дифениламин в порохе или нет его, это никак не повлияет на инициирование взрыва. Но факт этот неоспорим. Вот технический протокол, который вел доктор Уилкс. По нему мы видим, что в порохе "Стремительного" и "Ливерпуля" дифениламин отсутствует, а в порохе линейного корабля, стоящего в порту, он есть. По этой ведомости мы видим, что этот линкор грузился ранее всех. После восемнадцатого грузились "Стремительный", "Портсмут" и "Ливерпуль". Последний недогрузился, ввиду приказа о срочном выходе в море. Опробование пороха, оставшегося на складе, показывает, что в нем также нет дифениламина. Любопытнее всего, что это обстоятельство было прослежено посторонним лицом. При посещении профессора Тредвелла я при беседе с ним попросил о небольшой услуге. У него прекрасная фотолаборатория, в которой мне сделали пересъемку фоторепродукции афиши, которую после отъезда Зиты Радж доставил мне доктор Уилкс. Я побывал в доме мастера сушильного цеха Джонсона, спрашивая, не возьмется ли он провести мне дома некоторые столярные работы, так как мне "известно, что он работал на мебельной фабрике". Сам он был на работе, а его приветливая хозяюшка сказала мне, что он не будет мне полезен, но его дружок Питч, пожалуй, возьмется. Он - краснодеревщик и остался на фабрике благодаря этому, когда на фабрике сократили число рабочих. Джонсону же пришлось фабрику покинуть, и теперь он работает на заводе. Они остались в прежней дружбе, иногда выпивают по кружке пива в трактире "Красный кабан" и вспоминают свои молодые годы. Недавно он подарил Джонсону дикого гуся, которого подстрелил его брат, проживающий в сельской местности. Гуся она зажарила, и он был очень вкусен. Она предложила мне подождать прихода мужа, который проводит меня к Питчу. Я ответил, что, к сожалению, не располагаю временем, зайду как-нибудь в другой раз. Трактир "Красный кабан" находился неподалеку, и я на всякий случай зашел туда. В нем было немного посетителей, но интересующий меня Питч (я спросил у трактирщика) сидел за столиком. Я присел к нему и попросил принести себе что-нибудь из дичи. Хозяин посожалел, что у него ничего такого нет, он может предложить только домашнюю птицу. "Тогда дайте гуся!" Когда все было подано, я заговорил с Питчем и сказал, что домашняя птица не то что дичь. Тот сказал, что не разделяет моего мнения, и мы стали по этому поводу спорить. Я угостил Питча, от чего тот уклоняться не стал. Потом я сказал, что он все же лицемерит, так как сам не только предпочитает дичь, но и дарит ее своим друзьям. Тот сразу понял, что речь идет о Джонсоне, и сказал, что это случай особый. Он на этом гусе заработал целый фунт. Числа двадцатого он также был здесь и пил пиво. Пришел какой-то джентльмен - он был в охотничьей куртке - и тоже присел к его столику. Он был щедр и в разговоре с Питчем сказал, что едет в сельскую местность, где хочет сорвать приз по охоте на гусей. Питч поинтересовался, хорошо ли он стреляет. Тот ответил, что довольно прилично и не сомневается, что опередил бы других, если бы у него был порох. Это Питча изумило, так как недостатка пороха в охотничьих магазинах не было. Тогда незнакомец открылся ему. При стрельбе случается много дыма, и это затрудняет охоту. Если бы у него был бездымный порох, хотя бы малая толика, то это дало бы ему ощутимое преимущество перед своими соперниками. Он попросил Питча достать немного пороха у его друга Джонсона, обещая за это целый фунт. Питч поинтересовался, как же он объяснит такую просьбу своему другу. Незнакомец сказал, что ему совсем не придется врать, надо прямо сказать ему цель; а чтобы Джонсон не сомневался, незнакомец одного из подстреленных гусей принесет Питчу, и тот скажет, что он подстрелен его братом, который действительно живет в сельской местности и тоже охотится, как этот джентльмен. Оба приятеля простодушны, и Джонсон для "брата Питча" принес немного бездымного пороха. Незнакомец порох получил, уплатил обещанный фунт и передал для Джонсона подстреленного дикого гуся. Об этом фунте Питч не поминал, а Джонсон остался в уверенности, что получил подарок. Сомнений ни у кого не возникло: порох не бог весть какая ценность, его можно купить в охотничьем магазине. А почему бы и не помочь выиграть состязание? Питч всей этой операцией остался доволен, но, когда я показал ему фотографию и спросил, не этот ли джентльмен попросил его об услуге, лицо его вытянулось. "Конечно! - воскликнул он. И тут же забеспокоился: - А что, он натворил что-нибудь?" Я ответил уклончиво, сказав, что также участвовал в охотничьих состязаниях, а "этот тип" обскакал меня. Питч расхохотался, а у меня не осталось сомнений в том, что это был администратор Зиты Радж месье Паризьен.
- Зачем же это было ему нужно? - нетерпеливо спросил адмирал.
- Чтобы убедиться в том, что его провокация с "несчастным случаем" на представлении подействовала и Пауэлл перестал добавлять дифениламин в пороховую массу.
- Продолжайте, Хейли, я все еще не улавливаю ход ваших мыслей и действий,
- После этого Пауэлл узнал от Харта, что двадцать четвертого корабли выйдут в море, и, боясь, что их не успеют догрузить, сказал тому же Джонсону, что надо ускорить сушку пороха. Тот поднял температуру до верхнего предела.
- Черт побери! Откуда же Харт узнал о выходе кораблей, когда приказ был отдан мной, ввиду неожиданных обстоятельств?!
- Это записано сэром Смитом. Харт сделал такой вывод самостоятельно из разговора с Зитой Радж, которая сожалела, что у нее сорвалась прогулка по морю. Капитана, который будто бы ей отказал по непредвиденным обстоятельствам, при проверке личного состава не оказалось, если только им не был погибший Никольс.
- Да его и не могло быть! Я никому не сообщал о своем приказе, и отдан он был в экстренном порядке!
- Совершенно верно, адмирал. Из этого можно заключить, что об отдаче вами такого приказа неизвестные лица знали заранее и подбросили, между делом, сведения об этом Харту. Тот, ничего не подозревая, сообщил об этом Пауэллу.
- Мне кажется, и я начинаю понимать, сэр Хейли, что повышение температуры вызвало разложение пороха, от чего и произошел взрыв на "Портсмуте". Обязаны же этим мы двум сверхосторожным остолопам - Пауэллу и Харту, им, я полагаю, даром это не пройдет!
- Не совсем так, адмирал. Обратите внимание на то, что ваш приказ последовал двадцать третьего, а ориентировались злоумышленники на двадцать четвертое. Да и какая им разница, где этот взрыв произойдет: на рейде или в порту?
- Это, пожалуй, верно! Я совсем, кажется, перестал что-либо понимать!
- Все объясняется проще, чем кажется. Повышенная Джонсоном температура не вышла из предела допустимого, но предрасположила порох к реакции его разложения. Этого могло бы и не произойти, если бы корабли остались в порту. Выход их в море был спровоцирован с континента. Это появление в наших водах неизвестной подводной лодки. Она появилась так, чтобы ее заметили. О дате ее появления уведомили Зиту Радж и Паризьена. Но она появилась несколько преждевременно, почему "Ливерпуль" и остался недогруженным. Месье Паризьен убедился в том, что дифениламин не добавлялся, и потому вся театральная компания могла спокойно удалиться на континент. Дальнейшее их уже не касалось, да и от греха подальше. Все выглядело благообразно: гастроли закончены и артисты уехали. Дифениламин - индикатор, по которому сразу можно обнаружить начало разложения пороха. Аккуратность капитана Никольса, ежедневная проверка им содержимого крюйт-камеры немедленно выявили бы потемнение пороха, если бы дифениламин в нем присутствовал.
- Но ведь это касается и "Стремительного" и "Ливерпуля"?
- Совершенно верно. Особенно "Ливерпуля". Я рекомендовал бы вам, адмирал, приказать ему расстрелять свой запас пороха в учебных стрельбах. Слабенькое окрашивание экстракции с пороха "Ливерпуля" при добавлении к нему дифениламина говорит за то, что вскоре там будет наблюдаться разложение.
- Я очень благодарен вам, сэр Хейли, за это сообщение и, поверьте, немедленно отдам приказ на "Ливерпуль". Агенты морской разведки, я уверен, разыщут на континенте эту компанию Паризьена и Зиты Радж.
- А что вы можете им предъявить, адмирал? Обратите внимание на то, что ни у кого они не выспрашивали никаких секретов, никого не вербовали, не подкупали, не шантажировали. Здесь все проще и в то же время продуманнее. Ваш "Стремительный" вне опасности, равно как и линейный корабль, что находится в порту. "Портсмут" и "Ливерпуль" - противолодочные крейсера новейшей конструкции. Их чертежи агентурным порядком стали известны на континенте и внимательно изучены специалистами. Осматривая крюйт-камеру "Ливерпуля", я обратил внимание на то, что слишком близко от нее располагается вентиляционная труба из машинного отделения. Горячий воздух, по ней поступающий, постепенно повышает температуру крюйт-камеры, что и ведет к ускорению разложения пороха. Если бы "Портсмут" и "Ливерпуль" остались в порту и машины их не работали столь интенсивно, то никакого бы разложения пороха не началось. А на рейде они вели, поиск подводной лодки. Безуспешно, так как, спровоцировав вас, она поторопилась убраться, но корабли оставались в напряжении. Катастрофу можно было бы предотвратить, если бы в порохе был дифениламин, сразу же указавший на начавшееся разложение пороха. Виновниками всего происшедшего нельзя считать ни Пауэлла, ни Харта, ни Джонсона. Последний дал немного бездымного пороха своему приятелю, но ведь порох этот вовсе не является секретом, им широко пользуются другие державы и заготовлять его умеют не хуже нас. Отстранение всех этих лиц от производства нелепо, несмотря на все случившееся. Знаете поговорку о том, что стрелочник, по недосмотру которого произошло крушение, вдвое более ценен: он наверняка не допустит повторения. Виновны прежде всего наши корабелы, которые, создавая конструкцию крейсеров, в погоне за их компактностью, недоучли вентиляционную трубу. Это подметили конструкторы континента, и морская разведка иностранной державы на этом сыграла, проведя хитроумную диверсию без участия диверсантов. Нащупать эти нити на континенте - дело вашей контрразведки. Свою миссию я на этом считаю законченной.
Пораженный адмирал встал и, пожимая руку Холмсу, сказал:
- Сэр Хейли! Королевский флот в высшей степени благодарен вам за выяснение такого запутанного дела. Я не нахожу слов. Поверьте, мы не останемся в долгу. Завтра Смит доставит вам чек, суммой которого, я надеюсь, мы подтвердим еще раз свое признание ваших заслуг перед флотом. Форму же морских офицеров, вы и доктор Уилкс, оставьте у себя и, если она вам когда-нибудь пригодится, будьте уверены, что никто не посмеет усомниться в вашем праве ее носить.
НЕБЕСНЫЕ КАМНИ
Холмс всегда поражал меня на протяжении долгих лет нашей дружбы. Первые дни нашего знакомства поставили меня в тупик тем, что я обнаружил у своего друга необыкновенно большие и тонкие познания в одних областях знания и полную неосведомленность, если не сказать невежество, - в других. Он тогда же мне заметил, что человеческий мозг не может вместить всего, сколь развит он бы ни был. Холмс сравнивал его с чердаком, который можно захламить знаниями совершенно бесполезными, не оставив свободного места для того, что нужно.
- В каждой области, - говорил он, - есть специалисты, многие из которых своей науке посвятили всю жизнь. Они прекрасно знают одно дело, оставаясь абсолютными олухами во всех других. Почему вы их не осуждаете, Ватсон? Ведь когда знаменитый профессор, выходя с лекции, по рассеянности своей, лезет не в кеб, а в катафалк, у вас подобный анекдотический случай вызывает умиление, но в том, что в науке он звезда первой величины, у вас не возникает никаких сомнений. Я специалист в своей области, а когда мое исследование требует знаний, которыми я не располагаю, то нет ничего зазорного в том, чтобы я выяснил вопрос у специалиста. Я наблюдателен, и он сообщит мне то, что меня интересует, подчас даже не подозревая об этом. В нашем колледже студенты с трепетом шли на экзамен к профессору Торре, который требовал глубоких знаний, последовательности и ясности изложения. Но как принимал экзамен этот профессор? Он приглашал студента к себе в кабинет, предлагал записать несколько непростых вопросов - после чего вставал, глядел на часы и говорил студенту: "Я не буду вас стеснять, вот вам моя библиотека, вот вам час времени. Я удаляюсь, а вы постарайтесь разрешить эти вопросы". Расчет его был очень простой, но исключительно верный. Три стены уставлены шкафами со специальной литературой. Бери любую книгу и списывай с нее. Если студент чего-нибудь и не запомнил, но был внимателен и добросовестен на занятиях, то он найдет ту книгу, которая поможет разрешению его вопросов. Если же он вел "веселую жизнь", то поставьте ему еще три стены в шкафах с книгами, он в них утонет, не зная, как подступиться. Нельзя объять необъятного, не нужно перегружать память мелочами, не имеющими существенного значения. Так можно потерять основную нить.
- Что же, - спросил я, - метод профессора Торре оправдал себя?
- Представьте себе, что да. Он предоставлял студенту полную самостоятельность, не стоял над ним полицейским, выслеживая пользование шпаргалками. Он их предоставлял самым широким жестом, но для того, чтобы такой самостоятельностью воспользоваться, студент должен быть хорошо подготовлен, знать - что он должен искать. В моей работе методом Торре мне приходится неоднократно пользоваться, и я очень ценю его.
Я решился высказать некоторое недоверие:
- Вы сказали о мелочах, не имеющих значения, но, как я все время наблюдаю, именно отдельным мелким деталям вы сами уделяете особое внимание.
- Так в этом и заключается моя наука. Нужно заметить и отсортировать, определить: какая деталь может дать ниточку, а какая только обременяет следствие и может повести его по ложному пути.
Мне невольно вспоминались эти беседы, когда Холмсу пришлось заинтересоваться загадочными письменами. Эта история, я полагаю, показывает, как Холмс, не располагая определенными знаниями, прибегнул к услугам специалистов, преследуя свою цель - пресечение преступления.
Как-то утром Холмс протянул мне полученное им письмо со словами:
- Ознакомьтесь с этим посланием, мой друг.
Исполненное на великолепной бумаге, с каким-то вензелем в углу, письмо гласило:
"Мистеру Шерлоку Холмсу.
Бейкер-стрит, 221-б. Лондон.