- Мне кажется, что вам все же следует посещать его от времени до времени. Ведь если он не виновен, это непростительно, а если вы все же не будете убеждены в его невиновности, то и тогда сострадание к немощному грехом не является. А отвернуться от него вы сможете по его выздоровлении и тем самым оправдаете себя в глазах товарищей вашего отца и перед своей совестью. Пока, мисс Коутс, я ничего не могу сказать вам определенного. У меня сейчас даже нет вопросов к вам. Они, возможно, возникнут через некоторое время, и тогда я попрошу вас сообщить мне некоторые сведения. Я извещу вас об этом.
После ухода клиентки Холмс предложил мне не откладывая в долгий ящик проехать в Арктический институт. Следует ли говорить, что я охотно принял его предложение, хотя абсолютно не представлял себе, как мой друг будет исследовать обстоятельства дела. Не отправится же он к Шпицбергену на место предполагаемого преступления!
Директор института встретил нас изысканно вежливо, но достаточно холодно. Про себя я отметил, что это, видимо, соответствует низким температурам высоких широт, с которыми приходится иметь дело Арктическому институту.
- Видите ли, мистер Холмс, - сказал он, - я, при всем моем уважении к вам, не нахожусь в уверенности, что ваше вмешательство имеет какую-то целесообразность. Никакой тайны или злонамерения не существует. Вопрос слишком ясен для того, чтобы утруждать вас. Вся причина этих прискорбных событий заключена в недобросовестности фирмы резинотехнических изделий, поставившей прокладки для крышек, предназначенных для банок с керосином. По техническим условиям резина должка обладать морозостойкостью. Фирма же не выполнила этих условий. В результате резина, попав в условия шпицбергенского холода, не обеспечила герметичности сосудов с керосином, и последний улетучивался, оставляя банки, которых так ждали участники экспедиции, неполными или же совершенно пустыми. Мы намерены предъявить иск этой фирме. Известие же о том, что за расследование взялся Холмс, вызовет весьма нежелательные для нас слухи и подозрения. Вы знаете наших газетчиков.
Холмс вежливо обратил внимание директора на то, что он действует по желанию дочери покойного.
- Что же касается слухов и газетчиков, то, я полагаю, от вас зависит сообщить или не сообщить о моем интересе к этому делу.
Директор несколько смягчился.
- Хорошо. Память нашего друга Коутса и желание его дочери, конечно, заставляют меня пойти навстречу вашим желаниям. Вы ведь, наверное, не очень осведомлены об условиях полярных экспедиций?
Холмс улыбнулся:
- Только по газетным сообщениям вашего института, а также по роману Жюля Верна "Путешествие капитана Гаттераса". Между прочим, и о центре земли я имею смутное представление, ограниченное сведениями из другого произведения этого же славного романиста.
- Превосходно! Ну, тогда к делу, мистер Холмс. Я сейчас представлю вам возможность ознакомиться с последними записями покойного: его дневником. Отвечу на интересующие вас вопросы. Если желаете, познакомлю вас с капитаном судна экспедиции, который вскоре должен прибыть ко мне.
Он открыл сейф и достал оттуда клеенчатую тетрадь.
- Вот и изучайте пока, я оставлю вас на некоторое время.
Мы с Холмсом сели за стол и погрузились в чтение дневника несчастного полярника.
Вся картина недавней трагедии развернулась перед нами в этих скупых, но последовательных записях. В них не было почти никаких эмоций, но настойчивое: "…опять нехватка керосина", "…несколько банок пустых", "…лишь три банки полные, а в остальных осталось лишь на дне…". Мы представляли себе, как Коутс и его товарищи, изможденные и обмороженные, брели к своей базе, теряя силы и надежды. На последней странице было написано: "Будь счастлива, дочь моя. Твой покойный отец".
Директор института вошел, сопровождаемый плотным мужчиной в морской форме.
- Вот капитан Спрэг, мистер Холмс. Если у вас есть к нему вопросы, то, я думаю, он не уклонится сообщить вам то, что вас интересует.
Открытый взгляд сурового моряка располагал к нему.
- Вы разрешите мне, капитан, - обратился Холмс, - ознакомиться с вашим судовым журналом и теми записями, которые имеют отношение к экспедиции?
- Пожалуйста, если это вас интересует, - ответил моряк. - Только ведь это навигационный журнал, и из него вы узнаете лишь о том, как проходил рейс по доставке экспедиции на Шпицберген и обратно.
Директор достал из сейфа требуемый документ. Посмотрев его, Холмс опять обратился к моряку:
- Как я вижу, капитан, вы торопились с выходом в море?
- Да, ожидался шторм, который мог нас задержать. Я сообщил об этом Коутсу, и он ускорил приготовления. Шторма нам не удалось избежать, но встретились с ним мы сравнительно безболезненно. Мы скоро вышли из него.
- Во время шторма вы пользовались услугами участников экспедиции?
- Нет, сэр, им было предложено не выходить на палубу, в этом не было необходимости.
- У вас постоянный экипаж?
- Да, сэр. Это все испытанные моряки, привыкшие к плаваниям в высоких широтах. Нам недоставало в этом рейсе лишь Боба Картера: он заболел и его пришлось оставить на берегу.
- Значит, экипаж был не в полном комплекте?
- Нет, сэр, в полном: на этот раз мне пришлось взять в порту безработного матроса. Не могу сказать, чтобы он был хорошей заменой Бобу, но мы обошлись.
- Этот матрос и сейчас на вашем корабле?
- Нет, сэр. Он нанимался только на этот рейс, и я его списал по возвращении, тем более что Боб к тому времени уже выздоровел.
-Мистер Пентеркоффер, - обратился Холмс к директору, - полагаю, вы собираетесь предъявить претензии к фирме после определенных лабораторных испытаний резины?
- Несомненно, мистер Холмс, они уже проводятся. Резиновые прокладки подвергаются воздействию низких температур в камере.
- Я очень просил бы вас сообщить мне о результатах испытаний сразу же по окончании их, еще до предъявления иска. Теперь, я надеюсь, вы не откажете мне сообщить местонахождение вернувшихся участников экспедиции.
Записав адреса, Холмс опять обратился к директору:
- А где, скажите, заготавливалась тара для керосина и где производился разлив?
- Банки, как всегда, изготавливались в мастерской Мортимера в Ливерпуле. Этот старик уже не первый раз готовил экспедицию Коутса. Разлив же и укупорка проводились всегда самими участниками экспедиции. На этот раз, если не ошибаюсь, эта операция была поручена Мак-Гиллу.
Мы распрощались. Выйдя из института, Холмс попросил меня заказать билеты на вечерний поезд, отходящий в Ливерпуль, заметив неопределенно, что он пока сходит по одному из адресов.
Вечером мы уже сидели в купе и курили под монотонный стук колес. Холмс сосредоточенно думал, а я погрузился в чтение только что вышедшей юмористической книги Джерома К. Джерома "Трое в одной лодке". Моего друга, как это бывало не раз, видимо, весьма устраивало то, что я не прерываю цепь его размышлений, а я после трудного дня испытывал искреннее удовольствие, следя за приключениями героев повести в их путешествии по Темзе. В конце концов Холмс остановил на мне свое внимание и улыбнулся.
- Чем вы так увлечены, мой друг? Вы не шевелитесь, но просто сияете. Я бы тоже хотел немного отвлечься.
Я показал книгу и прочел несколько остроумных мест из нее. Холмс улыбался. Особенно понравились ему злоключения героев с керосином, когда на них дул то "Южно-керосиновый", то "Северно-керосиновый" ветер.
- Не находите ли вы, Ватсон, - сказал он, - что есть нечто общее у этой истории с тем делом, которым мы занялись?
Я удивленно взглянул на него и недоуменно пожал плечами.
- Нет, Холмс, я не вижу связи между трагедией, может быть злодейством, и сюжетом этой развлекательной книги.
- Да, пожалуй… Я сегодня был у Крисса, того, что развозил продовольствие по складам и присутствовал при поломке лыжи и повреждении ноги Мак-Гиллом. Прийти к выводу о преднамеренной поломке лыжи, по его рассказу, пока нет достаточных оснований. У меня не было времени вновь посетить Арктический институт, но я сделаю это сразу по возвращении. Лыжи, оказывается, Криссом доставлены туда и там сохраняются. Сомнительно, что их осмотр может чем-нибудь нам помочь, но в нашем деле нет мелочей. Однако прежде всего, конечно, мне важен результат испытания резины.
В Ливерпуле мы довольно быстро нашли мастерскую Мортимера, хотя она находилась в самой захудалой части города. Хозяин встретил нас хмуро, но не выказал недружелюбия. Узнав, что мы интересуемся снаряжением экспедиции Коутса, старик повторил то же, что мы слышали от директора института: он не первый раз выполняет заказ знаменитого полярника и, видимо, тот всегда был доволен, если каждый раз обращался к нему. Как правило, он всегда обговаривал это с Мортимером лично, но в последний раз Коутс известил, что очень спешит и прислал молодого уполномоченного - Мак-Гилла. Это, конечно, ничего не меняло, но с самим Коутсом было куда приятнее иметь дело.
- А чем вам не понравился Мак-Гилл? - поинтересовался Холмс. - Может быть, просто приятнее были деловые взаимоотношения со старым, тем более знаменитым знакомым?
- Нет, дело не в этом. Я прекрасно понимал его занятость… Несколько надоедлив был этот Мак-Гилл. Он был чересчур заботлив, если можно это сказать о нем. Требовал все, чтобы были использованы лучшие материалы, а мне ли не знать, что надо для полярной экспедиции, когда я уже не первый раз выполняю такой заказ? Поверьте, это оскорбительно для старого мастера: какой-то сосунок будет его учить, когда сам паяльника от чайника не отличит!
Холмс внимательно посмотрел на старика, а затем заявил ему веселым тоном:
- А знаете, мне ранее в лаборатории приходилось немало паять и очень бы хотелось, чтобы вы дали мне попробовать сейчас и оценили мою работу.
Мортимер пригласил нас в мастерскую.
- Джек! - обратился он к молодому человеку в фартуке. - Вот джентльмены хотят попробовать нашу работу, дай им запаять банку.
Джек подал аккуратную заготовку из жести и показал жестом на паяльник и прутки припоя.
Я недоумевал: зачем Холмсу понадобился такой спектакль? Что он хочет выяснить, не опозорится ли он сейчас со своим мастерством? Но Холмс снял пиджак, закатал рукава и с полной серьезностью положил паяльник в горн. После этого он взял несколько палочек припоя и по очереди согнул их около уха.
- Вот, - подал он мне одну из них, - согните, Ватсон, и послушайте: это так называемый "крик дьявола". Если олово чистое, то при сгибании палочки - треск, а припой свинцово-оловянный - сгибается без него. Кстати, - обратился он к старику, - это как раз такая банка, которые поставлялись экспедиции?
- Да, конечно, - ответил Мортимер, - мы же исполняли и исполняем заказы не только для этой экспедиции, но и для других заказчиков.
Холмс приступил к работе, и я поразился тому, как он быстро и аккуратно ее выполнил. Лицо Мортимера просветлело.
- Если бы вы не были джентльменом, я пригласил бы вас к себе работать, - сказал он.
Подмастерье стал собираться: рабочий день подходил к концу. Мы тоже не стали задерживать хозяина и поблагодарили за теплый прием.
На улице Холмс приостановился и сказал, что неплохо было бы побеседовать с Джеком. Тот вскоре появился и не стал отказываться от приглашения пообедать и пропустить стаканчик с нами в небольшом трактирчике.
Джек, видимо, был славным малым, и Холмсу после пропущенного стаканчика не составило труда заставить его разговориться. Холмс поинтересовался, чем Мак-Гилл возбудил недовольство или неодобрение его хозяина.
- Ну, как же, - сказал подмастерье, - о подготовке экспедиции мы были извещены и уже начали работу с банками под керосин. Вдруг приезжает этот шотландец и говорит, что его наша работа "не устраивает". Мы, слава богу, не первый раз заготавливаем банки для Коутса, и он никогда не делал нам по этой части замечаний.
- Но все же, Джек, что именно "не устраивало" шотландца?
- Он доставил нам припой из чистого олова и требовал, чтобы все банки были пропаяны им. Нет слов, припой тем лучше, чем больше в нем олова, но, скажем прямо, тем и дороже. Мортимер сказал этому птенцу, что наша работа всегда была добротной и сэр Коутс всегда был ею доволен, хотя мы и не пользовались припоем из чистого олова. Но он стоял на своем, отстранив все уже заготовленное в сторону, долбил, как дятел, что все материалы должны быть высшего качества. Пришлось ему подчиниться. А потом, для недовольства Мак-Гиллом у Мортимера было основание еще и потому, что ему пришлось послать меня помогать ему в разливе керосина по банкам.
- Разве в этом виноват Мак-Гилл, а не сам Коутс?
- Конечно же шотландец! Коутс от нас никогда такого не требовал. Он хорошо платил нам за добротную жестяную работу, и ничего более ему от нас не было нужно. И в этот раз все обстояло так же.
- Как "так же", если вы в чем-то вините шотландца?
- Мак-Гилл приехал к нам на большой фуре. С собой он привез две бочки керосина. С ним приехал еще матрос Джинджер. Мак-Гилл сказал, что он вынужден торопиться, потому разлив керосина по банкам он будет производить тут же и отсюда направится прямо в порт. На некотором расстоянии от нашей мастерской они и проводили этот разлив. Забирали уже готовые банки и после наполнения устанавливали их на фуру. Работал этот шотландец как исступленный, заставляя так же трудиться и матроса. Так они были заняты до середины дня, а потом нужно было передохнуть и покушать. Они и пошли в эту таверну. Вернувшись, они опять приступили к работе. Однако этот Джинджер за обедом порядком нагрузился и не очень-то пошевеливался. Шотландец стал на него покрикивать, говоря, что очень нужно торопиться. Матроса же совсем развезло, он стал огрызаться, заявив, что ему на все в высшей степени наплевать, что его нанял капитан Спрэг, что он моряк и не обязан возиться со всякой вонючкой. В общем, страсти у них накалились, а дело встало. Мы были заняты своим. Они банки у нас забирали прямо из-под пайки. Чем-то пьяный матрос швырнул в шотландца, и они сцепились. В общем, Мак-Гилл отлупил матроса, и тот убежал от него, но синяк под глазом на память ему оставил. Когда шотландец остался один, он думал не о своем обидчике, а о том, как ему все же завершить свою работу. Пришлось мне встать ему на помощь взамен убежавшего матроса. До полного комплекта готовых банок не хватало, и шотландец смирился, дополнив недостающее ранее заготовленными банками, пропаянными припоем, а не чистым оловом. Задерживаться долее он не мог.
- А как закупоривались банки после разлива?
- К этому шотландец относился очень внимательно. Прокладку каждой крышки он тщательно просматривал и, закупорив банку, переворачивал ее, чтобы убедиться в том, что нет ни малейшего подтекания. Жаль, очень жаль отважного Коутса. Он всегда обращался за услугами к старику Мортимеру еще с тех пор, как только начинал свои экспедиции. Он целиком полагался на добросовестность Мортимера, и тот его заказ всегда исполнял с удовольствием и, прямо сказать, гордостью.
В такой беседе мы провели с Джеком около часа и, поблагодарив его за рассказ, расстались. Наняв кеб, мы предложили доставить себя в больницу. В регистратуре Холмс поинтересовался состоянием больного Хенка. К нам вышел лечащий врач и, узнав, что я его коллега, проявил к нам внимание. Он сказал, что здоровье больного не вызывает у него опасения, но полежать ему еще придется. Обморожения у него есть, но не столь серьезные, сколь можно было ожидать. Но он истощен и пока что в нервном потрясении. В палате тепло и сухо, но ему вдруг кажется, что он замерзает. Полежать ему придется еще и по той причине, что сейчас у него повязка на глазах. Он потерял защитные очки и потому был поражен "снежной болезнью" - конъюнктивитом. Это пройдет, но пока ему лучше не снимать повязки с глаз. На мой вопрос, нельзя ли пройти к нему, доктор сказал, что не возражает против нашего визита, но только несколько позже, примерно через час. Сейчас Хенк заснул, а сон для него - лучшее лекарство.
- Простите, доктор, - обратился к нему Холмс, - вы сказали, что он все время мерзнет - на нервной почве. Нельзя ли ему для согрева стаканчик спиртного, ведь он, надо думать, не трезвенник?
Врач улыбнулся:
- Вы хотите его угостить? Ну, что же, особенного вреда это не принесет, улучшит разве аппетит, что для выздоровления его только на пользу пойдет.
Мы оставили доктора на указанное им время и пошли по магазинам. В одном из них Холмс взял бутылку джина для больного. Но прежде, чем вернуться в больницу, Холмс раскупорил бутылку, отпил маленький глоток и снова закрыл ее. Мне это показалось странным: неужели он не доверяет качеству спиртного?
Лечащий врач предупредил нас еще раз, чтобы мы не утомляли излишне больного, а потом провел нас в палату.
- Вот, Хенк, - сказал он ему, - вас навестили джентльмены из Арктического института: доктор Ватсон и его друг, мистер Холмс.
Больной с завязанными глазами приподнялся на кровати и приветствовал нас. Как врач, беседу с Хенком начал я. О его самочувствии, об уходе за ним, о его пожеланиях - все то, что говорится в подобных случаях. Видно по всему было, что Хенк поправляется, что его тяготит вынужденное пребывание на больничной койке, особенно необходимость иметь повязку на глазах. Я успокоил его, сказав, что полностью разделяю мнение доктора, что больничный срок не будет продолжительным. Повязку с глаз также скоро снимут, терпеть ее придется совсем недолго. Все это я говорил не только для его успокоения, а и совершенно искренне, ибо видел, что беда миновала. Осторожно я перевел наш разговор на тему пережитой им трагедии.
Хенк заметно оживился: он был переполнен всеми невзгодами, выпавшими на его долю, и стосковался по живому слову. Он охотно рассказывал нам про весь тяжелый путь в ледяной пустыне. Сильно волновался.
Холмс вставил свое слово:
- Ваш врач, Хенк, сказал, что вам иногда кажется, что вокруг по-прежнему холодно, и вас неожиданно охватывает озноб. Это правда?
- Совершенно верно, сэр. Задремлешь и вдруг словно опять оказываешься в той обстановке.
- Мы спросили разрешения у вашего врача и получили его: для согрева в таких случаях вы можете пропустить глоток спиртного. Доктор Ватсон для вас приобрел бутылку джина. Только извините нас, Хенк, мы перед этим сами продрогли и начали бутылку. В ней осталась лишь половина содержимого, но по маленькой рюмочке вам хватит, я думаю.
Лицо Хенка расцвело.
- Я не пьяница, - сказал он, - но в таких случаях это очень не помешает. И я не знаю, как вас благодарить за такое внимание ко мне, джентльмены.
Холмс передал ему бутылку. Хенк подержал ее в руках, а потом задумчиво произнес:
- Не пойму, джентльмены, что побуждает вас обманывать меня. Здесь не наполовину наполненная посуда, а почти полная бутылка… Я хотя и не вижу сейчас, но хорошо ориентируюсь в весах. Ведь мне столько банок пришлось пропустить через свои руки, что я вряд ли ошибусь.
- Очень хорошо, Хенк! Я несколько преувеличил, говоря о половине, но небольшую толику мы все же из бутылки употребили.
Хенк пошарил рукой стоящий на его столике стаканчик, отлил в него из бутылки и выпил.
- Еще раз благодарю, джентльмены, я был приятно разочарован объемом, а джин, кроме того, превосходной крепости. Вот сейчас, хлебнув, я как будто черный флаг увидел.
- Черный флаг?! - изумились мы с Холмсом.