На подоконнике она нашла диск Ареты Франклин и поставила "Chain of fools". Она выпила полстакана и ощутила приятное тепло в груди. Она не решилась спросить Мириам, как та устраивается, когда ей захочется переспать с кем-нибудь, но вот поинтересоваться, не тоскливо ли ей без постоянного парня, - это дело другое, почему и не спросить?
Мириам пригубила вина, отставила стакан в сторону и откинулась на спинку дивана, слегка разведя колени.
- А вот представь себе, что есть на свете только один-единственный, что предназначен именно для тебя, - отвечала она с улыбкой, - но вот он женат, и у него есть семья.
- Ты чё, уж не вздумала ли закрутить с женатиком, этакой отравой? - Так Анита называла мужчин, обремененных семьей. Подцепить-то такого несложно, а вот переварить - оно потруднее будет.
Мириам не могла не рассмеяться:
- Да нет, нет… - и умолкла, глядя в окно.
- А чего тогда?
Анита чувствовала, что не надо так допытываться, не стоит давить на Мириам, вытягивая из нее всю подноготную. Не следует забывать, что Мириам скорее отдушина, чем подруга. Но не смогла сдержать любопытства.
- Можешь и не рассказывать. - Она обиженно поджала губы.
Мириам задумалась:
- Завтра у меня начинается практика в медицинском центре на Бугстад-вейен.
- Надо же, очень интересно, - отозвалась слегка разочарованная Анита.
- Я уже несколько раз видела врача, который будет руководить моей практикой. Он нам читал лекции перед летними каникулами. Я с ним разговаривала на перемене и после лекций тоже.
- Хорошенькое дельце! - хмыкнула Анита. - Это он, что ли, тот один-единственный на свете?
Мириам глядела в потолок.
- И он будет твоей практикой руководить? Ну, это судьба, должно быть.
- Ну, я тут тоже руку приложила. Я с другим студентом поменялась, чтобы он пошел на практику туда, куда посылали меня, а я - на его место. Но ты же слышала, что я сказала: он женат и у него трое детей. По крайней мере.
Анита расхохоталась - уж и не вспомнить, когда она так весело смеялась.
- Это нужно отметить.
Времени было без четверти двенадцать. Аните захотелось показать Мириам последние фотографии Виктории, сделанные ею недавно; она подсела поближе к девушке и, перелистывая страницы альбома, вдыхала аромат ее волос. Взяла коробку с вином, чтобы налить еще, но Мириам прикрыла стакан ладошкой и поднялась с дивана.
У входной двери Анита крепко обняла ее. Щека у Мириам была такая же нежная, как у Виктории, и Аните невыносимо захотелось прижаться к этой щеке губами и попросить Мириам остаться. Мириам осторожно высвободилась из ее объятий.
Анита стояла и смотрела ей вслед, пока та поднималась к себе на верхний этаж. Познакомиться с Мириам оказалось легко. И в то же время она ее совсем не знала. Мириам казалась всегда веселой, но что-то таилось внутри, будто она носит в себе какое-то горе. Анита знала, что такое горевать, - так хорошо знала, что замечала и в других, даже если они этого не показывали.
4
Первые часы дежурства прошли спокойно. Аксель Гленне принял нескольких пациентов, которым было необходимо обработать больное горло, зашил несколько порезов, вскрыл нарыв. После полуночи он поехал по вызовам. Уложил в больницу старика восьмидесяти двух лет с воспалением легких; пришлось поскандалить с молоденьким врачом в приемном покое больницы - у того еще и голос-то толком не сменился. В больницу же отправился трехлетний ребенок, лежавший в постельке обессиленный и ко всему равнодушный: у него была сыпь и высокая температура. Женщина, сидевшая под столом у себя на кухне и вопившая как резаная, отказывалась вылезти оттуда, если ей не дадут валиума, но успокоилась тотчас же, когда он пообещал сделать все так, как она просит.
В двадцать минут третьего Аксель сидел на заднем сиденье ехавшей по вызову машины "скорой помощи". Он выкинул из головы все мысли и пытался в общих чертах представить то, что его ожидает. Сведения, которые к ним поступили, были отрывочными: автомобиль сошел с дороги, вероятны тяжелые телесные повреждения, а то и хуже… Внезапно перед глазами возник образ матери: вот она поднимается со стула, выкрикивает обвинения ему в лицо, называя его Бреде. Он прикрыл глаза и услышал голос отца: "Бреде сам себя ставит вне общества. Но ты должен вырасти человеком, который отвечает за свои поступки, Аксель". Когда Бреде не хотелось учиться, он прогуливал. И воровал деньги из бумажника отца. Не только монетки по десять и пятьдесят эре, но и крупные купюры. Бреде поджигал траву на участке за домом, так что приходилось вызывать пожарных. Аксель поначалу тянулся было за ним, но по мере того, как забавы брата становились все более опасными, перестал принимать в них участие. Наказания доставались его брату-близнецу, на которого они совершенно не действовали. Сын участника Сопротивления, героя войны, позднее - члена Верховного суда, обладателя многих правительственных наград полковника Гленне позорил своего отца. Выравнять счет - вот в чем состояла задача Акселя. Продемонстрировать всему свету, что дело не в проблемах семьи. Вскоре Аксель обнаружил, что это вовсе не трудно. Как если бы невидимые руки направляли его вперед.
Не только его собственные родители, но также и родители друзей, и учителя, тренеры, позднее - научные руководители и экзаменаторы - все, казалось, разделяли это подспудное знание: Аксель Гленне многого добьется, его ждет успех. Даже за Бию ему не пришлось бороться. Он познакомился с ней на студенческой вечеринке. Она пришла туда со своим парнем, но разговорилась с Акселем на кухне. Теперь уж и не вспомнить, по какому поводу она хотела взять у него интервью для студенческой газеты. Когда он собрался уходить, она попросила его оставить ей адрес.
Автомобиль завис на краю крутого склона, удерживаясь на дорожном полотне задними колесами. Одна из фар еще горела. Аксель подумал было, что это хорошо, что машина стоит вот так: ведь, может статься, скорость была не слишком высока. Но когда "скорая" остановилась и осветила место аварии, он сразу же увидел, что крыша машины продавлена.
Аксель выскочил из автомобиля - экстренный чемоданчик в одной руке, фонарик в другой.
- Перевернулся, должно быть.
Шофер "скорой" по имени Мартин тоже так подумал. Свен, фельдшер, добавил:
- А то и не раз.
Чуть впереди на дороге, перед припаркованным автомобилем с работающим двигателем, маячили три-четыре фигуры.
- Это вы звонили?
- Я звонил, - ответил пожилой мужчина в вязаной шапочке, натянутой на самые уши. - Мы ехали мимо и увидели, что он так стоит. Внутри есть кто-то. Дверцу мы не сумели открыть.
Мартин ползком спустился в кювет, посветил в салон.
- Одного прижало рулем! - крикнул он Акселю.
- А мы сумеем сами открыть?
Мартин подергал дверцу.
- Попробуй другую.
Аксель спрыгнул вниз и попробовал. С другой стороны автомобиль был не настолько поврежден, но дверца была заперта.
- От лобового стекла, можно сказать, ничего не осталось, - сообщил он Мартину и вскарабкался на капот. Снизу, из моторного отсека, доносилось какое-то шипение. - Придется провод перекусить.
Он посветил фонариком внутрь. На руль навалилось тело. Аксель протянул руку и тронул человека за плечо, потряс:
- Вы меня слышите?
Никакого ответа. Из салона несло спиртом. Не стеклоочистителем, явно алкоголем.
- Эй, слышите вы меня?
Слабый стон. Аксель, извернувшись, лег на бок и прижал палец к шее водителя.
- Пульс ровный! - крикнул он Мартину, который все еще стоял с другой стороны. - Где-нибудь девяносто.
- Сможем его вытащить?
- Крышей прижало дверцу, внутрь не попасть. Да уж скоро пожарные должны подъехать.
Он осветил фонариком лицо навалившегося на руль человека: молодой парень, это было видно по модной стрижке. Сбоку на шее у него был порез, из которого сочилась кровь, но порез неглубокий. Это от парня разило спиртным.
- Дышит нормально. Я не хочу пока его ворочать, вдруг что с затылком.
Парень за рулем издал булькающий звук.
- Ты в сознании? - крикнул Аксель. - Слышишь меня?
Снова тот же звук, а потом стон.
- Я врач. Скоро достанем тебя оттуда. Ты был один?
Парень пробормотал что-то.
- Мы тебе поможем, - успокоил его Аксель. - Все будет хорошо.
Внезапно водитель прохрипел:
- Лиза…
- Так ты не один в машине был? - повторил Аксель.
- Лиза! - крикнул парень и попытался оторвать голову от руля.
- Не дергайся.
- Лиза!
Аксель слез с капота. Сзади подошел Свен с плоскогубцами:
- Давай заглушим мотор-то.
- Прекрасно. Он почти в полном сознании, но все равно приглядывай за ним. Я проверю, не было ли с ним пассажира.
- Да непохоже вроде.
Аксель выбрался на дорогу. Издалека послышалась сирена.
- Автомобиль отгоните в сторону, - крикнул он остановившейся рядом женщине, - чтобы пожарные смогли подъехать поближе.
Аксель направил луч фонарика на сухой асфальт. Осколки стекла, следы резины от покрышек. Автомобиль подъехал с северной стороны, от Тангена, а не от Дала, как он сначала подумал. Он быстро пошел вдоль дорожной полосы, миновал последнюю из выстроившихся у дороги машин. Неподалеку был каменистый пригорочек, и когда доктор осветил его, то увидел, что верхушка пригорка как срезана и усыпана стеклом и чешуйками краски.
Он двинулся обратно к разбитой машине по другой стороне канавы. И увидел метрах в десяти от горушки девушку. Она лежала на спине, руки и ноги раскинуты в стороны. Молоденькая совсем. Бледное лицо без единой царапины. Но широко раскрытые глаза плавали в густой розовой пене. Только когда он склонился над ней, чтобы нащупать пульс на шее, то увидел, что сзади от головы почти ничего не осталось.
Через десять минут прилетел вертолет. Они констатировали то же, что и он. Девушка погибла мгновенно. У водителя сдавление грудной клетки, очевидно, внутренние кровотечения. Его они забрали с собой. Аксель остался стоять, держа в руках бумажник, который они нашли под сиденьем. Белая кожа, меховая отделка, два кармашка для банкнот, один - для документов. Он достал права, поднес к лампочке в салоне "скорой". И по фото узнал ее. Она была на год старше Тома, а ее старшая сестра училась в одном классе с Даниэлем. Ее мать, как и он сам, была членом родительского комитета школы.
Он повернулся к подъехавшему полицейскому, протянул ему карточки:
- Она местная. Они живут в Фласкебекке. Будете звонить им, ее мать зовут Ингрид Брудал…
Полицейский поковылял к своей машине, сутулясь и слегка приволакивая одну ногу.
- Подождите! - крикнул Аксель ему вслед. - Я еду назад, в Танген. Я сам с ними поговорю.
5
Вторник, 25 сентября
Паром ткнулся бортом о край набережной, и пассажиры, уже повстававшие со своих мест и толпившиеся на палубе, повалились друг на друга. Аксель от толчка проснулся и посмотрел на часы. Без малого половина восьмого. Он не стал вставать, пока очередь к выходу не рассосалась. Тогда он неуклюже поднялся на затекшие ноги, вышел на палубу и сошел на набережную. С утра ему удалось поспать едва ли час, ну, может, полтора. Стоило бы пройтись до работы пешком, но он чувствовал себя совершенно измотанным и взял такси. Закрыл глаза и моментально погрузился в дремоту. Перед глазами мелькали картины пережитого ночью. Машина, зацепившаяся задними колесами за дорожное полотно. Лежащая в канаве девушка - это же больше пятидесяти метров от машины! Звонок в дверь к ее родным. Вспыхнувший в коридоре свет. Заспанное лицо за приоткрывшейся дверью - отец Лизы. Аксель встречал его пару раз; он был инженером, вспомнил Аксель, занимался починкой судовых двигателей и часто уезжал в командировки. Но сейчас он был дома, стоял там и, прищурившись, вглядывался в темноту на крыльце и не знал еще, какому вестнику он отворил дверь своего дома.
Аксель приоткрыл глаза: они проезжали Дроннинг-парк. Женщина-водитель посмотрела на него в зеркальце. Под глазами у нее набрякли мешки; духи, которыми она пользовалась, отдавали плесенью.
- Трудное начало рабочего дня, - сказала она в пространство, не уточнив, имеет ли в виду свой собственный день или день своего пассажира.
Он буркнул что-то неразборчивое и снова закрыл глаза, чтобы пресечь дальнейшие попытки завязать разговор. Через девять часов рабочий день окончится. Он продержится. Своя практика у него уже двенадцать лет. Это как играть на пианино - иногда приходится импровизировать, но по большей части руки сами делали свое дело, как бы он ни устал. Несть числа было таким дням, когда ему приходилось работать после бессонной ночи. Он справлялся. Но этим утром дело было не просто в усталости. Это все лицо Лизы. Невредимое на первый взгляд: могло показаться, что она спит. Как лицо Марлен, когда он в темноте прокрадывался к ней, чтобы укрыть ее одеялом. А потом он посветил на него фонариком, увидел ее глаза… Отец, ссутулившись, сидел на диване и не поднимал глаз от стола, пока Аксель рассказывал, из-за чего он пришел. Вдруг он сорвался с места: "А Ингрид, мне что, разбудить ее?" - "Да, - подтвердил Аксель, - лучше разбудить". И сразу после этого вопль со второго этажа - он становился все громче, заполнил собой весь дом и все никак не смолкал. Ингрид Брудал, с которой Аксель был знаком по родительским собраниям и обсуждал школьные завтраки и празднование Дня независимости, сбежала по лестнице в пижаме. Она кричала не переставая, и в этот момент Аксель пожалел, что приехал к ним.
Такси резко затормозило, его тряхнуло и бросило вперед. Какой-то тип, чудом увернувшись из-под колес, затрусил дальше через дорогу. Водитель опустила стекло и смачно выругалась вслед мужчине. Добравшись до тротуара, тот обернулся и уставился на нее.
- Стой! - крикнул Аксель.
Водитель уже наддала газу и как раз проезжала перекресток.
- Это еще зачем? - запротестовала она.
- Остановите у обочины, подождите здесь.
Он распахнул дверцу, бросился назад к перекрестку. Увидел впереди, на улице Спурвейс-гата, удалявшийся силуэт.
- Бреде! - крикнул он.
Мужчина не обернулся. Аксель бросился бегом. Тот тоже ускорил шаг. Расстояние между ними сократилось метров до тридцати, когда человек вдруг скрылся в проходе между домами. Аксель добежал до угла, ворвался на пустой задний двор. Остановился, тяжело дыша. "Ну-ка спокойнее, спокойнее, - пытался он уговорить сам себя. - Ночь у тебя выдалась кошмарная. Ты должен продержаться целый день. Вот и все. Должен продержаться".
6
Когда Аксель пришел в клинику, в приемной его уже дожидались четыре пациента; полчаса назад он должен был пригласить в кабинет первого из них. Проходя мимо регистратуры, он кивнул в сторону окошечка. Рита говорила по телефону, но переключила разговор в режим ожидания и повернулась к нему.
- Ну что, жив еще? - окликнула она со своей певучей интонацией, привезенной из северных областей страны.
- Да сам не знаю, - вздохнул он. - Что там у нас на сегодня?
- Да никто, к сожалению, не отменял посещений, ты у нас слишком популярный для этого.
Она поднялась, прошла к кофеварке, покачивая бедрами, налила кофе в огромную кружку и протянула ему.
- Я всех предупредила, что мы немного задержимся, и попросила Ингер Беату принять одного или парочку твоих пациентов до обеда, если ты не будешь успевать.
Она похлопала его по плечу с материнской заботливостью:
- Ничего, мы тебе поможем пережить и этот день, Аксель.
- Что бы я без тебя делал? - благодарно улыбнулся он.
Это не было пустой фразой: Рита успевала следить за всем. Если требовалось, она была властной, если нет - приветливой. Когда она собиралась уходить в отпуск, у него всегда портилось настроение.
- И еще студент, не забудь, - напомнила она.
- Вот черт, так он сегодня начинает?
Аксель в очередной раз согласился взять к себе на практику студента-медика. Ему нравилось осуществлять руководство практикой, но в это утро ему вряд ли достанет терпения на педагогические тонкости.
- Я ее пустила в кабинет Улы: он же все равно будет стоять пустой все то время, пока она проходит у нас практику.
- Она? Разве не парень должен был прийти?
- Поменялись, наверное. Я же тебе вчера записочку оставляла.
Он отхлебнул кофе. У него тот еще видок сегодня, не говоря уж о состоянии; уж лучше бы это был молодой человек.
- Ну позови ее ко мне… Дай мне только пять минут прийти в себя.
Он плюхнулся на стул, включил компьютер, потер ладонями лицо. Он не видел Бреде больше двадцати лет. Не знал даже, жив ли он. Недели, а то и месяцы прошли с тех пор, как он вспоминал о брате, если не считать прошлого дня, когда мать вдруг так разошлась. Не может быть, чтобы это он Бреде видел. По улице Спурвейс-гата он просто гнался за типом, который был на него похож… Аксель вдруг почувствовал, до чего же он устал. Стоило, пожалуй, отказаться на время от дежурств на "скорой". В деньгах недостатка не было.
Жесткий диск поскрипывал и постанывал, пытаясь включиться. "Когда компьютер будет готов к работе, и я тоже буду готов, - подумал он. - Спрятал потребность выспаться в чуланчик, запер дверь и выбросил ключик: всё, я готов". В дверь постучали.
- Черт! - буркнул он; он ведь уже забыл про студентку.
Он резко выпрямился, похлопал себя по щекам несколько раз.
- Show time, - сказал он своему отражению в зеркале и крикнул, чтобы она вошла.
Она закрыла за собой дверь. Ладошка у нее была узенькая и теплая. Ее звали Мириам. Фамилию он не разобрал.
- Мы с вами и раньше встречались, - сказала она.
Он наморщил лоб.
- Как раз перед летними каникулами. Вы нам на терапевтической практике читали лекции о раке. Мы с вами несколько раз разговаривали на перемене.
- А, ну да, - пробормотал он.
В своих лекциях он рассказывал о том, как важно быть бдительным, не просмотреть того единственного пациента среди многих, что приходят к врачу общей практики с той или иной ерундой; того единственного пациента, который действительно серьезно болен.
- Конечно. Сейчас мы пригласим первого пациента, и вы будете сидеть тихохонько мухой на стене. - Ему нравилось это выражение, и он сморщил нос. - Но попозже я вам, конечно, буду давать и задания, которые вам придется выполнять самостоятельно.
Перерывом на обед пришлось пожертвовать, но зато Аксель успел принять всех, никому не пришлось дожидаться больше получаса. Во второй половине дня у него даже нашлось время обсудить со студенткой некоторые случаи. Теперь он уже больше не ощущал усталости, пришло второе дыхание. Дыхание достаточно мощное, чтобы продержаться весь этот день. Студентка, к счастью, попалась спокойная. К тому же она обнаружила неплохие знания и вопросы задавала в самую точку. Она даже знала о лейкемии кое-что такое, о чем он сам пока не слышал и чего постарался не показать.