С улицы Гоголя Лешка свернул на Покровскую. Вышел на Сенную площадь - место футбольных игр и ярмарок. А дальше начиналась Задулинская улица, с садами, кладбищем и последним домом под номером тридцать над самым яром.
По дому Лешка соскучился и чем ближе подходил к нему, тем больше ускорял шаг. Только у самых ворот, когда взялся за щеколду калитки, постоял, прислушался, прежде чем открыть. Во дворе было тихо. Даже Зиська не залаяла.
Под навесом стояли дрожки с поднятыми вверх оглоблями, возле них что-то мастерил отец.
На крыльце появилась мать.
- Антось, ты пойдешь наконец обедать? - крикнула она отцу и вдруг хлопнула ладонями: - Леша, сынок ты мой!
Из-под навеса вышел отец.
- Гляди, одели-то его как. Все новое, - дивился он. Услышав голос старшего брата, из дому выбежали малыши: Алесь, Алик, Катя. Даже Зиська прибежала и ласково начала обнюхивать Лешку. Только Янка оставался за столом, уписывая крупеник. Он проголодался, бегая по яру за Маргаритой, и от миски его нельзя было оторвать даже за уши.
Отец сразу же повел старшего сына под навес, где стояли дрожки. Обитые кожей и покрашенные, они выглядели красиво. Лешка вспомнил, как отец привез во двор какой-то лом. Неужели из того хлама можно было сделать дрожки?!
- У него только одно в голове: колеса, шины, - послышался голос матери. - А зачем это тебе? Еще придут ночью бандиты, запрягут Пестрого и поедут. И спасибо не скажут.
Антона эти слова немного остудили. Жена была отчасти права. Он вспомнил про дырки в сарае, которые совсем недавно заколотил досками.
И вдруг Лешка сказал такое, что у отца даже глаза засветились.
- А я слышал про завод, тата…
- Ты, может, и пионером стал? - спросила мать.
- Нет, еще не стал. Но буду, если примут. Родители заметили, что их сын за месяц, проведенный в больнице, заметно повзрослел.
Распростившись с Лешей, Юра зашел в аптеку, взял лекарство и побежал домой. На лестнице встретил Марию Александровну.
- Ты куда, мама?
- На Замковую. Я скоро вернусь. Хочу для папы подобрать в библиотеке интересную книжку. Не лежится ему.
- А я лекарство несу…
- Папа, кажется, заснул, так ты тихонько. Пускай поспит.
Юра на цыпочках вошел в квартиру. Не успел раздеться, как из комнаты послышался голос отца:
- Мария?
- Это я, папа.
- Юра. Ну как Леша?
- Выписали его. Пошел домой. В новом костюме, довольный.
- А я вот тут с оппозицией сражаюсь, - показал Рыгор Иванович на брошюры и газеты. Они лежали на тумбочке, рядом с бутылочками от лекарств, на одеяле и даже на полу.
- Какой оппозицией?
- Сейчас с "новой". Но песенка у них старая. Они против индустриализации страны. Не хотят, чтобы у нас были свои заводы и фабрики.
Рыгор Иванович оживился, ему, видимо, надо было поделиться с кем-то своими мыслями. Юре приятно было, что отец разговаривает с ним как со взрослым.
- У нас огромная и богатая страна. У нас есть уголь, руда, нефть, лес, водная энергия. Мы можем строить свои электростанции, тракторы делать, автомобили, а они свое: ничего не выйдет. Не понимают, что без индустрии нас задушат враги. Мы единственная страна рабочих и крестьян в мире.
Юру тоже удивило: как не могут те оппозиционеры понять того, что ясно даже ему, пионеру. Конечно, надо строить и восстанавливать фабрики и заводы. Если бы "Металлист" работал на полную мощность, рабочие не тратили бы силы понапрасну, как Лешин отец, а строили бы машины…
- Папа, тебе надо принять лекарство, - спохватился Юра.
Юра налил в стакан воды, накапал туда несколько капель и подал отцу. Потом спросил, поглядывая на стакан:
- Куда мама ушла?
- В библиотеку.
Отец улыбнулся и выпил лекарство.
- Ты чего улыбаешься?
- О маме подумал. Она хочет, чтоб я забыл про оппозицию, о бандитах, чтоб я спокойно читал романы. А тут вот-вот операция. Очень ответственная. Каждый человек не лишний. До романов ли тут?
Юра знал, что означает слово "операция". Из разговоров отца со Свиридовым, которые умолкали, если он входил в комнату, или говорили ему прямо: "Иди погуляй", он понимал, что должно произойти что-то очень важное.
- Папа, а наган так и неизвестно куда подевался?
- Известно, Юра, - усмехнулся Рыгор Иванович.
- Шутишь?
- Ну хорошо. Сейчас я тебе что-то покажу. Только чур… Пока никому.
- Честное пионерское.
- Верю, верю. Ты умеешь хранить тайну. Рыгор Иванович повернулся на бок, открыл тумбочку и, вынув оттуда сверток, развернул его.
- Вот тот наган, который вы искали. У Юры широко раскрылись глаза.
- Из этого нагана бандит стрелял в тебя?
- Из этого, Юра. Свиридов дал мне его на память.
- А мы напрасно искали.
- Не напрасно, Юра. Если б не Леша и ты, разве его нашли бы?
- А кто ж его нашел?
- А те двое, которых ты заметил вечером возле обрыва, когда стоял с Тамарой в беседке…
- Здорово, - сказал Юра. Глаза его горели.
- Бывают, Юра, ситуации более сложные, - сказал Рыгор Иванович.
- Интересная служба у работников уголовного розыска, правда, папа?
- Не так интересная, как необходимая. Много всякой нечисти еще ходит по нашей земле. Они отравляют людям жизнь… - Жалко, - вздохнул Рыгор Иванович, - нет Ильича. С ним было бы легче.
- Может, и Лешин отец тогда б работал на заводе. Правда?
Рыгор Иванович усмехнулся, и Юра понял, что он сказал что-то не то.
- На каком заводе работал Лешин отец?
- На "Металлисте". Он токарь.
- Токарь? Вот что, сынок. С директором "Металлиста" я недавно встречался. Я напишу ему записку. Напомню о Лешином отце. А ты отнесешь.
- Я с радостью. Это же очень хорошо, если Лешин отец будет работать на заводе. У них такая большая семья.
- Дай-ка мне лист бумаги.
Юра подал бумагу, карандаш. Рыгор Иванович несколько минут сидел, о чем-то думая. Потом что-то писал. Юра не сводил с него глаз.
- Ну вот, возьми и отнеси. Может, что и получится.
Юра взял записку и почти бегом направился к двери. В дверях он столкнулся с Марией Александровной.
- Ты куда?
- На завод. Только отнесу папину записку.
- Рыгор Иванович, это очень срочно? - спросила она у мужа. - Может, пообедаем сначала?
- Можно и после обеда. Но Юра уже был на улице…
Мария Александровна положила на тумбочку две книги и начала собирать газеты и брошюры.
- Вот тебе легкое чтиво, - сказала она мужу, - а эту "оппозицию" я забираю. Выкинь ее, пока не поправишься, из головы.
- Рад бы, Мария, - усмехнулся Рыгор Иванович, - да не получается. От жизни никуда не убежишь.
Несколько дней дома Леше не поручали никакой работы. Мать сказала:
- Иди в пристройку и отдыхай на сеновале.
Она постелила там Леше дерюгу, положила подушку, а младшие братья насыпали ему горку семечек. Даже Янка согласился с тем, что Леше нельзя сразу после больницы бегать за коровой, и сам погнал ее в поле.
Леша лежал на сене, грыз семечки, читал книгу, которую не успел дочитать в больнице. Сквозь щели в рассохшейся стене пробивались солнечные лучи, и было светло даже при закрытых дверях. Леша, однако, просил не закрывать двери. Ему приятно было смотреть на двор, залитый солнцем. На куче песка играли малыши. Около сеней мать чистила картошку, покрикивая на детей, когда те начинали между собой драку. Время от времени к матери прибегали с какой-нибудь просьбой соседки. Забежала и Фекла, жена Дудина. Чего-то попросила, но, видно, только для предлога. Причина у нее была другая.
- А Тимка мой пропал. Уж сколько дней не ночует дома.
Мать есть мать. Хоть Фекла и догадывалась, что Тимка занимается нечистыми делами, а все же ей хотелось его защитить.
Антониха ненавидела Тимку. Но она жалела Феклу. Не раз сама прятала ее у себя от пьяного Никиты.
- Ничего, придет. Погуляет и придет. Никуда не денется. Им, молодым, лишь бы погулять. Разве они знают, как у матери болит сердце.
- Ох, болит, соседушка. Крепко болит. Чем же я хуже людей. Разве мне не хочется, чтоб мои дети были как дети, чтоб всем было хорошо, - оправдывалась Фекла.
Про арест Тимки никто на улице не знал. Кто-то пустил слух, что он со своим дружком Семкой гуляет в деревне на свадьбе. Возможно, этот слух пустил кто-то из работников милиции. Уголовному розыску невыгодно было пугать бандитов. Они могли отказаться от нападения на дом Леванцевича. А им тут готовилась западня.
Несколько раз в пристройку заглядывал Вася. Ему скучно одному играть в своем дворе. И сразу же за ним появлялась Лачинская.
- Ты уже тут, а я ищу, ищу. Ах ты… - Она старалась ухватить Васю за ухо, но тот знал привычку матери, да и отца тоже, и убегал.
- Ну, пускай поиграет, - успокаивала мать соседку.
- Что вы говорите - поиграет. А я же больная. Случись что - и воды некому подать.
Лачинская внешне не была похожа на больную. Полная, она едва протискивалась в калитку. Правда, лицо у нее было отечное, болезненное. Больше всего, однако, ее пугало, как бы ее единственного сынка не испортили соседские дети.
Под навесом хлопотал возле своих дрожек отец, мыл колеса, смазывал ось. Потом он начал чистить щеткой Пестрого. Напевал при этом, пока конь стоял спокойно. Часто в песню вплетались слова: "Стой ты… тпру". И снова песня продолжалась, будто бы ничего не случилось.
Стукнула калитка. Во дворе появился Юра. Как всегда, в красном галстуке и белой рубашке.
- Где Леша? - спросил он у детей.
Леша нарочно притаился. Хотел услышать, что скажут дети. А они, пораженные неожиданным появлением мальчика в красном галстуке, растерялись. Катя теребила подол платья, Алик смущенно прищурил свои зеленоватые глазенки и приглядывался, будто его ослепило солнце. Алесь от удивления раскрыл свои большие голубые глаза.
- Леша тут, - вдруг спохватились они и все вместе кинулись наперегонки к дощатой пристройке.
- Ну, спасибо, - улыбнулся Юра и дал каждому из них по конфетке, а Алику вдобавок щелчок по веснушчатому носу.
Дети старательно начали развертывать конфеты, поглядывая с благодарностью и восхищением на Юрку.
- А я тебя искал у яра, - сказал Юра, усаживаясь на сено рядом с Лешей.
- Мама приказала еще полежать.
- Ну и правильно. Папа тоже еще лежит. Он рвется на работу, а Свиридов не разрешает. Говорит, проведем и без тебя операцию.
- Операцию?..
- Ну не ту, что доктора делают, - усмехнулся Юра. - В уголовном розыске свои операции.
Юрка бросил взгляд в сторону, где стояли малыши. Их уже не было, они опять увлеклись своей игрой. - Папа сказал, чтобы про арест Семки пока никому не говорить.
- А я никому и не сказал. Да у нас никто и не знает Семку. Тимку знают. Но он тоже куда-то пропал. Мать тут приходила, плакала.
Стукнула калитка, Зиська бросилась к воротам.
- Эй, кто там есть? Возьмите письмо! - крикнул почтальон, не отваживаясь войти во двор.
Отец вышел из конюшни со щеткой в руке, прогнал Зиську.
- Письмо?.. Давайте. Из хаты выбежала мать.
- От Федора?
Под рыжими усами отца появилась улыбка, и вдруг он начал напевать и притопывать:
Антон рыжеватый
Вел козу домой, до хаты.
Антониха подгоняла,
На табаку заробляла…
Дети прекратили игру и с открытыми ртами уставились на отца.
Из пристройки вышли Леша и Юра.
- Ты что, одурел? - спросила мать.
- На, почитай, и ты затанцуешь, - сказал отец и отдал матери почтовую открытку. - Дирекция приглашает меня, токаря Антона Сенкевича, вернуться к станку. Кончились заработки на табачок…
Мать взяла открытку и сама начала читать. А отец отошел к дверям конюшни и, глядя на коня, сказал:
- Ну, Пестрый, придется расстаться с тобой.
Были в этих словах и радость, и печаль.
Приятно, когда тебе кто-то сделал что-то хорошее. Не менее приятно, когда сам чем-то поможешь человеку. Такое удовлетворение ощущал Юра. Он едва сдержался, чтоб не сказать Леше: "А это же я отнес письмо директору завода от отца".
Письмо же он передал не в руки директора, а секретарше. Директора не было. Возможно, открытку с завода послали Лешиному отцу еще до получения записки. И тогда тут нет никакой заслуги Юры. Все же ему хотелось думать, что помогла записка отца.
- Ты рад? - спросил он у Леши, а в глазах его горело желание сказать еще что-то.
- Конечно. Заработал не заработал, а коню есть дай, - рассудительно ответил Леша.
И снова Юра едва удержался, чтоб не похвастаться. Он знает, что за это потом его отец похвалит: "Правильно, сынок, радость человека, которому ты помог, - лучшая благодарность".
От Леши Юра ушел в тот момент, когда во дворе уже советовались, как, за сколько продать коня и дрожки, где найти покупателя. Как бы чувствуя, что его совет сейчас очень необходим, во двор вошел Мендель. Юра услышал его слова:
- Покупателя? Я найду вам покупателя! Будет магарыч, будет и покупатель.
По обочине Юра дошел до того места, где начиналась стежка, которая вела в яр. Там где-то пасет корову Янка. Но главное - оттуда можно увидеть, есть ли кто в беседке над кручей.
Низко над яром пролетел самолет. Юра увидел даже летчиков в кожаных шлемах и куртках. "Может, Цветков и Курочкин?" - подумал Юра. Оба летчика жили недалеко от Юриного дома. Когда Цветков летал, жена его, молодая женщина, высокая и гибкая, как лозинка, очень волновалась, наблюдая за полетом с земли.
Самолет скрылся за садом. "Пошел на посадку, - подумал Юра. - А может, это другие какие летчики.
Гул мотора стих. Юра остановился и прислушался. Шелестели листья, журчал ручей. Юра еще постоял с минуту в том месте, где у ручья была сделана ребятами запруда, услышал их голоса. "Пескарей ловят", - обрадовался Юра и пошел напрямик туда, откуда доносились голоса ребят.
- Посмотри, сколько я наловил, - оживился Янка, увидев Юру.
- Крупные какие! - удивился Юра.
- Этого я вон под тем камнем поймал. Они все там прячутся.
- А у тебя что? - Юра хотел заглянуть в банку Листрата.
Тот моментально спрятал банку за спину и почти под самый нос сунул Юре кукиш.
- Вот, видишь?
- Вижу, - ответил спокойно Юра. - И еще вижу дурня.
- А тебя, пильенера, дьяволы будут жарить на горячей сковородке. Скоро конец света.
- А для тебя в раю место подготовлено?
- В раю. Буду сидеть там и есть золотые яблочки.
- Гляди ты, золотые. А как же ты их угрызешь? Листрат растерялся. Не знал, что ответить. Зубы у Листрата были редкие, гнилые. Он и не подумал, как такими зубами угрызет не какое-нибудь, а золотое яблоко.
- А я с антихристом не хочу разговаривать. Листрат поднял кнут и пошел к корове.
- А ну его. Пускай идет, - махнул рукой Янка. - Будем ловить пескарей.
Юра сбросил сандалии. Засучив рукава, он склонился над ручьем и опустил в него руку.
- А вода теплая.
Может быть, это движение и спасло его: над самой головой мальчика просвистел большой камень и бухнулся в воду. Брызги залили Юре лицо и рубашку.
- Вот дурень. А если бы попал! - вскрикнул Янка.
- Ах, ты так. Подожди же…
Юрка кинулся за Листратом. Тот, задрав голову, бросился бежать, но Юрка нагнал его. Тогда Листрат обернулся и часто-часто замахал перед собой кнутом.
- Не подходи, антихрист!
Юрка отскочил за дерево. Сыромятный ремешок просвистел в воздухе и обвил дерево. Листрат дернул кнутовище. Но ремешок как прилип к орешине. Юрка использовал этот момент и ударил Листрата кулаком в скулу.
- Вот тебе за камень…
Листрат, бросив кнут, попятился назад, наткнулся на кочку и упал.
- Лежачего не бьют…
Сжав кулаки, Юрка несколько минут со злостью наблюдал за Листратом. Бить его он вообще не собирался. Наоборот, он хотел вместе с ним и Янкой половить пескарей и даже подружиться. Разве виноват Листрат, что его одурманили разными сказками про антихристов. Но он бросил в Юрку камень…
- Лежачего не бьют, - согласился Юрка. - Но попробуй только шевельнуться, я тебя отлуплю твоим же кнутом.
Сыромятный ремешок сполз по стволу орешины на землю. Юра поднял кнут.
- Видишь это?..
Листрат притих. Испуганными раскосыми глазами он следил за каждым движением Юрки.
- А теперь слушай. Во-первых, я не пильенер, а пионер. И еще запомни: все, что тебе болтают про дьявола на том свете и золотые яблоки в раю, - глупость. И вообще я тебе советую хоть одну, для начала, книжку прочитать. Пока что всё.
Юрка бросил кнут, повернулся и пошел к ручью.
Листрат покосился в его сторону, а как только Юрка скрылся в зарослях, встал на четвереньки, крикнул с обидой:
- Пионер - антихрист…
Юрка услышал это и улыбнулся: "По крайней мере хоть слово "пионер" начал выговаривать правильно".
Янка ждал Юру у ручья. За дракой Юры с Листратом он с волнением наблюдал издали. "Вот здорово огрел!" - чуть не вскрикнул Янка, но закрыл рот рукой. Листрат мог потом сорвать злость на нем. Янка быстро вернулся к ручью, будто ничего и не видел.
- Я погоню корову ближе к дому, - как бы прося прощения, сказал Янка.
Юра понял его беспокойство.
- Ты не бойся Листрата, - сказал Юра нарочно громко, чтоб тот слышал. - Пусть только тронет тебя пальцем. Пожалеет. Завтра я приду. Принесу книжку…
Листрат притих. Видимо, прислушивался к разговору.
- Завтра уже, может быть, Леша погонит Маргариту, - сказал Янка.
- И ты приходи. А если захочет Листрат, пускай и он послушает.
Все же Янка, чтоб не попасть под злую руку Листрата, погнал корову в сторону дома. Юра вспомнил про Тамару. Он же шел сюда, чтоб посмотреть, нет ли ее в беседке. Солнце как раз освещало сад Леванцевичей. Юра пригляделся - никого нет. Оставаться и ждать, пока она появится, было неловко. Не решив, что делать дальше, Юра пошел за Янкой. "А может, все же подождать", - остановился он и еще раз посмотрел в сторону сада. Вдруг над беседкой, едва не задев ее колесами, пролетел огромный двукрылый самолет. Вот он гремит над яром, сечет вершины деревьев. Юра даже присел. Самолет пролетел мимо и врезался в обрыв.
Юра не сразу понял, что случилось.
- Самолет упал! - услышал он где-то в ольшанике испуганный голос Янки.
Ребята кинулись к месту катастрофы. Юра прибежал к самолету первым. Машина лежала колесами вверх. Под самолетом копошились летчики в черной кожаной одежде. Юрка сразу узнал их: Цветков и Курочкин.
- Помоги мне, мальчик, - сказал Цветков.
Юра подлез под крыло. Цветков стоял на коленях и пытался вытащить из кабины товарища.
- Ползи на тот бок. Вот тебе нож, обрежь ремни. Лицо Курочкина было все в крови, стекла очков разбиты.
Юра перерезал ремни, которыми был привязан Курочкин. Цветков вытащил его из кабины.
В кабине Юра заметил пулемет и ящик с патронами. Было, однако, не до того, чтоб разглядеть, что там еще интересного в кабине. С помощью Юры Цветков оттащил раненого летчика от самолета.
Цветков снял шлем и подал Юрке:
- Воды…