Эмиль вошел в громадный вестибюль, украшенный многочисленными скульптурами и витражами, потом быстро зашагал по коридору, стены которого были увешаны портретами его дальних родственников. Их было несколько сотен, и все навевали на него тоску. Он никогда не всматривался в эти грубые лица и вообще относился к ним, как к изображениям на почтовых марках. Его не волновал даже тот печальный факт, что подавляющее большинство его предшественников погибли насильственной смертью в этом самом замке. Род Фошаров проживал в шато в течение нескольких столетий, с тех самых пор, как был предательски убит его основатель и первый владелец. В этом огромном замке невозможно было найти комнату, пол которой не был бы залит кровью какого-нибудь убитого родственника из клана Фошаров. Правда, погибали здесь не только родственники, но и заклятые враги их рода, что было вполне естественно. Их убивали кинжалами из-за угла, душили в темных углах или просто травили смертельными ядами. Если бы привидения действительно существовали, то замок был бы буквально забит мрачными призраками убиенных и не находящих упокоения душ.
Эмиль вошел через высокую арочную дверь в оружейную комнату, стены которой были увешаны самыми разнообразными видами оружия – от тяжелых бронзовых мечей до вполне современных автоматических винтовок, и все были расположены по определенным временным периодам. Особую гордость владельцев замка представляла та часть оружейной комнаты – скорее, зала, – где были выставлены средневековые рыцари в полном боевом снаряжении, в доспехах, с оружием в руках и к тому же верхом на закованных в броню лошадях. Они выстроились в боевом порядке, словно приготовились к сражению с невидимым врагом. Огромные окна из прочного стекла были также оформлены в средневековом стиле, но изображали не популярных святых отцов, а бесстрашных воинов. Из-за этих готических окон оружейная комната напоминала часовню, посвященную культу насилия, а не религиозного умиротворения.
Эмиль быстро прошел через весь зал и вошел в примыкающую к нему библиотеку военной истории и военного искусства. В самом центре библиотеки находился огромный массивный стол из красного дерева, ярко освещенный подвешенной к потолку лампой. В отличие от явно преобладающей военной тематики этот стол был украшен вполне мирным орнаментом, резными цветочками и нимфами. За столом сидела женщина в строгом черном костюме и перебирала какие-то бумаги.
Несмотря на свой весьма преклонный возраст, Расин Фошар все еще была поразительно хороша собой. В отличие от многих других женщин ее возраста, которые не могли похвастаться изящными формами, она сохранила стройную фигуру и могла соперничать даже с самыми популярными моделями. Эта женщина была прямой, как свеча, с кожей, покрытой паутинкой тонких морщин, а цвет ее лица напоминал прекрасный фарфор, сделанный рукой великого мастера. Некоторые люди сравнивали лицо Расин Фошар со знаменитым профилем царицы Нефертити, а другие отмечали, что оно чем-то напоминало женские изображения, украшавшие дверцы средневековых экипажей. Те, кто видел ее в первый раз, неизменно восторгались аристократическими чертами и приходили к выводу, что эта дама является идеальным воплощением Средневековья.
Мадам Фошар подняла голову и посмотрела на вошедшего сына застывшим взглядом с каким-то металлическим оттенком.
– Я давно уже жду тебя, Эмиль, – произнесла она мягким голосом, в котором безошибочно угадывались властные нотки не терпящей возражения хозяйки.
Фошар уныло опустился на кожаный стул XIV века, который стоил больше, чем могли заработать десятки людей за десятки лет.
– Извини, мама, – тихо сказал он с равнодушным выражением лица. – Я опрыскивал виноградники на своем "фоккере".
– Я слышала, что ты чуть ли не срываешь крыши на домах местных жителей, – добавила она, выгнув дугой бровь. – Ну и сколько же коров и овец ты до смерти напугал этим утром?
– Ни одной, – ответил молодой человек с самодовольной ухмылкой, – зато мне удалось разогнать конвой и освободить плененных союзников. – Он громко рассмеялся, не обращая внимания на суровый взгляд матери. – Ну ладно, шучу, я загнал в кювет грузовик фермера и переполошил его цыплят.
– Все это весьма забавно, Эмиль, но я уже устала платить местным фермерам за тот вред, который ты причиняешь их хозяйству своими идиотскими выходками. Есть более важные дела, которые требуют твоего внимания. Будущее империи Фошаров, например.
Эмиль уловил гневные нотки в голосе матери и резко выпрямился на стуле, как напроказничавший школьник, которого отчитывает строгий учитель.
– Я понимаю, мама. Просто мне таким образом удается выпустить накопившийся пар, не более того. Высоко в воздухе лучше думается.
– Надеюсь, ты уже обдумал, как именно будешь бороться с угрозами нашей семье и нашему образу жизни! Ведь ты единственный наследник всего того богатства, которое род Фошаров создавал многие столетия. Это весьма серьезное дело, и не стоит относиться к нему с неподобающим легкомыслием.
– Я этого не делаю, – обиженно сказал он. – Ты должна признать, что самую серьезную проблему мне все же удалось похоронить под толщей ледникового льда.
Тонкие губы Расин растянулись в снисходительной ухмылке, обнажив прекрасные белые коронки:
– Сомневаюсь, что Жюль был бы в восторге от того, что в его семье его называют "серьезной проблемой". Себастьян больше не заслуживает доверия. Из-за его неловких действий мы чуть было не потеряли навсегда самую дорогую для семьи вещь.
– Он не знал, что она находится подо льдом, – спокойно возразил Эмиль. – Он был нацелен только на металлический ящик, и в конце концов добыл его для нас.
– Тщетные усилия, – снисходительно хмыкнула Расин, открыв крышку лежавшего на столе металлического сейфа. – Почти все потенциально опасные обвинительные документы разрушила вода, просочившаяся в него за многие годы.
– Мы ведь этого не знали.
Она проигнорировала его слова.
– Вы также не знали, что эта женщина-археолог сбежала вместе с нашей реликвией! Мы должны во что бы то ни стало вернуть этот шлем. Успех или поражение всего нашего дела самым непосредственным образом зависит от его возвращения. Фиаско в Сорбонне не только провалило нашу попытку, но и привлекло внимание полиции. Затем Себастьян предпринял еще одну безуспешную попытку вернуть нашу собственность, но тот шлем, который он притащил нам из антикварного салона, на самом деле является дешевой подделкой, изготовленной в Китае для провинциальных театров.
– Я сейчас разбираюсь с этим…
– Хватит разбираться, пора действовать. Наша семья никогда не позволяла себе подобных ошибок Мы не должны демонстрировать слабость, иначе нас просто уничтожат. Себастьян стал серьезной помехой на этом пути. Его наверняка видели в Сорбонне. Позаботься об этом.
Эмиль молча кивнул:
– Я все улажу.
Расин знала, что ее сын лжет. Себастьян вел себя как мастиф, обученный убивать по команде хозяина, и был предан исключительно ее сыну. Семья Фошаров не могла позволить себе иметь такого слугу в условиях повышенного интереса общественности к своим делам. Даже с практической точки зрения присутствие Себастьяна представляло собой большой риск. А фамильные традиции никогда не запрещали воспользоваться кинжалом или ядом, когда под угрозой оказывалась не только власть, но и само благополучие клана.
– Да уж, постарайся это уладить как можно скорее.
– Непременно. А тем временем наша тайна остается недосягаемой для посторонних.
– Недосягаемой! Нас чуть было не раскрыли в результате случайно обнаруженного в леднике тела! А теперь ключ от будущего всего нашего рода находится в руках совершенно постороннего человека. Меня в дрожь бросает от мысли, какие опасности подстерегают нас в связи с этим шлемом. Неукоснительно следуй всем моим советам. Когда этот мой химик доктор Маклин отбился от рук, я быстро нашла способ поставить его на место без лишнего шума!
Эмиль хихикнул:
– Да, мама, но ведь это ты собрала всех ученых, которые доставили массу хлопот в виде так называемых "несчастных случаев", кроме, разумеется, Маклина.
Расин уставилась на сына холодным взглядом:
– Ошибка в расчетах, да. Но я же никогда не утверждала, что не допускаю промахов. Напротив, только вполне зрелый человек способен признавать свои ошибки и исправлять их. Доктор Маклин продолжает работу над формулой, так сказать, а мы должны любой ценой вернуть реликвию, чтобы раз навсегда восстановить целостность и силу нашего рода. Ты добился хоть какого-нибудь прогресса на этом пути?
– Этот антиквар, Шарль Дарнье, куда-то пропал. Сейчас мы пытаемся выйти на его след.
– А как насчет этой женщины-археолога?
– Похоже, она тоже исчезла из Парижа.
– Продолжай следить за ними, а я подключу профессиональных агентов, чтобы поскорее отыскать ее. Мы должны действовать тихо. Тем более что у нас, кажется, появилась еще одна проблема: Океанографический институт вместе с агентством НАПИ решили приступить к исследованию Затерянного города.
– Курт Остин, тот самый человек, который вытащил этих исследователей из-под ледника, тоже работает на это агентство. Есть здесь какая-то связь?
– Насколько мне известно, нет, – задумчиво сказала Расин. – Совместная экспедиция была сформирована задолго до того, как Остин появился в наших краях. Я боюсь, что эта экспедиция может наткнуться на результаты нашей работы и поднять шум.
– Этого нельзя допустить.
– Согласна. Так что я решила приступить к реализации нашего плана. Глубоководный аппарат "Элвин" должен осуществить несколько погружений на дно океана… Надо сделать все возможное, чтобы он исчез уже после первой попытки.
– Ты думаешь? – засомневался Эмиль. – Ведь это неизбежно приведет к широкомасштабной спасательной операции, которая привлечет внимание огромного количества журналистов и следователей.
Губы Расин скривились в жесткой ухмылке.
– Верно, но только в том случае, если его исчезновение станет достоянием мировой общественности. Научно-исследовательское судно исчезнет так же внезапно, причем вместе с командой, и еще до того, как станет известно о пропаже субмарины. Таким образом, всем спасателям придется рыскать по океану площадью несколько тысяч квадратных миль.
– Судно, исчезнувшее вместе с командой! – невольно воскликнул Эмиль. – Твои таланты всегда вызывали у меня чувство восторга, но я никогда не думал, что у тебя такой размах.
– Учись. Всегда используй поражение в качестве важнейшего этапа в подготовке будущего успеха. Это судно на всех парах мчится к Затерянному городу с полным набором всех наших ошибок. А за ним будет наблюдать другое судно в нескольких милях… И этот корабль бросит якорь неподалеку от места погружения. Как только "Элвин" спустится под воду, на втором корабле – нашем – будет поднята по тревоге вся команда и объявят, что на научно-исследовательском судне начался пожар. Туда сразу же будет послана команда так называемых спасателей, которые сделают свое дело. На исследовательском судне произойдет взрыв, который можно инициировать с помощью пульта дистанционного управления. Команду, разумеется, снимут с борта и благополучно доставят на корабль спасателей, после чего оба судна быстро исчезнут под водой, не оставив никаких свидетелей. Мы не допустим повторения ситуации с тележурналистами.
– Да, это была катастрофа, – признал Эмиль.
– Телевизионное реалити-шоу, – уточнила она. – Нам еще повезло, что единственная оставшаяся в живых свидетельница была признана невменяемой и сейчас ее никто не слушает. Еще кое-что: Курт Остин просит о встрече и обещает сообщить важную информацию о нашей семье, которая так или иначе связана с найденным в леднике человеком.
– Ему что-то известно насчет Жюля?
– Выясним. Я пригласила его сюда, чтобы выяснить, не слишком ли много он знает. Если так, то я отдам его в твои руки.
Эмиль встал со стула, обошел вокруг стола и поцеловал мать в щеку. Расин внимательно следила за ним, когда он повернулся и вышел из комнаты, размышляя о том, насколько ему удалось впитать в себя дух рода Фошаров. Как и его отец, Эмиль был умен, жесток – самый отъявленный садист. Плюс алчность. Но ему явно недоставало чувства здравого смысла и импульсивности. Именно руководствуясь здравым смыслом, Расин убила своего мужа много лет назад, когда его действия стали подвергать риску реализацию ее планов.
Конечно, Эмиль старался овладеть ее ментальностью, но она все же опасалась за будущее империи Фошаров. В особенности ее волновали собственные, тщательно продуманные и выношенные планы. Кроме того, Расин не сомневалась, что ее сын без колебаний убьет ее, когда придет время, и именно поэтому не стремилась просвещать его относительно истинного значения этой семейной реликвии. Конечно, она могла ненавидеть своего единственного отпрыска, но при этом ей приходилось учитывать то обстоятельство, что сын проживал с ней в одном доме.
Когда Эмиль вышел из оружейной комнаты, Расин сняла трубку. Нужно было во что бы то ни стало найти фермера, которого напугал своими дурацкими выходками Эмиль, и компенсировать ему все материальные и моральные затраты, включая ущемленное чувство собственного достоинства.
Она тяжело вздохнула, прекрасно понимая, что материнское чувство не будет удовлетворено никогда.
Глава 17
Благодаря спокойному морю и легкому ветру "Атлантис" быстро покрыл расстояние от Азорских островов до Срединно-Атлантического хребта и бросил якорь над подводной горной цепью. Хребет поднимался с океанского дна на расстоянии примерно полутора тысяч миль к востоку от Бермудских островов и чуть южнее Азорского архипелага. В далеком прошлом этот горный массив возвышался над океаном, но сейчас он был покрыт водой, а его плоская вершина находилась на глубине примерно двухсот пятидесяти футов от поверхности.
Подводный аппарат "Элвин" готовили для спуска под воду на следующее утро, поэтому после ужина Пол и Гэмей собрались в каюте вместе с другими учеными и инженерами, чтобы обсудить предстоящее погружение. Им нужно было собрать образцы скальной породы, минеральных образований и водорослей вокруг Затерянного города и провести как можно более тщательное визуальное наблюдение.
Команда подводной лодки, состоявшая из семи инженеров и пилота, поднялась на рассвете и к шести утра приступила к проверке списка снаряжения и оборудования – он занимал четырнадцать страниц. А к семи часам все уже были на борту субмарины, тщательно проверяя батареи питания, бортовую электронику, другие системы управления и инструменты. Затем на судно погрузили продовольствие, теплую одежду и видеокамеры для наружного наблюдения.
В самом конце к внешнему борту субмарины прикрепили тяжелые металлические бруски, своеобразные грузила, с помощью которых подводный аппарат мог быстро опуститься на нужную глубину. На самом деле путешествие "Элвина" на дно океана больше походило на свободное падение вниз, чем на медленное погружение. После выполнения задания металлический балласт сбрасывался на дно, и субмарина всплывала. В целях безопасности во время погружения и подъема все рычаги управления отключались, а в случае чрезвычайных ситуаций стеклянная кабина отсоединялась от корпуса субмарины, и находящиеся в ней члены экипажа получали возможность подняться на поверхность своими силами. Благодаря продуманной системе жизнеобеспечения "Элвин" мог находиться под водой в течение семидесяти двух часов, дожидаясь помощи извне.
Пол Траут, как опытный моряк, прекрасно понимал капризный нрав океана. Конечно, он внимательно следил за метеосводками, но при этом больше полагался на собственный опыт и развитую интуицию. Он долго наблюдал за океаном и погодой с борта судна "Атлантис" и остался доволен темно-голубым небом, на котором не было ни единой тучки, если не считать легкую облачность на горизонте. Море было спокойное, а погода самая подходящая для погружения.
Как только рассвело, члены команды опустили на дно океана два мощных ретранслятора, которые должны были находиться в предполагаемом месте работы "Элвина" и осуществлять бесперебойную связь с "Атлантисом". Они издавали сигналы, с помощью которых субмарина может легко контролировать свое местоположение в условиях плохой видимости, где не бывает дорожных знаков, а обычные средства морской навигации оказываются практически бесполезными.
Гэмей, стоя рядом с мужем, была всецело погружена в телефонный разговор с доктором Осборном. Они оживленно обсуждали последние спутниковые снимки распространения зловредных водорослей.
– Растение размножается гораздо быстрее, чем мы предполагали ранее, – говорил Осборн. – Огромные массы этой заразы быстро приближаются к восточному побережью Соединенных Штатов, а отдельные зеленые пятна уже наблюдаются даже в Тихом океане.
– Мы скоро начнем погружение, – ответила Гэмей. – Погода сейчас спокойная, надеемся, что видимость будет нормальной.
– Да, хорошая видимость вам не помешает, – согласился Осборн. – Обязательно проверьте область распространения этой заразы. И помните, что источники расселения могут показаться не столь очевидными!
– Все камеры будут вести наблюдение, а как только мы увидим на экране что-нибудь интересное, тут же начнем собирать образцы, – пообещала Гэмей. – А потом мы сразу отправим эти фотоснимки вам.
Закончив разговор с Осборном, она пересказала его Полу. Настало время приступать к погружению. На палубе собралась толпа людей, наблюдавших за происходящим. Среди них был высокий мужчина с пепельно-серыми волосами, Чарли Бек, который тренировал экипаж судна и отвечал за безопасность и жизнеобеспечение. Он подошел поближе и пожелал им удачи.
– Должно быть немало мужества, чтобы опуститься на дно океана в такой посудине, – пошутил он. – Все эти подводные аппараты вызывают у меня приступы клаустрофобии.
– Да, там будет нелегко, – кивнула Гэмей, – но это всего на несколько часов.
Подводный аппарат обычно хранился на палубе в специальном укрытии, которое называли ангаром "Элвина". В эту минуту створки в ангаре открылись, и появился круглый нос подводного аппарата, который на длинных тросах потащили к корме. Там небольшой корпус аппарата остановили под краном, имевшим форму буквы "А". Траут спустился вниз по лестнице вместе с женой и пилотом, обошел батискаф по узкому мостику и остановился перед открытым люком. После этого все сняли обувь и проскользнули в люк диаметром не более двадцати дюймов.
Между тем два технических помощника забрались на корпус субмарины и прикрепили к нему два толстых стальных троса. Когда все было готово, подали знак машинисту крана, который сидел в "собачьей будке" на крыше ангара, и тот стал медленно спускать аппарат на воду вместе со стоявшими на нем техниками. Как только "Элвин" коснулся воды, они еще раз проверили состояние корпуса, отцепили крючки тросов, помахали экипажу на прощание и вернулись на судно.