В книге "Солнечные часы" собраны лучшие произведения, написанные Иваном Дмитриевичем Василенко в годы Великой Отечественной войны. Они о ребятах, маленьких гражданах своей страны, которые в трудное для нее время стремятся принять самое активное участие в делах взрослых, в их борьбе с фашистами.
Состав:
1. Зеленый сундучок
2. План жизни
4. Приказ командира
5. Полотенце
6. Гераськина ошибка
7. Сад
Содержание:
Зеленый сундучок 1
План жизни 9
Солнечные часы 13
Приказ командира 14
Полотенце 15
Гераськина ошибка 16
Сад 17
Иван Дмитриевич Василенко
Солнечные часы
Книжка, которую вы держите в руках, одна из многих, написанных для ребят нашим замечательным земляком Иваном Дмитриевичем Василенко. До того как стать писателем, он прожил уже большую, трудную и интересную жизнь. Мальчишкой на побегушках работал в чайной. Учительствовал в деревне. Учился в Белгородском учительском институте и работал в революционных студенческих кружках. Потом жил под негласным надзором полиции. В годы революции и гражданской войны, когда Юг России был захвачен белогвардейцами, он вел подпольную деятельность на Русско-Балтийском металлургическом заводе в Таганроге.
С приходом Советской власти Иван Дмитриевич многие годы был на партийной, профсоюзной и советской работе, пока в 1934 году его не свалила тяжелая болезнь - туберкулёз легких.
И вот в 1937 году сорокадвухлетний Иван Дмитриевич написал свою первую повесть "Волшебная шкатулка". С нее он и начинается как писатель.
Много хороших книг написал Иван Дмитриевич Василенко для ребят. Это и знаменитые повести об Артемке - "Волшебная шкатулка", "Артемка в цирке", "Артемка у гимназистов", "Заколдованный спектакль", "Золотые туфельки", - и повесть "Звездочка", отмеченная Государственной премией, и цикл повестей "Жизнь и приключения Заморыша", над которыми писатель работал до самой смерти (он умер в 1967 г.), и многие другие повести и рассказы. Их читают ребята во всей нашей стране и за рубежом.
В этой книжке собраны лучшие произведения, написанные Иваном Дмитриевичем в годы Великой Отечественной войны. Они о ребятах, маленьких гражданах своей страны, которые в трудное для нее время стремятся принять самое активное участие в делах взрослых, в их борьбе с фашистами.
Зеленый сундучок
Через несколько дней бригада нашего ремесленного училища выезжает в Донбасс. Едем и мы трое. Когда-то мы строили город-игрушку для детей. Теперь из праха мы будем восстанавливать дома, заводы, шахты.
Сегодня Этери повела Саура и меня к подножию Мтацмиды. Мы сели в вагон фуникулера и через несколько минут уже были на вершине горы. Отсюда мы долго любовались городом. С высоты его дворцы, проспекты, мосты кажутся игрушечными. Но весь город бесконечно огромен. Есть что-то сказочное в этом лабиринте улиц и площадей. Облитый солнечным светом, как воздушным золотом, весь в зелени пышных чинар и стройных кипарисов, блистающий мрамором дворцов и переливами Куры, город кажется живой фантазией.
- Этери, тебе не жалко покидать Тбилиси?
- Жалко, - отвечает девушка. - Но я хочу ехать с вами.
Счастливо улыбаясь, Саур шепчет:
- Этери молодец, какой молодец! - И опять напоминает мне: - Ты обещал написать целую большую тетрадку. Пиши, пожалуйста, пиши, ну!
Я сказал:
- Сегодня же начну. Будем писать вместе. Что забуду, вы напомните, ладно? А когда приедем, прочтем нашим новым товарищам.
- И покажем им зеленый сундучок, - добавляет Этери.
- Обязательно, - подтверждаю я.
У подошвы хребта
Зовут меня Ваня. Я казак, родился и до четырнадцати лет жил в Цимле, на Дону. Когда теперь, два года спустя, я хочу представить себя в своей родной станице, то почему-то вижу себя сидящим верхом на бочке в реке. Бочка тихонько плывет по течению, упруго опускается в воду и поднимается вновь, а я шлепаю босыми пятками по ее крутым, гулким бокам и без всякого интереса (ах, теперь бы побывать там!) смотрю на трехоконные домики, которые поднимаются вверх по крутому берегу и теряются в зарослях виноградников.
Дальше Ростова я никуда не выезжал.
И вдруг, совершенно неожиданно, оказался у самой подошвы Кавказского хребта, в городе Нальчике. Приехал я туда с отцом, как только немцы стали приближаться к Ростову. Устроив меня на квартиру у одинокой кабардинки, отец вернулся на Дон и вступил в казачий полк, а я был принят в школу и продолжал учиться.
Сначала я очень скучал: куда ни посмотришь, всё горы и горы. Так тянуло домой, в родную станицу, что все на свете потеряла для меня вкус. Правда, горы в Нальчике очень красивы: покрытые лесами, они зелены, курчавы, а осенью багровы, как пожар. Но я был как только что пересаженная виноградная лоза: все во мне никло. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы я не подружился с Сауром.
Сказка о голубой птице
В классе ко мне подошел мальчик моего возраста, узколицый, с прямыми черными волосами и темными, будто тающими глазами. Он таинственно спросил:
- Правда, что ты с тихого Дона?
- Правда, - ответил я.
Он посмотрел на меня, как на чудо, и отошел.
А на другой день поменялся с моим соседом местом и перетащил в мою парту книги, завтрак и кепку. Уселся рядом и потребовал:
- Расскажи мне про Дон.
Вечером он пришел ко мне домой. Я долго рассказывал ему про нашу станицу и про "волшебный" напиток - "Цимлянское игристое", которое делают из смеси двух сортов нашего винограда. Увлекшись воспоминаниями, я даже прочитал стихи Пушкина:
Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников своих.
Он слушал молча и глядел на меня немигающими, внимательными глазами. Потом сказал:
- На свете есть много волшебного. Ты про голубой камень слыхал?
Про голубой камень я ничего не слышал и попросил его рассказать, но он ответил:
- Потом. Мы будем с тобой дружить долго.
Мы действительно стали дружить.
Как и у меня, у Саура в Нальчике не было никого из родственников. Отец его, агент Кабторга, находился в постоянных разъездах, мать умерла, когда Сауру было семь лет. Это нас сблизило. Мне очень нравились в Сауре его мечтательность и любовь к сказкам. Слушал он сказки с увлечением и сам мог их рассказывать без конца. Он и к жизни относился, как к сказке, и всегда ждал от нее самого необыкновенного.
Но одну сказку, сказку о голубом камне, он все еще только обещал рассказать мне, а когда я напоминал, всякий раз отвечал, что наша дружба долгая. Я терпеливо ждал.
Однажды, когда мы возвращались из школы, Саур многозначительно сказал:
- Сегодня я приду к тебе и расскажу про голубой камень. Сегодня можно.
- Почему же только сегодня?
Он таинственно ответил:
- Узнаешь потом.
Вот что рассказал мне в тот вечер Саур:
- Давным-давно жила на Кавказе птица - гордая, как орел, смелая, как сокол, вольная, как ветер. Глаза ее были подобны звездам, клюв и лапки отливали серебром, а шелковые перья сияли небесной лазурью. Птица летала над землей и с высоты смотрела, как живут люди. Иногда она спускалась к людским жилищам, озаряла аул голубым сиянием и гостила у людей. Люди кормили ее сладкими ягодами, поили из рук ключевой водой. Погостив, птица улетала, а в ауле начиналась новая, счастливая жизнь. Люди постигали искусные ремесла, строили себе красивые жилища, снимали богатые урожаи. Радостен и животворящ был труд людей, и звали в народе те аулы голубыми.
Узнал про это злой хан, властитель земли, и разгорелся злобой.
"Кто смел нарушать мои законы? - гневно крикнул он. - Не хочу, чтоб люди были счастливы. Счастливые забудут аллаха, а мне перестанут платить долю от своих трудов".
И приказал злой хан своим слугам поймать голубую птицу и в железной клетке доставить ее во дворец.
Разъехались слуги по аулам, переоделись странниками, ждут. Вот видит один из них: озарилось все вокруг голубым сиянием, и с неба в аул слетела голубая птица. Бросились к ней люди, кормят сладкими ягодами, поят ключевой водой. Подошел и ханский слуга. Стал он перед птицей на колени и протянул ей на ладони душистую ягоду. Склонилась к его руке доверчивая птица, а он схватил ее за шелковое крыло, вскочил на коня и помчался к злому хану.
И убил хан голубую птицу. Он проколол длинной иглой ее сердце и по капле выпил ее кровь. А потом слуги отнесли птицу на высокую скалу, зарыли ее там и поставили воинов, чтобы никто не похитил мертвую птицу.
Всю ночь простояла стража, томимая непонятным страхом, а утром, когда на краю неба вспыхнули первые лучи, воины увидели, что вся скала стала голубой, как перья чудесной птицы.
Затрепетал хан от страха, когда узнал о таком чуде. Приказал он согнать людей со всех аулов, чтобы днем и ночью сыпали они землю на могилу птицы. И выросла на том месте новая гора и заросла густым лесом, и потерялся к голубой скале всякий след. Так похоронили люди свое счастье под громадою земли…
Саур умолк, неподвижно глядя блестящими глазами куда-то мимо меня.
Я сказал:
- Это очень печальный конец. Нехороший конец.
- Это не конец, - перевел на меня строгий взгляд Саур. - Зачем такой конец! Человек без счастья жить не может.
Он опять помолчал и уже с торжеством закончил свой рассказ:
- Много сотен лет прошло с тех пор, как выросла гора над могилой голубой птицы. Много человеческих поколений сменилось на земле. Никто уже не знал места, где спит вечным сном голубая птица, а с нею и счастье человека. Только в мечтах и преданиях осталось оно. И вдруг опять засиял голубой свет.
Шел горной тропой путник. Истомила его жажда. Свернул он с тропы, чтобы напиться из гремучего ручья. Наклонился и видит: лежит под струистой водой маленький голубой камешек и, как звездочка, мерцает голубыми лучами. Взял путник голубой камень и бережно принес на груди в свой аул. И зацвел аул счастливой жизнью, как тысячу лет назад. И все поняли, что камешек этот от голубой скалы, где спит голубая птица. Подземные воды вынесли его на поверхность земли и принесли в дар человеку.
Недолго цвел аул. Новый хан спалил его дотла, а камень велел бросить в далекое море. Но разве можно остановить человека на его пути к счастью! Многие века люди искали ход к голубой скале. Одни из них погибли под обвалами, другие умерли в узких штольнях от удушья. Но в каждом ауле каждое поколение посылало новых смельчаков на поиски счастливого камня. И вспыхнул голубой свет, и потянулись к нему люди всей земли… Теперь хороший конец? - с торжеством спросил Саур.
- Хороший, - сказал я. - Но почему ты раньше не мог рассказать мне эту сказку?
- Почему? А ты поверил бы? Нет. А теперь я покажу тебе человека, про которого люди говорят, что он прикасается к голубому камню. Вчера он опять пришел в Нальчик.
Я даже привскочил:
- Саур! Ты веришь в эту сказку?!
По лицу Саура разлилось смущение. Он виновато улыбнулся и, отведя в сторону глаза, сказал:
- Зачем верить?.. Нет… Но, понимаешь, тут, может, есть наука… Ну, химия, например…
- В голубой птице?!
- Не в птице. Птицы, может, и не было. В камне.
И уже более решительно объяснил:
- Ну, есть растения, которые лечат? Есть. Есть полезные для здоровья минералы? Есть. Соль, например. Может, и голубой камень - такой же минерал, только полезней всех других.
Не зная, что на это ответить, я молчал.
Человек с зеленым сундучком
Однажды я шел в школу. На углу, у водоразборной колонки, женщина брала воду. Хрустальная струя звонко била в цебарку и наполняла ее пенящейся прохладной водой. К колонке легкими шагами подошел пожилой кабардинец. Он опустился на колено, припал к ведру, стал пить. В это время с пыльной дороги свернула огромная рыжая корова с тугим, полным молока выменем. Остановилась, нагнула голову и агатовыми глазами уставилась на цебарку. Несмотря на раннее утро, было жарко, и корова тянулась к воде. Кабардинец поднялся, вытер рукавом губы. Он строго посмотрел на корову из-под седых козырьков-бровей и что-то сказал ей по-кабардински. Женщина засмеялась, а корова повернулась и пошла прочь.
- Что он сказал? - спросил я женщину.
Продолжая смеяться, женщина ответила:
- "Иди, иди, - сказал, - молоко-то, небось, по двенадцати рублей сбываешь! Иди!"
Мне этот человек показался забавным, и я пошел за ним. Я то обгонял его, то вновь отставал. Одет он был в рыжую, поношенную черкеску, на ногах светлые остроконечные чувяки, на голове белая войлочная шляпа. Шел он удивительно легким шагом, хотя нес за спиной небольшой зеленый сундучок. Человек был худощав, длинноног. Загорелое, с бритым подбородком и седыми усами лицо его иссекли мелкие морщинки, но темные глаза смотрели молодо и задорно. Задев на ходу за веточку платана и слегка надломив ее, он быстро повернулся, приподнял шляпу и что-то учтиво сказал дереву. Прошел несколько шагов - и вернулся к нему. С виноватым видом достал из кармана ленточку, перевязал обломанную ветку и пошел дальше. Вдруг заметил отломанную планку на ставне какого-то дома, легко снял с плеч сундучок, вынул оттуда молоток и гвозди и прибил планку. Качнул одобрительно головой и пошел дальше.
Забыв обо всем на свете, я шел и шел за этим необычным человеком. Я был уверен, что он меня не замечает. Но он вдруг остановился, показал пальцем сначала на мои книги, потом в сторону школы и, смеясь глазами, сказал:
- Туда, туда иди. Арифметика, геометрия, физика. Туда.
Я смутился, неловко повернулся и побрел в школу.
Этери
- Слушай, что такое "бичо"? - спросил Саур, когда я, чуть не опоздав, вбежал в класс.
- Не знаю, - ответил я. - Мало ли разных слов на свете!
Саур рассеянно скользнул взглядом по моему лицу и прошептал:
- Странная девочка! Очень странная. Говорит: "бичо". Это я - бичо?
Вошел учитель, и начался урок. Но Саур слушал плохо. Занятый какими-то своими мыслями, он все время недоуменно поводил бровями. На перемене он отвел меня в уголок коридора и там, все с тем же недоумением на лице, шепотом рассказал:
- Я иду в школу. Иду, никого не трогаю - зачем трогать! А она подходит и говорит: "Здравствуй, бичо! Как пройти…"
- Кто "она"?
- Девочка. Очень странная девочка. На глазах слез нет, совсем сухие глаза, а плачут… И говорит: "Здравствуй, бичо! Как пройти в Пятигорск?" Я сказал: "Зачем идти? Пятигорск далеко. Надо ехать", И отвел ее к автобусной станции. Я отдал ей все вишни, что купил себе на завтрак. Она их ела, а глаза плакали. Я сказал: "Зачем ты плачешь? У тебя нет денег на билет? Так сиди и жди: я приду и принесу тебе деньги". Но она сказала: "Нет, бичо, я не плачу". И я ушел. Очень странная девочка!
- Почему же ты не расспросил: кто она, откуда идет и зачем называет тебя непонятным словом? - удивился я.
Но Саур молчал и смущенно смотрел в угол. До конца уроков он оставался задумчивым и рассеянным, а в конце сказал мне:
- Нету денег. Откуда у нее деньги? Она сидит там и плачет. Не люблю, когда плачут. Пойдем к ней, ну?
Мы свернули на широчайшую Степную улицу и зашагали к большому, далеко видному зданию автотранса. По дороге я пытался рассказать Сауру о моей встрече с забавным кабардинцем, но он почти не слушал и все повторял:
- Я Саур, Саур Ханаев. Зачем "бичо"?
Чем ближе мы подходили к станции, тем больше он волновался, а у самого здания неожиданно сказал:
- Пойдем домой.
- Как же так? - ответил я. - Надо посмотреть.
И только свернули за угол, как на скамье для пассажиров увидели одиноко сидящую девочку. Очевидно, автобус недавно отошел и увез всех пассажиров, кроме этой странной девочки.
Я тотчас догадался, что это она. Догадался по глазам. Действительно, темно-карие, с влажным блеском глаза девочки были такие печальные, будто на сердце у нее лежало неизгладимое горе. Увидя нас, девочка улыбнулась и встала. От улыбки лицо ее озарилось, но глаза продолжали смотреть грустно, и это напомнило мне один летний день, когда светило солнце и шел дождь.
- Девочка, почему же ты не уехала?
Она разжала руку, и в ней мы увидели трехрублевую бумажку.
- У меня не хватило денег.
- Мы тебе дадим денег, - живо сказал Саур. - В пять часов идет еще автобус. Не надо плакать - зачем?
- Да я не плачу, бичо, что ты! - удивилась девочка.
Я с любопытством рассматривал ее. Тонкая и стройная, она скорее была похожа на мальчика, если бы не черные косы, перекинутые на грудь, и не кротость нежного, покрытого золотистым загаром лица. Никакого багажа. Кроме тощего рюкзака, у нее не было вещей. Я спросил:
- Откуда ты, девочка?
- Из Тбилиси.
- Из Тбилиси?! - в один голос воскликнули мы с Сауром.
Мы жили у подошвы зеленых гор, за которыми, сверкая на солнце вечными снегами, поднимался к небу Кавказский хребет. Мы знали, что за хребтом, таким высоким, что на его вершинах ночуют звезды, под ярким солнцем раскинулся большой древний город, и он нам представлялся манящим, далеким и недосягаемым.
- Из Тбилиси, - повторили мы уже тихо и вздохнули.
Потом уселись на скамью. Девочка села между нами, и мы принялись расспрашивать ее.
Девочка охотно рассказала, что она - воспитанница детского дома, ни отца, ни матери у нее нет, а есть только старшая сестра Анико. Анико была на фронте фельдшерицей, долго не слала вестей о себе, и вдруг пришло письмо с коротким извещением, что она тяжело ранена и лежит в госпитале в Пятигорске. Девочка недолго размышляла, попросилась с одним военным в машину и поехала. Но под Нальчиком, в селении Большой аул, в машине что-то испортилось, она стала на ремонт, и девочка пошла пешком.
Рассказывая, она доверчиво смотрела нам в лица, а из ее глаз на нас лились тепло и кроткая грусть.
Потом мы долго расспрашивали о Тбилиси, об ущельях и скалах Военно-Грузинской дороги и не замечали, что к станции подходят люди и занимают очередь у кассы. А когда заметили, то вдруг вспомнили, что ни у меня, ни у Саура денег нет. Мы посоветовались и побежали на толкучку, чтобы продать свои кепки.
Когда мы вернулись, люди уже садились в автобус. Мы едва успели купить билет и усадить девочку в машину. Уже на ходу сунули ей промасленный кулек с теплыми пирожками, которые тут же купили на оставшиеся три рубля. Автобус двинулся. Мы подняли руки к голове, чтобы снять кепки и помахать ими, но кепок не было, и мы стали махать руками. Вдруг Саур сорвался с места и помчался за автобусом. Вернувшись, он сказал:
- Этери.
- Что - Этери? - не понял я.
- Я спросил, как ее зовут. Она сказала: Этери.
- А-а… - протянул я, для чего-то стараясь казаться равнодушным. Но не выдержал и с удивлением сказал: - Какое серебряное имя!..