Глава десятая,
в которой Элиза понимает, что зря жертвовала собой
Правду говорят, что на обещания взрослых никогда нельзя положиться. Когда пришел дядя Леопольдо, Элиза уже была умыта и причесана, кроме того, медсестра приложила холодные компрессы к распухшим от слез глазам. Так что теперь, не считая маленького пятнышка крови на мятом воротничке, она выглядела как обычно. Уши у нее все еще горели от затрещин, но разве это можно заметить, это же не синяки и царапины, взывающие к мести. Дядя Леопольдо усадил ее в машину с запрокинутой головой и сказал:
- Прижимай платок к ноздрям, пока мы не приедем домой. С тобой такое уже бывало в школе?
- Не бывало со мной такого! - возмущенно ответила Элиза. - Это все из-за учительницы. Она меня избила.
- Она тебя избила? - в голосе дяди слышалось недоверие.
- Она отвесила мне кучу оплеух… Мне было больно…
- Не хнычь. Рассказывай. А дальше?
- А потом она схватила меня за шкирку, и встряхнула, и чуть меня не задушила… Один удар пришелся мне по носу, а она не угомонилась, даже когда увидела кровь… Если бы не пришел директор, она бы меня до смерти избила…
- Ну-ну, давай не будем преувеличивать! А можно узнать что ты натворила? Ты опять опрокинула чернильницу?
- Нет - сказала Элиза. - Это произошло, когда Динозавра… - она вдруг вспомнила, что черепаха до сих пор у нее в кармане, и вытащила ее, чтобы она не задохнулась.
- Разве это не Прискина черепаха? Как она оказалась у тебя?
- Я положила ее к себе в карман, когда…
- Когда что?
В общем, дядя Леопольдо, раз уж он брался за дело, действовал ловчее ищейки. Ему удалось выудить из Элизы всю правду, включая А, В и С и то, что она без спросу взяла у него хронометр.
- Ну, если учительница отвесила тебе пару оплеух, ты их заслужила, - заключил он, дослушав ее до конца - Ты знаешь, я против телесных наказаний. Но если кого-то провоцируют сверх всякой меры, у него есть смягчающие обстоятельства. Одного никак не могу понять, зачем тебе и твоим безмозглым подружкам такое устраивать, к тому же прямо накануне экзаменов…
Элиза так разозлилась и обиделась на дядю, что больше не промолвила ни слова. Если бы дядя Леопольдо любил ее по-настоящему, он бы ее защищал и утешал, вместо того, чтобы читать ей нотации. Вся надежда теперь на дядю Казимиро.
На лестнице она тайком поковыряла в носу, чтобы опять пошла кровь, но ничего из этого не вышло. Так что, за неимением лучшего, она принялась всхлипывать.
Дядя Казимиро еще не вернулся с работы. Бабушка и няня, узнав, что стряслось, очень распереживались и сказали, что учительница - сущая ведьма и надо пожаловаться директору.
- Но он и так все знает! Он своими глазами видел, как она меня била. Он сам же ее остановил…
- Ну тогда не беспокойся. Значит, ей достанется по заслугам, - сказала бабушка. - Я вот только никак не могу понять, дитя мое, с какой целью ты и Приска притащили в школу черепаху именно сегодня, когда приходил инспектор…
Заслышав, как в замке поворачивается ключ дяди Казимиро, она снова принялась всхлипывать и собралась было снова разыграть трагедию, теперь уже за обеденным столом.
Но дядя Леопольдо лишил ее возможности застать Казимиро врасплох.
- Сегодня утром Элизе попало от учительницы, - объявил он, разворачивая салфетку и раскладывая ее на коленях. - Да, я знаю, что вы против телесных наказаний. Я тоже считаю, что детей нельзя бить, но Элиза вела себя отвратительно. Надеюсь, это послужит ей уроком.
И всё? Элиза бросила жалостный взгляд на дядю Казимиро, который в тот день казался гораздо спокойнее и веселее, чем обычно.
- Она меня избила, - сказала Элиза. - Она надавала мне пощечин. У меня даже кровь носом пошла.
Дядя Казимиро посмотрел на нее испытующе.
- Выглядишь ты превосходно. Не скажешь, что тебя страшно избили!
- Но дядя! Ты же говорил, пусть она только пальцем меня тронет…
- А дядя Леопольдо сказал, что ты вела себя отвратительно. Можно узнать, что ты натворила?
- Только не за столом, - отрезал дядя Леопольдо.
- Послушай, Элиза, - сказал тогда дядя Казимиро, - воистину сильные духом не теряют гордости и достоинства перед лицом врагов. Помнишь, как Каммамури в тот раз…
Элиза разрыдалась. Вскочила, отпихнула стул, швырнула на пол салфетку и бросилась в свою комнату.
- Не устраивай истерику! Я тебе тысячу раз говорил, что слезами горю не поможешь, - крикнул ей вслед Казимиро.
Вот и все, чего удалось от него добиться.
Глава одиннадцатая,
в которой неожиданно вмешивается дядя Бальдассаре
Приска и Розальба, услышав, что никакой кровавой расправы не последует, не могли поверить своим ушам. Конечно, они не ожидали, что дядя Казимиро действительно ворвется в класс, вооруженный турецкой саблей с криками вскочит на парту и рассечет на кусочки синьору Сфорцу. Но пусть бы он хотя бы взял ее за грудки, прикрикнул не нее, обозвал как-нибудь. А еще устроил сцену в кабинете директора и добился, чтобы ее выгнали навсегда из всех школ страны. Вот что он должен был сделать после всех своих обещаний.
- А ему на меня совершенно наплевать! - рыдала Элиза. - Он сидит себе там с дурацкой улыбкой, будто увидел Лурдскую Мадонну… Вон он даже обнял дядю Леопольдо. Теперь у них любовь и дружба, как раньше. Они объединились против меня…
Она смертельно обижалась на дядей, которые, вместо того чтоб посочувствовать ей и, главное, отомстить за нее, мирно курили и болтали на веранде.
Дядя Казимиро даже напевал в ванной, пока чистил зубы, а такого они от него не слышали месяца три, не меньше.
- Может, Ундина передумала и согласилась? - рискнула Розальба.
Но Элизе было плевать на любовные похождения этих предателей. Пропади они все пропадом: он, Ундина, дядя Леопольдо и прочие!
Нежданная помощь пришла от двух членов семьи, которых Элиза совершенно не брала в расчет: от дяди Бальдассаре и бабушки Лукреции.
Дядя Бальдассаре сразу же после обеда написал очень строгое письмо директору школы "Сант-Эуфемия", уведомив его, что намерен забрать племянницу из школы, а также сообщить о произошедшем в Управление начальными школами.
И, вопреки желанию дяди Леопольдо, он оставил Элизу на следующий день дома, только попросил ее не бросать занятия и продолжать готовиться к экзаменам.
Директор ответил запиской, в которой приглашал дядю Бальдассаре к себе в кабинет для объяснений. Бальдассаре взял с собой Элизу, к которой директор пытался безуспешно подлизаться и шутливо трепал ее по щеке.
- Учительница Сфорца просила передать вам свои извинения, - сказал он. - Она очень устала. Она так много трудилась, чтобы подготовить девочек к экзаменам, и, естественно, Элиза, ей очень важно было показать инспектору безупречный журнал. Происшествие с… э-э-э… черепахой выбило ее из колеи. И я прекрасно ее понимаю. Я убедил ее взять несколько дней отгула. Она очень сильный педагог. Лучший в нашей школе, и я уверен, что ничего похожего впредь не повторится. Если вы согласны, я предлагаю закрыть эту тему и никогда не вспоминать.
- Мне кажется, это слишком простое решение, - холодно ответил дядя Бальдассаре, - мы совершенно не согласны, правда, Элиза?
- Не очень-то благородно с вашей стороны ожесточаться против прекрасного человека, который столько сделал для детей и у которого сдали нервы от усердного выполнения своего долга, - сказал директор. - Другие родители настроены гораздо более миролюбиво…
И, как фокусник вытаскивает кролика из цилиндра, он выудил из ящика письменного стола конверт и протянул его дяде Бальдассаре.
В конверте лежало письмо от синьоры Панаро, жены судьи. Она писала от лица "всех мам", которые сожалеют о досадном инциденте, явившемся, конечно, следствием недоразумения, и выражают надежду, что маленькая Маффеи уже оправилась. Этим письмом они хотят выразить свое уважение и доверие к синьоре Сфорце, которой они безмерно благодарны за все, что она сделала для их девочек. Они чувствуют себя отчасти в ответе за случившееся, потому что, разумеется, все это произошло только потому, что синьора Сфорца слишком усердно трудилась ради блага их детей, неудивительно, что у нее так расшатались нервы. Они надеются, что учительница как можно скорее придет в себя и вернется в свой класс, где девочки ждут ее с нетерпением, чтобы завершить подготовку к экзаменам и закончить учебный год. Внизу стояли подписи мам всех Подлиз и большей части Сорванцов, в том числе синьоры Пунтони.
- Так что видите, господин Маффеи, если школьное управление начнет расследование, вы окажетесь один против всех остальных родителей.
- Ясно, - прищурился дядя Бальдассаре. - Они, значит, считают эту истеричку лучшим учителем на планете. Их право. Но мой ребенок в эту школу больше не пойдет. Я ее забираю. До экзамена осталось меньше месяца, а на следующий год она пойдет в среднюю школу.
Вообще-то такое решение мог принять только дядя Леопольдо, официальный опекун Элизы. Но Бальдассаре настаивал, и Леопольдо не стал перечить старшему брату, тем более что в эти дни он был несколько рассеян, как будто его голова была занята какими-то более важными делами.
Но последний удар нанесла синьоре Сфорца бабушка Лукреция, которая отправила к учительнице свою лучшую служанку в безукоризненной форме горничной из богатого дома. Служанка торжественно вручила учительнице записку:
Уважаемая синьора.
Вы осмелились поднять руку на беззащитное существо, в венах которого тенет кровь Гардениго ди Пьянафьорита. Кровь не водица, и моя внучка при любых обстоятельствах всегда будет выше вас во всех отношениях. Если бы вы были дворянкой или хотя бы принадлежали к классу крупной буржуазии, мой муж вызвал бы вашего мужа на дуэль, чтобы смыть это оскорбление. Но простолюдины вроде вас заслуживают только публичной порки. Впрочем, мы не опустимся до этого. Стыдитесь!
P. S. Ответ не нужен.
Графиня Лукреция Гардениго ди Пьянафьорита,
рожденная в Сантомассо-ди-Луни-делла-Кампеда.
Инес, когда Приска пересказала ей письмо слово в слово и с выражением (сказалась предэкзаменационная зубрежка), воскликнула:
- Как красиво! Прямо как в романе!
Но синьора Сфорца восприняла его очень серьезно. Ее это письмо задело по-настоящему.
Глава двенадцатая,
в которой Приска пишет рассказ под названием "Призрак из рамки"
Однажды одна девочка по имени Эдитта очень разозлилась на своих родителей за то, что они обещают ей золотые горы, но никогда не сдерживают своих обещаний.
Тогда она решила порвать с ними все отношения и отправилась жить под большую кровать в комнате для гостей, куда никто никогда не заходил.
Это была очень старинная кровать, из кованого железа, выкрашенного в черный цвет, с четырьмя латунными позолоченными шариками. На ней был белый шелковый балдахин, и она была такая высокая, что под ней можно было спокойно жить, как в маленьком домике.
Эдитта заботливо ее обставила, притащила туда надувной матрас, чтобы на нем спать, картонную коробку, которая служила ей столом, свои книжки, игрушки, альбом для рисования и цветные карандаши.
Она торчала под кроватью целыми днями и не пускала никого из домашних, кроме дяди, который всегда обращался с ней хорошо; звали его Редальбассо. Этому дяде даже разрешалось приносить ей еду, но только тайком от всех, глубокой ночью, потому что Эдитта угрожала родителям, что им в наказание она уморит себя голодом.
Дяде Редальбассо было велено приносить ей исключительно жареную картошку, котлеты, яйца вкрутую, шоколадную пасту, сырой лук, косхалву и маринованные овощи - любимые лакомства Эдитты.
Иногда ночью она просыпалась от стука в окно. Тук! Тук! Это две лучшие подруги Эдитты навещали ее, вскарабкавшись по канату на пятый этаж. Эдитта принимала их на балконе. Там лежал матрас, на котором они сидели и болтали, а еще висели занавески, которые можно было задернуть, чтоб не кусали комары.
Однажды ночью, когда они преспокойно болтали на балконе, они услышали какой-то шорох снаружи, в комнате. Эдитта вздрогнула от страха: она-то знала, что это не может быть никто из домашних. Дядя Редальбассо уже принес ей припасы, и теперь все спали.
Потом она увидела бледную руку, которая просунулась между занавесок и пыталась их раздвинуть. Она открыла было рот, чтобы закричать, но ее подруга Перла зажала ей рот:
- Ты что, хочешь весь дом перебудить?
Перла была очень отважной девчонкой и ничего не боялась, даже эту белую руку, представьте себе! Занавеска открылась, и подруги увидели лицо девочки со светлыми волосами, в ночной рубашке и с венком из искусственных цветов на голове. Но странное дело: хотя у нее были глаза, нос, рот, руки, ноги и все остальное, ее тело было прозрачным, и видно было все, что находится за ним.
- Это призрак, - сразу смекнула Ребекка, так звали третью подругу.
И тут Эдитта ее узнала. Это была умершая девочка с фотографии, которую ее отец держал на ночном столике. Эдитта не знала, кто она такая. Может быть, какая-нибудь умершая кузина, о которой ей никто никогда не говорил. И вот настала пора выяснить эту тайну.
- Кто ты? - спросила она, еле сдерживая страх, ведь ей впервые в жизни довелось разговаривать с призраком.
- Я не знаю, - ответила умершая девочка таким грустным голосом, что сердце разрывалось.
- Как это ты не знаешь? Это невозможно! - возразила Ребекка. - Мы много можем не знать, но не знать, кто мы такие, - это уж слишком.
- Я так давно умерла, что забыла.
- Во дает! - воскликнула Перла. - Ты даже имени своего не помнишь?
- Нет, - огорченно сказал призрак.
- Хорошенькое дело! А с чего тебе вздумалось выйти из рамки и явиться сюда нас пугать?
- Ну, кажется, вы не очень-то испугались. Я и не хотела. Мне просто ужасно скучно на этом столике, рядом с ночником, стаканом, будильником и детективами… Мне не нравятся детективы. Я их боюсь.
- Вы только послушайте! Призрак, который боится! - рассмеялась Эдитта.
- И этот мужчина, который спит там…
"Папа", - подумала Эдитта.
- … этот мужчина храпит так громко, как будто он злое чудовище! - сказала прозрачная девочка.
- Короче, ты ищешь компанию, - оборвала ее Перла.
- Да. Я услышала, как вы смеетесь, и подумала, что, может, вы захотите со мной поиграть…
- Хорошо. Но это будет сложно, мы ведь не знаем, как тебя называть, - сказала Эдитта.
- Давайте мы сами ей придумаем имя! - предложила Ребекка.
- Или выбери ты, - великодушно предложила Перла. - Как ты хочешь зваться?
Призрак немного подумал, потом сказал:
- Раз тебя зовут Перла, то есть Жемчуг, пусть меня тоже зовут как драгоценный камень: Аметиста.
Вскоре у Аметисты вошло в привычку что ни ночь выходить из рамки и отправляться в комнату для гостей (конечно, только после того, как дядя Редальбассо приходил с подносам с ужином). Если у Эдитты в гостях были ее подруги, то они играли все вчетвером, если она заставала ее одну, то они болтали до зари и страшно подружились. Иногда Эдитта учила ее чему-нибудь из школьной программы, водила ее рукой по тетрадке, зубрила с ней таблицу умножения, потому что Аметиста была круглая невежда. Может быть, когда-то она и была блестящей ученицей, но сейчас все забыла.
Однажды, когда они собрались все вчетвером, Аметиста неожиданно заявила, что ей надоело торчать в четырех стенах и хочется выйти погулять и на людей посмотреть.
- Отличная идея! - одобрила Ребекка. - Когда рассветет, ты, вместо того, чтоб вернуться в свою рамку, вылезешь с нами в окно, и мы покажем тебе город.
- А потом, - подхватила Перла, которая была страшная выдумщица, - ты пойдешь с нами в школу. Представьте себе, призрак за партой! У учительницы удар случится!
Перла, Ребекка и Аметиста в тот день навеселились всласть, пугая людей, которые, заметив, что тело одной из девочек просвечивает насквозь, визжали и пускались наутек. Учительница, которая тоже бросилась из класса вон, трусиха этакая, упала со школьной лестницы и сломала оба запястья. Ей загипсовали руки, вправить их до конца так и не удалось, и с тех пор она больше не могла развешивать ученицам оплеухи.
Но вот беда: мама Эдитты в то утро, протирая пыль в спальне, заметила, что рамка пуста.
"Как странно! - подумала она. - Видимо, этой фотографии было столько лет, что она совсем выцвела".
Поэтому она взяла и подарила рамку приходскому священнику, который собирал по домам безделушки для благотворительной лотереи.
На закате Аметиста вернулась домой довольная, но усталая от новых впечатлений. Она мечтала отдохнуть, но рамки на месте не было.
В отчаянье она побежала к Эдитте, которая в своем домике под кроватью играла сама с собой в шашки.
- Что мне теперь делать? Что мне теперь делать? Я не могу вернуться в свою рамку! - рыдала девочка-призрак.
- Ну, пока оставайся тут со мной, - сказала Эдитта, протягивая ей носовой платок. - Завтра придут Перла и Ребекка, и мы вместе что-нибудь придумаем.
На следующий день подруги пришли.
- Очень странно! - сказала Перла. - Ты как будто изменилась. Как будто… как будто… Как будто ты стала плотнее.
- Раньше ты была прозрачная, как воздух или как бутылка из тонкого стекла, - сказала Ребекка. - А теперь ты как будто из дыма. Или из разбавленного водой молока.
Дело в том, что рамка не только защищала Аметисту, но и стерегла. И как только она исчезла, Аметиста потихоньку начала преображаться. Из призрака она превращалась в девочку из плоти и крови.
Потребовалось три дня на то, чтобы преображение полностью свершилось. Теперь Аметиста стала живой и цветущей, как ее подружки. Но она по-прежнему не помнила, кем была в предыдущей жизни.
Но на самом деле это было не так уж важно, потому что своим новым подружкам она нравилась такой, как есть.
Она осталась жить с Эдиттой под большой кроватью с балдахином в комнате для гостей, и никто никогда не узнал о ее существовании. Дядя Редальбассо на просьбу увеличить порции еды подумал только, что Эдитта растет, и от жизни в целебном климате комнаты для гостей аппетиту нее повышается.