Майкл удовлетворился столиком на другой стороне. Попивая бутылочную воду, он смотрел на закатное солнце и вспоминал своего первого завербованного агента, сотрудника сирийской разведывательной службы в Лондоне, питавшего слабость к английским девушкам и хорошему шампанскому. Управление подозревало, что сириец спускает часть средств оперативного фонда на удовлетворение своих маленьких прихотей. Майкл установил с агентом контакт, припугнул разоблачением перед дамаскским начальством и в результате добился согласия стать платным шпионом ЦРУ. На протяжении ряда лет сириец поставлял ценную информацию о поддержке Дамаском некоторых террористических группировок, как арабских, так и европейских. Через два года после вербовки он дал самые важные сведения. Согласно им, одна из ячеек Организации Освобождения Палестины открыла во Франкфурте магазинчик, где велась подготовка к взрыву бомбы в ночном клубе, часто посещаемом работающими в Западной Германии американцами. Майкл незамедлительно передал информацию в штаб-квартиру ЦРУ, которое в свою очередь предупредило о готовящемся теракте немецкую полицию. Палестинцев арестовали. Сириец получил премиальные в размере ста тысяч долларов, а Майкла на закрытой для посторонних церемонии наградили медалью "За выдающиеся заслуги". Правда, медаль так и осталась под замком в сейфе Управления.
Майкл первым заметил пришедшего на встречу с ним человека. В отличие от сирийца, Юсеф Хафез вышел на контакт с ЦРУ добровольно, а не по принуждению. Издали он походил на стареющую кинозвезду: черные, припорошенные сединой волосы, крепкая, но смягченная двадцатью футами лишнего веса фигура, глубокие морщинки у глаз, проявляющиеся при каждой улыбке. Хафез имел звание полковника в Мухабарате, египетской службе разведки, и в его задачу входила борьба с исламистскими повстанцами, объединенными в группу "аль-Гама’ат Исмалия". Он лично схватил и подверг пыткам нескольких ее руководителей. Каирская резидентура предложила ему сотрудничество, но Хафез отказался работать с находящимися в Египте офицерами, поскольку все они находились под наблюдением той самой службы, в рядах которой он состоял. Тогда на контакт с ним послали Майкла. Хафез регулярно снабжал ЦРУ информацией о состоянии исламистского подполья в Египте и о передвижениях египетских террористов по миру. За это ему хорошо платили - деньги уходили по большей части на женщин, поскольку Хафез был неутомимым ловеласом. Ему нравились молоденькие, и, надо признать, он нравился им. Хафез не считал, что наносит сотрудничеством с американцами какой-то вред своей стране, а потому и не мучился угрызениями совести.
Усевшись за столик, он заговорил с Майклом на арабском и достаточно громко, чтобы услышали соседи. Майкл последовал поданному примеру и, отвечая на вопрос, что привело его в город, рассказал о намеченных деловых встречах в Каире и Александрии. Публика на мгновение оживилась, ресторан загудел - из припарковавшейся на стоянке машины вышла и исчезла в здании телецентра знаменитая египетская актриса.
- Почему ты назначил "Паприку"? - спросил Майкл. - Мне всегда казалось, что твой любимый ресторан - "Арабески".
- Так оно и есть, но у меня здесь назначена еще одна встреча.
- Как ее зовут?
- Сама она называет себя Кассандрой. Из греческой семьи, жила в Александрии. Роскошная женщина, я таких еще не видел. Снимается в какой-то телевизионной драме. Роль у нее небольшая, играет эдакую очаровательную стервочку, из-за которых обычно возникает куча проблем. Разумеется, все прилично, в рамках нашей строгой исламской морали. - К столику подошел официант. - Я бы сначала выпил виски, а ты как?
- Мне, пожалуйста, пива.
- Один "Джонни Уокер Блэк" со льдом и одну "Стеллу".
Официант кивнул и исчез.
- Сколько ей? - поинтересовался Майкл.
- Двадцать два, - с гордостью ответил Хафез.
Принесли напитки. Египтянин поднял стакан с виски.
- Будем!
Хафез представлял собой мусульманский вариант отступившего от веры католика. Он не ссорился со своей религией, а ее ритуалы и церемонии давали ему то же ощущение комфорта, которое ребенку дает одеяло. Но он игнорировал все то в Коране, что мешало получать наслаждение от приятных мирских вещей. К тому же он почти всегда работал по пятницам, нарушая установления мусульманского шабата, потому что служба требовала вести наблюдение за наиболее радикальными из египетских шейхов.
- Она знает, чем ты зарабатываешь на жизнь?
- Я выдаю себя за импортера "мерседесов", что объясняет и возможность содержать любовное гнездышко на Замалеке. - Он кивнул в сторону реки. Замалек, элегантно вытянутый в длину остров, счастливо удаленный от безумия центральной части Каира, славился своими дорогими магазинами, модными ресторанами и оборудованными на современный лад жилыми домами. Если Хафез мог позволить себе содержать любовницу - тем более телеактрису - и квартиру на Замалеке, это означало только одно: ему удалось добиться от своего контролера серьезного увеличения оплаты услуг. - А вот и она.
Майкл осторожно повернулся к двери ресторана - женщина, удивительно похожая на Софи Лорен, вошла в зал рука об руку с молодым человеком в солнцезащитных очках и с намасленными волосами.
Сделали заказ. Хафез послал на столик "Софи Лорен" бутылку дорогого французского вина. Платил, как всегда, Майкл.
- Ты ведь не против? - спросил Хафез.
- Конечно, нет.
- Так что же все-таки привело тебя в Каир? Только не говори, что хотел пообедать с таким старым распутником, как я.
- Меня интересует убийство Ахмеда Хусейна.
Хафез слегка наклонил голову, как бы говоря, что порой случается всякое.
- Египетские службы безопасности имеют к этому убийству какое-то отношение?
- Никакого. Мы так себя не ведем.
Майкл закатил глаза.
- Ты знаешь, кто стоял за убийством?
- Израильтяне, конечно.
- Почему ты так уверен?
- Потому что мы следили за израильтянами, которые следили за Хусейном.
- Стоп, давай с самого начала.
- Хорошо. Две недели назад в Каир по разным европейским паспортам прибыла группа израильтян, которые сразу же устроили наблюдательный пункт в одной квартире на Ма’ади. Мы тоже устроили наблюдательный пункт, только в доме напротив.
- Откуда ты знаешь, что это были израильтяне?
- Пожалуйста, Майкл, не задавай таких вопросов. Мы ведь тоже кое-что умеем. Да, они могли бы сойти за египтян, но тем не менее были израильтянами. Когда-то в Моссаде свое дело знали хорошо. Но теперь они порой действуют, как кучка неопытных любителей. В прежние времена Моссад заманивал к себе лучших, рассказывая им всякие романтические сказки. Но сейчас молодежь другая, умные парни хотят делать деньги и трепаться по мобильнику на Бен-Йегуда-стрит. Я так тебе скажу, Майкл, если бы на Моисея работали такие разведчики, он никогда бы не вывел евреев из Синая.
- Хорошо, Юсеф, ты меня убедил. Давай дальше.
- Ну так вот, эти парни несомненно вели слежку за Хусейном - фиксировали его передвижения, фотографировали, прослушивали разговоры. В общем, занимались обычным делом. Ну а мы получили шанс потренироваться в контрнаблюдении. В итоге у нас есть премилый альбомчик с фотографиями шести агентов Моссада: четырех мужчин и двух женщин. Тебя это интересует?
- Поговори со своим контролером.
- А еще у меня есть видеозапись убийства Хусейна.
- Что?
- Ты меня слышал. Каждый раз, когда он выходил из дома, мы включали камеры. Они как раз работали, когда тот парень на мотороллере застрелил Хусейна чуть ли не на ступеньках мечети.
- Боже.
- Копия пленки в моем кейсе.
- Мне необходимо ее посмотреть.
- Можешь даже забрать ее себе. Отдам даром.
- Я хочу посмотреть ее прямо сейчас.
- Пожалуйста, Майкл, успокойся. Пленка никуда не денется. Кроме того, я голоден, а говядина здесь великолепная.
Через сорок пять минут они втроем - Майкл, Хафез и Кассандра - вошли в здание египетского телевидения. Молодая женщина отвела гостей в студию новостей и показала совсем крохотную монтажную. Хафез достал из кейса кассету и вставил в видеомагнитофон. Кассандра вышла из комнаты, оставив после себя аромат сандалового масла. Хафез закурил, и вскоре дышать стало совершенно нечем, так что Майклу пришлось попросить его потушить сигарету. Он просмотрел запись трижды - один раз на обычной скорости и два раза в замедленном режиме. Потом остановил магнитофон, нажал кнопку и схватил выползшую кассету.
- С оружием этот парень обращается отменно, тут ничего не скажешь, - заметил египтянин. - Не много в мире найдется ребят, которые могли бы провернуть такое и уйти.
- Да, с пистолетом он хорош.
- Ты его знаешь? - спросил Хафез.
- Думаю, что да. К несчастью.
Глава одиннадцатая
Белфаст
Штаб-квартира Ольстерской юнионистской партии расположена в четырехэтажном доме номер 3 по Гленгалл-стрит, неподалеку от отеля "Европа" и "Гранд-Опера". По причине местонахождения - в западной части центра города, около Фоллз-роуд - она часто становилась объектом атак ИРА в периоды обострения политической ситуации. Однако после начала мирных переговоров ИРА связала себя заявлением о прекращении огня, а потому мужчина в серебристом седане "воксхолл", направляясь под утренним дождем в сторону Гленгалл-стрит, не испытывал ни малейшего страха.
Йен Моррис был одним из четырех вице-президентов Ольстерского юнионистского совета, центрального комитета партии. Лоялизм передался ему с генами. Его прадед, составивший состояние во время промышленного бума в девятнадцатом веке, выстроил внушительную усадьбу в Фортривер-вэлли с видом на трущобы Западного Белфаста. В 1912, когда сформировались первые Добровольческие Силы Ольстера, ставившие своей целью борьбу с гомрулем, предок Морриса разрешил использовать для хранения оружия и припасов конюшни и прочие хозяйственные постройки.
В молодости Моррис не испытывал финансовых проблем - состояние прадеда обеспечивало приличный доход - и планировал после окончания Кэмбриджа посвятить себя академической карьере. Но политика все же подцепила его на крючок, как подцепила и многих других мужчин его поколения, стоящих по разные стороны ольстерского религиозного водораздела, и вместо науки он обратился к насилию. Вступив в ДСО, Моррис в скором времени оказался в тюрьме Мейз за то, что бросил бомбу в католический паб на Бродвее. За решеткой он провел три года. Там же, в тюрьме, Моррис твердо решил отказаться от оружия и поддержать кампанию мира.
Сейчас, глядя на Йена Морриса, никто бы не сказал, что этот человек еще не так давно был частью северо-ирландского террористического подполья. Его дом в районе Каслрег больше походил на библиотеку. Он говорил на латыни, греческом и ирландском - весьма необычно для протестанта, большинство которых считали ирландский языком католиков. Из динамиков стереосистемы, заглушая шум дождя, доносились звуки фортепьянного концерта Моцарта в исполнении Альфреда Бренделя.
Моррис свернул на Мэй-стрит и проехал мимо здания городского совета Белфаста на Донегалл-сквер.
На Брансуик-стрит дорогу седану преградил фургон.
Моррис коротко посигналил, но фургон не сдвинулся с места. На девять было назначено собрание, опаздывать на которое ему никак не хотелось. Он посигналил еще раз, уже настойчивее, требовательнее, но водитель фургона по-прежнему не реагировал.
Моррис выключил музыку. Дверца фургона открылась, и из машины вышел мужчина в кожаной куртке. Моррис опустил стекло, но незнакомец остановился напротив "воксхолла" и выхватил пистолет.
Перед самым полуднем редакция новостей "Белфаст Телеграф" напоминала сумасшедший дом. Репортеры самой влиятельной газеты Северной Ирландии спешно готовили статью об убийстве Йена Морриса: изложение самой истории, краткий очерк о карьере Морриса в рядах ДСО и ОЮП и аналитический прогноз о влиянии последних событий на ход мирного процесса. Не хватало только заявления террористов.
В 12:05 телефон на редакционном столе зазвонил. Трубку снял младший редактор Кларк.
- Редакция "Телеграф", - крикнул он, перекрывая шум.
- Будь внимателен, потому что повторять не стану, - сказал звонивший. Мужской голос, спокойный, властный, отметил про себя Кларк. - Я представляю Бригаду Освобождения Ольстера. Сегодня, во исполнение приказа военного совета Бригады, было совершено убийство Йена Морриса. Ольстерские юнионисты предали интересы протестантского народа Северной Ирландии, поддержав соглашения Страстной пятницы. Бригада Освобождения Ольстера продолжит эту кампанию до тех пор, пока названные соглашения не будут аннулированы. - Звонивший сделал паузу, потом спросил: - Ты все записал?
- Да, все.
- Хорошо, - сказал голос, и связь прервалась.
Кларк выпрямился и крикнул:
- Есть заявление по Йену Моррису!
- Кто?
- Бригада Освобождения Ольстера. Господи, протестанты убивают протестантов.
Глава двенадцатая
Шелтер-Айленд, Нью-Йорк
Элизабет встретила мужа у терминала "Бритиш Эйруэйз" в аэропорту имени Кеннеди. Тело ныло - три долгих перелета за три дня, - и Майкл впервые за много недель ощутил тупую, тянущую боль в груди, там, где от ранения остался небольшой шрам. Во рту пересохло от сигарет и дешевого растворимого кофе. В ответ на крепкие объятия Элизабет он смог лишь мимолетно коснуться губами ее уха. Садиться за руль в таком состоянии не стоило, но безделья Майкл боялся еще больше. Он поставил сумку в заднее багажное отделение, рядом с упаковкой памперсов и коробкой "симилака", и вернулся на переднее сидение.
- Ты вроде бы загорел, - заметила Элизабет, когда машина свернула на автостраду. Майкл включил радио и перенастроился со станции современного рока, которую всегда слушала жена, на информационный канал, чтобы быть в курсе дорожных новостей. - Должно быть в Лондоне тебе необычайно повезло с погодой.
- Я не все время был в Лондоне.
- Вот как? А где же ты, черт возьми, был?
- Заглянул на денек в Каир?
- Заглянул на денек в Каир? Какое отношение имеет Каир к Северной Ирландии?
- Никакого. Нужно было повидаться с одним старым приятелем. По делу.
- Какому делу?
Он не ответил.
- Послушай, ты же больше на них не работаешь, так что плевать на инструкции и директивы. - Ее голос звучал холодно и напряженно. - Я хочу знать, зачем ты летал в Каир.
- Давай поговорим об этом позже, ладно? - предложил он. Это была их кодовая фраза означающая я-не-хочу-ссориться-на-глазах-у-няни. Няня сидела сзади вместе с детьми.
- Боже, Майкл, посмотрел бы ты на себя со стороны. Как будто вернулся домой с оперативного задания и не можешь рассказать, где был и что делал.
- Я обо всем тебе расскажу. Только не здесь и не сейчас.
- Ладно, дорогой, я рада, что ты вернулся. - Элизабет отвернулась. - И, между прочим, отлично выглядишь. Загар тебе всегда был к лицу.
К тому времени, когда они добрались до острова, Дуглас уже спал. Элизабет и няня уложили детей. Майкл прошел в спальню и разобрал вещи. Волосы сохранили запах Каира - дизельного топлива, пыли, дыма, - и он принял душ, а когда вернулся в комнату, Элизабет уже сидела за туалетным столиком - вынимала из ушей сережки и стягивала с пальцев кольца. Было время, когда она проводила перед зеркалом час и даже больше, любуясь собой, получая удовольствие от того, что могла довести свою внешность почти до совершенства. Теперь руки ее двигались быстро, в движениях не чувствовалось радости - она как будто работала на конвейере. После отставки Майкл ничего не делал в спешке, и торопливость других вызывала у него недоумение.
- Зачем ты летал в Каир? - спросила Элизабет, ожесточенно расчесывая волосы.
- Пару дней назад там застрелили руководителя "Хамаса".
- Да, Ахмеда Хусейна. Я читала об этом в "Таймс".
- В деле было кое-что, показавшееся мне любопытным. Вот я и решил постучать в старые двери.
Майкл рассказал жене о встрече с Юсефом Хафезом. Рассказал о моссадовской команде и о наблюдении, которое вели за ними египтяне. Потом рассказал о видеопленке.
- Я хочу ее посмотреть.
- Элизабет, на ней убивают человека; это не спектакль.
- Я уже видела, как стреляют в людей.
Майкл вставил кассету в видеомагнитофон. Экран осветился. Уличная сценка - бородатые, в длинных рубахах мужчины выходят из мечети. Через несколько секунд в кадре появляется мчащийся на большой скорости мотоциклист. У ступенек он вдруг сбрасывает скорость, останавливается… рука поднимается… Несколько выстрелов… пистолет с глушителем, и звук едва слышен. На белой рубахе невысокого бородатого мужчины проступают алые пятна крови. Человек на мотоцикле стреляет еще два раза - одному охраннику в грудь, другому - в горло. Рев мотора… и мотоциклист исчезает из виду. Майкл остановил кассету.
- Господи, - прошептала Элизабет.
- Думаю, это мог быть он, - сказал Майкл. - Октябрь.
- Почему ты так думаешь?
- Я уже видел, как он обращается с оружием. Каждое движение отработано, доведено до совершенства. Я знаю его почерк.
- И все равно сказать наверняка нельзя - лица-то ведь не видно, на нем шлем. По-моему, запись ничего не доказывает.
- Может быть, да, а может быть, нет.
Майкл отмотал пленку назад. Живой Ахмед Хусейн снова появился на экране. Потом в кадре возник мотоциклист. Вот он остановился и вскинул руку… Майкл нажал кнопку "пауза", и киллер застыл с наведенным на первую жертву оружием. Майкл подошел к шкафу, открыл дверцы, снял с верхней полки небольшую коробку и достал из нее пистолет.
- Это еще что такое?
- Пистолет. Тот самый, который он уронил в воду в ту ночь. Девятимиллиметровая "беретта". Не уверен на все сто, но похоже, киллер в Каире пользовался таким же.
- Твое похоже вряд ли можно назвать неоспоримым доказательством.
- Он выронил пистолет, потому что я ранил его в руку. - Майкл постучал пальцем по экрану. - В правую руку. Ту, в которой он держит оружие.
- К чему ты клонишь?
- Я стрелял в него из автоматического "браунинга". Пуля, скорее всего, прошла навылет, перебив кости. После нее остался страшный шрам. Если я найду шрам на этой руке, то буду знать наверняка.
- Увидеть шрам на руке с такого расстояния?
- В Управлении есть компьютерное оборудование, позволяющее рассмотреть мельчайшие детали видеозаписи. Я прогоню эту пленку…
Элизабет поднялась и выключила телевизор.