Вскоре этот неразговорчивый малый вывел машину на хайвэй и повернул в направлении дюн. Теперь, когда дело было сделано, они ехали медленно, и Гианелли мог расслабиться и поразмыслить.
Болото стало хранилищем многих тайн, Гианелли знал это. Никто не явится сюда в поисках пропавших тел. Трясина будет хранить свои секреты вечно.
Или, во всяком случае, до Страшного суда.
А то и дольше. Гианелли тихо рассмеялся, и Батаглия посмотрел на него как на идиота.
Какой же ангел захочет сунуться в это гиблое место, за этими никчемными костями, чтобы воскресить какой-нибудь из трупов, лежащих там?
Глава 1
Наши дни
Словно толстая пленка мазута, разлитая по поверхности озера Мичиган, удушливая волна жары, царящей с ранней весны, накрыла Чикаго.
Летом началась засуха, а в конце июля к "радостям жизни" добавилась забастовка мусорщиков; долгие ночи и еще более долгие дни город "благоухал", действуя на нервы своим обитателям. За последние семь недель груды мусора превратились в гигантские, кишащие заразой компостные кучи. Репортеры частных газет называли город "Чикаго-на-Навозе" и "Городом Большой Вони", но ни одна из сторон, повинных в забастовке, и ухом не вела, и Мать-Природа, похоже, решила избавиться от проблем, хорошенько прокипятив Чикаго.
В этом городе, где улыбки стали редкостью, специальный агент Силли Бусс, сидящий в приемной Федерального здания имени Эверетта Дирксена, по части улыбок мог бы сейчас дать фору Чеширскому коту.
Больше шести месяцев он вел дело против боссов чикагской мафии, Раймонда и Винсента Гианелли, и теперь, – благодаря дружку Гианелли, ставшему информатором, – Бусс держал отца и сына под колпаком.
Сидя за столом со стороны обвинения, Бусс лучился тихой самоуверенностью. В конце концов, самоуверенность всегда была неотъемлемой чертой агента ФБР, но в сочетании с квадратной челюстью, стрижеными под машинку каштановыми волосами и голубыми, со стальным отливом, глазами, его самоуверенность сегодня отдавала чванливым нахальством.
Суд не был назначен на сегодня, но Бусс нарядился в "судебный" костюм. У каждого уважающего себя профессионала, работающего в правоохранительной системе, наверняка в шкафу висит такой же костюм, предназначенный исключительно для особых дней в суде.
Костюм Бусса был темно-серым в мелкую, чуть более светлую полоску, и стоил немного меньше, чем его первая машина, но сегодня агент хотел выглядеть соответственно своему великолепному настроению.
Рядом с Буссом сидел федеральный прокурор Даниэль МакМайкл, что-то царапая в желтом казенном блокноте, лежащем между кипами бумаг. Черные волосы МакМайкла уже начинали редеть, и он зачесывал их на косой пробор. Серый костюм прокурора был, по меньшей мере, вдвое дороже костюма Бусса.
У МакМайкла были темные глаза, которые могли излучать дружелюбную теплоту, если дело касалось его сторонников, и холодную, как лед, надменность, если речь шла о врагах. Похожий на луковицу нос словно проводил границу между цветущими полными щеками и тонким ртом. Когда уголки рта приподнимались на несколько градусов, как сейчас, считалось, что прокурор улыбается.
У Дэна МакМайкла были широкие плечи и сильные руки атлета, но впечатление портил неожиданно мягкий взгляд человека, лучшие дни которого остались далеко позади. Если бы МакМайкл делал карьеру в бейсболе, а не в прокуратуре, он вряд ли стал бы выдающимся игроком, но тренер, дающий ценные советы молодым игрокам, из него вышел бы великолепный.
Бусс работал с МакМайклом над несколькими делами и уважал его за юридически выверенный подход. Они выигрывали дела и добивались обвинения, а преступники получали достаточно долгий срок заключения в федеральной тюрьме.
В углу, слева от них, стараясь не привлекать к себе внимания, сидела Анна Джонс, миниатюрная кареглазая блондинка, работавшая судебным протоколистом, и слегка улыбалась, чуть приоткрыв рот. По мнению Бусса, улыбка предназначалась ему.
Хотя, возможно, тут его самоуверенность была ничем не оправдана…
Посмотрев на часы, агент ФБР отметил, что, хотя он и ожидал, что Гианелли уже должны будут быть здесь, официально они еще не опоздали, Встреча была назначена ровно на одиннадцать, и у предполагаемых подсудимых осталось несколько минут, чтобы прибыть вовремя.
Что они и сделали – в 10:59 и тридцать секунд дверь распахнулась, и друг за другом вошли трое мужчин.
Первым шел Раймонд Гианелли, крепко сбитый, но очень элегантный в коричневом костюме, рубашке шоколадного цвета и коричневом галстуке в желтую полоску. Выбранная им цветовая гамма гармонировала с его светло-карими глазами, но волосы вошедшего были черными, с легкой сединой на висках, а кожа была настолько смуглой от загара, что казалась продубленной; Бусс отметил про себя, что так загореть можно только в солярии, но никак не на пляже.
За Раймондом следовал его сын, Винсент.
Он был выше и тоньше своего мускулистого отца, ухоженный и чисто выбритый, с улыбкой, скорее напоминавшей ухмылку. Его каштановые волосы были очень коротко подстрижены, а глаза гораздо темнее отцовских. Винсент надел коричневый костюм из ткани с мелким узором, на тон светлее, чем у отца, светло-зеленую рубашку и подобранный в тон галстук. Его коричневые итальянские туфли наверняка стоили больше, чем лучший костюм Бусса, а то и МакМайкла.
По мнению Бусса, Винсент Гианелли походил на классического психопата, кем и являлся. Парню не было дела ни до кого, кроме себя, любимого, за исключением, может быть, отца, но это основывалось скорее на бизнесе, чем на родственных чувствах, и отношения между ними строились скорее на принципах Макиавелли , чем на эмоциях.
Единственным живым существом, небезразличным Винсенту, был огромный мастино-неаполитано по кличке Лука, названный так, скорее всего, в честь Луки Брази из "Крестного отца".
Бусс знал это, как и многое другое о своей "жертве".
Преступники часто бывают до странности нормальными – обычные люди, которых семейные узы или особенности характера толкнули на кривую дорожку.
Гианелли – в частности, Винсент – были не из этой породы.
За Гианелли-младшим плелся хвостиком их семейный адвокат – Рассел Селаччи, больше всего напоминавший маленький цирковой фургончик.
Адвокат был одет в черный деловой костюм, эффектный вид которого сводился на нет серебристыми полосками на белой рубашке и сине-розово-желто-зеленым полосатым галстуком, кричащие тона которого наводили на мысль о том, что данный предмет одежды был свистнут нынешним владельцем у профессионального клоуна.
Буссу стало интересно: если Селаччи расстегнет свой пиджак, не выскочит ли оттуда дюжина клоунов, как они делают это в цирке, высыпаясь из маленькой машинки?
Хотя вошедшее трио держалось подчеркнуто высокомерно, воспоминание о Барнуме и Белли вызвало у Силли Бусса улыбку.
– Специальный агент Бусс, – сказал Гианелли-старший звучным баритоном, – вы, я вижу, в прекрасном настроении, что довольно странно для человека, который предстанет перед судом за ложное обвинение.
Бусс позволил своей улыбке расплыться в ухмылку.
– У меня действительно прекрасное настроение, спасибо… и единственным ложным обвинением с моей стороны было бы заявление о вашей невиновности.
– Господа… – сказал МакМайкл, и его взгляд стал строгим, когда он посмотрел на Бусса.
Агент ФБР ответил быстрым взглядом, выражение которого заверяло прокурора: "Я будухорошо вести себя, Дэн".
Внимание прокурора переключилось на остальных, и МакМайкл продолжил:
– Вы не присядете?
Трое мужчин заняли стулья, стоящие возле стола, – Раймонд Гианелли в центре, Винсент слева от него. Селаччи вы тащил из дипломата канареечный блокнот и пристроил его перед собой, а дипломат рядом.
MакМайкл обернулся к белокурой протоколистке:
– Мисс Джонс, вы готовы?
Она ответила лаконичным кивком.
– Ну что ж. – МакМайкл снова оглядел присутствующих. – Вы готовы, мистер Селаччи?
– Готовы, мистер МакМайкл.
– Итак, я для протокола назову присутствующих здесь сегодня. Я сам, Даниэль МакМайкл, прокурор Соединенных Штатов; специальный агент Силли Бусс из Федерального бюро расследований…
Буссу показалось, что он заметил, как улыбнулась Анна, записывая его имя. Или же он снова принял желаемое за действительное?
– Раймонд Гианелли, – произнес МакМайкл, – Винсент Гианелли…
Гианелли-младший вовсю скалил зубы в сторону Анны, очевидно подумав, что ее улыбка предназначалась ему, – или он просто решил поиздеваться над Буссом?
Федеральный агент напрягся. Улыбка исчезла с лица мисс Джонс, теперь Анна смотрела на свои пальцы, порхающие над протоколом.
МакМайкл продолжал:
– …и Рассел Селаччи, адвокат семьи Гианелли. Раймонд и Винсент Гианелли оповещены о своих правах?
– Как обычно, – сказал Селаччи.
Перебирая бумаги на столе, МакМайкл сказал:
– Приступаем непосредственно к делу. И начнем с того, что по вашему приказу было совершено преднамеренное убийство Марти Граматика.
– Бездоказательно, – отозвался Селаччи.
Глаза Винсента Гианелли вспыхнули, и он вскочил.
– Это все Мюсетти! Это долбанное брехло…
– Винсент, – произнес Селаччи с особой интонацией.
Раймонд Гианелли бросил на сына короткий взгляд, и Винсент рухнул на свой стул, скрестил руки на груди и обнаружил что-то невероятно интересное на стене слева от себя. На это что-то он и уставился, затихнув.
Причиной того, что все они оказались сегодня в этой комнате, был Стюарт Мюсетти.
Друг детства Раймонда, сын Дэвида Мюсетти, доверенного помощника отца Раймонда, и сам первый помощник семейного клана Гианелли, Стюарт Мюсетти – решив, что семья не прочь избавиться от него – хорошенько взвесил все "за" и "против", а затем решил сменить своих боссов на Федеральную программу защиты свидетелей.
За прошедшие несколько месяцев Бусс неплохо узнал Мюсетти.
Учтивый, почти лишенный индивидуальности, с лысиной, обрамленной кружком седых волос, Мюсетти носил очки в серебристой металлической оправе и походил скорее на профессора математики, чем на человека, виновного как минимум в двадцати убийствах, совершенных на протяжении тридцати лет его работы на семью Гианелли.
Когда этот киллер совсем уж зарвался с послужным списком, его поимка легла на плечи Бусса, и у того ушел добрый месяц на допрос Мюсетти, а затем еще пять недель на исследование выдвинутых против него обвинений и на сбор улик, способных подтвердить ценность его свидетельских показаний против шефа.
Теперь же, благодаря недержанию речи у Мюсетти и огромной работе, проделанной Буссом, федеральный агент мог "прижать" семью мафиози.
Наконец-то Гианелли сели в лужу.
– Убийство Граматика, – повторил МакМайкл, возвращая себе контроль над ситуацией.
Раймонд Гианелли пришел в себя.
– Это трагедия для нас. Старый друг, безвременно ушедший. У вас есть вопросы?
– Да. Очень простой вопрос. Это вы отдали приказ о его убийстве?
Селаччи выпрямился и позволил себе легкую усмешку:
– Это ведь несерьезный вопрос, как вы сами понимаете…
Гианелли положил руку на плечо адвоката.
– Все в порядке, Рассел. Все в порядке… Ответ – нет, я не отдавал приказа убить Марти Граматика.
– И вы не говорили человеку, которому отдавали приказ… – МакМайкл заглянул в свои записи: – "Убедиться в том, что этот ублюдок не увидит завтрашнего рассвета"?
Гианелли казался безразличным, когда его взгляд встретился с взглядом МакМайкла. Мафиози сжал и разжал кулаки, а затем улыбнулся, словно добрый дядюшка, разговаривающий с любимым, но, к сожалению, невероятно тупым племянником.
– Вы должны понять, – сказал Гианелли, – что я знаю Стюарта Мюсетти очень долгое время… практически всю жизнь… Но у нас возникли разногласия на почве ведения бизнеса, и Стюарт вообразил, обоснованно или нет, что с ним поступают нечестно. Он затаил обиду. Мы все здесь взрослые люди. Мы знаем, что люди, затаившие обиду и злобу… – Гианелли улыбнулся Буссу, – начинают мстить. Мой сын, несмотря на всю его несдержанность, сказал вам правду: Мюсетти лжец.
МакМайкл продолжил его мысль:
– То есть, вы хотите сказать, что Мюсетти не более чем рассерженный служащий, не удовлетворенный своей долей?
– Бинго! – выпалил Винсент, заработав еще один не сулящий ничего доброго взгляд отца.
Бусс начал кое-что понимать: он ожидал, что МакМайкл вызовет отца и сына по отдельности, использовав в дальнейшем допросе расхождения в полученных от них показаниях, когда на допрос они явятся вместе. Но час назад МакМайкл решил сменить тактику.
– Ну что ж, – смущенно сказал тогда МакМайкл. – После всего, через что мы прошли вместе, Силли, разве ты не доверяешь мне?
– Я доверяю тебе, Дэн, но… Я думаю, что заслужил кое-какие объяснения.
МакМайкл кивнул.
– Да, заслужил. Я допрошу их обоих, папашу и младшенького, я задам им обоим одинаковые вопросы, и мы будем точно знать, о каких именно ответах они между собой договорились. Они узнают, в чем мы собираемся их обвинить, и будут прорабатывать эту версию и дальше. А затем, через несколько дней, у меня будут абсолютно другие вопросы… исключительно для Винсента. Мы побеседуем с ним отдельно, запишем его показания, а затем я встречусь с папашей, причем в кармане у меня будут лежать свежие факты, которые выболтает его вспыльчивый сынуля.
– Что ж, в этом есть смысл…
Прокурор пожал плечами.
– Если ничего не случится и эта семейка каким-то образом сольет наши обвинения, как они уже не раз это делали, то путаница в показаниях на предварительном слушании будет достаточной причиной для продолжения следствия.
МакМайкл произнес слово "сольет" так, словно говорил об уже случившемся факте. Как многие другие федеральные прокуроры в этом здании, он был напуган.
В дни боевой юности Раймонд Гианелли обзавелся кличкой "Сантехник", поскольку занимался тем, что вычислял и устранял утечку информации из банды. Теперь Гианелли поднялся по карьерной лестнице, но кличка к нему прилипла намертво, хоть и несколько изменила свое значение.
Каждый раз, когда появлялись новые обвинения, Сантехник каким-то образом умудрялся "слить" их. За все время, что он пробыл сначала на побегушках, а потом и во главе самой большой мафиозной группировки Чикаго, Гианелли ни разу не пришлось ночевать в тюрьме.
Сейчас Раймонд Гианелли бесстрастно уставился на федерального прокурора МакМайкла.
– Понятия не имею, чем думают люди в этом заведении… а также те, кто работает в Федеральном бюро… да, и вы тоже, агент Бусс! Мы просто занимаемся своим семейным бизнесом. Вас что, оскорбляет наше сицилийское происхождение? Вы считаете это достаточным поводом для того, чтобы притеснять нас?
Эта чепуха заставила Бусса потерять контроль над собой. Словно со стороны он услышал свой голос:
– Вы собирается разыграть карту с надписью "расизм"? Вас "притесняют по расовому признаку"? Да вы что, издеваетесь?
– Мистер Бусс, – вмешался МакМайкл.
Селаччи ткнул в сторону Бусса своей ручкой.
– Вы выходите за рамки приличий, агент Бусс. Кроме того, вы плохо воспи…
Голос Раймонда Гианелли, спокойный, но исполненный силы, легко перекрыл лепет адвоката.
– Агент Бусс, – произнес он, – я просто сопоставил ваше отношение к нам с выдвинутыми вами же обвинениями. Марти Граматик был моим другом на протяжении многих, очень многих лет… он также был другом Винсента. С какой стати мне было его убивать?
Бусс наконец взял себя в руки.
– Потому что он перешел вам дорогу. Он мешал вам!
Гианелли безразлично пожал плечами.
– Это всего лишь ваше, причем голословное, утверждение.
– Это не мое утверждение, – возразил Бусс. – Я просто повторяю полученные нами свидетельские показания.
Гангстер снова пожал плечами. Но вот чему этот ублюдок может улыбаться?
Бусс ощутил, как по его спине пробежал холодок, – он знал, что на сей раз Дядя Сэм взял Гианелли за жабры, так что же вызвало у Сантехника эту улыбку?
Внезапно Бусс почувствовал, что их дела явно не в таком порядке, как хотелось бы… Что-то определенно пошло не так.
Словно в ответ на невеселые мысли Бусса специальный агент Джош Вулфолк открыл дверь и неуклюже затоптался в дверном проеме.
МакМайкл раздраженно обернулся к вошедшему.
– Мистер Вулфолк, мы все здесь очень заняты.
– Да, сэр, я знаю и заранее прошу прощения, но…
Вулфолк закончил предложение недвусмысленной пантомимой, ткнув пальцем в Бусса, а затем "прошагав" пальцами по воздуху в сторону коридора.
Взгляд МакМайкла метнулся с одного агента ФБР на другого. В воздухе повисло напряжение…
А вот с той стороны стола, где расположилось семейство Гианелли, воцарилась расслабленная тишина и полное благодушие.