Пришлось Землянике остаться в Каруле, дожидаться, когда мать поправится. Только одно и было утешение: не видали еще на Островной Земле хозяек, способных проваляться в постели за здорово живешь больше двух-трех деньков, да и это многовато.
На третий день пребывания Вальве в Карула заявился к ней гость. В немецкое время она видела его с Алфредом. Тоже самообороновец - Сула, тоже фельдфебелем был, тоже наверняка где-то скрывается. Не по душе пришелся ей этот визит, неприятен гость. Она вспомнила: Алфред в разговорах с нею не жаловал этого человека добрым словом, хотя из скупой информации она уловила, что Сула человек серьезный и вполне самостоятельный, до мозга костей патриот, спит и видит, чтобы хоть с помощью черта освободить Страну у Моря от всех существующих в мире "освободителей"; тоже, мол, крутился, как и Алфред, но надеялся, если немцы выгонят из республики русских, потом с помощью Бога со временем избавятся и от немцев - мечта этого народа уже тысячи лет!
Постучался, вошел - "здравствуйте". Она не сразу его узнала. Йентс в школе, Вальве готовила свиньям болтушку. Пустяковое дело, но если долго со свиньями не общаешься, то и забудешь, как и чем их кормить. Сула спросил про Алфреда. Как же, как же! Сейчас она прямо и скажет-выложит первому встречному, где и кем занят в данную минуту Алфред - не скажет даже в том случае, если этому инвалиду каким-то образом удалось-таки прижаться к Крале-Эсмерале. Она, конечно, вспомнила этого Сула. Ну и что?! Присесть - пожалуйста. Издалека ли идет? Как не спросишь, когда на Острове так принято. Предложила перекусить вареной картошки, поджаренной с салом. В ресторанах, она это знала, такое поджаренное сало эскалопом называется.
Сула не отказался от угощения. Насчет того, откуда пришел… Как же, как же, так и скажет этой вертлявой бабе… И что только нашел в ней Рихард?
Земляника же повела речь о том, что военные события закружили-закрутили их с Алфредом и раскидали, так что ей и неведомо, где он теперь может находиться. Она прикинула: Алфред, наверно, не скажет спасибо, если она откроет Сула его адрес. Насколько она понимала из рассказанного Алфредом, Сула как будто помогал немцам расстреливать арестованных после покушения на Гитлера. Ведь тогда же расстреляли и Сесси - сестру Алфреда.
- Мне бы отыскать его как-нибудь, - объяснил Сула, жуя эскалоп, попросту говоря, шкварки. Он, видно, не поверил, что эта вертлявая баба не знает про место нахождения Алфреда. - Конечно, - признался он ей, - болтать в теперешнее время неумно, но известно, что Алфред остался на Острове… Земля слухами… Я не стану допытываться, понятное дело. Но если удастся его случайно встретить, передала бы привет. Однажды я ему все-таки помог… Может, и он не забыл.
Сула высказал соображение, если фельдфебель Рихард задумает с ним встретиться, то надобно ему прибыть сюда, в Карула. А он, Сула, о том непременно сразу узнает, ему скажут, дадут знать: есть в округе люди. И Вальве подумала: как же верно угадал Алфред, что в Карула ему небезопасно. Ведь если в округе присутствуют одни "наблюдатели", то могут быть и другие.
Она согласилась с готовностью - конечно-конечно, если случится, передаст Алфреду непременно, она понимает, наверное, Сула желательно посоветоваться с ним относительно жизни за морем, где-нибудь на Скандинавском полуострове? А почему бы нет! Она сама бы с удовольствием, но куда пойдешь с больной матерью и ребенком школьного возраста…
- Зачем! - восклицал Сула. - Зачем Алфреду за море?! - запротестовал он, к удивлению Вальве. - Эстонцам здесь дело надо делать. Эти… они здесь не вечно… - произнес он с ударением, и было ясно, кто эти "они". - На Большой Земле остались опытные бойцы. Многие в лесах еще в сороковом боролись с ними, задолго до прихода немцев. Многие из них и немцев в лесах били. Сейчас немало людей подались за море, но на Мокрой Земле, в лесах Черный Андрес, майор собирает всех, кто остался. Выбраться с Острова на Большую землю все-таки проще, чем за море. Да и нужнее.
На прощание Сула предупредил:
- Сейчас вроде и не трогают никого, чтобы опровергнуть немецкую пропаганду. Кончится война, начнут вывозить народ, как раньше. Им же надо, чтобы на наших берегах поселились их люди. Так-то для них спокойнее.
После его ухода долго одолевали Землянику мысли про дальнейшие перспективы жизни, а они не представлялись радужными.
Дней пять понадобилось все-таки матери Вальве, чтобы выпрямиться, видно, в природе так: кто редко болеет, если уж заболеет, так основательно. А пять дней… Это, конечно, многовато для шестидесятилетнего человека. Земляника могла наконец отправиться обратно в Прятки. Сула больше не показывался, но Вальве не сомневалась: про ее уход из Карула ему станет известно. Она спешила к Алфреду, даже забыла захватить сала, но газеты кое-какие раздобыла.
В деревню Прятки спешили также два друга - Король и Маленький Иван. Скелет оскорбил Короля, обозвал дерьмом. Это настолько низко, что даже не задевало гордости Его Величества - он не умел ни чувствовать, ни думать на столь низком уровне, попросту даже не понял, что его оскорбили. Его выгнали из Штаба истребительного батальона, и против этого у него не было основания возражать. Распухла губа и глаз лиловел, но ведь и он теперь может сказать, что был в застенках НКВД. А в этих застенках не такое еще случается…
Выйдя из НКВД, он побежал сначала сам не зная куда. Потом остановился, принюхался к южному ветру и направился опять на Кривую улицу; здесь то же самое, то есть закрыто и никаких следов. Отсюда он помчался опять на Малую Гавань - за желтой дверью по-прежнему глухо. Тогда побежал в Тори к Лилиан Вагнер: где еще искать следы Маленького Ивана, как не здесь. Опасливо подходил к воротам дома Вагнеров, боялся старого хозяина. Ему показалось, что у него для этого достаточно оснований: каждый кот в курсе, чье мясо съел…
Осторожно открыл калитку, словно боясь злой собаки, хотя здесь собаки не держали, вошел во двор, повернул за угол и, подняв ногу, замер: сам Вагнер, седой человек с морщинистым лицом, возился с какими-то инструментами у входа в дом. Услышав крадущиеся шаги, оглянулся, окинул Короля серыми глазами, а тот лихорадочно соображал: убежать или идти дальше?
Бежать все же недостойно. Король продолжал храбро идти к крыльцу дома, даже заставил себя вполне озвученно произнести "…ствуйте". Вагнер не взглянул в сторону посетителя. Он озабоченно колдовал со своими инструментами. И Король юркнул в дверь коридора. Правда, у него мелькнула мысль спросить, дома ли Лилиан, но фраза эта показалась ему чересчур длинной. Однако в доме его ожидал страшный удар: дело даже не в том, что Лилиан и Иван сидели рядышком за столом, а в том, что на столе перед ними лежали… учебники. Иван что-то старательно выводил в тетради, Лилиан следила за его рукой.
Лилиан, взглянув, вскрикнула:
- Подрался?
- Нет, - ответил ошарашенный Величество и, чуть не заикаясь, спросил, показывая взглядом на тетради перед носом Ивана: - А это… что?
Иван виновато взглянул на друга, растерялся. Видя растерянность своего ученика, Лилиан ринулась в атаку:
- Ты по-русски не понимаешь, а он уже и эстонский выучил. А если он не захочет поговорить с тобой по-эстонски, как тогда?
- Почему не захочет? - такое Королю показалось абсурдным. - Он же хочет.
Король знал, что именно благодаря стараниям Лилиан он может общаться с Иваном запросто на своем языке, сам же он "марсианский", как шутя все еще называл родной язык Ивана, понимал плохо. Запомнились многие обороты его речи, особенно те, которые Иван, бывало, произносил, разозлившись на что-нибудь.
- Несправедливо! - не отступала Лилиан. - Ему же приятно, когда и ты умеешь на его языке, если вы друзья… А в школе? Как он будет учиться, если не знает нашего языка?
Короля парализовало: не ослышался ли он? Где? Когда? Что?! В школе?!
- В какой еще школе? - Кругом сплошное предательство.
- Чем плохо, если я и немецкий знаю, и эстонский, и скоро по-русски говорить смогу? - убеждала Лилиан, но Королю, честно признаться, не до возражений: у него болел глаз. Разве Иван пойдет в школу? Война ведь еще не кончилась… С какой стати ему туда вообще идти? Лилиан стала выспрашивать, кто побил Короля, откуда у него син… лиляк?
- У Калитко все время закрыто, - не отвечая Лилиан, обратился он к Ивану. - Куда они все подевались?
Иван растерянно взглянул на свою учительницу, словно советуясь о чем-то. Он посерьезнел, а Лилиан смущенно замолкла. Потом Иван начал сбивчиво объяснять, что Калитко пил много гехатипата, у него что-то случилось с сердцем и его забрали в больницу, а там столько больных, что и посещать не разрешают… Король лишь потом узнал, что так объяснить случившееся научила Ивана эта маленькая мудрая принцесса - Лилиан, предвидя, что известие об убийстве Ирины и Калитко может гибельно подействовать на Короля: так уж случилось, что все его сверстники из народа Тори знали, как тяжело заболел Король после увиденных в замке замученных людей в те дни, когда кончилось первое русское время. И Лилиан не забыла об этом.
Вот и получилось, что никто из них сразу не рассказал о том, чем мальчики обычно с огромным удовольствием ошарашивали один другого - о чем-нибудь потрясавшем, удивительном, страшном. Вообще-то, одно дело рассказать, совсем другое - все это еще раз пережить. А чтобы рассказать, как все было, - надо же в точности. Мальчики не могут без точности. Но в действительности ТАКОЕ их природе все-таки противоестественно, если, конечно, они не выросли в окружении лицемерия, обмана и жестокости, в окружении, которым принято смаковать все уродливое, противоестественное.
Синяк под глазом остался пока необъясненным. Король не был склонен удовлетворить законное любопытство своих друзей и, услышав из коридора топот и звон металла, говорившие о вероятном появлении старого Вагнера, поспешил распрощаться. Иван надел куртку и шапку, похлопал по карману, в точности так же, как делал Жора Калитко перед тем, как выйти из дому проверяя, не забыл ли чего, - в данном случае это могла быть только трубка. Он смущенно простился с Лилиан, сказав:
- Скоро приду.
И они вышли под молчаливым серьезным взгляд девочки. Она смотрела им вслед задумчиво, даже немного грустно. О чем она думала, эта светловолосая красавица Лилиан?
А друзья, как-то само собой получилось, побежали в сторону дома Эдгара. На ходу, вернее на бегу, Король коротко обмолвился, что был в тюрьме. Король дал понять, что "там" его слегка избили… Он вдоволь наслышался в свое время рассказов взрослых о тех, кого в тюрьме били, и обычно про это говорилось в уважительно-сочувствующем тоне. Он не ошибся: Ивана такой факт тоже привел в восторг - человека били в тюрьме! Вот это да! И он, этот герой, ходит с ним рядом, его можно даже руками потрогать… Такое не каждому доступно. Насладившись произведенным эффектом, Король рассказал и о Свене с Комсюком.
- А ведь был моим офицером!
- Предатель - никакой не офицер.
Они как-то незаметно очутились у особняка Эдгара. Решили: Иван на улице покрутится, подождет. Король мигом про Алфреда узнает. Потом пойдут бить предателя.
- Разжаловать! - уточнил Король. - Когда предателя разжалуют, у него над головой разламывают шпагу, срывают пуговицы и погоны.
Иван считал, что это ерунда что-то ломать, отрывать.
- Палкой надо, и все. Можно и это… свингануть.
Король как-то рассказывал приятелю о войне народа Тори с народом юмбу, когда на острове было немецкое время, мотивируя эту войну следующими аргументами:
- С каждым человеком можно водиться, если он не воображает, а эти… Подумаешь, кортики! Если в мундирах, так что?.. Вот и свинганули их.
Решение прийти к Эдгару оказалось удачным уже потому, что сей родственник Люксембургского монарха его дожидался, он даже обрадовался его приходу, расспросил о том, как ему живется-бегается, с кем проводит время, действительно ли работает по хуторам? Похвалил, что не избегает труда, сказал, что такой образ жизни Богу угоден.
Аида опять угостила сигом. Но Королю некогда было здесь есть: Иван заждался его на улице. Он попросил дать ему с собой и хлеба и сига. Эдгар сообщил, где искать Алфреда: будучи недавно на Сааре, он узнал от Юхана, что Алфред настойчиво ищет монарха, а старый Юхан не в состоянии отыскать столь подвижное существо. Эдгар объяснил, что от Кишмялягушки необходимо идти через лес Смотригора и дальше до деревни Прятки.
Король в подробном объяснении не нуждался, он изучил Островную Землю вдоль и поперек. Важнее другое: дадут ли сига с хлебом? Сига и хлеба Аида дала. Не так чтобы много, но слегка перекусить хватало. На том визит окончился. Он распростился с родственниками, выскочил вон, и тут же они с Иваном принялись за дело, то есть за сига.
- Сиг - это вещь! - объяснил Иван. Он признался, что еще никогда не ел сига. - Мы бычков ловили. Да и то, когда председатель разрешал.
Королю трудно осмыслить, как может кто-то разрешать или запрещать ловить рыбу. Здесь море, например. Оно же ничейное, и всякий, кому охота, может ловить рыбу столько, сколько ему надо, то есть сколько поймает. Он рассказывал, как ходил с Алфредом угря брать, как варили чайкины яйца и ели… те, которые не вставали на острый конец.
Однако пришлось признаться, когда на острове было первый раз русское время, то все лодки закрывали под замок, поставили к ним солдата с винтовкой.
Ивану ловля рыбы по душе, он предложил летом пойти к реке, где нет солдата с винтовкой, и ловить каждый день столько, чтобы хватало и для Лилиан, и на продажу…
- Не каждый же день клюет, - засмеялся Король.
- Как не клюет? - возмутился Иван. - Почему? Рыба есть рыба, - объяснял он со знанием дела. - Она потому и рыба, что клюет. Кошка, например, не клюет на червяка, а вот на рыбу кошка каждый день клюет. Почему? Потому что кошка любит рыбу. А рыба любит червяка…
- Пойдем бить предателя? - спросил затем Иван. Но Король решил, что надо спешить к Алфреду. Предатель никуда не денется. И побежал к выходу из города. Увидев дерущихся собак, Королю вспомнила "Истерия" Заморского с кусающимися коровами.
- Нет, вранье это, - заявил он Ивану на бегу, коровы все-таки не кусаются. Собаки - да, но коровы… Еще пьяные… могут подраться. А про коров вранье. С собаками как-то непонятно: чего бы и враждовать? Ну, разные породы, маленькие, лохматые или гладкие, но все равно же собаки; так нет что бы мирно жить. Как завидят друг друга - драться! Чего это они?
Оторопевший Иван не знал, что и сказать: какие еще коровы! При чем тут собаки?.. Но они мчались из города вон…
Вдвоем бежалось легко. То бегом, то гуляючи шли. А идти километров тридцать. Надо пройти, как уж сказано, и через лес Смотригора, где в немецкое время людей убивали в ямах. Король присматривался всем встречным воронам - своего Франца искал. Их на острове достаточно, но эта ворона, конечно, от других заметно отличалась. И хотя может показаться, что все вороны на одно… один клюв, у Франца все же имелся особенный, характерный клюв с насмешливым этаким выражением, подобной вороны они не встречали. Франц, как убедился Король, мог вообще где-то выпорхнуть совершенно неожиданно, и тогда от него не так просто было избавиться.
- Давай врать! - предложил Король, когда, устав бежать, они шагали спокойно.
- Зачем? - удивился Иван, опасаясь подвоха: уж сколько отхватил из-за этого самого "врешь, наверно" колотушек от друга.
- Просто, - объяснил Король, - посмотрим, кто больше соврет. Сперва я совру, потом ты. Кто больше соврет - тот и победитель.
- Начинай, - согласился Иван.
И задумался Король: что бы такое соврать?
- В Индии жили люди ростом всего тридцать сантиметров, - сообщил наконец.
- Ты откуда знаешь? - не поверил Иван. - Такие не бывают. Лилипуты и те побольше.
- Эх, ты! Мы врем или не врем? Если хочешь знать, один грек написал, что были на земле люди даже меньше - всего сантиметров двадцать. А говоришь: "зачем с книгами возишься?". Потому и вожусь.
- Чтоб врать научиться?
- Мне надо узнавать про жизнь, - Король не обиделся на ехидство Ивана, - а то Тайдемана нету и не у кого спросить. А в немецкое время я читал в газете, что в России один начальник заставлял работников столовой есть суп из тараканов; кто не хотел, того выгоняли с работы.
- Когда голодно, и тараканов слопаешь, - Иван не спорил.
- Не от голода, - уточнял Король, - а в наказание за грязь, соображаешь?
- Курить охота, - Иван полез за трубкой. Закурил важно, держа, как всегда, в вытянутой руке трубку тремя пальцами. Он и Королю не забывал предложить затянуться, хотя знал, что тот на всю жизнь запомнил, как сопливился однажды в сарае Арви Килк.
- А знаешь, какая сила была у профессора черной магии Мутатекли? Например, кто-то хочет кого-то ударить, а он сделает так, что тот и руку поднять не может; другой захотел в кого-то выстрелить из револьвера - револьвер не стреляет; третий вздумал соврать - рот не открывается; даже ругаться невозможно - сразу из носа потекут сопли, и как тут ругаться, когда все время надо нос вытирать…
Иван заливался смехом и от смеха и дыма трубки засопливился, рассмешив этим Короля. Посмотрел бы нормальный человек со стороны: шагают по пустынной дороге два гаврика и хохочут. Иван привык к фантазиям друга, научился соответственно им держаться: охотно изображал доверие, чтобы получилось по правилам игры. К настроениям Короля нелегко было приноравливаться, они менялись неуловимо: он мог хохотать и рассказывать забавные истории, но внезапно тускнел лишь потому, что солнце как-то неожиданно осветило камешек или вершину сосны или случайно он услышал отрывок разговора прохожих. Иван же всегда охотно смеялся, но тоже при этом в его глазах застывало серьезное выражение. Могло создаться впечатление, что его карие глазенки никогда и не смеются…
Затем Король допек товарища расспросами про его прежнюю жизнь, и тот до того не хотел ни о чем рассказывать, до того запутался, что начал заикаться и голос от волнения стал хриплым. Король смутился и, чтобы помочь Ивану выйти из неприятного состояния, заявил:
- Ты, наверно, грек?
Король правильно рассчитал. Иван сразу приобрел нормальный голос:
- Сам ты грек! - вскричал петушком и уже смеялся.
- Я читал в одной книге, - объяснил свою мысль Король, - что Иван - имя вовсе не русское, а греческое, но точно не знаю, о том в старших классах проходят…
Затем Король опять дал волю ногам своим. Засунув трубку в карман куртки, Иван бросился догонять. Бежали, бежали, устали и встали, и услышали непонятный звук: динь-динь, киль-киль. Звук быстро приближался, и Король разобрал: то звенят бубенцы.
Их догоняла черная лошадь, запряженная в лихие сани с высокой спинкой. Ай да спинка! То, что надо. Но бубенчики в такое время!..
- Тп-ру-у! - крикнул знакомый голос басовито. Лошадь ответила: "Рх-рх-рх…" - и встала.