Бергенхем задумался. Что на это ответишь? Фредрик закусил удила. Это было не ново, просто выглядело иначе. В его гневе было нечто праведное, что-то его на этот раз по-настоящему задело - во всяком случае, вышло за пределы обычной профессиональной солидарности. Скоро он поедет в больницу, и Бергенхем не завидовал тем, кто случайно замешкается перед Хальдерсом на светофоре.
- Современный город, - вслух сказал он. - Сложносоставной. Новые времена…
- Сложносоставной? Это еще что за новости?
- Значит, всего понамешано. И хорошего, и плохого. Нельзя же послать к черту весь город.
- Скоро будет можно, - заверил Хальдерс. - Человек гуляет по Хамнгатан, а какой-то отморозок разбивает ему голову. И что здесь складывать? Что составлять? Вот он - твой сложносоставной город… Дерьмо сложносоставное.
Бергенхем опять промолчал.
- Нет, я знаю, конечно, что есть и нормальные люди, и места, куда можно пойти, но это… это… - Хальдерс внезапно охрип и, отвернувшись, пожал плечами.
Бергенхем заметил, как Фредрик украдкой провел ладонью по лицу. Плачет, что ли, удивился Бергенхем. Или готов заплакать… Значит, еще не все потеряно с Хальдерсом. Но он прав, конечно… особенно это лето. Сколько уже было подобных историй? Пятнадцать? Прямо подготовка к войне. Гражданская война гетеборгских племен…
- Кто допросит свидетельницу? Эту… приятельницу?
- Я могу допросить… или ты, если хочешь.
- Займись, - коротко сказал Хальдерс. - Я еду в больницу. А кстати, как этот второй? Которого били?
- Жив…
Он забыл включить кондиционер и подъехал к больнице весь в поту. Ну и хрен с ним.
Анета Джанали сидела в постели, подпертая со всех сторон подушками. Глаза ее налились кровью. Лицо почти полностью закрывала повязка.
Рядом на тумбочке стояла большая пластмассовая кружка с согнутой пополам соломинкой. На каталке перед палатой он заметил десяток роз - сестра сказала, что не полагается вносить цветы в палату. Риск инфекции. Цветы уже слегка поникли. "Забыли воды налить, что ли… Это мог бы быть мой букет".
Он подвинул стул и сел.
- Мы их возьмем.
Она не пошевелилась. Потом закрыла глаза. Не уснула ли?
- Не успеешь прийти в себя, как мы их возьмем… Даже чернокожие не должны бояться вечером выйти на улицу.
Он внимательно изучил конструкцию из подушек на кровати. Не особенно удобно.
- Начинаешь думать, уж не лучше бы тебе остаться дома в Уагадугу. - Хальдерс повторил старую шутку, бывшую у них в ходу. Анета Джанали родилась в Восточном роддоме в Гетеборге.
- Уагадугу, - повторил он. Его успокаивало это словцо. Или, может быть, хотел немножко поднять ей настроение. Он помолчал. - Собственно, такой случай выпадает раз в сто лет. Я говорю о важных вещах, а ты меня не перебиваешь с надменным видом. Могу наконец и я вставить словцо. И я тебе объясню…
Анета Джанали открыла глаза и посмотрела на него. Он знал этот взгляд. У нее пострадала только нижняя часть головы, а верхняя, похоже, в целости и сохранности.
- Речь идет о самообладании, - сказал он. - Когда мы возьмем этих подонков, то, разумеется, не дадим волю чувствам… Полное самообладание. Но ведь полицейские тоже люди и имеют право на ошибку. Или пару ошибок…
Как же она пьет из этой чертовой кружки? В повязке даже дырки не видно. Для вида, что ли, они ее поставили… А может, все, что нужно, в капельнице? И сколько она здесь пролежит?
- Говорят, у Винтера крыша поехала, - решил он поделиться свежей сплетней. - Ходит в обрезанных джинсах и майке. Заглянул в отдел взять какие-то бумаги - недели две не брился, а не стригся, наверное, с весны. Волосы до плеч.
Анета опять прикрыла глаза.
- Не дождусь понедельника, когда все соберутся… только тебя не будет. Но я положу какую-нибудь дрянь на твой стул, и как будто ты с нами. - Увидев, что она не реагирует на шутку, он наклонился и тихо сказал: - Пожалуйста, выбирайся из этого поскорее, Анета. - Набрав в легкие полный медицинских ароматов воздух, он добавил: - Мне тебя очень не хватает.
Он встал, загремев стулом, и вышел из палаты. Странно, вода в вазе есть. Почему же завяли цветы?
Винтер не стал ждать до понедельника и прервал отпуск, как только позвонил Рингмар. Ничего сверхъестественного не случилось, но Эрик сразу вернулся к работе. Не из чувства долга, нет. Это было чисто эгоистическое решение. Возможно, даже терапевтическое.
- Пока ты не особенно здесь нужен, - сказал Рингмар.
- Мне уже хватает песка в сандалиях, - возразил Винтер.
Во второй половине дня он вошел в свой кабинет и открыл жалюзи. Потянул носом - пахло пылью. На письменном столе ни одной бумажки. Идеальный порядок… может, стоит поучиться у шефа - тот все бумаги складывает в ящики стола.
Стуре Биргерссон руководил следственным отделом и был настоящим виртуозом по части, как он это называл, "делегирования полномочий" своим заместителям. На практике это означало, что Эрик Винтер командовал тридцатью следователями в подотделе насильственных преступлений. Теперь они называются "подотделом", но характер деятельности ничуть не изменился. Убийства и вооруженные грабежи. Бывшие ассистенты стали инспекторами. "Наконец становишься кем-то", - прокомментировал это событие Хальдерс. Более солидное название вовсе не означало прибавки к зарплате. "Зато выходишь на главную улицу и чувствуешь себя инспектором".
- Закрой дверь, - сказал Эрик вошедшему Рингмару. - Так что ты говоришь?
Рингмар уселся на стул.
- Мы, конечно, следим за более или менее серьезными происшествиями, но тут дело не в местных.
- Вот как?
- И вообще… какая-то странная ситуация. Не знаю, насколько ты в курсе, но новости ты же смотришь… Может, жара так влияет.
- Демонстрации?
- Да… и не только это… В городе брожение, или не знаю как назвать… У нас дюжина драк между подростковыми бандами только за последнюю неделю. Неизвестно, сколько национальных групп в этом участвуют, но и шведы тоже. Прямо жутко делается. Что-то такое в воздухе… люди свирепеют, лезут в драки, угрожают друг другу. Но, как говорится, делаем все, что в наших силах. Может, затаились где-то несколько подонков и подливают масло в огонь?
Комиссар Бертиль Рингмар возглавлял в подотделе группу из десяти сотрудников. У них были информаторы в преступном мире. Перед группой стояла задача - выявлять возмутителей порядка и профессиональных преступников. Они должны всегда быть "на шаг впереди", как сказал Стуре Биргерссон на одном из бесконечных реорганизационных собраний.
- Анету знают в нашем районе, - заметил Рингмар. - Думаю, на нее не стали бы нападать просто так. Разве что защищаясь…
- А может, так и есть.
- Что - так и есть?
- Поскольку мы думаем, что они знают, что мы знаем, что они знают, что мы думаем, что они никогда на такое не пойдут, как раз это и случилось, - залпом выпалил Винтер.
Рингмар молчал, переваривая эту загадочную фразу.
- Или как?
- Да… классическая дилемма. Если я, конечно, понял тебя правильно.
- И ты опять на исходной позиции…
- Спасибо тебе.
Винтер уставился на сверкающую столешницу. Выглядела она так, словно хозяйственники, прослышав про его возвращение из отпуска, послали в кабинет целую бригаду уборщиц. Он посмотрел на свое отражение в полированном дереве, достал из нагрудного кармана сигариллу и закурил, выронив при этом горящую спичку. Спичка обожгла ему бедро - короткий щипок. Рингмар заметил, что Винтер в шортах, но не сказал ни слова. Сам он был в брюках хаки, купленных, похоже, на распродаже излишков британской колониальной армии.
- Если они местные, мы их найдем.
- Значит, ты веришь своим информаторам? Веришь в светлые силы?
- Я надеюсь, что светлые силы, скрывающиеся среди темных сил, помогут нам их обнаружить. Темные силы то есть.
- Более темные, - уточнил Винтер, - темнее, чем они сами.
- Приятельница Анеты говорит, что узнает этих троих. Если не всех, то одного точно.
- Были у них какие-то нацистские приметы? Фашистские символы?
- Нет. Чистенькие, как ягнята.
Винтер стряхнул пепел в ладонь. Пепельницу, наверное, кто-то заиграл, пока он был в отпуске.
- А другие свидетели?
- Не меньше тысячи. Но ответили двое, и те толком не описали, как выглядели эти подонки.
- Как ягнята, говоришь?
- Как ягнята.
- Еще суток не прошло.
- Не прошло.
- И тут зазвонил телефон, - констатировал Эрик и ответил на звонок.
Рингмар сидел ссутулившись, с хмурой физиономией. После пары отрывистых междометий Винтер положил трубку.
- Скоро явится парень, который за ними проследил.
- Ну да? Вот тебе и… А почему он раньше не давал о себе знать?
- Ребенок болел, что ли…
- И где он?
- По пути к нам. Кстати, я навестил Анету в Сальгренска. И знаешь, кого встретил на выходе? Фредрика. У него были глаза на мокром месте.
- Это хорошо, - сказал Рингмар.
3
Винтер отлип от псевдокожаной спинки конторского стула и подошел к окну. Спина взмокла. Он встал под кондиционер и сразу замерз. Этот островок холода почему-то вызывал иллюзию, будто и там, за окном, тоже прохладно. Окно не открывалось, небо имело неопределенный сероватый цвет. Но он знал, что за окном жара. Беззвучная, душная жара. На улице почти никого. Водометы ведут артиллерийский обстрел газона на Старом Уллеви.
Он вспомнил Анету и непроизвольно сжал кулаки. Как это назвать… Бешенство? Конечно. Бешенство. А может, примитивный инстинкт - отомстить. И много еще чего. Он вернулся в свой мир - мир насилия и жестокости.
Он совсем забыл про Рингмара. Резко повернулся - тот сидел в той же позе и наблюдал за ним. "Он на пятнадцать лет старше меня… и уже начинает думать о лучшей жизни. Отработает последний день, сядет в лодку и уплывет в свой домик на Вронгё, чтобы никогда не возвращаться".
- Что значит эта надпись на футболке? - спросил Рингмар. - "London Calling"?
- Название диска с записью рок-ансамбля. Макдональд прислал.
- Рок? Ты же равнодушен к року?
- Я послушал. Группа называется "Клэш". Он прислал майку и диск.
- И что это за "Клэш"?
- Английское слово. Столкновение.
- Я не об этом. Я имею в виду - что за ансамбль? И вообще - ты в состоянии отличить рок от попсы?
- Нет. Но мне понравилось.
- Не верю. Для тебя дороже Колтрейна никого нет.
- Говорю - понравилось. Запись сделана, когда мне было двадцать с небольшим или около того. Все равно - это музыка времени.
- Тяжелый рок, значит, - уточнил Рингмар.
В этот момент в дверь постучали. Пришел свидетель.
Лицо напряженное и усталое, глаза тревожные. Неудивительно - ночью у малышки развился аллергический отек. Они ее чуть не потеряли.
- Простите, я не расслышал, - произнес он. - Голова закружилась.
- Вы сказали, что следовали за этими парнями.
- Да.
- Сколько их было?
- Трое, я же говорил.
- Вы уверены, что они были вместе?
- Двое остановились и подождали третьего… того, кто ее ударил. Дождались и пошли. - Он потер глаза. - Тот, кто бил, поменьше ростом.
- Меньше ростом?
- Да… я их не мерил, конечно.
- И вы за ними последовали?
- Пока можно было. Все слишком быстро произошло… Я прямо остолбенел. А потом подумал: "Ну нет… так не годится, надо проследить, куда они идут". И пошел… но на Кунгсторгет не протолкнешься, а тут жена позвонила, кричит: "Астрид задыхается!.." Дочка наша.
- Понятно. - Винтер посмотрел на Рингмара. У Бертиля были дети. У Винтера детей не было, зато имелась женщина, и эта женщина, оказывается, уже давно ждет, пока он сочтет себя достаточно взрослым, чтобы взвалить на плечи ответственность за ребенка. Вчера Ангела произнесла эти слова и уехала к матери - должно быть, отрегулировать свой биологический будильник. Приедет и сообщит, куда показывают стрелки.
- Все обошлось… - Свидетель сказал это скорее всего самому себе. - С Астрид все обошлось.
Винтер и Рингмар терпеливо ждали. На парне были шорты и тенниска, явно не первой свежести, наверняка остались со вчерашнего дня. Небритый, запавшие глаза.
- Спасибо, что вы нашли время… в такой момент… Вы же приехали прямо из больницы?
Парень пожал плечами.
- Многие боятся… А эти… ходят по улицам и избивают людей… Ну нет, думаю… Тут кто хочешь взбесится.
Винтер ждал продолжения.
- И только и говорят - мигранты, мигранты… Что, теперь уже считается вполне допустимым заявлять, будто у нас слишком много черных, и мигрантов, и беженцев? Расизм обрел права гражданства?
- Где вы потеряли с ними контакт? - спросил Рингмар.
- Что?
- Где вы потеряли контакт с этими… ну, кто избил нашу сотрудницу? Можете описать точно?
- Около крытого рынка, где выход на Кунгспортплац. Не доходя до площади.
- Вы не слышали, о чем они говорили?
- Ни слова.
- И никаких догадок? Насчет того, откуда они… Где их искать?
- К югу от преисподней, если вы меня спросите.
- А поточнее? Кто они, по-вашему?
- Не знаю… но шведы. Все трое шведы. Настоящие шведы. - Он криво усмехнулся.
Они попросили его поподробнее описать внешность преступников и отпустили.
Винтер дождался, пока за свидетелем закроется дверь, и закурил сигариллу, тут же уронив пепел на голое бедро. Горячо. То спичку, то пепел. Наверное, он и на брюки роняет пепел, только не замечает.
- Ты обратил внимание, что наша Анета для этого парня - мигрантка? Или беженка?
- Что ты хочешь сказать?
- А то, что между людьми всегда будут различия, поколение за поколением. Где бы они ни родились.
- Да?
- Беженцы вселенной.
- Что?
- Есть такое выражение. Это те, кто кочует из страны в страну, и нигде им не разрешают остаться. Ни в одном раю. Их называют беженцы вселенной.
- Красивое выражение, - одобрил Рингмар. - Почти поэтическое. Но к Анете не относится.
- Нет… Но что происходит, когда их впускают в рай? - Эрик свирепо затушил сигариллу в пепельнице - та все-таки нашлась за шторой. Никто ее, оказывается, не заиграл.
На площади Эрнста Фонтелля было особенно жарко. Солнце стояло еще высоко. Высохший было под кондиционером пот ручьями потек по спине и животу. Он надел темные очки, прошел на стоянку и открыл машину. Эрику показалось, что он поставил ее удачно, в тени деревьев, но салон раскалился так, что он завел мотор и тут же выскочил как ошпаренный. Пусть поработает кондиционер.
Винтер поехал на восток, мимо Нового Уллеви, свернул в Лунден и остановил машину у большой виллы. Собака в соседнем дворе захлебывалась лаем, слышно было, как она мечется на цепи.
Крыльцо виллы было в тени. Он нажал кнопку звонка и подождал. Никто не открыл. Он нажал еще раз, спустился с крыльца и пошел по бетонной дорожке. Пахло черной смородиной и еще чем-то неопределенным.
Позади дома был бассейн с неправдоподобно синей, с солнечными искрами, водой. Здесь пахло по-другому - хлоркой и маслом для загара. Возле бассейна стоял шезлонг. А в шезлонге сидел голый человек. Ровный и сильный загар красиво выделялся на фоне бело-голубого махрового полотенца. Винтер осторожно кашлянул. Голый открыл глаза.
- Так и есть… мне показалось, я слышал звонок.
- А почему не открыл?
- Ты же все равно сюда пришел.
- А если бы не я?
- Еще лучше. - Во время разговора он даже не шевельнулся.
- Одевайся и предложи что-нибудь выпить, Бенни.
- Именно в таком порядке? Ты что, стал гомофобом?
- Я стал эстетом. - Винтер огляделся в поисках стула. - И был им.
Человек по имени Бенни Веннерхаг поднялся, надел белый халат и кивнул в сторону бассейна:
- Окунись пока. - Он пошел к дому, но у веранды обернулся. - Принесу пива. Плавки в ящике под тумбочкой… Симпатичная майка. Но кто это у нас скучает по Лондону?
Винтер снял майку и шорты и нырнул. Он проплыл весь бассейн под водой, наслаждаясь приятной прохладой. Оттолкнувшись от дна, вынырнул в туче брызг и улегся на спину. В воде солнце не казалось таким свирепым. Он опять нырнул, перевернулся на спину и посмотрел на небо через зыбкий стеклянный потолок воды. Что-то потрескивало, скорее всего в ушах. Винтер довольно долго удерживал дыхание, потом плавно поднялся на поверхность.
- Хочешь побить рекорд? - Бенни протянул ему открытую бутылку пива.
Винтер пригладил волосы и взял холодный напиток.
- Хорошо живешь. - Он сделал большой глоток.
- Заслужил.
- Ну как же… заслужил.
- А с чего это ты злишься, комиссар?
Винтер подтянулся на руках и сел на край бассейна.
- Купаться в трусах!.. Где твой вкус?
Винтер не ответил. Он в несколько глотков опустошил бутылку, поставил ее на кафельный пол, снял трусы и надел шорты на голое тело.
- Получишь подарок - пакетик для мокрых трусов, - улыбнулся Веннерхаг и развалился в своем шезлонге. На этот раз на нем были обтягивающие шорты цвета хаки.
- Кто избил мою Анету? - резко повернулся к нему Винтер.
- Кого? - выпрямился Веннерхаг.
- Женщину из моей коман… из моего отдела ночью сильно избили. Сломали челюсть. И если ты узнаешь или уже знаешь, кто это сделал, я тоже хочу быть в курсе. Сейчас или со временем.
- У тебя изменился стиль, - поморщился Бенни Веннерхаг.
- Я и сам изменился.
- Вот оно что… в трусах купаешься…
- Это очень серьезно, Бенни, - прервал его Винтер, подошел к шезлонгу, сел на корточки и посмотрел собеседнику в глаза. От того пахло спиртным и кокосовым маслом. - Я тебя терплю, пока ты со мной честен. Как только начнешь мне врать, я терпеть перестану.
- Конечно… И что это значит?
- Значит, всему твоему раю конец, - безразлично сказал Винтер, по-прежнему глядя Бенни в глаза.
- Это что - угроза? И откуда мне знать, что случилось с твоей… сотрудницей? Как ты это себе представляешь?
- Я представляю себе это в чисто личном плане… Среди твоих знакомых куда больше отморозков, чем среди моих. И уже не впервые нападают на чернокожих… а на этот раз на инспектора полиции.
- Это я понял.
- Ты уголовник и расист, Бенни. Если тебе что-то известно, выкладывай.
- Я еще и твой бывший свояк, - осклабился Веннерхаг, - так что мог бы обойтись без скандала.
Винтер, повинуясь внезапному импульсу, схватил его за шею и сдавил, упершись большими пальцами в подбородок.