- Они ударили ее как раз в челюсть, - прошипел он, нагнулся к Бенни и нажал сильнее. - Чувствуешь, Бенни? Чувствуешь?
Тот резко мотнул головой, и Винтер опустил руку.
- Тебе что, падла, башку напекло? - Веннерхаг потер шею. - Ну и ну… Что это ты себе позволяешь? Лечиться надо!
У Винтера на секунду закружилась голова. Он зажмурился.
- Ну и ну… да тебя на улицу нельзя выпускать.
Винтер открыл глаза и посмотрел на свои руки? Ему ли они принадлежат? Откуда это садистское наслаждение, когда он сдавил шею Веннерхага?
- Вот так мне и с Лоттой надо разговаривать, - сказал Бенни.
- Ты и близко к ней не подойдешь.
- Она такая же придурочная, как и ее брат.
Винтер встал.
- Позвоню через пару дней. Узнаешь что-то раньше - звони сам.
- Ну и ну… - повторял Бенни. - Зашел навестить, нечего сказать.
Винтер сунул мокрые трусы в карман шорт, натянул майку, не говоря ни слова, прошел той же дорогой к машине и поехал в город. Сквозь окна казалось, что в городе прохладно.
У подъезда Сальгренска посадили три пальмы. Из машины они выглядели замерзшими в своих кадках.
Анета Джанали вздрогнула, когда он вошел в палату, посмотрела удивленно и потянулась за кружкой с соломинкой. Он подошел к кровати и протянул ей газету.
- Посижу у тебя немного… пока жара спадет.
4
Мамы в машине уже не было. "Она скоро придет, - сказал дядя, - жди и молчи". Было темно, но свет никто не зажигал. Почему они не зажигают свет? Ей очень хотелось писать, но она не решалась попросить, удерживалась из последних сил, и от этого было еще холоднее.
Через щелку в шторе она видела лесную опушку, качающиеся под ветром верхушки деревьев. В доме чем-то пахло, очень неприятно, и у нее зачесалась спина под кофтой. Когда же наконец придет мама?
В комнату вошел еще один дядя и перебросился с первым несколькими словами. Она прижалась к стене. Ей очень хотелось есть, но еще больше мучил страх. Почему они не отправлялись домой, когда все это случилось и они оттуда уехали? За рулем сидел какой-то дядя, они долго ездили между домами, а потом еще один дядя взял ее на руки, отнес в другую машину, и они двинулись дальше. Только тогда она решилась осмотреться. Мамы с ними не было.
"Мама!" - позвала она, и дядя сказал, что мама скоро придет. Она закричала громче, и тогда дядя рассердился и больно схватил ее за плечо. Он злой, этот дядька.
Она сидела на заднем сиденье. Обхватила себя руками и плакала, пока не заснула. Проснулась, только когда они остановились, и дядя отнес ее в дом.
Никакие они не дяди, пришло ей в голову. Злые дядьки, орут все время, и от них воняет. Когда ор прекращался, она понимала, о чем они говорят.
- А что делать с девчонкой? - Ответа она не расслышала, потому что тот, второй, шептал.
- Сегодня же надо решить. - Этот дядька говорил громче других.
- Не ори так громко! - осадил его первый.
Странные какие… Разве можно орать тихо? Либо орут, либо разговаривают как люди.
- Пошли в кухню.
- А девчонка?
- Что - девчонка?
- А девчонка?
- Что ты имеешь в виду?
- Куда девчонку-то девать?
Она сидела у окна. Дядьки куда-то ушли. В лесу заухала сова. Она приподняла штору. Перед окном куст, а за ним стоит машина. Над деревьями занимается рассвет. Придерживая штору, она оглянулась - от окна шел луч слабого света, как от карманного фонарика.
В полоске света на полу что-то лежало. Она отпустила штору. Ничего не видно. Опять подняла - точно, что-то есть. Какая-то бумага.
Она запомнила направление, слезла со стула и на четвереньках поползла по полу.
Откуда-то слышались мужские голоса.
И в самом деле, лист бумаги. Она спрятала его в потайной кармашек. Надо же - она надела сегодня именно эти брюки. С потайным кармашком. Под обычным карманом - еще один. Потайной.
Она опять забралась на стул.
У нее в кармане тайна. Интересно и весело, но не сейчас. Сейчас все равно страшно. "А если дядька, уронивший бумагу, начнет ее искать и поймет, что это я взяла? Надо положить назад", - решила она, но не успела - дядьки ввалились в комнату и уставились на нее. Один взял ее на руки, а другой выглянул в окно.
Они снова куда-то ехали. Она пыталась не спать, но все равно заснула, а когда открыла глаза - было совсем светло. Она опять спросила, где мама.
- Найдем твою маму, - буркнул тот, кто сидел за рулем.
Почему он так сказал? Они что, не знают, где моя мама? И мама не знает, что я здесь, с этими дядьками?
Она заплакала, но дядька рядом на нее даже не глянул. Ей нечем было занять руки - куклу она потеряла, пока они бежали от одной машины к другой. "И где теперь моя кукла?"
5
Они медленно обходили Кунгсторгет. Свидетеля звали Йоран Квист. Его сопровождали Хальдерс и Бергенхем. Было уже одиннадцать вечера, но на улицах не протолкнуться. На сцене играл какой-то танцевальный ансамбль. "Дерьмо, а не музыка", - сказал Хальдерс, адресуя это замечание Бергенхему, но тот, поглощенный попытками различить лица в мерно качающейся толпе, похоже, не услышал.
Два инспектора и свидетель спустились к воде. Здесь тоже грохотала музыка - рядом был ресторан. По каналу шел экскурсионный теплоход. У воды было легче распознать отдельные голоса, чем на площади. На огромных грилях жарились сотни шашлыков. Все держали в руках бумажные стаканчики с пивом и бумажные же тарелки со всякой снедью. Требовалось немалое искусство, чтобы их не выронить.
- Чертов праздник, - сказал Хальдерс. - Дерьмовая жратва и свински дорогая моча вместо "Пильзнера". А в тесноте вот-вот яйца отдавят.
- Людям нравится, - возразил Бергенхем. - Ничего плохого в этом нет.
- Дерьмо, - остался при своем мнении Хальдерс.
- Не у всех же такие высокие интеллектуальные запросы, как у тебя.
- Что?
- Я говорю: не у всех такие высокие интеллектуаль…
- Вон они сидят, - перебил Йоран Квист.
Бергенхем оборвал себя на полуслове и посмотрел, куда показывал Квист - за столиком под зонтиком над самой водой сидели трое с пивными кружками. Они были освещены, как на сцене. Наглецы, подумал Бергенхем. Ничего не боятся.
Странно, Хальдерс не сказал ни слова. Помолчал и переспросил:
- Уверен?
- Совершенно.
- Все трое? Ты опознал всех троих? Не кого-то одного?
- Нет. Всех троих. На них даже одежда та же. А на коротышке та же бейсболка.
- Вызываем патруль.
- К дьяволу.
- Фредрик…
Но Фредрик Хальдерс его не слышал. Он уже протискивался через толпу. Не торопясь, не обращая на себя внимания. Как наемный киллер, подумал Бергенхем, еще несколько секунд, и…
- И что теперь будет? - спросил Квист.
Бергенхем что-то пробормотал.
- Что?
- Если бы я знал. - Бергенхем вызвал дежурного патрульной службы и сообщил их координаты.
- Подожди здесь… - Он тоже начал протискиваться к столику. Не меньше десяти метров. Хальдерс уже на полпути.
Один из троицы пошел к бару - взять еще пива. Вернулся и сел, заметно покачнувшись. Его приятели захохотали.
Бергенхему было жарко и до этого, а сейчас пот ручьями катился по лбу, заливая глаза, и по спине. В башмаки словно воды налили, чуть не хлюпает, а о подмышках даже думать не хочется. От пота защипало глаза. Он протер их, а когда открыл, увидел, что Хальдерс уже присел на скамейку рядом с теми троими.
Наконец Бергенхем тоже добрался до столика и присел рядом с Хальдерсом. Больше места на скамейке не было. Он покосился и увидел, что Квист уселся чуть поодаль. Вид у него был такой, словно он готовится к битве.
Бергенхем коснулся руки напарника и почувствовал, что тот дрожит от возбуждения. Глаза Хальдерса словно заволокло светлой пеленой.
Они сидели неподвижно. Бергенхем не знал, прислушивается ли Хальдерс к разговору троицы, но до него совершенно ясно доносились обрывки их беседы.
- Когда жара, косеешь мигом…
- Ну.
- Еще бы… Ко-осе-ешь…
- Пиво кончилось.
- А где водка?
- И водка кончилась.
- Ну да?
- Говорю, кончилась.
- Пойду возьму пивка, - сказал говоривший про жару и встал.
Хальдерс поднялся одновременно с ним, достал бумажник из нагрудного кармана и, показав удостоверение, произнес:
- Полиция.
- Чего? - угрожающе протянул парень.
Бергенхем тоже встал.
- Полиция, - повторил Хальдерс. - Вы, трое, сейчас проедете с нами в отдел для разговора насчет вчерашнего события.
- Что?
- Мы собираем инфо… - Договорить Хальдерс не успел. Стоявший к нему ближе всех ударил его ногой в голень и бросился наутек. Хальдерс вскрикнул от боли. Двое других тоже попытались скрыться, но бежать было некуда - их плотно окружала толпа. Один из них повернулся и попытался ударить Бергенхема, но тот сделал боксерский нырок и ушел от удара. Бергенхем быстро огляделся в поисках первого, и увидел, что Квист наклонился над кем-то лежащим на земле.
Крутой парень, подумал Бергенхем. Только не надо бы ему светиться. Могут возникнуть проблемы.
Парень напротив него застыл, словно парализованный. Бергенхем напряженно уставился на него. Только не моргай, приказал он себе.
Суматоха привлекла внимание гуляющих, и они образовали у стола плотный круг. Музыка затихла на странном гитарном аккорде. Барре, вспомнил Бергенхем уроки игры на гитаре.
Один из парней растолкал стоящих рядом людей и прыгнул в воду. Второй согнулся пополам, и его начало рвать. Хальдерс подбежал к бортику понтона и в свете ловко направленного барменом прожектора увидел, как парень неумело плывет на ту сторону. Вдруг он беспомощно заплескал руками.
- Он тонет! - крикнул Бергенхем.
Но Хальдерс был уже в воде.
Хулиганов взяли, Хальдерс переоделся в сухое, но рубашку надевать не стал. Они сидели на лавке рядом с полицейским управлением. Бергенхем устал, как никогда в жизни.
После шума и крика, сопровождавшего выезд на задание микроавтобусов с кинологами и патрульных машин, на площади Эрнста Фонтелля царила тишина. Половина четвертого утра, еще темно, но по-прежнему жарко.
Двадцать три градуса. Ночью. Во второй половине августа!
- Когда среднесуточная температура превышает двадцать один градус, климат считается тропическим, - после долгого молчания заявил Хальдерс.
- Откуда ты знаешь?
- Анета рассказывала. Кому и знать, как не ей.
В темноте Бергенхем не разглядел - улыбается Хальдерс или нет.
Он посмотрел на небо. Начинало светать. Если не везде, то над зданием страховой компании - точно. Проехало такси. Потом появилась патрульная машина и, не выключая фар, остановилась перед входом в управление.
- А какого хрена они фары не гасят? - Хальдерс с силой втянул ноздрями воздух.
Водитель патрульной машины завел мотор, но с места не сдвинулся. Через две минуты Хальдерс встал и направился к нему.
- Ты что, спятил, снют поганый?
Какое-то бормотание, и опять голос Хальдерса:
- А ну, повтори, что ты сказал!
Бергенхем вскочил, подбежал к машине и схватил Хальдерса за локоть как раз в тот момент, когда он собирался ударить водителя. Полицейский вышел из машины.
- Он что у вас, ненормальный?
Хальдерс изворачивался и пихался, пытаясь вырваться, но Бергенхем был сильнее и к тому же лучше тренирован.
- Кончай, Фредрик!
- Забрать в "обезьянник"? Он что, пьян?
Хальдерс перестал сопротивляться.
- Устал, - сказал Бергенхем. - Была тяжелая ночь.
- Я его знаю… Он из уголовки.
- Я никуда не ушел, - прошипел Хальдерс. - Можешь обращаться прямо ко мне.
Полицейский не ответил. Ему было за пятьдесят. Весь его облик излучал спокойствие и надежность. Небрежно козырнув, он сел в машину. Его напарник за все время не произнес ни слова. Спал, что ли?
Полицейский развернулся и поехал в направлении южной дороги.
- В Гетеборге холостой ход не больше минуты! - крикнул ему вслед Хальдерс.
Тот махнул рукой.
- Не срывай злость на коллегах.
- Надо было выпустить пар, - виновато сказал Хальдерс.
- Вечером ты держал себя в руках.
- Анета это заслужила.
Бергенхем не ответил. Ничто в мире не вечно, подумал он.
Через три минуты в патрульную службу поступил сигнал. Такой же звонок раздался и у дежурного по управлению, в двадцати пяти метрах от Хальдерса и Бергенхема.
Убита женщина.
Лето кончилось. Рабочий сезон начался. Открыл его еще один телефонный звонок - в квартире у комиссара полиции Эрика Винтера, ровно в четыре часа утра.
Он снял трубку и назвал свое имя.
6
Винтер издалека увидел множество синих проблесковых огней. Только вертолета не хватает, подумал он.
Он проехал под виадуком, мимо зоны отдыха в Каллебеке и поставил машину прямо на дороге, не доезжая до парковки, как можно дальше от места происшествия. Их и так слишком много. Два техника-криминалиста - это хорошо, их начальник… еще лучше, судебный медик - совсем замечательно. Но и достаточно! Он мог бы допустить присутствие какого-нибудь любопытного парня из полиции порядка, ну, скажем, обнаружившего тело, но остальные-то зачем топчутся вокруг жертвы?
У оцепления стоял полицейский - очень молодой и очень бледный. Эрик показал удостоверение. С юга подул горячий ветерок. Скоро рассветет.
- Ты первый приехал?
- Да. Мы получили сигнал и сразу отреагировали.
- А кто звонил?
- Вон он сидит, - кивнул тот в темноту.
На фоне медленно светлеющего неба Винтер различил силуэт. На въезде висел плакат - перечеркнутый домик на колесах и надпись: "Парковка кемперов запрещена".
- Оцепление поставили?
- Да.
- Хорошо. А как с машинами?
На парковке стояло пять автомобилей, не считая двух патрульных и еще двух, на которых прибыли криминалисты.
- Что?
- Машины взяли?
- В каком смысле - взяли?
- Записали номера? Проверили владельцев?
- Еще нет…
- Вот и займись. Остальные, как видишь, при деле. Кто-нибудь здесь был, когда ты подъехал?
- Только он. - Кивок в сторону темной фигуры.
- Никто не уезжал?
- Нет.
По спине Винтера пробежал холодок, словно он впервые осознал, что здесь делает и зачем приехал. Хотел было вытащить сигариллу, но раздумал. Хорошо бы чашку крепкого кофе. Снова подул ветерок, приятно пощекотал волоски на голых ногах.
- Где я могу пройти?
- Что?
- Где подход?
Парень непонимающе уставился на него. Винтер огляделся. До места происшествия было метров пятьдесят, может быть, семьдесят. Он поднял руку и держал, пока его не заметили. От группы отделился человек и двинулся к нему.
- Я только что подъехал, - сказал комиссар Йоран Бейер, исполняющий обязанности начальника отдела криминалистики. - Она лежит там.
Винтер последовал за ним. Они миновали парковку, протиснулись между двумя машинами и по широкой тропинке подошли к канаве, скрытой несколькими березами и одинокой высокой сосной. Подход. Криминалисты, само собой, указали, каким маршрутом должны двигаться следователи и все прочие, чтобы не затоптать улики. Это рутина.
Звук подъехавшей машины заставил его обернуться. Фары уже не требовались - с каждой минутой становилось светлее. Подъехал Рингмар, и он поручил ему допросить свидетеля.
Винтер опять посмотрел в канаву. Прямо за сосной лежал труп молодой женщины. Он подошел ближе и пригляделся. Лет двадцать пять. Или тридцать. Может, тридцать пять. Волосы светлые, хотя в этом освещении определить трудно - ночью влажно. Короткая юбка, блузка… кофта. Заметного беспорядка в одежде не видно. Он склонился над трупом и вроде бы заметил маленькие кровоизлияния в белках глаз. Скорее всего ее задушили, но он не судебно-медицинский эксперт. Лицо отечное, рот приоткрыт, словно она хотела что-то сказать и не успела.
Техники сразу вызвали судебного медика. Винтер считал это правильным, хотя Рингмар не одобрял такую тактику: полагал, что присутствие патологоанатома на месте преступления может повлиять на объективность заключения. "Врач должен видеть жертву только на прозекторском столе", - говорил Рингмар.
Он кивнул Пие Фреберг - та сидела на корточках и измеряла температуру трупа. Ему вдруг показалось, что убитая внимательно следит за отработанными движениями Пии.
Винтер осмотрелся. Самый важный момент в следствии. Тело лежит рядом со щитом "Высокое напряжение. Опасно для жизни". Дальше, за канавой, - поросшее густым кустарником болото, кажущееся непроходимым. Зелень в предутреннем свете выглядит монотонно-серой. Канава вырыта слева от тропы, петлявшей семь с половиной километров вокруг озера Дель. По другую ее сторону - пляж, сквозь ажурную листву берез видна полоска воды. Виден и противоположный берег - озеро длинное, но неширокое. Над водой космами стелется утренний туман. Он различил кряканье нырков и крики еще каких-то неизвестных ему птиц.
Вдруг наступила полная тишина. Птицы замолкли, и слышался только шорох редких машин с дороги на Бурое. Утреннее движение еще не началось.
Из задумчивости его вывела Пиа Фреберг.
- Что? - переспросил он.
- Восемь или девять часов. На твой первый вопрос я уже ответила.
- Я его не задавал.
- Задал бы. А теперь не задашь - ответ готов. Но это не идеально точно. На жаре окоченение наступает быстрее.
- Да, я знаю…
- Попробую уточнить позже.
Винтер еще раз посмотрел на убитую. Округлое лицо, широко поставленные глаза, большой рот. Волосы длинные… давно не стриженные, должно быть, хотя трудно сказать. Кто их знает - возраст, мода…
- Ничего нет, - сообщил подошедший Бейер. - Ни удостоверения личности, ни бумаг… ничего.
Винтер зажмурился, ослепленный вспышками, - криминалисты начали съемку. Далее последуют снимки обнаженного тела, но это уже когда начнется вскрытие. Потом за дело возьмутся специалисты: тряпку за тряпкой, палец за пальцем.
Винтер удивился - стало совсем светло, зачем они пользуются такими мощными вспышками?
- Думаю, ее сюда перетащили, - сказала Пиа Фреберг. - Тело пролежало здесь не очень долго.
Винтер кивнул. Сейчас спрашивать что-то бессмысленно. А вот зафиксировать все возможные следы крайне важно. Если есть подозрения, что женщина убита где-то еще и труп приволокли сюда, значит, кто-то здесь побывал.
Неизвестная женщина. Труп неизвестной женщины. Это не случайно, что у нее нет никаких документов, Винтер знал… вернее, чувствовал - в этом была какая-то жутковатая издевка. Неизвестная женщина. Женщина без имени. Они долго будут искать это имя. Его передернуло, словно от холода.
- А что это за отметка на сосне? - спросил он Бейера.
- Понятия не имею.
- Лесники?
- Я же говорю - не знаю. Что-то намалевано на коре.
- Красным?
- Похоже, красным. В этом освещении…