Психиатр Надин Лавуа оказывает поддержку жертвам насилия. Пытаясь узнать причины, подтолкнувшие молодую девушку к самоубийству, Надин попадает в место, которое кажется ей очень знакомым. Тяжелые события из детства начинают всплывать в памяти, и внезапно происходит то, чего она совсем не ожидала. Надин понимает, что страхи и ужасы прошлого намного ближе, чем кажется…
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 3
-
Глава 3 5
-
Глава 4 6
-
Глава 5 7
-
Глава 6 9
-
Глава 7 11
-
Глава 8 13
-
Глава 9 14
-
Глава 10 15
-
Глава 11 16
-
Глава 12 17
-
Глава 13 18
-
Глава 14 19
-
Глава 15 20
-
Глава 16 22
-
Глава 17 23
-
Глава 18 24
-
Глава 19 25
-
Глава 20 26
-
Глава 21 29
-
Глава 22 30
-
Глава 23 32
-
Глава 24 34
-
Глава 25 36
-
Глава 26 38
-
Глава 27 39
-
Глава 28 40
-
Глава 29 43
-
Глава 30 43
-
Глава 31 46
-
Глава 32 47
-
Глава 33 49
-
Глава 34 50
-
Глава 35 52
-
Глава 36 53
-
Глава 37 54
-
Глава 38 56
-
Глава 39 56
-
Глава 40 57
-
Глава 41 58
-
Слова благодарности 58
-
Примечания 58
Чеви Стивенс
Беги, если сможешь
Глава 1
Впервые я увидела Хизер Саймон в больничной палате - она лежала, свернувшись клубочком и укутавшись в тонкое голубое одеяло. На запястьях ее белели повязки, белокурые волосы скрывали лицо, и все же в ее облике было что-то благородное - высокие скулы, изящный изгиб бровей, аристократичный нос, нежные очертания бледных губ. Но руки ее выглядели ужасно: кровоточащие заусенцы, изуродованные ногти - не обкусанные, скорее сломанные. Как она сама.
Я уже успела прочесть ее карту, поговорить с дежурным психиатром, который принял ее накануне, и с медсестрами - многие из них проработали в психиатрическом отделении много лет и знали все обо всех. Во время утренних обходов я провожу с каждым пациентом примерно по полчаса, а остальное время принимаю у себя в кабинете в психиатрическом корпусе тех, кто лечится в стационаре. Поэтому на первое знакомство с пациентом я обычно беру с собой медсестру, чтобы мы могли вместе разработать план лечения. Сегодня со мной была Мишель, энергичная женщина с широкой улыбкой и светлыми кудрями.
Накануне муж Хизер вернулся домой и обнаружил жену на полу кухни с ножом в руках. Оказавшись в больнице, она пришла в возбуждение, расплакалась и стала бросаться на медсестер. Дежурный врач сделал тест на наркотики, результат был отрицательным, ей дали ативан и поместили в отдельную палату. За ее состоянием наблюдали с помощью мониторов, и каждую четверть часа в палату заглядывала медсестра.
Она проспала всю ночь.
Я тихо постучала по косяку двери. Хизер перевернулась на спину, открыла глаза и заморгала. Я подошла к кровати. Она взглянула на меня, облизнула сухие потрескавшиеся губы и сглотнула, после чего приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но с ее губ сорвался только долгий вздох. Глаза у нее были темно-синего цвета.
- Доброе утро, Хизер, - сказала я мягко. - Меня зовут доктор Лавуа, я ваш лечащий врач.
Когда я жила и работала на острове, пациенты звали меня Надин. Но переехав в Викторию и устроившись в больницу, я стала использовать свой титул - он как будто помогал мне держать эмоциональную дистанцию, а это было одной из основных причин переезда.
- Не хотите чаю?
Она смотрела куда-то поверх моего плеча, и лицо ее не выражало ничего - ни печали, ни злости. Ей не удалось умереть физически, но на эмоциональном уровне ее действительно не стало.
- Если вы не против, мне хотелось бы с вами поговорить.
Она бросила взгляд на Мишель и поплотнее закуталась в голубое одеяло.
- Зачем… она пришла? - прошептала она.
- Мишель? Она медсестра.
В психиатрическом отделении врачи, как правило, одеваются строго, а медсестры - более свободно. Мишель обычно одевалась ярко: сегодня на ней была полосатая рубашка и темно-синие джинсы. Если бы не бейдж, в ней сложно было бы узнать медсестру.
Было ясно, что Хизер очень страшно: она скорчилась под одеялом и в панике смотрела на нас, словно загнанное в угол животное. Мишель сделала шаг назад, но Хизер по-прежнему выглядела напряженной. Некоторые пациенты пугаются, когда мы приводим с собой медсестер.
- Вам будет спокойнее, если мы поговорим вдвоем? - спросила я.
Она кивнула, покусывая краешек бинта. Мне снова пришло в голову, что она похожа на дикое животное, рвущееся на волю. Я взглядом показала Мишель, что она может выйти. Она улыбнулась Хизер.
- Я зайду попозже, милая. Вдруг тебе что-нибудь понадобится.
Я уже не раз замечала, как ласково держится Мишель с пациентами. Даже во время своего перерыва она частенько сидит с ними. Когда дверь за ней закрылась, я обернулась к Хизер.
- Скажите, Хизер, сколько вам лет?
- Тридцать пять, - медленно ответила она, оглядываясь по сторонам.
Постепенно она начала осознавать, где находится. На мгновение я увидела комнату ее глазами и посочувствовала ей: маленькое окошко в толстой металлической двери, окно из небьющегося стекла, покрытое царапинами, словно кто-то пытался таким образом проложить себе путь на свободу - как, впрочем, и было.
- А как вас зовут?
- Хизер Дункан… - Она потрясла головой, но движение вышло медленным и неверным. - Саймон. Моя фамилия Саймон.
Я улыбнулась.
- Вы недавно вышли замуж?
- Да.
Не "ага", не "угу". Она получила хорошее образование и привыкла говорить ясно. Взгляд ее сфокусировался на тяжелой двери.
- А Даниэль… он здесь?
- Он здесь. Но сперва мне хотелось бы поговорить с вами наедине. Сколько вы с Даниэлем живете вместе?
- Полгода.
- Чем вы занимаетесь?
- В данный момент ничем, но раньше работала в одном месте. Мы заботимся о земле.
Я заметила, что в последней фразе она употребила настоящее время.
- Вы занимались ландшафтным дизайном?
- Наш долг - оберегать землю.
Мне стало не по себе. Эти слова звучали знакомо, и она произнесла их так, словно повторяла услышанное много раз. Это были не ее собственные слова.
- Похоже, вечер у вас был тяжелый, - сказала я. - Может быть, расскажете, что произошло?
- Мне здесь не нравится.
- Вы в больнице, потому что пытались покончить с собой, и чтобы подобное не повторилось, мы постараемся вам помочь.
Она с усилием села, и я заметила, какие худые у нее руки, как отчетливо проступают на них вены. Ее пальцы дрожали, словно нагрузка, потребовавшаяся, чтобы поднять тело, была непомерной.
- Я хотела, чтобы все закончилось.
В ее глазах набухли слезы. Потом они потекли по лицу, закапали с кончика носа. Одна капля упала на руку. Она уставилась на нее, словно не понимая, как это могло здесь оказаться.
- Что закончилось?
- Мысли. Мой ребенок… - Голос ее сорвался. Она вздрогнула и скрипнула зубами, словно от резкой боли.
- У вас был выкидыш?
В ее карте указывалось, что она потеряла ребенка неделю назад, но мне хотелось, чтобы она рассказала об этом сама.
Еще одна слеза упала ей на руку.
- Срок был три месяца. У меня началось кровотечение… - Она глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух сквозь сжатые зубы.
Я помолчала из уважения к услышанному, потом мягко сказала:
- Хизер, мне очень жаль. Это ужасно. Депрессия после потери ребенка - нормальное явление, мы поможем вам с этим справиться. В вашей карте указано, что в прошлом году вам выписали эффексор. Вы его принимаете?
- Нет.
- А когда прекратили?
- Когда познакомилась с Даниэлем.
В голосе ее звучал легкий вызов - она чувствовала себя виноватой из-за того, что перестала принимать таблетки, и стыдилась того, что они вообще ей понадобились. Люди с депрессией часто перестают принимать лекарства, когда влюбляются: эндорфины выступают в роли естественных антидепрессантов. Но потом жизнь берет свое.
- В первую очередь мне хотелось бы, чтобы вы вернулись к антидепрессантам, - сказала я непринужденно, как бы сообщая ей: ничего страшного, вы в порядке. - Мы начнем с небольшой дозы и посмотрим на эффект. В вашей карте говорится, что несколько лет назад у вас был тяжелый период.
В предыдущие разы она пыталась покончить с собой с помощью таблеток. В обоих случаях ее находили в последнюю секунду. Теперь Хизер перешла к более радикальным методам, и в следующий раз ей могло повезти меньше.
- Вам назначили посещение психотерапевта. Вы ходите к нему?
Она потрясла головой.
- Он мне не понравился. Даниэль в порядке?
- Даниэль наверняка хочет, чтобы вам стало лучше. Мы здесь именно для этого.
От выступивших слез глаза ее казались еще более синими, словно сапфиры, обрамленные бриллиантами. Кожа ее была такой бледной и прозрачной, что на шее отчетливо проступала каждая вена, вместе с тем Хизер была невероятно красива. Многие думают, будто у красивых людей нет причин для расстройства. Обычно это совсем не так.
- Я хочу к Даниэлю, - сказала она. Глаза ее закрывались - последние капли сил ушли на разговор.
- Сначала я поговорю с ним сама, а потом мы попробуем устроить вам встречу.
Мне хотелось увидеть, в каком он состоянии и не навредит ли ей.
- Они меня здесь не найдут, - вдруг сказала она, словно забыв о моем присутствии.
- Кого вы боитесь?
- Я хочу, чтобы нас оставили в покое, но они все звонят и звонят, - продолжала Хизер, обрывая очередной заусенец.
- Вас кто-то беспокоит?
В ее карте ничего не говорилось о паранойе или галлюцинациях, но тяжелая депрессия иногда сопровождается психозом. Однако если ее действительно кто-то преследует, то нам необходимо об этом знать.
Она снова принялась грызть краешек повязки.
- Здесь совершенно безопасно, - сказала я. - Вам тут станет лучше. К вам не будут пускать тех, кого вы не захотите видеть, и на этаже всегда есть охрана. Вы в безопасности.
Если угроза действительно существует, надо, чтобы Хизер решилась мне обо всем рассказать. Если же у нее паранойя, ей все равно нужно было почувствовать себя в безопасности, чтобы мы могли начать лечение.
- Я не вернусь, - сказала она и добавила, словно пытаясь себя утешить: - Меня не заставят.
- Кто не заставит?
Она с усилием открыла глаза и сконфуженно взглянула на меня, явно пытаясь вспомнить, о чем только что говорила. От нее исходили флюиды страха и еще чего-то, чему я пока что не могла дать определения. Мне вдруг захотелось уйти.
- Мне нужен Даниэль, - пробормотала она и уронила голову на грудь. - Я так устала.
- Отдохните пока что, а я поговорю с вашим мужем.
Она отвернулась к стене и съежилась под одеялом в позе зародыша. Хотя в палате было тепло, она дрожала.
- Он все видит, - прошептала она.
Я замерла на пороге.
- Кто все видит, Хизер?
Вместо ответа она натянула одеяло на голову.
Когда я вошла в комнату для посетителей, навстречу мне поднялся высокий темноволосый мужчина. Он был небрит, под глазами у него залегли темные круги, мятая рубашка выбилась из линялых джинсов - и все равно он был хорош собой. Судя по морщинам вокруг рта и глаз, ему было за сорок, но он был из тех, кто с возрастом становится только краше. У этой пары был бы очаровательный ребенок. Мне стало их бесконечно жаль.
Он направился в мою сторону. В руках у него была коричневая кожаная куртка, за плечом болтался рюкзак.
- Как она? Она меня звала? - хрипло спросил он.
- Пойдемте куда-нибудь, где мы сможем поговорить наедине, мистер Саймон.
По пути мы прошли мимо уборщика, вытиравшего пол. Дверь в кладовку была распахнута, и я сделала мысленную пометку: не забыть сказать об этом медсестрам.
- Зовите меня просто Даниэль. Скажите, как она себя чувствует?
- Неплохо, учитывая все обстоятельства. Ей сейчас тяжело, но мы делаем все, чтобы ей помочь. Здесь ей будет лучше всего.
- Там было столько крови…
Я сочувствовала ему, понимая, что он сейчас думает: "А если бы я вернулся на десять минут позже? Почему я ничего не заметил?" Родственники обычно делятся на две группы: те, кто винит себя, и те, кто винит пострадавших. Но всем нужно кого-то винить.
- Должно быть, тяжело было увидеть ее в таком состоянии, - сказала я. - Вам есть с кем поговорить? Могу предложить вам кого-нибудь.
Он покачал головой.
- Я в порядке. Главное, чтобы Хизер была в безопасности.
Я вспомнила о последних словах Хизер. Кто-то в самом деле преследует ее? Или Даниэль имеет в виду ее попытку самоубийства?
- Мы тоже к этому стремимся.
Я отперла дверь в кабинет и пригласила Даниэля присесть. Он опустился в кресло напротив. Можно было бы предположить, что в нашем отделении все должно быть оформлено в мягких, успокаивающих тонах, но розовые, синие и коричневые стулья стоят здесь еще с семидесятых годов. Края стола выщерблены, на стеллаже несколько одинаковых книг. Даже комната для посетителей - это всего лишь несколько стульев у лифта. Это старая больница, и финансирования не хватает. Но сюда приходят не за развлечениями.
- Она не говорила вам, почему… - Даниэль поперхнулся и втянул воздух. - Почему она пыталась покончить с собой?
- Без разрешения Хизер я не могу рассказывать вам, о чем она говорила. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
- Да, конечно.
- Вы знали, насколько тяжело ее состояние?
Он с мрачным видом потер подбородок.
- С тех пор как мы потеряли ребенка, она отказывалась есть и не вставала. Почти перестала мыться. Я думал, что это естественная реакция и ей просто нужно время… Я все вспоминаю, какой молчаливой она была, когда я уходил. Я опаздывал на подработку и торопился. - Он покачал головой. - Если бы я остался дома…
Он был из тех, кто винит себя. Я наклонилась к нему.
- Вы не виноваты. Если бы вы остались дома тогда, она бы просто дождалась, пока вы уйдете в следующий раз. Люди с подобными проблемами всегда находят способ.
Он смотрел на меня, осмысливая, как я надеялась, услышанное, после чего снова помрачнел.
- Ее родители будут в ужасе.
- Они еще не знают?
- Они путешествуют на автомобиле по северным штатам. Я звонил, но телефон выключен. Она с ними давно не говорила.
- А ее друзья?
- Она отказывалась от всех приглашений, и они перестали звонить.
Выходит, Хизер отталкивала всех, кроме Даниэля. В этом нет ничего удивительного. Разрыв дружеских и семейных связей - классический симптом депрессии.
- Кто вы по профессии, Даниэль?
- Плотник.
Вот почему он такой загорелый и широкоплечий.
Он улыбнулся, разглядывая свои шероховатые ладони.
- Мы с Хизер из разных миров, но как только познакомились - сразу же почувствовали какую-то связь. У нас обоих такого никогда раньше не было, - добавил он и взглянул на меня, словно ожидая увидеть на моем лице недоверие.
Я ободряюще кивнула.
- Она незадолго до того рассталась с редкостным ублюдком. Мы с ней вместе гуляли и ходили на йогу. Ей от этого было легче.
Это была отличная идея. Физические нагрузки - одно из лучших природных лекарств от депрессии.
- Правильно ли я понимаю, что вы еще до брака заметили ее склонность к депрессии?
- Наверное. Она вечно заботится обо всех вокруг, так что сложно было понять. Иногда она вдруг затихала или начинала плакать, но отказывалась говорить, в чем дело. Она была очень счастлива, когда забеременела. Выбирала имя, покупала игрушки… - Голос его дрогнул. - Не знаю, что теперь делать с детской и всеми этими одежками…
Мне сразу вспомнилось, как Пол раскрасил детскую Лизы яркими ало-зелеными полосками - мы знали, что наш ребенок будет особенным, не таким, как все. Так и вышло, и меня это всегда восхищало, - пока она не решила, что и со мной ей не по пути.
- Давайте решать проблемы по мере поступления, - сказала я, обращаясь скорее к себе, чем к нему. - С этим вы разберетесь потом.
- Когда Хизер можно будет вернуться домой?
- Ее определили сюда специально, чтобы она была под наблюдением. Мы сможем отпустить ее только тогда, когда будем уверены, что она не причинит себе вреда.
- А вдруг она… - Он осекся и сглотнул. - Вдруг она снова попытается?
- Здесь мы этого не допустим. И мы не отправим ее домой, пока она не придет в себя.
- Можно мне к ней? Я принес ее вещи.
Как правило, мы не допускаем посещений вне обозначенных часов - с четырех до девяти, и все визиты строго учитываются. До полудня мы вообще никого не пускаем, потому что пациенты в это время посещают свои программы, а мы занимаемся обходом. Но Даниэль выглядел совсем отчаявшимся, и я подумала, что, возможно, свидание пойдет Хизер на пользу.
- Она сейчас отдыхает, но вы можете сказать ей пару слов.
Мы молча поднимались в лифте в отделение интенсивной терапии. Даниэль был погружен в раздумья, а я сосредоточенно дышала и отсчитывала удары собственного сердца. Мои пациенты удивились бы, узнав, что я уже много лет страдаю клаустрофобией. С помощью различных приемов я справляюсь с ней - в ход идут и дыхательные упражнения, и воображение, но когда я впервые услышала, как захлопываются двери лифта, мне потребовалось все самообладание, чтобы не броситься к кнопке вызова помощи.