Шолто словно почувствовал - а может, удивление отразилось у меня на лице, потому что он сказал:
- Твое позволение другим стражам выбирать любовников заставило их обнародовать свою связь.
- Не то чтобы заставило. Они решились открыться, потому что поняли, что это не опасно.
Шолто кивнул:
- Согласен.
Он шагнул вперед, ведя меня за руку, будто в танце.
Гален, улыбаясь, направился к нам, но тут неразличимым от скорости движением за ним метнулся Баринтус - и Гален внезапно оторвался от земли и полетел прямо в стеклянную стену, отделявшую нас от моря и скал.
Глава 28
Гален врезался в стену - в бетонный угол чуть сбоку от стекол. Стена от удара пошла трещинами, точно как в мультиках. Не то чтобы на ней остался четкий отпечаток его тела, но было ясно видно, к примеру, где он попытался подставить руку, смягчая удар.
Гален тряс головой, пытаясь подняться, а Баринтус уже шел к нему. Я хотела бежать и вмешаться, но Шолто не дал. Впрочем, Дойл оказался между ними быстрей, чем мне удалось бы два шага сделать. Холод подошел к Галену.
- Уйди с дороги, Мрак! - рявкнул Баринтус, и в окно плеснула волна, хоть мы и были высоко от моря.
- Ты хочешь лишить принцессу ее телохранителя? - спросил Дойл, стараясь сохранить непринужденный вид. Но даже мне было видно, как напряжены его мускулы, как упирается в пол толчковая нога, готовя опору для удара или какого-то иного не магического, а физического воздействия.
- Он меня оскорбил, - заявил Баринтус.
- Не стану спорить. Но среди нас никто не владеет так хорошо личным гламором, только Мередит и Шолто могут соревноваться с ним в искусстве маскировки. Нам это его умение сегодня необходимо.
Баринтус стоял посреди комнаты, меряя Дойла взглядом. Наконец, глубоко вздохнув, он шумно и быстро выдохнул, расслабил плечи и встряхнулся - волосы встрепенулись как птичьи перья, хотя ни одна птица не может похвастаться оперением таких оттенков синего цвета.
Он посмотрел в другой угол комнаты, на меня и Шолто, схватившего меня за плечо.
- Прости мое ребячество, Мередит. Он тебе и правда сегодня нужен.
Он еще раз громко вздохнул в притихшей комнате и глянул мимо застывшего в боевой стойке Дойла.
Гален поднялся с помощью Холода, но поза у него была неуверенная, как будто без поддержки Холода он стоять не смог бы.
- Пикси! - крикнул Баринтус, и океан еще выше и сильнее плеснул в окно.
Отец Галена действительно был пикси - ему удалось обольстить фрейлину королевы. Гален встал прямее, глаза сменили обычный насыщенный оттенок на бледно-зеленый, почти белый по краю. Это был плохой знак - я такое видела считанные разы. Гален был по-настоящему взбешен.
Он стряхнул с себя руку Холода, и тот его отпустил, хотя по лицу ясно было видно, что он об этом жалеет.
- Я такой же сидхе, как ты, Баринтус, - сказал Гален.
- Не смей на мне пробовать свои пиксячьи хитрости, Зеленый, или в другой раз улетишь прямо в окно.
Мне стало понятно, что Рис не ошибся. Баринтус входил в роль короля, потому что только король мог вести себя так бесцеремонно с отцом моего ребенка, Мне нельзя было спустить это безнаказанно. Просто нельзя.
- Он едва не заколдовал великого Мананнана Мак-Ллира не благодаря наследству пикси, - заявила я.
Пальцы Шолто сжались на моей руке, предостерегая. Наверное, он был прав, но мне необходимо было вмешаться. Если я промолчу, то мою, пусть почти воображаемую, корону, я уступлю Баринтусу немедленно.
Баринтус сердито повернулся ко мне.
- А это что значит?
- Значит, что Гален приобрел столь мощную магию, став моим любовником и одним из моих королей. Раньше он и подумать не мог о том, что ему удастся затуманить разум самого Баринтуса.
Баринтус чуть кивнул:
- Он прибавил в силе. Все они прибавили.
- Все мои любовники, - повторила я.
Он молча кивнул.
- На самом деле ты злишься, что я хотя бы однажды не позвала тебя в свою постель, и не потому, что хочешь секса, а потому что хочешь проверить, не вернет ли это тебе все, что ты потерял.
Он не решился взглянуть мне в глаза, только волосы волновались вокруг его лица, словно под струями подводного течения.
- Я нарочно ждал, пока ты сюда зайдешь, Мередит. Я хотел показать тебе, как поставлю Галена на место.
Тут он все же поднял взгляд, но мне ничего не удавалось прочесть у него на лице. Я не узнавала лучшего друга своего отца и самого частого нашего гостя в мире людей в том, кто стоял сейчас передо мной. Несколько недель на берегу моря словно переменили его. Неужели именно таким высокомерным и мстительным он впервые явился к Неблагому двору? Или уже тогда его сила оставалась в прошлом?
- А зачем было нужно, чтобы я это видела?
- Я хотел показать тебе, что достаточно владею собой - ведь я не швырнул его в окно и не утопил в море. Ты должна была увидеть, что я его пощадил.
- А с какой целью пощадил? - спросила я.
Шолто притянул меня к себе, и я полубессознательно обвила его руками. Не знаю, старался он меня защитить или просто утешить, или даже самому успокоиться, хотя утешение в объятиях ищут скорее малые фейри, чем сидхе. А может, он меня предостерегал. Не знаю только, о чем.
- Я бы не утонул, - сказал Гален. Все головы повернулись к нему. - Я сидхе, - повторил он. - Никакая природная стихия меня не убьет. Бросить меня в море ты можешь, а утопить - нет, и давление глубокой воды меня не раздавит. Твой океан меня не убьет, Баринтус.
- Зато мой океан заставит тебя мечтать о смерти, Зеленый человек. Ты навеки останешься в чернейшей бездне, вода затвердеет вокруг как надежнейшая из темниц, только куда мучительней. Пусть утонуть сидхе не может, но легкие болят от попавшей в них воды, а тело жаждет воздуха и силится вздохнуть. Давление глубин не сокрушит тебе кости, но сожмет все тело. Ты будешь вечно страдать, не умирая и не старясь - твоя пытка будет нескончаемой.
- Баринтус! - Это единственное слово передало всю глубину моего потрясения. Теперь я сама цеплялась за Шолто, мне нужна была опора. Он описал судьбу хуже смерти, и это ею он угрожал Галену - моему Галену!
Баринтус посмотрел мне в глаза и явно не обрадовался увиденному.
- Неужели ты не понимаешь, Мередит, что мое могущество куда больше, чем у многих других твоих мужчин?
- Ты таким странным способом хочешь приобрести мое уважение? - спросила я.
- Подумай, насколько мощной силой я стану рядом с тобой, если верну, что потерял.
- Ты сможешь уничтожить этот дом со всеми его обитателями. Именно так ты сказал в моей спальне.
- Я никогда не причиню тебе вреда, - возразил он.
Я покачала головой и отстранилась от Шолто. Секунду он пытался меня удержать, потом отпустил. То, что я собиралась говорить, надо было говорить самостоятельно.
- Не причинишь вреда мне лично, верю, но если ты так поступишь с Галеном, ты лишишь меня мужа и моего ребенка - отца. И это наверняка причинит мне вред, Баринтус. Конечно, ты это понимаешь?
Лицо у него снова стало прекрасной непроницаемой маской.
- Не понимаешь? - спросила я, чувствуя, как побежала по спине холодная струйка страха.
- Мы бы превратили твой двор в силу, которую станут бояться, Мередит.
- А зачем нужно, чтобы нас боялись?
- За правителем следуют либо из любви, либо из страха, Мередит.
- Хватит с меня этого макиавеллизма.
- Я не понимаю значения этого слова.
Я мотнула головой:
- Я не понимаю значения всего того, что ты натворил за последний час, зато точно знаю - если ты причинишь вред кому-то из моего окружения, если обречешь кого-то на такую жуткую участь, я тебя изгоню. А если кто-то пропадет, не оставив следа, я решу, что ты выполнил угрозу, и тогда тебе придется либо отпустить пленника, либо…
- Либо что?
- Либо ты умрешь, Баринтус. Или ты умрешь, или мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности, особенно здесь, на берегах Западного моря. Ты слишком могущественный враг.
- Так что, Дойл по-прежнему Мрак Королевы, по-прежнему убивает по приказу, как хорошо вышколенная собака?
- Нет, Баринтус, я это сделаю своими руками.
- Ты не сможешь победить меня, Мередит, - сказал он, но тише.
- Я полностью владею руками плоти и крови, Баринтус. Даже мой отец не обладал полной силой руки плоти, а Кел- руки крови, но я владею и тем и другим. Так я убила Кела.
- Ты не поступишь так со мной, Мередит.
- Несколько минут назад я была уверена, что ты никогда не станешь угрожать тому, кого я люблю. Я ошибалась; не ошибись и ты.
Мы мерялись взглядами через пустой пол; мир словно исчез, остались лишь мы вдвоем. Я встретила его взгляд, показывая, что говорю с полной уверенностью, что выполню все, о чем сказала.
Наконец он кивнул:
- Я вижу свою смерть в твоих глазах, Мередит.
- Я сердцем чую твою смерть, - отозвалась я. Это выражение означало, что его смерть порадует мое сердце - или по крайней мере не огорчит.
- И мне нельзя вызвать на поединок того, кто меня оскорбил? Ты снова сделаешь из меня евнуха, хоть и не в том смысле, что Андаис?
- Ты вправе защищать свою честь, но дуэль не должна кончаться смертью или увечьями - я не хочу терять своих телохранителей.
- Ты мало оставляешь мне возможностей для защиты чести, Мередит.
- Возможно, но я беспокоюсь не о твоей чести, а о своей.
- О чем ты говоришь? Я ничем не задел твою честь, только честь этого отродья пикси.
- Во-первых, не зови его так. Во-вторых, здесь правлю я. Главный голос здесь мой. Я была венчана на царство страной и Богиней, а не ты. - Я говорила тихо и спокойно, тщательно выбирая слова. Нельзя было позволить себе сорваться, нужно было сохранять самообладание. - Напав на моего консорта, отца моего ребенка, у меня на глазах, ты показал, что не испытываешь уважения ко мне как правителю.
- Если бы ты приняла предложенную тебе корону, я бы уважал выбор Богини.
- Это она предоставила мне выбор, Баринтус, и я верю, что она так не поступила бы, будь этот выбор плох.
- Богиня всегда дает нам самим выбрать себе погибель, Мередит. Безусловно, ты это знаешь.
- Если, спасая Холода, я выбрала погибель, значит, я выбрала именно это, и ты волен либо уважать мой выбор, либо уйти и не попадаться мне на глаза.
- Ты меня изгоняешь?
- Я могу отослать тебя обратно к Андаис. По слухам, после нашего отъезда она впала в кровавое безумие. Горе из-за смерти единственного ребенка она топит в крови собственных подданных.
- Ты знаешь, что она творит? - с явным изумлением спросил он.
- У нас остались уши при ее дворе, - сказал Дойл.
- Тогда почему ты стоишь здесь, Мрак, а не делаешь все возможное, чтобы вернуть нам полную силу и остановить уничтожение нашего народа?
- Она еще никого не убила, - заметил Дойл.
- То, что она с ними творит, хуже смерти.
- Они могут перейти к нам, - сказала я.
- Если ты поможешь нам вернуть силу, мы поедем туда и освободим пленников из темниц.
- Чтобы спасти ее пленников, нам придется убить ее саму.
- Но ты же освободила меня и всех прочих узников Зала Смертности, когда в последний раз покидала страну фейри.
- Вообще-то, нет, - сообщила я. - Это Гален. Его магия освободила и тебя, и всех остальных.
- Ты это говоришь, чтобы я смягчился к нему.
- Я это говорю, потому что это правда.
Он повернулся к Галену - тот смотрел на него. Холод стоял на шаг позади Галена, лицо - надменная маска, как всегда, когда он не хотел выдавать свои мысли. Дойл посторонился, не мешая Галену и Баринтусу видеть друг друга, но отошел недалеко. Иви, Бри и Шаред стояли рядом, но не слишком близко друг к другу, чтобы в случае чего легко выхватить оружие. Мне припомнились слова Баринтуса об оставленном мной вакууме власти, и о том, что стражницы в пляжном доме тянутся к нему, потому что я ими пренебрегаю и как будто не доверяю женщинам вообще. На миг я задумалась, на чью сторону они встанут - на мою или Баринтуса.
- Это твоя магия покрыла Зал Смертности цветами и листьями? - удивленно спросил Баринтус.
Гален молча кивнул.
- Значит, я обязан тебе своей свободой.
Гален снова кивнул. Молчаливость была не в его привычках. Мне не понравилось, что он молчит - значит, боится, что скажет нечто совсем неподходящее.
В другую дверь вошел Рис. Окинув нас взглядом, он сказал:
- Я уходил посмотреть, что там за шум. Оказалось, Джереми. Он ждет нас как можно скорее, если мы едем. Мы едем?
- Едем, - кивнула я и повернулась к Шаред. - Мне говорили, что ты достаточно владеешь гламором, чтобы спрятаться в чистом поле.
Она на миг опешила, потом кивнула и даже поклонилась.
- Это так.
- Значит, ты, Гален, Рис и Шолто идете со мной. Нам надо походить на людей, чтобы на нас снова не набросились журналисты.
Говорила я очень уверенно. Пусть в животе у меня все еще было завязано узлом, но внешне это не проявлялось - это и значит находиться у власти. Свой страх держишь при себе.
Я подошла к Хафвин и Догмеле; Догмела перестала плакать, но еще была бледна и слегка дрожала. Я села на диван рядом с ней, но так, чтобы не дотронуться до нее. Ей, наверное, на сегодня хватило прикосновений.
- Мне сказали, что у тебя гламора тоже хватило бы, но ты лучше останься сегодня дома, отдохни.
- Пожалуйста, позволь мне пойти. Я хочу быть тебе полезной.
Я ласково улыбнулась:
- Я не знаю, что мы можем увидеть, Догмела. Вдруг там что-то напомнит тебе о зверствах Кела. Сегодня останься здесь, но с завтрашнего дня вы с Шаред будете заступать в дежурство наравне со всеми.
Она удивленно распахнула голубые глаза, а потом улыбнулась сквозь высыхающие слезы. Шаред шагнула к нам, опустилась на колено и низко склонила голову:
- Мы не подведем тебя, принцесса.
- Не нужно так кланяться, - сказала я.
Шаред приподняла голову, глянув на меня синими глазами с мерцающими в радужках звездами.
- А как нужно? Только прикажи, и мы будем приветствовать тебя, как повелишь.
- На публике никаких поклонов, пожалуйста.
Рис обошел Баринтуса широким крутом, не поворачиваясь к нему спиной - вроде бы незаметно, но если увидела я, то и Баринтус увидел тоже.
- Если ты встанешь на колено при людях, никакой гламор в мире не скроет, что она принцесса, а ты - ее стражница.
Шаред кивнула и спросила:
- Можно мне встать, ваше высочество?
Я вздохнула:
- Да, конечно.
Пока она вставала, на колено опустилась Догмела.
- Прошу прощения, принцесса, я не почтила тебя должным образом.
- Пожалуйста, прекратите, - сказала я.
Озадаченная, она подняла голову. Я встала и подала ей руку - она взяла, нахмурившись.
- Разве ты не заметила, что мужчины не кланяются мне на коленях?
Женщины переглянулись.
- Королева редко настаивала на поклонах, зато принц - всегда, - сказала Шаред. - Только скажи, как нам тебя приветствовать, и мы выполним.
- Рада буду, если скажете "привет".
- Нет, - вмешался Баринтус. - Так не пойдет.
Я взглянула на него далеко не дружелюбно.
- Не тебе решать, Баринтус.
- Если тебя не уважают, то и не подчиняются.
- Фигня.
Он оторопел, явно не ожидая услышать такое от меня.
- Мередит…
- Нет. Все, что могла, я уже от тебя выслушала. Никакие поклоны и расшаркивания никому не прибавили ни капли уважения к Келу и Андаис. Вот бояться заставили, но страх - это не уважение.
- Ты мне угрожала руками плоти и крови. Ты хотела внушить мне страх.
- Я предпочла бы заслужить твое уважение, но ты всегда будешь видеть во мне лишь маленькую дочку Эссуса. Как бы ты меня ни любил, ты не сочтешь меня достойной правительницей.
- Неправда, - сказал он.
- А то, что я пожертвовала короной ради жизни Холода, и вовсе подорвало твою веру в меня.
Он отвернулся, что само по себе было ответом.
- Так поступают экзальтированные романтики, а не королева.
- Значит, я тоже экзальтированный романтик? - спросил Дойл, делая шаг вперед.
Баринтус посмотрел на нас обоих, потом сказал:
- От тебя, Мрак, такого никто не ждал. Я думал, что ты поможешь сделать ее такой королевой, которая нам нужна. А вместо этого она превратила тебя в слюнтяя.
- В кого? - переспросил Дойл, и меня в дрожь бросило от его тона.
- Хватит!
Я не собиралась кричать, так само получилось.
Все уставились на меня.
- Я всю жизнь видела, как страх правит дворами фейри. Я заявляю, что здесь будет править справедливость и любовь, а если кто-то не желает, чтобы я к нему относилась справедливо и с любовью, двери перед ним открыты.
Я пошла к Баринтусу. Нелегко проявлять власть, когда приходится так задирать голову, чтобы смотреть в глаза, но я всю жизнь жила коротышкой среди верзил, я справилась.
- Ты утверждаешь, что хочешь видеть меня королевой. Что хочешь от меня жесткости, и того же ждешь от Дойла. Ты хочешь, чтобы мы правили так, как должно править дворами сидхе, верно?
После секундной заминки он кивнул.
- Тогда благодари Богиню и Консорта, что я не такой правитель, которого ты хочешь, потому что иначе я убила бы тебя - такого надменного, так переполненного силой после одного жалкого месяца, проведенного на берегу моря. Я убила бы тебя сию минуту, не дожидаясь, пока твое могущество еще возрастет, и именно так поступили бы моя тетушка или мой кузен.
- Андаис послала бы убивать меня своего Мрака.
- Я уже говорила, что для этого я слишком дочь своего отца.
- Ты бы попыталась убить меня сама.
- Да.
- И ты смог бы защитить себя, - сказал Рис, - только убив дочь Эссуса и его внуков одновременно. Думаю, ты скорее дал бы ей себя убить.
Баринтус развернулся к Рису:
- Не лезь в это дело, Кромм Круах. Или ты забыл, что я помню твое первое имя, куда более древнее?
Рис засмеялся, донельзя изумив Баринтуса:
- О нет, Мананнан Мак-Ллир, На моем прежнем имени тебе не сыграть. Я уже не тот, кто его носил, и так давно не тот, что старое имя не имеет ко мне нынешнему никакого отношения.
- Довольно, сказала я, немного успокоившись. - Мы уезжаем, и я хочу, чтобы ты, Баринтус, к вечеру приехал в большой дом.
- Я буду рад разделить ужин со своей принцессой.
- Захвати с собой сумку с вещами, ты какое-то время поживешь в главной резиденции.
- Я предпочел бы оставаться у моря, - сказал он.
- Не важно, что ты предпочел бы. Я хочу, чтобы ты отправился в большой дом вместе с другими моими стражами.
Лицо у него стало почти страдальческое:
- Я так долго жил вдали от моря, Мередит.
- Я помню. Я видела тебя купающимся в волнах, ты никогда еще не бывал на моей памяти таким счастливым. Я бы охотно оставила тебя вблизи твоей стихии, но ты сегодня показал, что морская вода ударила тебе в голову не хуже капитанского рома. Ты опьянен близостью волн и песка, так что ты переедешь в большой дом и протрезвеешь.