Повесть о приключениях девочки Вари и мальчика Коли-Николая, живущих на берегу речки Простинки в Малых Выселках.
Легенда о пушке из красной меди, будто бы когда-то утопленной в водах речки Простинки и полыхающей теперь таинственным малиновым пламенем из глубины реки, - это легенда о человеческом счастье, поиск которого важнее самой находки.
Содержание:
-
Глава первая - Большие деньги 1
-
Глава вторая - Жемчужина 1
-
Глава третья - Разбойник Федот (из рассказов бабушки Устиньи) 2
-
Глава четвертая - Озеро о сорока ключах 3
-
Глава пятая - Спасение человека 3
-
Глава шестая - Белая парта 5
-
Глава седьмая - Хутор переехал 5
-
Глава восьмая - Зимой на озере 6
Станислав Романовский
Пушка из красной меди
- В десять часов, - сказал я, и как раз в эту секунду начали бить наши старые стенные часы. Этот неожиданный звук заставил нас вздрогнуть. Но затем мы обрадовались: пробило только шесть часов.
- Теперь, Джим, - сказала мать, - надо отыскать ключ от сундука!
Роберт Льюис Стивенсон. Остров сокровищ
Глава первая
Большие деньги
За озером Сорокоумовом на берегу речки Простинки стоял хутор Малые Выселки.
Было в нем две избы.
В одной живет девочка Варя. В другой - Коля-Николай - главный редактор школьной газеты. Живут они с родителями, а учиться ходят в село Соболеково, в четвертый класс.
Сегодня рано утром Коля-Николай прибежал будить соседку.
- Варя, мы машину ждем, - громко заявил он с порога. - Уезжаем в теплые астраханские земли.
Варя не спала - она мыла полы к приходу родителей. Они всю эту неделю убирали хлеб и дневали и ночевали в поле.
- У нас разве холодно? - тихо спросила она.
- Я не знаю, - смешался мальчуган. - Прощаться приходи…
После его ухода она протерла полы и через лужайку побежала к соседям. Не успела она войти, как Колин отец испуганно спрятал что-то за спину, а Колина мать заулыбалась и закланялась, отчего у нее на шее зазвенели белые бусы.
- Здравствуй, солнышко! - пропела она. - Уезжаем мы в теплые астраханские земли.
А Колин братишка, шестилетний Женька, с гордостью объявил:
- Мой папа все деньги в клеенку завернул!
Мать дернула малыша за ухо, и он заревел в голос, но сразу затих, после того как отец вынул руку из-за спины и подал Варе толстый, с книгу, пакет из клеенки, перетянутый дратвой.
Девочка подержала пакет в обеих руках и даже из вежливости понюхала. Хозяин шуткой спросил:
- Хорошо пахнет?
Пахло плесенью и сапожным варом, и Варя вслух ничего не сказала, а на лице ее, наверное, выразилось: не очень, мол, хорошо. Хозяйка с обидой похвасталась:
- Тут четырнадцать тысяч…
И осеклась после слов мужа:
- Погромче нельзя?
Он взял пакет у Вари и, прежде чем спрятать его в надежное место, оправдываясь, сказал:
- Варя, ты, наверное, таких денег до этого случая в руках не держала? Я их не украл, а своими мозолями накопил. А чего? Курочка по зернышку клюет, из копеек рубли складываются, а из рублей - тысячи. - И повторил с поучением в голосе: - Курочка по зернышку клюет!
Варя молчком слушала, и ей хотелось уйти. Колины родители в колхозе не работали, деньги скопили шабашничеством и незаконной рыбалкой сетями. Да и тягостны и непонятны были девочке разговоры про тысячи, от которых пахло заплесневелой землей, и она украдкой взглянула на Колиного отца, скоро ли он перестанет говорить про деньги.
Ее поразили две крупные, с горошину, слезы в обоих глазах хозяина. Она заметила, что Женька, открыв рот, с изумлением наблюдает за отцовскими слезами.
- Эдак, эдак, - вторила Колина мать словам мужа.
- А теперь мы уезжаем… ближе к Астрахани. Там, говорят, тепло и рыба сама на голый крючок идет. А то у нас рыбы-то маловато стало - на каждую рыбку по рыбаку. Это неинтересно. Уезжаем… А может, не надо нам уезжать? - сам себя спрашивал хозяин.
- Поживем, увидим, - вздыхала хозяйка.
А Коля-Николай робко попросил:
- Мама, я перед дорогой искупаюсь?
- Ты бы погодил до Астрахани, - сказала мать. - Там вода теплая. А в нашей воде купаться холодно. В ней после ильина дня медведь лапу замочил.
- Я недолго…
Колин отец рукавом вытер глаза, высморкался и распорядился:
- Ладно, дети, идите купайтесь. Женю только не берите с собой. Евгений Федорыч, не хнычь, а помогай собираться… Кому сказано?
Варя и Николай побежали на речку.
Глава вторая
Жемчужина
В речке на самом деле медведь лапу замочил - у Вари свело дыхание от холода. А Коле-Николаю хоть бы что; плавает, ныряет, да еще и хвалится:
- Я под водой глаза открываю, а тебе слабо!
- Слабо́?!
Окунулась Варя с головой и открыла глаза. Страхов-то!
Напротив в зеленой воде зыблется чудо-юдо. Волосы дыбом, само толще самовара и гудит. Бу! Бу! Бу! - отдается в воде.
А у огромных желтых ступней его колышутся на дне ракушки и горит золотой камень. Варя зажала в руке находку, вынырнула и отдышаться не может.
Отдышалась, спросила:
- Ты что под водой-то говорил?
- Я говорил: "Прощай, речка Простинка!"
Коля-Николай вылез на песок и стал согреваться - дрожать. Девочка пожалела его и положила перед ним находку.
- Я в речке золотой камень нашла.
Мальчуган недоверчиво оглядел его со всех сторон и сказал:
- Может, это не золото?
Варя ответила не сразу.
- Старые люди говорят, раньше в нашей речке находили жемчуг. Нашел в ракушке жемчужину - ее надо в губах подержать, чтобы не темнела.
- Все ты знаешь, - вздохнул Коля-Николай, и Варя понимала: не уехал бы он никогда отсюда, если бы не родители.
Машина пришла только после обеда. Варя успела навести блеск в доме, а Коля-Николай дважды искупаться в речке, а Женька поспать.
Взрослые погрузили в кузов шкафы, столы, стулья и диван - на нем немедленно устроились Коля-Николай, Женька и мать. Отец неловко поцеловал Варю в обе щеки, сел в кабину, людей на диване закачало, а Варя увидела, что губы у Коли-Николая сковородником. Хоть он и главный редактор, а расстроился: неохота уезжать, всю жизнь прожил здесь.
Приехала машина без пыли, без шума и уехала так же - дорога на Малые Выселки давно заросла травой.
А изба у Коли-Николая ослепла, окна закрыты ставнями, на двери - замок.
Не с кем слова вымолвить…
Варя спустилась к речке. Песок на берегу в свежих следах. Будто Коля-Николай и не уезжал никуда, а уплыл на тот берег и сейчас вернется.
В воде все видно, как сквозь увеличительное стекло, - песчинки, темные полоски на ракушках. Все ракушки затворены, а одна растворена, и на ее перламутровом донышке сидит молочная прозрачная ягода.
Жемчужина!
Не дыша, Варя вынула раковину из воды, и жемчужина заиграла на солнце.
Варя побежала на хутор - показать Коле-Николаю новое сокровище, но вспомнила, что он уехал в теплые астраханские земли, и пошла тихим шагом.
Дома девочка постлала в корзину свежего сена, положила на него золотой камень, раковину с жемчужиной и на всякий пожарный случай ломоть хлеба. Избу замкнула не замком, а продела в пробой палочку: "Знайте, прохожие, что эта изба - жилая".
И пошла в школу - в село Соболеково. Шла, и радовалась, и поглядывала в корзинку на богатство и на цветы по затравеневшей дороге, и не срывала их ("Растите, а там увидим!"), и на белые облака с синими днищами, и опять радовалась:
"Облака-то нынче какие! Это - вылитый вертолет. Над головой - придворная дама в парике. А рядом две черепахи… Жалко, Коли-Николая нет, он бы сказал: "Это не придворная дама, а Петр Первый!" Или что-нибудь еще придумал".
За скошенным полем девочка увидела большое село Соболеково, школу на краю его, услышала, как гудят провода, словно большие шмели, истомленные зноем, словно сердятся на Варю, почему она долго не приходила. И заробела девочка. Учеба еще не началась, спросить не спросят, а все-таки…
- Здравствуй, школа. Соскучилась я по тебе!
Своего учителя Варя встретила в школьном дворе. Учитель жил при школе, по годам должен был уйти на пенсию. Но он не уходил и правильно делал: учил он хорошо, все знал, все умел и все помнил. Сейчас он алмазом резал стекло на столе, врытом в землю.
- Здравствуйте, Клавдий Дмитриевич!
- Доброго здоровья, - обрадовался учитель. - Варя, прижми стекло с этой стороны. Вот так. Вот мы его и обрежем!
- Мы Колю только что проводили в теплые астраханские земли, - сказала новость девочка.
- Знаю. Они ко мне заехали попрощаться. Жалко парня…
Варе показалось, что учитель совсем расстроился, и она положила перед ним золотой камень.
- В речке нашла.
- Жалко парня, - повторил учитель, оглядывая камень со всех сторон. - Красивый камушек! Я маленький был, находил такие камушки в наших местах и думал, что это золото. А это гранит.
- Я зато жемчужину нашла! - И Варя выложила на стол раковину.
Учитель надел очки, что он делал только тогда, когда требовалось посмотреть что-то особенно важное, скажем, муравья или документ какой-нибудь, или поставить пятерку. Если он надевал очки, то в классе становилось совсем тихо, как сейчас: голуби по крыше ходят - слышно. И еще слышно, как по-шмелиному густо гудят провода из конца в конец села Соболеково.
Поколупал он ногтем раковину и долгим взглядом посмотрел на девочку.
- В прежние времена, - сказал он, - в прежние времена был, говорят, жемчуг в речке Простинке. Только ниткой его никто не привязывал!
Тут Варя увидела, что жемчужина в самом деле держится на нитке. Нитка продета в отверстие на створке раковины и снаружи закреплена узелком. Раньше девочка не заметила всего этого, потому что узелок был замазан зеленым пластилином. А учитель отколупнул его - и обман раскрылся.
- Это не я, - пролепетала девочка.
- Это Колина работа, - сказал учитель. - Больше кому? В прошлом году он всю газету украсил ягодами рябины. Эх, главный редактор, главный редактор, выдумщик ты мой маленький. "Человек, которому не чуждо ни что человеческое". Увезли тебя от нас…
Варя вспомнила белые бусы на шее Колиной матери и поняла, откуда Коля-Николай взял жемчужину.
На крыльцо школы вышла кошка, села, пошатываясь от слабости, и зажмурилась на солнышке.
- Чего это кошка-то еле сидит? - удивилась Варя.
- Ох ты, господи! - сказал учитель. - Одиннадцать котят она принесла, и все в нее. А я с этим ремонтом закрутился. Сам не ем и кошку не кормлю. А за молоком сходить не соберусь.
Он вынес из школы бидон и тетрадь в кожаной обложке и сказал:
- Варя, ты почитай вот эту тетрадь. Тут у меня за много лет записаны рассказы местных жителей про старину, про всякие находки и случаи. Ты про разбойника Федота прочитай, пока я за молоком хожу. А ты, Мурка, потерпи немного.
Девочка села на крыльцо и под слабое мурлыканье кошки открыла тетрадь. На сквозных от времени листах почерк учителя был четок - с нажимом и волоском.
"Вот бы так научиться писать!" - позавидовала Варя и прочла первую строчку про разбойника Федота. Тем временем кошка влезла к ней на колени и, дрожа и согреваясь, замурлыкала громче.
Глава третья
Разбойник Федот (из рассказов бабушки Устиньи)
"Федот фактически не разбойник, а крестьянин из нашей деревни. Был он грамотный и с попом спорил. Поп учил писанию:
- Тебя ударят по щеке, а ты подставь другую.
Федоту это не нравится.
- Я, - говорит, - не подставлю. Да и ты, батюшка, не подставишь.
- А я подставлю, - горячился поп. - На что спорим, подставлю?
- У меня рука тяжелая, - говорит Федот.
Поп не отступается:
- Ну и что? Мне терпеть, а не тебе.
Придет попадья, нашумит на обоих, и они разойдутся. Батюшка боялся ее, и она, сказывали, бивала его туфлей. Разве можно так мужчине свою жену распускать? А Федота на работу пошлет и накажет:
- Ты, Федотко, на работе не задумывайся. На тебя вил-топоров не напасешься!
Истинная правда - был Федот очень сильный человек, и железо у него в руках не терпело. Топоры ломались, вилы. Он задумчивый был. Как задумается - и все ломается.
Тогда в нашей деревне помещиков не было. Не знали, что ли, наверху про нее? Но потом узнали и прислали помещика из немцев. Фамилия его была Грабе. А его сразу прозвали Грабли: худой и все к себе гребет.
Как ни вертись, у него много не заработать, а так, чтобы с голоду не помереть.
- Это мне совсем неинтересно, - говорит Грабли, - чтобы вы померли. Кто тогда работать будет?
Федот еще больше задумываться стал и сломал у немца два топора. Тот отдал распоряжение:
- Тридцать пять горячих!
Дворовые люди с розгами пошли к Федоту.
- Ребята, - говорит Федот, - не подходите, а то хуже будет.
А поп издалека уговаривает:
- Федотушка, ты не противься. Мы не больно. Мы для виду только помашем.
- Нет, - говорит Федот, - все равно не дамся. Что ты дурака валяешь, немец? "Айн, цвай, драй, ложись да помирай!" Чего ты над людьми издеваешься? Нехорошо.
- Это настоящая революция, - сказал немец и послал в город за солдатами.
А Федот этой же ночью взял жену и сына и ушел к озеру Сорокоумову. В те времена туда подступиться было нельзя - болото, лес да урема. Кто подходов не знает, лучше и не ходить. На сухом берегу Федот избу поставил. К нему еще пять семей прибилось. Немец, говорят, дышать не дает. А шестым - поп с попадьей.
- Совершенно, - говорит, - жить нельзя. В уборочную ночами работаем. И меня гоняют. Я раз не пошел - тридцать пять горячих. Я священнослужитель. Как я людям в глаза посмотрю?
- А ты бы вторую щеку подставил, - говорит Федот. - Ладно, не буду смеяться. Живем мы тут работой: рожь сеем, рыбу ловим. Не забоишься?
- А чего бояться, - говорит поп. - Мы из простых.
- Тогда ставь избу вон с того краю.
Поп избу поставил, народ ему помог. А попадья холила к Федоту жаловаться на своего мужа.
- Раньше смирный был. А сейчас ему слова не скажи. Возьмет да и за косу дернет.
Федот говорит:
- Вы сами налаживайте жизнь.
И правильно он так сказал. Что это за жена, если будет ходить по начальству и хулить хозяина?
У Федота мальчик большенький, Саней зовут, с пяти лет к попу бегает - буквы разбирать.
Отец-мать ему наказывают:
- Сынок, ты далеко не бегай.
А ему страх как хочется узнать, что в уреме за озером. Перетолкнул он лодку на тот берег и по бревнышкам, по колодинам до поля.
Там стоит долгий дяденька и спрашивает:
- Ты чей? Где ты живешь?
- На озере…
- Покажи дорогу.
- Я покажу, а ты худое сделаешь!
- Я тебе леденцов на палочках принесу.
Сане сердце подсказывало: не говори. Но больно ему охота попробовать леденцов на палочках!
- Не обманешь ты меня? - спрашивает он дяденьку. А этот дяденька долгий, конечно, немец был.
- Ни в коем случае, - отвечает.
- Ладно, - обрадовался Саня. - Ты так и эдак иди, а там на лодке плыви. Я тебя ждать буду. Да больше леденцов приноси: они у нас не в пропажу.
Дома избеспокоились: где был. Саня молчит, не сказывает, боится: ругать будут. Неделю Саня ждал немца, на берег бегал, не едет ли. Мать почувствовала неладное и за ним:
- Далеко, сынок?
- Не больно далеко.
Плывет по озеру лодка, а в ней солдаты и пушки. Мать сынка на руки - и бегом в деревню. Немец узнал ее, выстрелил и попал в спину. Сгоряча она добежала до дому, передала ребенка мужу и сказать успела:
- Напугала я Саню: весь он в моей кровушке, - и померла на руках у Федота.
Тяжело-то как… Хоть бы и не рассказывать про это.
Лодка к деревне гребется, а на берегу камни сложены и бревна - новый мужик строится. Федот с горя-то большими камнями по неприятелю! Закипела вода в озере, камнем поломало лодку - она и перевернулась. Кто утонул, а кто выплыл и на тот берег. А по этому берегу мужики с кольями да вилами, да кричат, да сердитые:
- Попадись-ка нам, Грабли!
Немец испугался и отступил с солдатами.
А Федот посадил всю деревню на лодки и по протоке на Каму. Где плавом, а где и на руках довели лодки до глубокой воды.
Похоронил он свою жену молодую над рекой, над Камой у старой сосны, посидел у бугорка и артелью поплыл дальше. Куда, зачем - вода след разровняла.
Говорили, после его с Саней видели у самого Пугачева. Пугачев был в наших местах, со своим войском одну ночь ночевал у озера Окуневого и пошел дальше - за Трехсвятское, на Вятку, на Мамадыш. Будто вот в эту ночевку у озера Окуневого Федота с Саней и видели. Разве так не могло быть? Я думаю - могло…
Давно это было, куда как давно, многое забылось, да не все. Мой дядя Карп Иваныч, когда еще неженатый был, в сенокос купался в озере Сорокоумове и будто бы донырнул до медной пушки.
"Рукой-то, - говорит, - я дотронулся до нее и под водой открыл глаза. Пушка медная, аккуратная, с хитрым узором и скобы по бокам, чтобы держаться и переносить с места на место. После ходили с ребятами, веревки принесли, а место это не находится. Куда вот оно делося?"
После рассказа о разбойнике Федоте в тетради были записаны загадки с отгадками со слов бабушки Устиньи:
"Когда в году бывает столько дней, сколько у человека глаз?"
(Второго января.)
"Когда поп крест в портках выносит?"
(Всегда. Не пойдет же он без порток!)
"Москву строили, во что первый гвоздь колотили?"
(В шляпку.)
"Когда платья бывают из травы?"
(Когда они измяты.)
"В дряхлой избушке жили Просто да Ничего. Избушка стала рушиться. Просто вышло в двери, а Ничего - в окно. Кого задавило в избушке?"
(Да.)
На другой странице был рисунок.
"Не зверь ли какой?" - подумала Варя и поняла, что это карта озера Сорокоумова, и вспомнила, какое оно на самом деле со всеми заливами и протоками. Получилось довольно похоже на изображение в учительской тетради.
Пришел учитель с полным бидоном молока и, задыхаясь, сказал:
- Вот… и мы!
Налил молока в глиняный черепок, и кошка принялась громко лакать. Он подливал ей еще и еще, и теперь кошка успевала и лакать и благодарно мурлыкать, но вдруг спохватилась, видно, вспомнила про котят, и побежала в школу кормить их.
Как мы уже говорили, старый учитель жил при школе, в комнатке с одним окном, заставленной книгами и увешанной травами с лугов, отчего в его жилище всегда гостило лето, а сейчас летал шмель с золотой опояской и сердито гудел.