- Он знает, где вы живете? И он вам угрожал?
- Да.
Вздохнув, Дансо потер висок, затем махнул рукой в сторону Оукси.
- Жаль, что вы об этом не сообщили. Если бы вы вовремя об этом сообщили, мы могли бы…
- Я знаю, знаю. Не надо мне об этом говорить. Я уже миллион раз об этом думал - если бы я тогда вам все рассказал, вы могли бы принять меры.
Дансо кивнул и молча посмотрел на Оукси, словно с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать ему что-нибудь гадкое. Мое сердце все еще учащенно билось, но на секунду я почувствовала слабое удовлетворение. Я ведь умоляла Оукси сообщить в полицию, но что он сделал? Это будет долго тебя мучить, Оукси.
- Послушайте, - наконец сказал Дансо, - я буду с вами откровенен. У меня не так уж много опыта в области защиты свидетелей, но… - Вытащив из шкафа ящик, он быстро просмотрел его содержимое и, достав какую-то папку, поднял ее вверх, откашлялся и посмотрел на нас извиняющимся взглядом. - …полиция Стрэтклайда располагает отработанной схемой защиты свидетелей. Не хочу заниматься пиаром, но такая вещь есть только у нас. - Открыв папку, он подал каждому из нас пачку скрепленных металлическими скобками бумаг. Я взглянула на первую страницу. - Это квалификационные бланки. Думаю, их стоит заполнить и отправить в центр, чтобы посмотреть, что они там думают.
Оукси с напряженным видом пролистал бумаги. Не глядя на Дансо, Анджелина взяла свой экземпляр. Она читала молча, прижав руки к лицу, бумаги лежали у нее на коленях.
- Это произойдет не сразу. Даже если Питт-стрит даст положительный ответ, все равно понадобится некоторое время, чтобы все организовать, поэтому мои ребята в Думбартоне позвонили местным, чтобы пока найти для вас безопасное место. И такое место нашлось - кстати, совсем недалеко от моего дома. Мне кажется, это гораздо лучше, чем то, что сможет вам предложить любая группа по защите свидетелей.
- Конспиративная квартира? - спросила я. - Вы имеете в виду конспиративную квартиру?
Взглянув на меня, Дансо улыбнулся. Его лицо внезапно стало приятным, утратив прежнюю суровость.
- Ну, девушка, если вы хотите так это назвать - ради Бога. Надеюсь, вы не будете разочарованы. Это место мы используем для содержания потерпевших. Очень уязвимых потерпевших, если вы меня понимаете, - жертв расовой дискриминации, жестокого обращения с детьми, изнасилования. - Он сделал паузу, чтобы мы успели все это усвоить. - По правде говоря, это, конечно, не "Хилтон".
- Все мои вещи остались в бунгало. И адрес вам известен.
- Мы уже послали туда людей. Если там все чисто, мы заберем ваши вещи.
- А может, тебе стоит навестить маму, Лекс? - повернувшись ко мне, сказал Оукси. - Все это закончится через несколько дней, и тогда я приеду и заберу тебя. Мы повезем ее в то место, где подают тапас, которые она так любит, и…
- Нет. Все в порядке - я остаюсь. Я поеду на конспиративную квартиру.
- Думаю, тебе лучше уехать…
- Я знаю, что говорю, - оборвала его я. - Я не собираюсь никуда ехать. Я остаюсь с тобой. И… - Наклонившись, я дотронулась до руки Анджелины. Застигнутая врасплох, она убрала руки от лица и посмотрела на мои пальцы, чистые и белые, с розовыми ногтями, составляющие резкий контраст с ее землистой кожей. - …и ты должна с нами поехать. Обязательно должна. Ты должна быть с кем-то, кто сможет о тебе позаботиться.
6
Как выяснилось, мать Анджелины умерла два года назад. Она пробыла на острове всю свою жизнь и не имела контактов с друзьями или родственниками на материке. Ей было некуда ехать.
- Послушайте, девушка, - сказал Дансо, - если хотите, вас может посмотреть врач - выяснить, не нужна ли вам психиатрическая помощь или какое-то лечение. - Говоря это, он неопределенно посмотрел на ее бедра, затем перевел взгляд на волосы, которые - тут я с ним согласна - имели нездоровый вид. Но в ответ на все его предложения она упорно смотрела перед собой, изредка поднимая на него настороженный взгляд и что-то бормоча себе под нос. Лишь минут через десять Дансо удалось получить членораздельный ответ.
- С ним, - сухо сказала Анджелина, кивая в сторону Оукси. - Я хочу поехать с ним.
Полицейский в штатском провожал нас в "фиесте" до бунгало. Отправленная туда группа доложила, что все чисто. Оукси хотел забрать наши вещи и поехать на конспиративную квартиру. Дансо собирался вывести нас с заднего хода, поскольку к тому времени, когда мы были готовы ехать - после того как у Оукси и Анджелины взяли отпечатки пальцев, - перед входом в участок собралась пресса. Журналисты все прибывали: если в десять часов утра там были две или три невероятно обшарпанные машины, то теперь их число возросло до сорока или пятидесяти, все они выстроились в ряд на прибрежной стороне улицы, с дверцами, открытыми со стороны водителя, и все терпеливо ждали. В самой гуще стоял фургон Би-би-си.
- Чертовы гиены, - пробормотал Оукси, очевидно, забыв, чем сам зарабатывает на жизнь. - Паршивые скоты.
За рулем сидел Оукси, я была на переднем сиденье. "Нянька" - невысокий бритоголовый мужчина в свитере с высоким воротом, с темными участками кожи на пальцах, наводящими на мысль, что раньше там красовалась какая-нибудь татуировка вроде "МЭРИ" или "ТИНЫ", - сидел сзади рядом с Анджелиной. Он говорил мало. Всю дорогу, пока мы пробирались по узким закоулкам, он держался рукой за спинку сиденья и смотрел в заднее стекло, наблюдая за другими машинами.
Уже темнело, и к тому времени, когда мы добрались до бунгало, опустилась ночь. В начале подъездной дорожки стояла машина без опознавательных знаков, дальше находилась другая, уже с опознавательными знаками, мигали голубые огоньки, освещая окружающий лес. Оукси остановил "фиесту" и вместе с "нянькой" отправился к водителю, оставив нас с Анджелиной сидеть в машине с работающим двигателем. Желтые конусы света от наших фар выхватывали из темноты полицейскую машину и лица людей, но за их пределами лес, дорожка и бунгало были погружены в тот спрессованный, безграничный мрак, который никогда не встретишь в городе. Я молча смотрела на бунгало, думая о том, почему не догадалась оставить свет включенным. На меня это не похоже, так почему же сегодня утром я забыла это сделать? Подавшись вперед, я положила руку на ветровое стекло, прикрыв как козырьком глаза ладонью и пытаясь за светом фар хоть что-то разглядеть; на стекле конденсировался пар от моего дыхания.
Водитель вышел из машины с опознавательными знаками, и теперь все мужчины стояли возле дорожки, на краю освещенного пространства, и что-то рассматривали на земле. Оукси произнес несколько слов, и оба полицейских посмотрели ему в лицо, затем перевели взгляд на дорожку и полицейскую машину. Подойдя к ней, водитель присел на корточки и принялся рассматривать переднее колесо, потом достал из кармана ручку и стал ковырять в протекторе, словно что-то искал. Двое остальных, наблюдая за ним, обменялись парой фраз. Через некоторое время водитель встал и отрицательно покачал головой. Оукси с "нянькой" вернулись к нашей машине.
- Ну что? - спросила я, когда они залезли в салон, принеся с собой запах ночного дыма и холодок раннего мороза. - Что вы там увидели?
- Когда? - спросил Оукси, встретившись со мной взглядом.
- Только что. Вон там.
- Ничего. - Оукси снял машину с ручного тормоза и повернул руль. - Только следы от покрышек.
- Следы от покрышек? Каких?
- Вот этих. - Он кивнул в сторону полицейского автомобиля. - И больше ничего.
Я посмотрела на машину, мимо которой мы медленно проезжали. Водитель уже сидел на месте и что-то рассматривал - карту или записную книжку; включенный фонарик отбрасывал на его лицо красноватую тень.
- Ты уверен? - спросила я, стараясь говорить спокойно. Еще недавно я была просто в восторге, но теперь ситуация снова становилась неприятной. - Ты уверен, что это именно та машина? Он не мог спутать?
- Уверен.
Остановившись возле бунгало, Оукси выключил двигатель. Мы вышли из машины и секунду-другую рассматривали свое отражение в огромном зеркальном окне.
- Внутри кто-нибудь побывал?
- Перед тем как мы сюда приехали, проверяли - все было заперто. Никаких признаков жизни.
- Думаешь, это они выключили свет?
- Не знаю. Возможно.
Полицейский в другой машине запустил двигатель и включил фары, затем проехал по дорожке и остановился позади нас, ослепляя светом фар.
- Вот придурок! - воскликнул "нянька", прикрывая ладонью глаза от света, отражающегося в зеркале заднего вида.
- Пойдем? - Оукси открыл дверцу.
Вздрогнув, я посмотрела в сторону бунгало.
- Нет, спасибо!
- Ладно. Я там не задержусь. Десять минут, не больше. Надо еще снять показания счетчика для хозяина.
- Только не помни мою одежду. Клади ее аккуратно.
Он долго смотрел на меня, словно придумывая, что сказать. Потом вздохнул.
- Не беспокойся, - сказал он, устало выбираясь из машины. - Я не помну твою одежду. - И он ушел.
В машине становилось все холоднее. Полицейский во втором автомобиле выключил фары и двигатель, и постепенно воцарилась полная тишина. Вокруг сгустилась темнота. На заднем сиденье Анджелина грызла ногти и безучастно смотрела в окно. Во всем свете существовали только мы двое и наше дыхание, казавшееся все более громким.
- Анджелина! - наконец сказала я. - Как ты думаешь - твой отец попытается найти Джо? Я имею в виду - ты не думаешь, что он мог побывать здесь? Среди этих деревьев?
Пауза.
- Я не знаю.
Я ждала, что Анджелина скажет что-нибудь еще, но она по-прежнему молчала. Здесь она была не более общительна, чем в полицейском участке. Откинув голову на сиденье, я сунула руку в карман рубашки, где обычно лежал мобильник, но, конечно, он остался в бунгало. Было очень странно ощущать, что ты осталась без всякого контакта с внешним миром. С мамой или Кристофом. Чтобы не думать об окружающих нас лесах, я попыталась удержать в голове образ Кристофа.
В конце концов я выпрямилась и повернулась на сиденье. Анджелина не сдвинулась с места. Она сидела возле окна, держась за ручку дверцы. Из-за странной прически ее лоб в рассеянном свете казался большим и выпуклым. Во второй машине полицейский был совершенно неподвижен.
- Анджелина, - осторожно сказала я, - как ты думаешь, что имел в виду детектив? Ну, дежурный по участку Стразерс? Насчет дьявола? Дьявол острова Свиней - ты знаешь, о чем он говорил?
Она не ответила, продолжая смотреть на бунгало, на ту дверь, за которой исчез Оукси, - взгляд сосредоточен, губы поджаты. Опершись локтем о спинку сиденья, я опустила подбородок на руку и не отрываясь смотрела на Анджелину.
- Анджелина! Я спрашивала тебя, знаешь ли ты, что он имел в виду. Потому что я, кажется, знаю. Думаю, я видела то, о чем он говорил. На видеозаписи.
Наступило недолгое молчание. Потом она быстро повернулась и посмотрела на меня. Я видела, как забилась жилка у нее на виске.
- А ты разве не знаешь? Существует видеозапись, Анджелина, на которой изображено нечто, гуляющее по пляжу на Куагаче. Изображение немного смазано, но нет никаких сомнений, что там такое. Там какое-то создание - получеловек, полузверь. - Я облизала губы и посмотрела из окна на полицейскую машину. Внезапно мне показалось важным, чтобы сейчас никто на меня не смотрел. - А может, - тихим голосом отчетливо сказала я, перегнувшись через сиденье и многозначительно глядя на нее, - это был полузверь-полуженщина…
7
Место под названием Лайтнинг-Три-Гроув (Господи, это имя говорит само за себя!) ближе всех на земле к преисподней. Этот заброшенный поселок между Думбартоном и Рентоном представляет собой образец некачественного городского строительства пятидесятых-шестидесятых годов; по сути, он уже умер и ждет лишь появления катафалка. Номер двадцать девять по Хамберт-террас представляет собой одноквартирный дом с тремя спальнями, находящийся на самом краю поселка. Когда я отрываю взгляд от этого письма и выглядываю в окно, что я там вижу? Три сотни домов, сгрудившихся на краю пустынного поля, некоторые окна заколочены после того, как экологическая служба нашла на чердаке асбест, все стены покрыты граффити, с крыш кое-где отвалилась черепица, на улицах валяются грязные подгузники и пустые бутылки из-под тонизирующего напитка "Бакфаст", потому что из Думбартона сюда повадились возить мусор. Все это должны забетонировать, чтобы построить развлекательный центр, но человек двадцать все еще цепляются за свою жалкую жизнь здесь. В основном это самовольные поселенцы и беженцы - женщины в платках, с испуганным видом снующие по улицам. Один Бог знает, что они думают об этом месте. Что называется, из огня да в полымя.
Разумеется, когда мы впервые сюда приехали, было темно и мы не имели представления, насколько здесь ужасно. Было просто очень, очень тихо и безлюдно. "Нянька" отпер дверь, немного повозившись с незнакомыми ключами, и впустил нас внутрь, щелкнув выключателем. Мы двинулись вслед за ним, в этот зловещий сырой дом. Оукси сразу же подошел к окну, чтобы проверить шпингалеты, а Анджелина, которая за все время поездки не проронила ни слова, бочком уселась на ближайшую кушетку, плотно запахнув вокруг себя пальто и упрямо глядя в пол. Я стояла посреди комнаты, испуганно озираясь по сторонам.
Теперь я видела, что здесь гораздо, гораздо хуже, чем в бунгало. Все предметы стояли криво, словно устроив в темноте бешеную пляску и замерев в тот момент, когда "нянька" вставил ключ в замок: две ободранные кушетки были развернуты под какими-то нелепыми углами, покрытый пылью телевизор на черной деревянной тумбочке отодвинут куда-то в угол. Все замерло в неподвижности, казалось, будто дом оскорблен нашим вторжением и ждет, когда мы отсюда уберемся. Дом имел открытую планировку, за гостиной на первом этаже располагалась кухня, которую кто-то попытался оживить с помощью ярко-желтых обоев и бирюзовой плитки, а также бледно-желтых кружек на подставке в виде грубо отесанного пенька. Тем не менее чувствовалось, что тут не все в порядке. "Не пользуйтесь духовкой!!! - гласила надпись над плитой. - Духовка отключена ради вашей же безопасности!!!"
- Да. - "Нянька" прошел в угол, где над пустым кронштейном с потолка свисал пучок проводов. Подцепив пальцем кронштейн, он потянул его на себя. - Тут была камера. И вон там. Это значит, что где-то должен быть… - Он открыл буфет, заглянул внутрь, затем закрыл дверцу и прошел в переднюю, под лестницу. - Да, вот он. Щит управления. - Мы с Оукси подошли поближе, и я увидела маленький пульт управления с выдранной электроникой; дырки были затянуты паутиной. На стене висело старое-престарое расписание дежурств. - Да. - Положив руки на дверную раму, "нянька" откинул назад голову, чтобы проследить взглядом провода, которые уходили вверх по стене и терялись из виду под лестничной ковровой дорожкой. - Мне говорили, что раньше здесь был номер для изнасилованных.
- Что? - сказала я. - Какой-какой номер?
- Для изнасилованных. - Он повернулся ко мне, и выражение его лица тут же изменилось. - Ну да, - поспешно сказал он, закрывая дверь. - Я знаю, это неудачное выражение. Просто ребята так это называют. Некоторые из тех женщин, что сюда приходили, были… - Он замялся, краснея и смущенно почесывая голову.
- Вы хотите сказать, изнасилованы? Мы это знаем. Главный инспектор нам говорил.
- Здесь безопаснее, чем в участке. Здесь вы в безопасности.
- Вы в этом уверены?
- Ну конечно! Да и в любом случае здесь уютнее, чем в участке.
Я потерла глаза и вздохнула. Уютнее? Да здесь ужасно, просто ужасно! Как мне кажется, все эти изнасилованные девушки, избитые дети и жертвы расовой дискриминации оставили после себя в доме какую-то тяжелую атмосферу - она словно прилипла к обоям, - и в тот вечер, когда я впервые обходила этот дом, мурашки бегали у меня по коже, словно здесь случилось что-то очень нехорошее. Или вот-вот случится. В задней части дома, за кухней, находилась смотровая комната со все еще стоявшей в углу кушеткой - будто напоминая, для чего когда-то использовалось это место. Ни одно из помещений не было как следует прибрано - в одной из спален стояла грязная детская кроватка с пятном высохшей рвотной массы на стене, на коврах валялись дохлые мухи, в кухонной раковине лежал использованный презерватив.
- Да здравствует бюрократия! - воскликнула я, выудив презерватив концом ложки, швырнула его в белый мусорный пакет, где он теперь и лежит, коричневый и высохший, такой же прозрачный, как старая человеческая кожа.
8
Когда полицейские ушли, мы отнесли наверх свои сумки и выбрали комнаты - мы с Оукси заняли ту, что впереди, а Анджелина - одну из расположенных сзади. Зайдя туда, я увидела, что она распаковала взятую с собой сумку и повесила свои вещи на вешалку, прибитую к оштукатуренной стене. Вещи, которые она носила, были ужасны - длинные джинсовые юбки и старые бело-голубые футболки, столько раз стираные, что выцвели или посерели.
На первом этаже мы приготовили обед из того, что прихватили с собой из бунгало, - сосиски с томатным соусом и запеканку. Я пожалела, что не могла положить на тарелку что-нибудь вроде спаржи, поскольку у Анджелины был такой вид, будто она никогда не получала витаминов. Она съела совсем немного, не глядя на нас и опустив голову так, что мы могли видеть только ее большой, обветренный лоб. Лишь гораздо позже, когда я стояла возле окна, глядя на припаркованную в конце улицы полицейскую машину, а Оукси мыл на кухне посуду, она вдруг неожиданно сказала:
- Пожалуй, я хотела бы увидеть эту видеозапись.
Опустив штору, я резко обернулась, изумленная тем, что слышу ее голос. На кухне Оукси застыл с тарелкой в руке и посмотрел на нее с удивлением, с посудины, которую он держал, на пол капала вода. Анджелина сидела на кушетке, опустив голову, и, хотя эта фраза была произнесена вполне отчетливо, можно было подумать, что она вообще ничего не говорила, лишь смотрела в пол и жевала губу с таким беззащитным видом, словно не могла взглянуть в глаза окружающим.
- Ты что-то сказала? - спросил Оукси.
- Да. Я хочу увидеть себя.
Он заморгал.
- Так ты об этом знаешь?
- Я хочу это видеть. - Она закусила нижнюю губу. - Если там снимали меня, я хочу это видеть.
Прошло несколько секунд, прежде чем до Оукси окончательно дошло то, что она сказала. Он повернулся ко мне.
- Анджелина должна была знать, - сказала я, разводя руками. - Рано или поздно ей бы кто-то об этом сказал.
Оукси ничего не ответил. Думаю, он слишком устал, чтобы спорить, а может, увидел смысл в моих словах. Послушно пройдя в коридор, он поднял оставленный у стены ноутбук. Принеся его на кухню, отодвинул от стола один из стульев и сказал Анджелине:
- Садись. Вот сюда.