Я взглянул на небо, словно там был ответ на ее вопрос. Мы с Лекси уже пять лет были вместе. Мы были верны своим клятвам, хотя в своем воображении я изменял ей миллион раз. Не буду врать - мысленно я проделывал это со всеми: с деловой женщиной, сидевшей рядом во время долгого перелета в Калифорнию, с девушкой, которая упаковывала экологически чистых цыплят в мясной лавке в Килберне; с медсестрой, измерявшей мне давление, когда у меня болела грудь после поездки в Мексику. Даже, прости Господи, с одной из подруг Лекси. Этот список был бесконечным. И некоторые девушки - вот какой я извращенец - даже были одного возраста с Соверен. Или еще моложе.
- Почему? - повторила она, будто знала, о чем я думаю. - Что в этом плохого?
- Потому что, - неуверенно произнес я. - А кроме того, я женат. - Я поднял вверх руку, демонстрируя обручальное кольцо. - Это было бы нечестно по отношению к моей жене.
Соверен фыркнула и провела рукой по волосам, закусив губу и глядя на кольцо. В глазах ее стояли слезы.
- Здесь так скверно, Джо! - дрожащим голосом сказала она. - Здесь нет никого - никого. Я имею в виду - с кем бы я могла оторваться. С Блейком, что ли?
Я посмотрел на нее с жалостью, сопротивляясь желанию положить ей руку на плечо.
- Когда ты уедешь, все станет по-другому.
- Но ведь еще ждать четыре месяца! - Из ее глаз скатились слезы, и она смахнула их рукой. - Все, что я хочу… - Она замолчала, ей в голову явно пришла какая-то мысль. - А можно я вас по крайней мере понюхаю? Это не повредит.
- Соверен…
- Я не буду дотрагиваться до вас, Джо. Я обещаю. Просто… я даже не знаю, как пахнут мужчины. Я знаю, как пахнет папа, но я хочу… - Она помедлила. - Я хочу знать, как пахнете вы.
Я посмотрел в конец проулка. Мое отсутствие длилось уже более пяти минут. Скоро Блейк начнет гадать, что случилось и куда я делся, а я торчу тут с девчонкой, которая хочет меня понюхать. Она смотрела на меня большими влажными глазами - и мне сразу вспомнились детеныши тюленя. Вздохнув, я покачал головой и, не веря самому себе, стянул с себя футболку.
- Только побыстрее.
Она замерла, переводя взгляд с моей груди на мои голые руки.
- Ну да, я грязный старый козел, - глядя на нее, сказал я, - который не любит мыться. Только не думай, что мы все такие.
Она не ответила. Смахнув слезы, Соверен шагнула вперед и оказалась совсем близко. Я уже собирался отступить, думая, что она бросится мне на шею, но вместо этого она закрыла глаза, вытянула шею и сделала глубокий вдох. Глядя на ее жидкие волосы, я думал о том, как нелепо все это выглядит: я с выпяченной вперед грудью и отведенными назад руками, и Соверен, которая с улыбкой на лице втягивает в себя воздух - так, словно вдыхает аромат изысканного вина, а не запах моего вонючего старого тела. Настоящий кайф. Как печально - эта девочка с ее напористым и хвастливым характером нюхает грязную футболку в темном проулке. Что станется с ней, когда она покинет Куагач? Она считает себя вполне подготовленной к жизни, но не имеет ни малейшего представления о том, что в действительности происходит в большом мире.
- Ну все? - сказал я. - Теперь знаешь, как пахнет мужчина?
Мечтательно улыбаясь, она отступила назад, глаза ее все еще были закрыты.
- Да, знаю. - Она открыла глаза. - Джо!
- Что?
- Мне не терпится оказаться на материке. Думаю, мне там понравится.
Остановившись у коттеджа Блейка и не заметив никаких признаков появления поисковой группы, я поднял свой рюкзак, куда запихнул фотокамеру и бутылку с водой. Кусачки все еще лежали на дне рюкзака, но в ворота можно было пройти и без них - у Соверен был ключ, который она украла несколько месяцев назад. Настроение у нее было хорошим, вполне жизнерадостным, и поход оказался гораздо более приятным, чем в прошлый раз. Несмотря на туман, путь к ущелью был несложным. Вскоре мы миновали первую горгулью.
- Это мамина идея, - с презрением сказала Соверен, обходя горгулью, словно та могла ее укусить. - Вот смотришь на моих родителей, и кажется, будто они вполне нормальные, но поверьте - у них есть причуды, очень и очень странные. Прошу прощения, но маму невозможно воспринимать всерьез. Я имею в виду всю эту чепуху с дьяволом и горными выработками.
- Есть вещи, которые она не может понять, - сказал я, неизвестно почему понизив голос. Мне не хотелось обсуждать все это на пути во владения Малачи. - Девяносто процентов моей работы заключается в том, чтобы думать о таких вещах, которых люди не могут объяснить.
- Скорее, ей просто нравится разыгрывать мелодраму.
Как только мы вышли на уступ, мелкий дождь внезапно прекратился. Небо над ущельем было сухим и безоблачным. Земля внизу казалась высохшей от жары, свет был таким ярким, что хотелось прищуриться. Но Соверен совершенно не интересовал вид на колышущийся в раскаленном воздухе противоположный склон. Приняв вправо, она быстро пошла по уступу, тяжело дыша и размахивая на ходу руками.
- Вот почему я нанесла пентаграмму на ту свинью. Никогда бы не подумала, что кто-то на это купится.
Я резко остановился.
- Что?
Она повернулась ко мне.
- Не смотрите на меня так - я знаю, что из-за меня все стало намного хуже, но мне страшно хотелось ее зацепить.
- А свинья?
- Свинья настоящая. - Пожав плечами, она повернулась и вновь двинулась вверх по склону. - Все произошло на самом деле. Свинью я нашла в ловушке. Насчет камеры тоже правда - Малачи ее действительно сорвал.
- Так он из-за этого подал на деревню в суд?
- Дело не только во мне. Сюда многие приходили и ему надоедали. Но я думаю, что ловушка стала последней каплей. Вы только подумайте - я могла поймать его с этим фальшивым хвостом!
Пройдя почти с километр, мы достигли обрывающегося вниз со склона русла пересохшего ручья.
- Блейк обманывал, когда говорил, что здесь нельзя спуститься, - сказала Соверен. - Он просто не хотел, чтобы вы прошли туда и вас бы засняли на видеокамеру.
Мы не то спустились, не то съехали по руслу, увлекая за собой целый поток мелких камешков. Внизу чувствовался простор - земля уходила куда-то в бесконечность, всюду громоздились бочки с отходами, с желтых этикеток скалились черепа со скрещенными костями. Почва под ногами пружинила, собираясь поглотить нас в любую минуту; немногочисленные деревья были мертвыми и высохшими, точно пугала вздымая к небу свои голые ветви, к которым цеплялись один-два коричневых листочка.
Время от времени Соверен останавливалась и смотрела на установленные на дальнем склоне видеокамеры, прикрывая глаза от слепящего света.
- Клянусь вам, Джо, если камера нас засечет, Блейк нас убьет. - Девушка часто меняла направление и даже возвращалась назад. Было так жарко, что мне приходилось время от времени вытирать лицо краешком футболки. Но через два часа мы все же проскользнули в мертвой зоне видеокамер и стали взбираться по противоположному склону.
Наверху между деревьями виднелась изгородь, а свиные головы на фоне густой листвы напоминали какие-то странные светильники. Склон здесь был не таким крутым, как в центральной части, и вскоре потрескавшаяся желтая почва стала уступать место серым камням с кое-какими растениями: сначала это были пятна вереска и подорожника, затем пошла жесткая трава и кое-где полевые цветы. Совершенно неожиданно мы вдруг оказались перед изгородью - до нее было метра три, а в высоту она достигала четырех с половиной метров. Сверху на нас смотрела свиная голова, окруженная целой стаей мух. Глаза были выедены личинками, но зубы все еще оставались на месте - большие, похожие на полированную кость. Вонь, которая вчера распространялась по острову, сейчас стала просто невыносимой. Откашлявшись, я провел языком по губам. Значит, Малачи, здесь ты и проводишь свои скромные ритуалы, старый безумный козел?
- Гм! - произнесла Соверен, глядя за изгородь, где среди деревьев вились стаи мошек. Набежавший с моря легкий ветерок пошевелил ветки. - Вряд ли он поставил камеры внутри изгороди. - Присев на корточки, она прищурилась и посмотрела на верхушки деревьев. - Привет, Малачи, старый тупица! Приходи, покажи нам свой фальшивый хвост!
За изгородью подлесок был таким густым, что видимость составляла не больше метра. Все вокруг было странно неподвижным, только где-то в глубине слышалось низкое гудение насекомых, наводя на мысль о стоячей воде.
- Я никогда не подходила так близко, - сказала Соверен, - с тех пор как он поставил эту изгородь. Может, он уже умер и разлагается где-то в ветвях. - Она внезапно замолкла. - Джо!
Я не ответил. Выпрямившись, я пристально смотрел на то, что находилось у нее за спиной.
- Что там такое?
Я приложил палец к губам и медленно, осторожно повернул голову: может, показалось? За толстой сеткой на земле лежало что-то чуть более светлое, по размерам и форме напоминавшее большую змею, а по цвету - человеческую кожу. Казалось, это что-то вырастало из затененного участка, находившегося рядом с большим пнем. На всем теле волосы у меня встали дыбом.
- Джо! - прошептала Соверен. - Он что, сзади меня?
- Угу, - прошептал я.
- Он за нами наблюдает. - Голос ее был едва слышен. - Правда? - Медленно повернувшись, она уставилась в лес, туда, где деревья стояли неподвижно и в тени слышалось жужжание насекомых, где на земле лежал странный комок плоти. - Ой! - выдохнула она. - Ой!
Я молча вытащил из рюкзака фотокамеру и присел на корточки рядом с Соверен, поспешно сняв крышку с объектива. Возможно, живая плоть сообщает о своем присутствии по каким-то неизвестным нам каналам. Я был на сто процентов уверен, готов был держать пари, что мы смотрим на нечто живое. Я поднял фотоаппарат, и тут хвост змеи слегка дернулся - как у кошки. Потом он дернулся еще раз, и Соверен вскочила на ноги, тяжело дыша.
- Черт! Черт! Черт! - прошипела она. - Вы это видели?
Ее голос вспугнул таинственное существо. Хвост снова дернулся, затем скользнул между деревьев и с шорохом исчез, оставив за собой лишь пятна света и тени.
- Черт! - пробормотал я, опустив фотокамеру, и посмотрел на то место, где только что находилось существо, пытаясь что-то разобрать среди этих пятен.
Рядом со мной Соверен медленно пятилась назад, твердя потрясенно:
- Что это было? Что это было?
- Тсс!
- Джо, я хочу уйти. Пойдем. - Она схватила меня за футболку, пытаясь поднять на ноги. - Сейчас же! Ну пожалуйста, я хочу домой.
Это был критический момент. Как только Соверен прибежала из ущелья, вся покрытая пылью, едва держась на ногах и плача, пастыри психогенического исцеления немедленно возвели меня в ранг своего самого ненавистного врага.
К тому времени, когда я устал ждать повторного появления существа и двинулся вслед за ней, появилась поисковая партия. Ее участники наблюдали за нами с покрытого надписями обрыва. Соверен, увидев своих родителей, бросилась к ним, обдирая в кровь колени, вскарабкалась по руслу потока и, рыдая, упала в объятия отца. Бенджамин осуждающе смотрел на меня поверх ее головы. Когда я с трудом преодолел последние несколько метров, Блейк вышел вперед и заглянул мне в глаза.
- Мое терпение кончилось, Джо, - пробормотал он. - Как только туман рассеется, я отправлю вас обратно на материк.
И вот я, словно прокаженный, сижу в полной изоляции в коттедже Блейка и жду, когда погода наладится. Однако погода не спешила выполнять его волю: к ночи туман так и не разошелся, остров был покрыт пеленой, словно "Летучий голландец", а я все лежал на своей кровати, и пустая тарелка из-под ужина стояла на полу. Внизу выставили охрану - в лице Блейка и нигерийского миссионера - на тот случай, если я попытаюсь совершить еще один побег. Когда стемнело, я закрыл глаза, положил пальцы на веки и попытался вновь мысленно прокрутить те несколько секунд, проведенные в шелестящем лесу, - точно так же, как снова и снова прокручивал снятое туристами видео. Как же Дав это проделал? Я попытался представить себе самый фантастический сценарий а-ля Франкенштейн: Дав в одеянии сумасшедшего ученого воздействует электрическим током на выбритый хвост животного; Дав колдует в своей лаборатории над искусно сконструированным манипулятором, возможно, обернутым в кусок мяса. И так далее и тому подобное.
В десять вечера по дому начали ходить и передвигать мебель. К одиннадцати в коттедже стало тихо. Спустившись вниз, я обнаружил, что задняя дверь загорожена комодом, рядом с ней на раскладной койке спит нигериец, а Блейк дремлет в кресле возле парадной двери. Я немного постоял, глядя на "часового"; грудь его мерно вздымалась и опадала. К себе он прижимал железную кочергу - возможно, считал, что с ее помощью сможет меня победить. Меня, который вдвое его моложе и в два раза крупнее! Я поднял руку в молчаливом прощании - на миг мне стало жалко этого человека с его страхом и амбициями.
Прыжок из окна спальни завершился вполне удачно. Я ловко приземлился, прижимая к себе все свое имущество. Небо словно подавало знак, что я поступаю правильно, - туман уже начинал рассеиваться, в холодной ночи светила луна. Когда я двинулся вперед, держа наготове кусачки, было слышно только, как в отдалении волны бьются о берег. Пробираясь в одиночестве по ущелью с его призрачными бочками, я время от времени тихо вздыхал. "Есть же какое-то объяснение тому, что я видел за деревом! - говорил я себе. - Просто я никак не могу его найти".
К полуночи я снова оказался на том месте, где мы стояли с Соверен. Теперь запах был сильнее, чем раньше. Я двинулся по периметру, принюхиваясь и освещая фонариком деревья с другой стороны изгороди. На земле Дава было очень тихо, слышался непонятный скрип, словно издаваемый каким-то проржавевшим механизмом. "Звук доносится с рудника? - подумал я. - Со старого сланцевого рудника?" Я шел уже больше пяти минут и, вероятно, приблизился к краю ущелья, поскольку слышал, как впереди море бьется об отвесный берег. Я думал о разлагающемся теле, о Малачи, который лежит на ветвях, сложив на груди руки, как делал это во время молитвы. Стянув с себя футболку, я прикрыл ею нос и рот, достал из сумки кусачки и двинулся по траве прямо к изгороди, готовый к действию.
Как я уже говорил, моим важным достоинством является то, что я не суеверен - меня трудно смутить. Вот почему, подойдя вплотную к изгороди, я остановился, застигнутый врасплох. Я почувствовал, как волосы у меня на голове и руках встали дыбом. Посмотрев на свои руки, я поднял их вверх - так, чтобы луна осветила волоски. Какое шестое чувство могло вызвать такое? Это на меня не похоже - совсем не похоже. Я вгляделся в заросли за изгородью. Никакого движения, только механическое поскрипывание. Да и ветер ослабел, так что дело явно не в нем. Нахмурившись, я раскрыл кусачки, потянулся к изгороди, и когда их лезвия сомкнулись, в голове у меня мелькнуло объяснение: "Это же статическое электричество, гребаный козел!" Увы, оно пришло с опозданием на какую-то миллисекунду. Пять, шесть, семь сотен вольт и черт его знает сколько ампер пробежали по моим грудным мышцам и бицепсам, вызвав такой спазм, что я отлетел назад, поскользнулся, ремешок на сандалии лопнул и кусачки серебристой дугой пролетели над головой.
Статическое электричество - вот из-за чего волосы встали дыбом.
Я неподвижно лежал на спине, беспомощно раскинув руки, и только водил глазами, следя за тем, как облака проходят сквозь созвездия, и выискивая Небо, которое, как верит половина мира, находится где-то за ними. "Это тебе предупреждение, парень, - не будь таким тупоголовым. Нервная система отмирает", - подумал я, и эта мысль заставила меня разразиться приступом смеха - первый признак того, что я буду жить. "Ладно, - подумал я, - не отмирает, это просто нервный срыв - первый в моей жизни. Первый в жизни электрический удар. Он прожигает изнутри, прокладывает дорожку из горелого мяса, о котором узнают только тогда, когда произведут вскрытие. Так считает Финн. Дескать, можно провести по ней пальцем и увидеть, каким путем прошло электричество - точно так же, как можно вставить ручку в пулевое отверстие в стене".
Первой вернулась к жизни левая ступня. Затем по телу прошла теплая волна - и вот уже обрела чувствительность вся левая нога и левая часть тела. Затем я внезапно закашлялся. С усилием повернувшись на бок, сплюнул в заросли вереска. Моя правая рука безвольно лежала рядом, словно не имея ко мне никакого отношения. С трудом приподняв голову, я осмотрелся по сторонам. Должно быть, я пролежал на спине очень долго - многие часы. Луна на небе передвинулась, восток начал розоветь. Светало. Я повернул голову и через плечо посмотрел на изгородь. Ничего страшного. Похоже на военный объект, и никаких признаков высокого напряжения.
- Ку-ку! - донеслось откуда-то с той стороны изгороди. - Ку-ку.
Я замер, волосы у меня на теле встопорщились, как у кошки.
- Ку-ку.
Оттолкнувшись левой ногой, я перекатился по земле, чтобы видеть огороженный участок. Среди деревьев было темно. Сверху на меня смотрела свиная голова, по-прежнему окруженная роем мух. Задрав подбородок, я с усилием прищурился, по шее пробежала судорога. Что-то опять скрипнуло, хрустнула ветка, потом вновь наступила тишина. Я затаил дыхание.
- Разве тебя не предупреждали?
Сердце отчаянно заколотилось. Я забился словно пойманная рыба, пытаясь понять, откуда раздается голос. Там кто-то был - примерно в метре от изгороди. Я даже его видел - бледный, раздувшийся силуэт, совсем невысокий, словно говоривший сидел на корточках. Глаза его бешено вращались в темноте.
- Разве тебя не предупреждали обо мне?
Это был он. Я это сразу понял. Я видел ногу в поношенной кроссовке и белую руку, сжимавшую рукоятку какого-то предмета. Оружие. Все инстинкты подсказывали мне, что я оказался по уши в дерьме. В его лягушачьей позе было что-то угрожающее - словно он собирался на меня прыгнуть. Я бешено извивался, пытаясь привести в чувство собственное тело, но потерпел неудачу и откинулся на спину, тяжело дыша.
- Разве они тебе ничего не говорили? Разве ты не знаешь о…
Он осекся на полуслове, наступила долгая пауза. Его дыхание стало более шумным и тяжелым, словно у старика. Я чувствовал, как его интерес усиливается, целиком сосредоточиваясь на мне. "Вот оно что, - в панике подумал я. - Он знает, кто я такой".
Внезапно человек встал. Я напрягся, ожидая, что его лицо появится возле изгороди, но вместо этого он подался назад и исчез среди деревьев. Грузное тело тяжело двигалось в зарослях. Слышались хруст веток и слабое шуршание, затем все стихло. В мире снова воцарилась тишина.
Собрав все свои силы, я перекатился на бок и принялся всматриваться туда, где он только что исчез, гадая, не привиделось ли мне его появление. Сердце стучало, словно колеса поезда. Камни, трава и деревья пребывали в полной неподвижности. Пролежав, казалось, целую вечность - мир за это время заметно приблизился к рассвету, - я сделал глубокий вдох и неловко уселся.