ГОД НАЗАД Алекс Таун погиб в автокатастрофе.
МЕСЯЦ НАЗАД мать заметила его в уличной толпе.
НЕДЕЛЮ НАЗАД специалист по поискам пропавших людей Дэвид Рейкер взялся за дело Алекса.
Смертельная ошибка!
Ошибка, о которой Дэвиду придется очень сильно пожалеть.
Потому что есть нечто ГОРАЗДО СТРАШНЕЕ смерти…
Содержание:
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 11
-
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 20
-
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 31
-
ЧАСТЬ ПЯТАЯ 37
-
Примечания 48
Тим Уивер
Обгоняя смерть
"И сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море".
Апокалипсис, 16:3
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Незадолго до кончины Деррин иногда будила меня, подергивая за воротничок рубашки, глаза ее бегали, как стеклянные шарики в банке, голос молил о помощи. Страдания были ужасны, но ведь она прожила еще один день.
В те последние месяцы кожа ее напоминала пергамент, туго обтягивающий кости. Она потеряла все волосы, осталась только щетинка над ушами. Но меня это нисколько не беспокоило. Будь у меня выбор прожить сутки с Деррин времен нашего знакомства или всю жизнь с такой, как в конце, я, ни секунды не раздумывая, выбрал бы второе. При мысли о существовании без нее у меня останавливалось дыхание.
Деррин была на семь лет моложе, в тридцать два года у нее обнаружили опухоль. Четыре месяца спустя она упала в супермаркете. Я был журналистом, проработал в газете восемнадцать лет, но, когда это опять случилось в метро, уволился, стал внештатником и отказался от командировок. Решение это далось легко. Я не хотел находиться в другом конце мира, когда мне позвонят в третий раз и скажут, что она умерла.
В день, когда я ушел из газеты, Деррин показала мне место, которое выбрала для себя на кладбище в северной части Лондона. Посмотрела на могилу, на меня и улыбнулась. Я это ясно помню. В мимолетной улыбке было столько боли и страха, что мне захотелось что-нибудь разнести. Колотить и колотить, пока не притупятся ощущения. Вместо этого я взял ее за руку и привлек к себе, дорожа каждой оставшейся нам секундой.
Когда стало ясно, что химиотерапия не помогает, Деррин решила прекратить лечение. В тот день я плакал, горько плакал, пожалуй, впервые с раннего детства. Но - оглядываясь назад - это решение было правильным. Она не потеряла достоинства. Без посещений больницы и последующей реабилитации наша жизнь стала привольнее, и провести так какое-то время было замечательно. Деррин много читала, шила, а я работал по дому, красил стены, приводил в порядок комнаты. А через месяц после ее отказа от химиотерапии решил заработать на оборудование кабинета. Деррин считала, что мне необходимо место для работы.
Только работы не было. Задания давали - главным образом из сочувствия, - но из-за отказа ездить в командировки ко мне обращались лишь в крайнем случае. Я превращался во внештатника отвратительного мне типа. Становиться таким не хотелось. Но день ото дня Деррин значила для меня все больше, и приходилось считаться с обстоятельствами.
Однажды я вернулся домой и на столе в гостиной обнаружил письмо от подруги Деррин. Она была в отчаянии. Исчезла ее дочь, а полиция якобы не занималась поисками. По ее мнению, я единственный мог помочь. Вознаграждение она предложила очень большое - больше, чем стоили несколько телефонных звонков, - но сама по себе идея вызвала у меня странные чувства. Деньги мне были нужны, в лондонской полиции имелись знакомые, способные найти пропавшую дочь за несколько дней. Только я не хотел связывать прежнюю жизнь с новой. Не хотел возврата к прошлому.
Поэтому решил отказаться. Но когда вышел с этим письмом в сад, Деррин покачивалась в кресле-качалке и улыбалась.
- Что тебя веселит?
- Ты не знаешь, стоит ли браться за это дело.
- Знаю, - сказал я. - Не стоит.
Деррин кивнула.
- Думаешь, мне следует за него взяться?
- Для тебя это в самый раз.
- Гоняться за сбежавшими детьми?
- Для тебя это в самый раз, - повторила она. - Воспользуйся, Дэвид, этой возможностью.
Вот так все и началось.
Я подавил сомнение и через три дня нашел девушку в Уолтемстоу. Затем последовал розыск других пропавших детей, и я вернулся к своей прежней работе. Задавал вопросы, звонил по телефону, шел по следу. Детективная сторона журналистики всегда нравилась мне больше, чем литературная. И, разыскивая беглецов, я чувствовал себя на своем месте, ведь процесс был тем же самым. В большинстве случаев главное в поиске пропавших без вести - желание их найти. У полицейских нет времени отыскивать каждого ушедшего из дома подростка - и, думаю, иногда они не понимают главной причины, по которой дети исчезают. Как правило, не с целью доказать что-то, просто в их жизни случается непоправимое, и единственное спасение - это бегство. А потом дети попадают в западню и не могут вернуться.
Впрочем, несмотря на то что ежедневно исчезают сотни детей, зарабатывать на жизнь их розыском я не собирался. Мне это никогда не казалось работой в отличие от журналистики. Однако вскоре я стал получать хорошие деньги. Деррин убедила меня снять офис неподалеку от нашего дома, чтобы я не торчал подле нее, а самое главное - убедился, что могу сделать свое занятие профессией. Она называла это долгосрочным планом.
Через два месяца Деррин умерла.
2
Когда я открыл дверь кабинета, на меня повеяло холодом, на полу лежали четыре конверта. Я бросил почту на письменный стол и раздвинул шторы. Ворвался утренний свет, и стали видны фотографии Деррин. На одной, моей любимой, мы были в пустынном прибрежном городке во Флориде, песчаный пляж полого спускался к морю, повсюду валялись словно бы целлофановые медузы. В закатных лучах Деррин выглядела потрясающе. Глаза светились голубым и зеленым. На носу и скулах виднелись веснушки. Светлые волосы побелели от солнца, контрастируя с загорелой кожей.
Я сел за стол и придвинул фотографию.
На снимке мои глаза были темными, волосы черными, на подбородке и на щеках пробивалась щетина. При росте шесть футов два дюйма я высился над Деррин, прижимая ее к себе, и голова ее покоилась на моей груди.
Физически я все тот же. Когда есть возможность, тренируюсь. Внешностью своей горжусь. Все еще хочу выглядеть привлекательно. Но - может быть, на время - какой-то блеск исчез. И, как у родителей пропавших детей, искорка в глазах потухла.
Я повернулся на стуле и взглянул на них. На тех, кого разыскивал.
Их лица заполняли пробковую доску на стене за моей спиной. Целиком и полностью. Фотографий Деррин здесь не было.
Только снимки без вести пропавших.
После того как я нашел первую девушку, ее мать разместила сообщения об этом; сперва на доске объявлений в отделении больницы, где работала вместе с Деррин, потом в витринах нескольких магазинов, указав мое имя и телефон. Думаю, она пожалела меня, зная, что я нигде не работаю. Люди до сих пор звонят мне и просят помощи, говоря, что видели объявление в больнице. И пожалуй, мне нравится, что оно все еще висит. Где-то в лабиринте коридоров. Или, выгорев на солнце до желтизны, в витрине магазина. В этом есть какое-то утешение. Деррин словно бы живет в том, что я сделал.
Почти весь день я просидел за столом при выключенном свете. Несколько раз звонил телефон, но я не брал трубку, слушая, как звонки оглашают кабинет. Ровно год назад Деррин вынесли из нашего дома на носилках. Через семь часов она умерла. И я понимал, что в таком состоянии духа не могу думать о работе, поэтому, когда часы пробили четыре, стал собираться.
И тут приехала Мэри Таун.
Я услышал, что кто-то поднимается по лестнице, медленно одолевая ступеньку за ступенькой. Наконец наружная дверь щелкнула и со скрипом открылась. Когда я выглянул, в приемной сидела Мэри. Мы были знакомы несколько лет. Она работала с Деррин в больнице. Ее жизнь тоже была трагичной: муж страдал болезнью Альцгеймера, а сын шесть лет назад ушел из дома, никому ничего не сказав. В конце концов его нашли мертвым.
- Привет, Мэри.
Я испугал ее. Она вскинула глаза. Лицо избороздили морщины, обозначив каждый год из пятидесяти. Должно быть, некогда она была красивой, но жизнь обошлась с ней жестоко, и душевные страдания отразились на ее внешности. При низком росте она еще и сутулилась. Щеки и губы поблекли. В волосах серебрилась седина.
- Привет, Дэвид, - негромко сказала она. - Как поживаешь?
- Хорошо. - Я пожал ее руку. - Давно не виделись.
- Да. - Она потупилась. - Год.
Мэри имела в виду похороны Деррин.
- Как Малькольм?
Так звали ее мужа. Она взглянула на меня и пожала плечами.
- Ты далеко от дома, - заметил я.
- Да. Мне нужно было повидать тебя.
- Зачем?
- Хотела с тобой кое-что обсудить.
Интересно, что именно.
- Я не могла до тебя дозвониться.
- Да.
- Звонила несколько раз.
- Видишь ли… - Я оглянулся на фотографии Деррин. - Сейчас у меня довольно трудное время. Особенно сегодня.
Мэри кивнула:
- Я знаю. Извини, Дэвид. Но ведь ты неравнодушен к тому, что делаешь. К своей работе. Мне нужен такой человек. Неравнодушный. - Она снова взглянула на меня. - Вот почему ты нравишься людям. Ты сознаешь утрату.
- Не уверен, что утрату можно осознать. - Я увидел печаль на ее лице и понял, зачем она пришла. - Послушай, Мэри, сейчас я не берусь ни за какие дела.
Она вновь кивнула.
- Помнишь, что произошло с Алексом?
Так звали ее сына.
- Конечно.
- Все подробности?
- Большую часть.
- Не возражаешь, если я их перечислю? - спросила она.
Я молча смотрел на нее.
- Пожалуйста.
Я вздохнул.
- Давай пройдем в кабинет.
И повел ее из приемной к письменному столу. Она оглядела фотографии на стенах.
- Садись, - пригласил я, придвинув ей стул.
Она благодарно кивнула.
- Ну, рассказывай об Алексе.
- Ты помнишь, что он погиб в автокатастрофе чуть больше года назад, - негромко заговорила Мэри, когда я сел напротив нее. - И… что он был пьян. Он врезался на "тойоте", такой же, как была у отца, в грузовик. Машина маленькая. Она оказалась в пятидесяти футах от шоссе, посреди поля; сгорела до остова, как и он. Его пришлось опознавать по стоматологической карте.
О стоматологической карте я не знал.
Мэри собралась с силами.
- Но знаешь, что самое ужасное? До того как погибнуть, Алекс пропал. Мы пять лет его не видели. У нас была хорошая семья, и вдруг он просто… исчез.
- Мне очень жаль, - сказал я.
- Я до сих пор помню его тело на столе в морге. Так и не выбросила это видение из головы. Открываю глаза среди ночи и вижу его у моей кровати.
В глазах у нее блеснули слезы.
- Мэри, мне очень жаль, - повторил я.
- Ты ведь встречался с Алексом?
Она достала фотографию. Мы не были знакомы, я только слышал о нем от Деррин. Мэри протянула мне снимок, на котором обнимала молодого человека лет двадцати. Красивого. С черными волосами. Зелеными глазами. Ростом примерно пять футов одиннадцать дюймов, с фигурой пловца. Он широко улыбался.
- Это последний снимок Алекса, сделанный в Брайтоне. - Она печально улыбнулась. - За несколько дней до исчезновения.
- Хорошая фотография.
- Он пропадал пять лет до своей гибели.
- Да, ты говорила.
- И все это время мы ни разу не получали от него вестей.
- Право, Мэри, мне очень жаль, - вновь произнес я, понимая, что нужно сказать что-то еще.
- Я знаю, - негромко проговорила она. - Вот почему ты моя единственная надежда.
Я озадаченно посмотрел на нее.
- Не хочу казаться матерью, не способной примириться с мыслью о гибели сына. Поверь, я знаю, что он мертв. Видела его в морге собственными глазами. - Мэри замолчала, готовая, как мне показалось, заплакать. Но она откинула назад волосы и пристально вгляделась в мое лицо. - Три месяца назад я задержалась на работе и опоздала на поезд. Он тронулся, едва я вышла на платформу. Следующего пришлось ждать пятьдесят минут. Я опаздывала и раньше. В таких случаях я обычно иду в кофейню рядом со станцией, сижу за столиком, смотрю в окно. - Она сощурилась. - В тот раз я думала о работе, и тут… - Несколько секунд она вглядывалась в меня, словно решала, можно ли мне довериться. - Я увидела Алекса.
До меня не сразу дошло. Она сказала, что увидела мертвого сына.
- Я… э… не понимаю.
- Я увидела Алекса.
- Увидела Алекса?
- Да.
- Как это понять?
- Я его увидела.
Я покачал головой:
- Но разве это возможно?
- Он шел по другой стороне улицы.
- Это был кто-то похожий на Алекса.
- Нет, - сдержанно возразила она. - Это был Алекс.
- Но… он мертв.
- Мне это известно.
- Тогда как же это возможно?
- Это был он, Дэвид.
- Каким образом?
- Понимаю, что ты думаешь, - заговорила Мэри, - но я не сумасшедшая. Я не вижу мать или сестру. Клянусь, Дэвид, в тот день я видела Алекса. Я видела его. - Она подалась вперед и торопливо сказала: - Я заплачу тебе авансом. Не представляю, как еще убедить тебя в своей правоте. Заплачу вперед. Своими деньгами.
- Ты сообщала об этом?
- В полицию?
- Да.
Мэри снова откинулась назад.
- Нет, конечно.
- Надо бы.
- Какой в этом смысл?
- Так нужно.
- Дэвид, мой сын мертв. Думаешь, полицейские мне поверят?
- Почему ты решила, что поверю я?
Мэри оглядела комнату.
- Дэвид, мне знакомы твои страдания. Моя двоюродная сестра умерла от рака. Эта болезнь постепенно уносит всю семью. Ты долгое время любишь людей, видишь их живыми, свыкаешься с их существованием, а потом они внезапно уходят, и ты теряешь не только их, но и привычный ход жизни.
Она улыбнулась.
- Я знаю тебя не так хорошо, как Деррин, но все же надеюсь, что ты мне поверишь, ведь если представить обратное и ты увидел бы человека, которого любил, то наверняка рассчитывал бы на мою поддержку.
- Мэри…
Она смотрела на меня так, будто ожидала подобной реакции.
- Тебе нужно обратиться в полицию.
- Дэвид, прошу тебя…
- Подумай о том, что ты…
- Не оскорбляй меня недоверием! - Она впервые повысила голос. - Можешь делать что угодно, только не предлагай подумать о том, что я говорю. Или ты считаешь, будто последние три месяца я думала еще о чем-то?
- Тут не обойтись несколькими телефонными звонками.
- Я не могу обращаться в полицию. - Она снова подалась вперед и стиснула край плаща, словно удерживая что-то важное. - В глубине души ты знаешь, что это исключено.
- Но как Алекс может быть живым?
- Не знаю.
- Он не может быть живым, Мэри.
- Ты совершенно не понимаешь, что это такое, - тихо сказала она.
Я промолчал. Она говорила о разнице между смертью любимого человека, как у меня, и его воскрешением из мертвых. Это было очевидным для нас обоих, и Мэри обрела уверенность.
- Это был Алекс.
- Но достаточно далеко. Как ты можешь быть в этом уверена?
- Я шла за ним.
- Ты шла за ним? Вы разговаривали?
- Нет.
- Ты приближалась к нему?
- Я видела на его щеке шрам, оставшийся после падения, когда он в школе играл в футбол.
- Он выглядел… покалеченным?
- Нет. Совершенно здоровым.
- Что он делал?
- Шел с рюкзаком на плече. У него всегда были длинные волосы, как на той фотографии, что я дала тебе. Но когда я его увидела, он был бритоголовым. Выглядел более худощавым, но это был он.
- Долго ты шла за ним?
- С полмили. Потом он минут на пятнадцать зашел в библиотеку на Тоттнем-Корт-роуд.
- Что он там делал?
- Я не заходила туда.
- Почему?
Мэри немного помолчала.
- Не знаю. Потеряв его из виду, я начала сомневаться в том, что видела.
- Он вышел?
- Да.
- Заметил тебя?
- Нет. Я шла за ним до метро и там потеряла из виду. Ты знаешь, как это бывает. Потеряла в толпе. Собиралась заговорить с ним, но потеряла.
- Видела его после того случая?
- Нет.
Я откинулся на спинку стула.
- Говоришь, три месяца назад?
Она кивнула.
- Пятого сентября.
- А что Малькольм?
- Ты о чем?
- Ты сказала ему что-нибудь?
Мэри покачала головой:
- Какой смысл? У него болезнь Альцгеймера. Он не может вспомнить даже моего имени.
Я взглянул на фотографию Деррин на столе.
- Мэри, поставь себя на мое место. Подумай, какое это производит впечатление.
- Я знаю какое, - ответила она. - Впечатление невероятного. Дэвид, я три месяца носила это в себе. Как думаешь, почему ничего не предпринимала до сих пор? Люди сочли бы меня сумасшедшей. Ты единственный, как я полагала, можешь мне поверить, но тоже считаешь, что я лгу.
- Я не считаю, что ты лжешь.
- Дэвид, прошу тебя.
- Я не думаю, Мэри, что ты лжешь, - сказал я. - Но думаю, что ты сбита с толку.
В глазах ее вспыхнул гнев, словно она угадала мои мысли. Потом угас, сменившись пониманием неизбежного. Мэри потупилась, перевела взгляд на стоявшую подле нее сумочку.
- Наверное, единственный способ убедить тебя - это заплатить.
- Мэри, это за пределами моих возможностей.
- Ты знаешь людей.
- Я знаю кое-кого. У меня есть несколько источников, сохранившихся с работы в газете. Но этого мало. Здесь требуется настоящее расследование.
Она поднесла руку к лицу.
- Оставь, Мэри. Ты же понимаешь, о чем я говорю!
Она не шевельнулась.
- Я попусту введу тебя в расход. Почему не хочешь нанять настоящего детектива?
Она покачала головой.
- Это их работа.
Она подняла глаза, полные слез.
- У меня здесь есть несколько фамилий. - Я открыл верхний ящик стола и достал записную книжку, которой пользовался, еще работая в газете. - Давай посмотрим.
Я слышал, как она шмыгает носом, видел, как утирает слезы с лица, но не реагировал.
- Вот человек, которого я знаю.
Мэри подняла руку:
- Не нужно.
- Но он поможет те…
- Я не стану объяснять это никому другому.
- Почему?
- Ты представляешь, сколько раз я мысленно вела этот разговор? Не думаю, что у меня хватит сил повторить его снова. Да и какой смысл? Если ты не веришь мне, почему считаешь, что поверит детектив?
- Это его работа.
- Он рассмеется мне в лицо.
- Мэри, этот человек не рассмеется.
Она вновь покачала головой:
- Ты так смотрел на меня… Я больше не смогу этого вынести.
- Мэри…
Она наконец опустила руку.
- Представь себе, что это была бы Деррин.
- Мэри…