- И как тебе удалось выбраться? - спросил он.
- Мне назначили адвоката. Он добился снижения залога, я внес его и сбежал из города, чтобы больше туда никогда не возвращаться. Потом ездил по стране, пока меня не арестовали в Уичите.
- Ты помнишь, как звали адвоката?
- Все еще хотите проверить факты, пастор?
- Да.
- Думаете, я вру?
- Нет, но проверка фактов никогда не повредит.
- Я не помню его имени. У меня было много разных адвокатов. Ни разу не платил им ни цента.
- В Уичите тебя арестовали за попытку изнасилования, верно?
- Типа того. Нападение по сексуальным мотивам плюс похищение. Секса не было - до этого просто не дошло. Девушка владела карате, и все пошло не так, как я планировал. Она ударила меня ногой в пах, и меня потом двое суток рвало.
- Приговор, кажется, был десять лет тюрьмы. Ты отсидел шесть, а теперь попал сюда.
- Отлично, пастор. Вы не теряли времени даром.
- Ты следил за делом Драмма?
- Я изредка вспоминал о нем первые годы, но думал, адвокаты и законники, в конце концов, разберутся, что парень здесь ни при чем. Я хочу сказать, даже в Техасе есть суды высшей инстанции, которые могут пересмотреть дело, и все такое. Не сомневался, что на каком-то этапе очевидное станет понятно даже им. Со временем я забыл об этом. Занимался своими проблемами. В тюрьме для особо опасных преступников чужие проблемы никого не волнуют.
- А как же Никки? О ней ты думал?
После затянувшегося молчания стало ясно, что Бойетт не собирается отвечать на этот вопрос. Кит продолжил писать, прикидывая, какие шаги предпринять дальше. Пока ясности не было.
- Тебе не жалко ее родных?
- Меня изнасиловали, когда мне было восемь лет. И я не припомню, чтобы кто-нибудь меня пожалел. Мало того, никто и пальцем не пошевелил, чтобы остановить это. Вы знакомы с моим досье, пастор, и знаете о моих жертвах. Я не мог остановиться. Не уверен, что смогу и сейчас. Так что насчет жалости - это не ко мне.
Кит молча покачал головой, не в силах скрыть омерзения.
- Я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Я сожалею, что совершил столько дурного. Как часто я мечтал о том, чтобы стать нормальным! Всю жизнь хотел перестать причинять людям боль, хотел все наладить, выйти из тюрьмы, найти работу. Я такой, как есть, не по своей воле.
Кит аккуратно сложил листок и убрал в карман пальто. Потом закрыл ручку колпачком и, сложив руки на груди, устремил на Бойетта пристальный взгляд.
- Насколько я понимаю, ты так и собираешься сидеть сложа руки и не станешь вмешиваться в события в Техасе.
- Напротив, мне не нравится то, что там происходит, но я просто не знаю, как поступить.
- А если найдут тело? Ты скажешь мне, где его закопал, и я постараюсь связаться с нужными людьми.
- Вы уверены, что вам это нужно?
- Нет, но и остаться в стороне не могу.
Бойетт, подавшись вперед, начал снова массировать виски.
- Ее никто не сможет найти, - произнес он срывающимся голосом. Через мгновение боль отпустила. - Я даже не уверен, что и сам смогу вспомнить это место. Прошло столько времени!
- Девять лет.
- Меньше. После ее смерти я ездил туда несколько раз…
Пастор остановил его жестом и сказал:
- Не надо деталей. Наверное, мне стоит позвонить адвокату Драмма и рассказать ему о теле. Я не стану называть твое имя, но пусть там хоть кто-нибудь знает правду.
- И что потом?
- Не знаю. Я не адвокат. Может, мне удастся до кого-нибудь достучаться. Буду пытаться.
- Я единственный, кому, возможно, удастся найти ее могилу, но мне запрещено выезжать за пределы Канзаса. Да что Канзаса - я не могу покинуть даже округ! Если я это сделаю, то нарушу условия досрочного освобождения, и меня снова упрячут за решетку. Пастор, я ни за что не вернусь в тюрьму!
- Какая тебе разница, Тревис? Ты же сам говорил, что через несколько месяцев умрешь.
Бойетт затих и стал барабанить подушечками пальцев по столу, устремив на Кита тяжелый немигающий взгляд.
- Пастор, я не могу признаться в убийстве, - сказал он тихо, но твердо.
- Но почему? Тебя уже судили четыре раза за тяжкие преступления, связанные с сексуальным насилием. Ты провел большую часть своей сознательной жизни в тюрьме. У тебя неоперабельная опухоль головного мозга. Ты действительно совершил это убийство. Почему не набраться храбрости и не признаться в содеянном, чтобы спасти жизнь невинному человеку?
- Моя мать до сих пор жива.
- Где она живет?
- В Джоплине, штат Миссури.
- И как ее зовут?
- Вы хотите ей позвонить, пастор?
- Нет, я не стану ее беспокоить. Как ее зовут?
- Сьюзан Бойетт.
- И она жила на Троттер-стрит, верно?
- Откуда вы…
- Твоя мать умерла три года назад, Тревис.
- Откуда вы…
- "Гугл", работы на десять минут.
- Что такое "Гугл"?
- Поисковая система в Интернете. В чем ты еще солгал? Сколько неправды было в нашем разговоре, Тревис?
- Если я лгу, то почему вы здесь?
- Хороший вопрос! Я не знаю. Ты рассказываешь убедительно, ты не раз нарушал закон, но доказать ничего не можешь.
Бойетт пожал плечами, будто ему было все равно, но его щеки стали пунцовыми, а глаза превратились в щелки.
- Мне не надо ничего доказывать. И я, кстати, не обвиняемый.
- Пропуск в спортзал и удостоверение Николь были найдены на берегу Ред-Ривер. Как ты это объяснишь?
- Телефон был в сумочке. Когда я схватил Николь, эта проклятая штуковина начала звонить и никак не останавливалась. Я разозлился, схватил сумку и выбросил с моста. Но девчонку я оставил. Она была мне нужна. Она была очень похожа на вашу жену, такая же красивая.
- Заткнись, Тревис! - невольно воскликнул Кит, не сумев сдержаться. Сделав глубокий вдох, он терпеливо продолжил: - Давай оставим мою жену в покое.
- Извините, пастор. - Бойетт потянул тонкую цепочку, висевшую на его шее. - Вы хотите доказательств? Посмотрите-ка на это! - На цепочку было надето золотое кольцо с голубым камнем. Бойетт отстегнул цепочку и передал Киту кольцо - узкое, маленькое и явно женское. - На внутренней стороне есть инициалы "А.Н.Я.", - пояснил Бойетт с улыбкой. - Алисия Николь Ярбер. А с другой стороны "СШС 1999". Старшая школа Слоуна.
Пастор взял кольцо большим и указательным пальцами и изумленно смотрел на него.
- Покажите его матери Николь, и вы увидите, как та заплачет, - сказал Бойетт. - Ну и другое доказательство, которое у меня есть, это сама Николь. Однако чем дольше я об этом думаю, тем больше хочу, чтобы все осталось по-прежнему.
Кит положил кольцо на стол, и Бойетт забрал его. Неожиданно он вскочил и, отпихнув стул, оперся на палку.
- Мне не нравится, когда меня называют лжецом, пастор. Ступайте домой и развлекайтесь с женой.
- Лжец, насильник, убийца, а теперь еще и трус, Тревис. Неужели ты не можешь хоть раз в жизни сделать что-нибудь хорошее? Пока еще не поздно?
- Оставьте меня в покое! - Бойетт стремительно вышел из столовой, хлопнув дверью.
Глава 6
Позиция прокурора была отчасти основана на уверенности, что рано или поздно тело Николь найдется. Не могло же оно вечно находиться на дне реки? Ред-Ривер, в конце концов, отдаст тело, и его обнаружит какой-нибудь рыбак, капитан судна или купающийся в заводи мальчишка. После идентификации останков все встанет на свои места. И больше никаких вопросов и никаких сомнений. Полиция и прокуратура смогут считать свою миссию выполненной.
Добиться осуждения, даже если тело не обнаружено, было не так трудно. Обвинение продолжало настаивать на виновности Донти Драмма и, рассчитывая, что тело вот-вот найдут, делало все, чтобы суд состоялся как можно скорее. Однако прошло девять лет, а река так и не раскрыла своей тайны. Не помогли ни надежды, ни молитвы. Хотя кое у кого стали зарождаться сомнения в виновности Донти Драмма, те, кто вынес ему смертный приговор, их не испытывали. Все девять лет они упорно стояли на своем, не допуская мысли, что осудили невиновного. На кону была их репутация, и ставить под сомнение свои действия и выводы они не могли.
Окружного прокурора звали Пол Коффи. На протяжении двадцати лет он регулярно переизбирался на этот пост, не имея серьезных конкурентов. В молодости он служил в морской пехоте, любил жесткие столкновения и обычно выходил победителем. Коффи часто добивался осуждения подсудимых, о чем хвастливо сообщалось на его сайте, а во время выборов подчеркивалось в весьма нескромных агитационных бюллетенях, рассылаемых по почте. Состраданием к обвиняемым окружной прокурор не отличался. Как и в других маленьких городках, работа законника такого уровня сводилась в основном к выдвижению обвинений против угонщиков машин и любителей метамфетаминов и крайне редко оживлялась сенсационным убийством или изнасилованием. За всю карьеру Коффи лишь дважды пришлось быть обвинителем на процессах, где разбирались тяжкие убийства, что в штате Техас никого не впечатляло. Такое положение дел очень огорчало Коффи, хотя он и старался этого никому не показывать. Первое, и самое известное, дело было связано с Николь Ярбер. Три года спустя - в 2002 году - Коффи добился вынесения смертного приговора по вполне очевидному делу, когда сорвавшаяся сделка с наркотиками закончилась убийством нескольких человек, трупы которых нашли возле проселочной дороги.
Этим двум делам, похоже, было суждено стать самыми по-настоящему громкими в карьере окружного прокурора. Из-за разразившегося скандала Коффи пришлось пообещать, что больше он не станет баллотироваться на выборах и оставит пост. После двадцати двух лет брака его жена уехала, громко хлопнув дверью, так что казнь Драмма должна была стать настоящим моментом славы и достойным завершением карьеры.
После образцово проведенного расследования по делу Драмма сподвижник Пола Коффи Дрю Кербер получил повышение и стал старшим детективом полицейского управления Слоуна, чем очень гордился. Кербер был моложе прокурора на десять лет - ему предстояло отпраздновать сорок шестой день рождения, и хотя они часто работали вместе, но вращались в разных кругах. Кербер был полицейским, а Коффи - юристом, а потому, как это бывает в маленьких городках, подобных Слоуну, их разделяла целая пропасть.
Каждый из них в свое время пообещал Донти Драмму обязательно присутствовать при его казни. Первым это сделал Кербер во время жестокого допроса, на котором выбил из него признание. В перерывах между побоями и ругательствами детектив постоянно запугивал Донти, что тому не отвертеться от казни и что он, Кербер, обязательно будет там, чтобы видеть ее собственными глазами.
Разговор на эту тему с Коффи был намного короче. Во время перерыва в судебном заседании Коффи, воспользовавшись тем, что Робби Флэка не оказалось рядом, устроил тайную встречу с Донти Драммом под лестницей возле зала суда. Прокурор предложил сделку - Донти признает себя виновным и получает пожизненное заключение без права условно-досрочного освобождения. Если же он откажется, то ему вынесут смертный приговор. Донти отказался, снова заявив о своей невиновности, чем вызвал ярость Коффи, пообещавшего, что будет лично присутствовать при казни. Через несколько минут Коффи все отрицал, когда Флэк яростно обвинил его в этом в зале суда.
И прокурор, и полицейский пристально следили за развитием событий по делу Ярбер все эти годы, и по разным причинам оба часто "навещали Риву". Эти визиты не всегда оказывались приятными, но мать Николь играла такую важную роль во всей этой истории, что у них просто не оставалось выбора.
Рива Пайк была полной и громогласной женщиной, которая вошла в образ убитой горем жертвы с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Ее несдержанность и чрезмерная эмоциональность выходили за рамки всяких приличий. Было трудно представить, чем она сможет заполнить свою жизнь, когда в деле поставят последнюю точку.
В течение двух недель лихорадочных поисков пропавшей Николь она не давала проходу Керберу и другим полицейским. Рива плакала перед камерами и поносила всех чиновников, начиная от членов городского совета и заканчивая губернатором, за их неспособность разыскать ее дочь. После ареста и "признания" Донти Драмма она с удовольствием давала пространные интервью, в которых, не желая слышать о презумпции невиновности, требовала безотлагательно казнить преступника. В течение многих лет она вела занятия по изучению Библии в Первой баптистской церкви и с Писанием в руках вполне могла читать проповеди об одобрении Господом справедливого возмездия государства за содеянное. Рива Пайк постоянно называла Донти "этот преступник", что вызывало бурю возмущения среди чернокожих жителей Слоуна. Говоря о нем, она не скупилась на самые нелестные эпитеты, среди которых "чудовище" и "хладнокровный убийца" были не самыми сложными. Во время суда она неизменно сидела в первом ряду - сразу за прокурором - вместе с мужем Уоллисом и двумя другими детьми в окружении друзей и родственников. Возле Ривы постоянно находились два вооруженных помощника шерифа, охранявших ее и членов ее клана от сторонников Донти Драмма. Во время перерывов между ними постоянно вспыхивали словесные перепалки, грозившие в любую минуту перерасти в открытое столкновение. Когда жюри присяжных вынесло обвинительный вердикт, Рива вскочила и громко воскликнула: "Хвала Господу!". Судья немедленно призвал ее к порядку и пригрозил удалить из зала. Когда Донти выводили в наручниках, она, не в силах сдержаться, закричала:
- Ты убил мою малышку! Я буду лично присутствовать при твоей казни и смотреть, как ты испускаешь дух!
В первую годовщину исчезновения и, как считалось, смерти Николь Рива организовала целое мероприятие возле Ред-Ривер, где нашли пропуск в спортзал и удостоверение девушки. Кто-то соорудил огромный белый крест и укрепил его на берегу; вокруг разложили цветы и расставили фотографии Никки. Священник отслужил панихиду, возблагодарив Господа за вынесенный накануне присяжными "справедливый приговор" убийце. Зажгли свечи, запели гимны, прочитали молитвы. Такую же церемонию стали устраивать в этот день каждый год, и Рива обязательно на ней присутствовала, не забывая пригласить журналистов.
Она стала членом "Группы пострадавших от преступлений" и вскоре начала посещать их конференции и выступать с речами. Она составила длинный перечень претензий к юридической системе, главными из которых были "бесконечные и неоправданные задержки", и набила руку в выдвижении самых разных предложений. Она писала полные желчи письма Робби Флэку и даже попыталась написать Донти Драмму.
Рива создала сайт, посвященный Николь, на котором разместила около тысячи ее фотографий. Она вела "живой журнал" и часто просиживала ночи напролет, обсуждая с другими блоггерами историю своей дочери и ход дела. Робби Флэк дважды угрожал подать на нее в суд за оскорбительные нападки и клевету, но понимал, что это все равно ничего не изменит. Рива заставляла друзей Никки размещать воспоминания о ней и обижалась на тех, кто этого не делал.
Ее поведение часто было эксцентричным. Время от времени она отправлялась вниз по течению реки, чтобы продолжить поиски. Ее нередко видели на мосту - погруженная в свои мысли, она смотрела на воду. Возле города Шривпорт, штат Луизиана, в 120 милях к юго-востоку от Слоуна, Ред-Ривер становится судоходной, и Рива буквально там поселилась. В центре города она нашла гостиницу с видом на реку, которую превратила в свое пристанище. Она проводила там много времени, бродя по улицам, торговым центрам, кинотеатрам и местам, где собиралась молодежь. Рива сама понимала, что в этом не было смысла, что Никки не могла оказаться живой и скрываться от нее. И все же она продолжала ездить в Шривпорт и искать дочь. Не в силах остановиться, она должна была что-то делать.
Несколько раз Рива срывалась с места и ездила в другие штаты, где тоже пропадали девушки. Она чувствовала, что обязана поделиться своим опытом, поддержать участием и утешить горевавшие семьи, не уставая повторять: "Вы справитесь!" - хотя в родном городе многие давно сомневались в ее адекватности.
И теперь, когда до казни оставались считанные дни, она развила бурную деятельность. Снова появились репортеры, и она знала, что им сказать. После девяти долгих и горьких лет справедливость вот-вот должна была восторжествовать!
В понедельник вечером Пол Коффи и Дрю Кербер решили, что пора навестить Риву.
Рива встретила их у порога с улыбкой и даже обняла каждого. Они никогда не знали, в каком настроении застанут ее - она могла быть и воплощенным обаянием, и настоящей мегерой. Но с приближением казни Донти Рива буквально лучилась энергией. Они прошли через уютную прихожую в большую пристройку позади гаража - там все эти годы размещалась своеобразная штаб-квартира, откуда Рива вела боевые действия. Помимо картотечных шкафов, занимавших половину помещения, здесь располагался мемориал, посвященный дочери: увеличенные цветные фотографии Николь, вставленные в рамку, портреты, написанные почитателями уже после ее смерти, трофеи, награды и памятные знаки, приз, полученный за лучший научный проект в восьмом классе. По этим экспонатам было легко проследить всю недолгую жизни Никки.
Второго мужа Ривы, отчима Николь, не было дома. В последние годы он проводил там все меньше и меньше времени, и поговаривали, будто он смертельно устал от вечного траура и постоянной скорби жены.
Рива подала чай со льдом, и все трое устроились за журнальным столиком. После обычного обмена любезностями перешли к обсуждению предстоящей казни.
- От вас на казни могут присутствовать пять человек, - сообщил Коффи. - Вы уже решили, кто это будет?
- Во-первых, конечно, мы с мужем. Чад и Мари пока не решили. - Она сказала это так, будто сводные брат и сестра Никки размышляли, стоит ли принять участие в игре. - Последнее место, наверное, займет преподобный Ронни. Он не хочет присутствовать на казни, но считает, что обязан там быть ради нас.
Преподобный Ронни являлся пастором Первой баптистской церкви, которого перевели сюда три года назад. Понятно, что он никогда не встречался с Николь, но не сомневался в виновности Драмма и боялся перечить Риве.
Несколько минут они обсуждали процедуру казни, правила поведения свидетелей, передачу сигнала времени и прочее.
- Рива, мы можем поговорить о завтрашнем дне? - спросил Коффи.
- Разумеется.
- Вы по-прежнему хотите привлечь Фордайса?
- Да. Он сейчас в городе, и у нас на десять утра запланирована съемка в этой самой комнате. А почему вы спрашиваете?
- Мне кажется, это не очень удачная мысль, - произнес Коффи, и Кербер согласно кивнул.
- Вот как? И почему?
- Он очень любит разжигать страсти. Нас тревожат возможные последствия. Вы же сами понимаете, как неспокойно сейчас в кварталах афроамериканцев.
- Могут начаться волнения, Рива, - пояснил Кербер.
- Если черные устроят неприятности, арестуйте их! - сказала она.
- Именно такого развития событий и добивается Фордайс. Он подстрекатель, Рива. Хочет развязать конфликт, чтобы оказаться в самом его центре и повысить свой рейтинг.
- Его волнуют только рейтинги, - добавил Кербер.