Послушайте, до чего же приятно познакомиться с перспективным покупателем, который к тому же еще и печется о риэлторе! Обычно они ведут себя так, словно делают нам одолжение.
Я пригласила его войти и провела по дому, который представлял собой типичный для западного побережья стиль - со сводчатыми потолками, панелями из кедра и убийственным видом на океан. Идя за мной, он с таким энтузиазмом комментировал увиденное, что у меня самой сложилось впечатление, будто я вижу все это впервые, и я с удовольствием указывала ему на особенности объекта.
- В объявлении сказано, что дому всего два года, но кто его строил, там не говорится, - сказал он.
- Это была местная фирма, "Корбетт Констракшн". Он еще пару лет будет находиться на гарантийном обслуживании. Все это, разумеется, остается в силе и для новых хозяев.
- Это здорово, потому что со строителями лучше держать ухо востро. Сейчас людям вообще доверять нельзя.
- Когда вы, говорите, хотите перебраться сюда?
- Я ничего подобного не говорил, но в этом вопросе я довольно гибок. Буду точно знать, когда найду то, что ищу.
Я взглянула на него, и он улыбнулся.
- Если вам нужен ипотечный брокер, я могла бы дать пару адресов.
- Спасибо, но я собираюсь покупать за наличные.
Еще лучше!
- А здесь есть задний двор? - сказал он. - У меня собака.
- О, я обожаю собак! А какой она породы?
- Золотистый ретривер, чистокровный, и ему нужно место, где можно побегать.
- Я вас прекрасно понимаю, у меня у самой такая же, и если ей не хватает физической нагрузки, начинаются проблемы. - Я открыла раздвижную стеклянную дверь, чтобы показать ему изгородь из кедра. - Так как зовут вашего пса?
В эту секунду, ожидая ответа, я вдруг почувствовала, что он подошел слишком близко. Что-то твердое уперлось мне в поясницу.
Я попыталась обернуться, но он схватил меня за волосы и так резко и больно дернул, что показалось, будто он сейчас сорвет мне скальп. Сердце мое бешено стучало, пульс колоколом звенел в висках. Я пробовала заставить свои ноги лягаться, бежать - что-то делать, хоть что-нибудь! - но они не двигались с места.
- Да, Энни, это действительно пистолет, так что слушай меня внимательно. Я сейчас отпущу тебя, а ты будешь вести себя спокойно, пока мы будем идти к фургону. И еще я хочу, чтобы ты при этом мило улыбалась, договорились?
- Я… я не могу…
"Я не могу дышать…"
Его тихий и спокойный голос звучал прямо около моего уха:
- Сделай глубокий вдох, Энни.
Я набрала полные легкие воздуха.
- А теперь выдыхай, легко и свободно.
Я медленно выдохнула.
- Еще разок.
Комната вокруг меня вновь обрела свои очертания.
- Умница.
Он отпустил мои волосы.
Казалось, все происходит в каком-то замедленном темпе. Я чувствовала, как ствол трется о мою спину. Он подтолкнул меня вперед, повел к выходу и дальше вниз по ступенькам, напевая под нос какую-то мелодию. Пока мы шли к фургону, он шепнул мне на ухо:
- Расслабься, Энни! Просто внимательно слушай, что я говорю, и у нас не будет никаких проблем. И не забывай улыбаться.
Когда мы шли от дома, я оглянулась - кто-то же должен все это видеть! - но вокруг никого не было. Я никогда раньше не замечала, что этот дом окружает множество деревьев и что оба соседних дома смотрят фасадами в сторону от него.
- Я так рад, что выглянуло солнышко, словно специально для нас с тобой. Чудесный день для поездки на машине, ты согласна?
Он держит в руках пистолет и при этом говорит со мной о погоде!
- Энни, я задал тебе вопрос.
- Да.
- Что "да", Энни?
- Чудесный день для поездки на машине.
Мы были похожи на двух соседей, мирно беседующих через заборчик. Я все еще думала, что этот парень не может сделать это среди бела дня. Ради бога, это все-таки выставленный на продажу дом, в конце подъездной аллеи стоит моя табличка, и в любой момент сюда может кто-то подъехать!
Мы подошла к фургону.
- Открывай дверцу, Энни.
Я не пошевелилась. Он снова прижал пистолет к моей пояснице. Я подчинилась.
- Теперь залезай внутрь. - Пистолет прижался крепче.
Я села в машину и закрыла дверцу.
Когда он начал отходить, я резко рванула дверную ручку, несколько раз дернула кнопку автоматического замка, но что-то с ней было не так. Я ударила в дверцу плечом. Открывайся, черт бы тебя побрал!
Он обошел фургон спереди.
Я молотила по стопору замка, по кнопке опускания стекла, дергала за ручку. Дверца с его стороны открылась, и я обернулась. В руках у него был пульт дистанционного управления.
Он держал его в ладони и улыбался.
Он ехал по дорожке, а я смотрела, как дом становится все меньше и меньше, и все еще не могла поверить в происходящее. Человек этот был ненастоящим. И вообще все происходящее было нереальным. В конце аллеи перед выездом на основную дорогу он на мгновение притормозил. Моей таблички о продаже дома на лужайке не было. Я оглянулась и увидела ее в фургоне вместе с еще двумя табличками, которые устанавливала с обеих сторон улицы.
И тогда до меня дошло. Все это было не случайно. Он, должно быть, прочел объявление и подготовил улицу.
Он выбрал конкретно меня.
- И как идет продажа дома?
Шла хорошо, пока не появился он.
Смогу я вырвать ключ из замка зажигания? Или, по крайней мере, нажать кнопку разблокировки дверей на пульте дистанционки, а потом вывалиться из машины, пока он успеет меня схватить? Я медленно протянула левую руку вперед…
Его рука опустилась мне на плечо, пальцы впились в ключицу.
- Я пытаюсь поговорить о том, как прошел твой день, Энни. Ты ведь не всегда такая невежливая.
Я уставилась на него.
- Так как там продажа дома?
- Все… идет очень медленно.
- Значит, ты должна была обрадоваться, когда я пришел!
И он одарил меня той самой улыбкой, которая показалась мне такой искренней. Пока он ждал ответа, эта улыбка постепенно начала сползать с его лица, а рука на моем плече сжалась.
- Да, да, было очень приятно увидеть посетителя.
Его улыбка вернулась на место. Он погладил мое плечо в том месте, где лежала его рука, а потом приложил ладонь к моей щеке.
- Попробуй расслабиться и порадоваться солнышку, ты выглядишь очень напряженной. - Он повернулся лицом к дороге, взял руль одной рукой, а вторую положил мне на бедро. - Тебе там понравится.
- Где "там"? Куда вы меня везете?
Он снова принялся напевать что-то себе под нос.
Через некоторое время он свернул на узкую боковую дорогу и остановился. Я понятия не имела, где мы находимся. Он заглушил мотор и улыбнулся мне так, будто мы были на романтическом свидании.
- Теперь уже недолго.
Он вышел, обошел автомобиль спереди и открыл мою дверцу. Я на секунду заколебалась. Он нетерпеливо прокашлялся и вопросительно поднял брови. Я выбралась наружу.
В одной руке у него был пистолет, второй он обнял меня за плечи и подтолкнул к задней дверце фургона.
Потом сделал глубокий вдох.
- Ты только понюхай этот воздух. Невообразимо!
Все было тихо и спокойно этим жарким летним днем. Тишина стояла такая, что можно было услышать, как в трех метрах трепещет крылышками стрекоза. Мы миновали большой куст черники с почти созревшими ягодами. Я начала всхлипывать и тряслась так сильно, что едва могла идти. Он отпустил мое плечо и взял меня за руку. Я почти не чувствовала ног.
На мгновение он выпустил меня и, заткнув пистолет за пояс, открыл заднюю дверцу фургона. Я развернулась, чтобы бежать, но он тут же схватил меня за волосы, развернул лицом к себе и потянул вверх так, что ноги мои почти оторвались от земли. Я попыталась лягнуть его, но он был намного выше и легко удерживал меня на безопасном расстоянии. Мне было мучительно больно. Все, что мне удавалось сделать, - это болтать ногами в воздухе и молотить кулаками по его руке. Я закричала изо всех сил.
Он зажал мне рот ладонью и сказал:
- Слушай, ну почему ты ведешь себя так глупо?
Я схватилась за руку, удерживавшую меня, и попыталась подтянуться, чтобы ослабить натяжение волос.
- Попробуем еще раз. Я тебя отпускаю, а ты залазишь внутрь и ложишься на живот.
Он медленно опускал руку, пока мои ноги не оказались на земле. Одна туфля на высоком каблуке слетела, когда я пыталась лягнуть его, и теперь я потеряла равновесие и чуть не упала назад. Бампер фургона ударил меня под коленки, и я шлепнулась на пол, где было расстелено серое одеяло, Я сидела там, дрожа так, что было слышно, как стучат мои зубы. Солнце светило ему в затылок, и я видела только его очертания, а лицо оставалось в тени.
Он толчком опрокинул меня на спину и сказал:
- Перекатывайся на живот.
- Постойте! Можем мы минутку поговорить?
Он улыбнулся так, как будто я была щенком, жующим шнурки на его ботинках.
- Зачем вы это делаете? - спросила я. - Вам нужны деньги? Если мы вернемся назад и возьмем мою сумочку, я дам вам PIN-код своей банковской карточки - там на счету несколько тысяч долларов. И еще мои кредитные карточки, по ним тоже можно снять много денег.
Он продолжал улыбаться, глядя мне в глаза.
- Если мы просто поговорим, то я уверена, что сможем договориться. Я могу…
- Мне не нужны твои деньги, Энни. - Он потянулся за пистолетом. - Я не хотел этого делать, но…
- Стойте! - Я вытянула руки вперед. - Простите, я ничего не хотела этим сказать, я просто не знала, что вам нужно. Это… это секс? Вы этого хотите?
- Что я просил тебя сделать?
- Вы… просили перевернуться на живот.
Он поднял бровь.
- И что дальше? Вы просто хотите, чтобы я перевернулась? И что вы сделаете, если я перевернусь?
- Я тебя уже дважды вежливо попросил. - Рука его начала поглаживать пистолет.
Я перевернулась.
- Я не понимаю, зачем вы это делаете. - Голос мой сорвался. Черт, я должна сохранять спокойствие! - А мы с вами раньше не встречались?
Он находился сзади и одной рукой упирался мне в спину, прижимая меня к полу.
- Мне очень жаль, если я сделала что-то такое, что обидело вас, Дэвид. Правда, очень жаль. Просто скажите, как я могу поправить все это, о’кей? Должен же быть какой-то способ…
Я замолчала и прислушалась. Я слышала какой-то шорох за спиной, он там что-то делал, к чему-то готовился. Я ждала звука взводимого курка. Я дрожала от страха. За что мне такое? Неужели моя жизнь закончится вот так, лицом вниз на полу фургона? Вдруг я почувствовала, как в бедро мне вонзилась игла. Я дернулась и попыталась дотянуться до этого места. Вверх по ноге поползла обжигающая боль.
- Прежде чем мы закончим этот сеанс, док, думаю, будет справедливо, если я вам еще кое-что скажу: если уж я решилась сесть в этот поезд, то должна доехать на нем до конца. Когда я говорила, что была не в себе, то, собственно, имела в виду, что меня здорово перемыкало. Перемыкало так, что я каждую ночь спала в стенном шкафу.
Когда я впервые после долгого отсутствия попала домой и осталась ночевать у мамы в своей старой спальне, все оказалось чертовски сложно, и утром я потихоньку ускользнула оттуда - так, чтобы меня никто не видел. Сейчас, когда я вернулась к себе в квартиру, все стало несколько проще, поскольку здесь я могу все контролировать. Но теперь я не ступлю в дом, если не буду знать, что в нем есть другие выходы. Это просто здорово, что ваш кабинет находится на первом этаже. Я бы не сидела здесь, если бы он располагался там, откуда я не могла бы спрыгнуть.
А ночью…. Что ж, ночи - это самое страшное. Я не могу, чтобы рядом находился кто-то еще. А что, если он отопрет дверь? Что, если оставит открытым окно? И если я еще не вальсирую сама с собой, как ненормальная, то, бегая кругом и проверяя все и вся, стараясь при этом, чтобы никто не увидел, чем я занимаюсь, я скоро гарантированно к этому приду.
Когда я после всего этого снова оказалась дома, то хотела найти человека, который бы чувствовал то же, что чувствовала я… Какая же я была дурочка - я искала группу поддержки! Оказалось, что нет такой организации, как АДКПКП, нет Анонимных Друзей тех, Кого Похитил Какой-то Придурок, - ни в он-лайне, ни вне Интернета. И вообще, что за бред говорить о какой-то анонимности, когда твоя фотография появляется на обложках журналов, на первых полосах газет, во всяких ток-шоу. И даже если бы мне удалось все-таки найти такую группу, можно не сомневаться, что хотя бы один из ее замечательно сочувствующих членов, выйдя на улицу, попробует заработать на всем этом дерьме. Продать мою боль какому-нибудь таблоиду и получить за это путевку в круиз или плазменный телевизор.
Не говоря уже о том, что сама я ненавижу говорить об этих делах с посторонними людьми, особенно с репортерами, которые, как правило, все представляют как-то через задницу. Но вас бы очень удивило, если бы вы узнали, сколько некоторые журналы и телевизионные шоу готовы заплатить за такое интервью. Я не хотела брать деньги, но они все равно предлагали, и, черт побери, мне они и вправду были нужны. Я больше не могла заниматься недвижимостью. Что это за риэлтор, который боится остаться наедине с незнакомым мужчиной?
Я иногда вспоминаю день, когда меня похитили: прокручиваю в голове все свои действия вплоть до поездки в тот злополучный выставленный на продажу дом, сцену за сценой, словно бесконечный фильм ужасов, в котором вы не можете остановить девушку, чтобы она не открывала дверь или не заходила в пустой дом. И еще я помню обложку того журнала в магазине на заправке. И мне дико думать, что какая-то другая женщина смотрит теперь уже на мою фотографию и думает, что знает обо мне все.
Сеанс второй
- Когда я сегодня ехала сюда, мимо меня с воем пронеслась "скорая помощь" - этот парень точно гнал со скоростью за сто пятьдесят километров. У меня самой при этом чуть не случился инфаркт. Ненавижу звук сирен. Если он не пугает меня до полусмерти, что в настоящее время сделать нетрудно, - крошечные чихуахуа и то, вероятно, обладают большей выдержкой, - то переводит мое сознание в режим ярких воспоминаний. И тогда лучше уж инфаркт.
И пока у вас не начали профессионально течь слюнки по поводу того, на что может указывать моя нелюбовь к каретам "скорой помощи", остыньте. Мы только-только начали разгребать все это дерьмо. Надеюсь, вы прихватили с собой большую лопату.
Когда мне было двенадцать, отец ездил забирать мою сестру Дэйзи с тренировок по фигурному катанию. Это происходило в ту пору, когда мама увлекалась французской кухней, так что, пока мы ждали их с катка, она готовила луковый суп. Большинство моих детских воспоминаний окутаны запахами и ароматами еды страны, чьей кухней мама увлекалась в тот период времени, а моя способность есть определенную пищу зависит от воспоминаний. Я не могу есть французский луковый суп, не выношу даже его запаха.
Когда в тот вечер мимо нашего дома пронеслись машины с включенными сиренами, я сделала звук телевизора погромче, чтобы заглушить их вой. Позднее я узнала, что сирены эти неслись к моему отцу и Дэйзи.
По дороге домой папа остановился возле магазина на углу, а затем, когда они тронулись и выехали на перекресток, на красный свет вылетел пьяный водитель и столкнулся с ними лоб в лоб. Этот кретин смял наш "универсал", как использованную салфетку. Я долгие годы раздумывала, остались бы они живы, если бы я тогда не попросила папу купить на десерт мороженое. Единственным, что позволяло мне все-таки как-то жить дальше, была мысль о том, что их смерть - это самое худшее, что ожидает меня в жизни. Но я ошибалась.
Перед тем как отключиться после инъекции в ногу, я запомнила две вещи: шершавое одеяло у себя под щекой и едва уловимый аромат духов.
Проснувшись, я удивилась, почему рядом нет моей собаки. Но потом я открыла глаза и увидела белую наволочку. Моя наволочка была желтой.
Я села так резко, что чуть снова не отключилась. Голова кружилась, и меня тянуло вырвать. Широко открыв глаза и прислушиваясь к малейшему звуку, я огляделась. Я находилась в деревянной хижине площадью около шестидесяти квадратных метров, и с моей кровати была видна большая ее часть. Его здесь не было. Но мое облегчение длилось всего несколько секунд. Если его нет здесь, то где же он?
Мне была видна часть кухни. Передо мной находилась дровяная печь, слева от нее - дверь. Я подумала, что сейчас ночь, но не была в этом уверена. Два окна справа от кровати были закрыты ставнями или забиты досками. Под потолком горели две лампы, еще одна висела на стене возле кровати. Моим первым желанием было побежать в кухню и поискать там какое-нибудь оружие. Но то, что он мне вколол, все еще продолжало действовать. Ноги мои были ватными, и я попросту свалилась на пол.
Я пролежала там несколько минут, потом начала ползти, потом встала на ноги. На большинстве выдвижных ящиков и шкафов для посуды были висячие замки. Тяжело облокотившись о стойку, я перерыла один из ящиков, который смогла открыть, но самое опасное, что мне удалось там найти, было кухонное полотенце. Я сделала несколько глубоких вдохов и попробовала сообразить, найти какую-то подсказку относительно того, где я все-таки нахожусь.
Мои часы исчезли, в доме тоже не было ни часов, ни окон, так что я даже не знала, какое сейчас время суток. Я понятия не имела, насколько далеко нахожусь от дома, потому что неизвестно, сколько времени я провела без сознания. Казалось, мою голову сжимают в тисках. Я забилась в самый дальний угол, между кроватью и стеной, и уставилась на дверь.
Мне казалось, что я просидела так, сжавшись в углу, много часов. Я страшно замерзла и дрожала.
Люк должен был подъехать к моему дому, должен был звонить мне на мобильный, должен был отсылать сообщения. А что, если он подумает, что я опять работаю допоздна и забыла отменить встречу? Что, если он просто уйдет домой? Нашли ли они мою машину? Что, если прошло уже несколько часов, как я пропала, а никто даже еще не начинал меня искать? Позвонил ли вообще кто-нибудь в полицию? И что с моей собакой? Я представила себе Эмму - голодную, невыгулянную, скулящую.
В голове промелькнули все криминальные сериалы, которые я видела по телевизору. "Место преступления" - там, где дело происходит в Лас-Вегасе, - был моим любимым. Гриссом уже давно прибыл бы к дому, откуда меня похитили, тщательно осмотрел бы все внутри и, проанализировав найденную перед домом грязь, узнал, что здесь произошло и где меня держат. Я не была уверена, что в Клейтон-Фолс вообще был отдел криминалистики. В принципе я видела Канадскую Королевскую конную полицию только по телевизору, когда они разъезжали на лошадях на параде или проводили очередную операцию против производителей марихуаны.
Каждый миг того времени, на которое Выродок - а про себя я называла его именно так - оставил меня одну, я представляла себе все более и более страшные варианты смерти. Когда найдут мое изувеченное тело, кто расскажет об этом моей маме? А что, если меня вообще никогда не найдут?
Я хорошо помню ее крики, когда нам позвонили по поводу той катастрофы, и с тех пор ее редко можно было увидеть без рюмки водки. Впрочем, совершенно пьяной я видела ее только несколько раз. Обычно она была "на подпитии". Она по-прежнему была красива, но напоминала - мне, по крайней мере, - некогда полное жизни полотно, краски на котором со временем расплылись.