* * *
Он мог проникнуть в любое место, куда хотел попасть.
Этим умением он овладел очень давно.
Ни один соломенный раб за всю свою жизнь не мог бы даже в мыслях представить те приключения, которые Грег переживал в двенадцать лет.
Это началось так, как это бывает с любым двенадцатилетним искателем приключений, движимым буйным любопытством, свойственным этому возрасту. Он искал любую возможность посмотреть на жизнь владельцев поместий, о которой слышал множество рассказов.
Но не совсем естественным было то, что любопытством это не ограничивалось. Ему недостаточно было видеть. Он должен был на себе ощутить дела, вкусы и запахи; каждый, столь сладостный для него, кусочек той мозаики, которая была их жизнью.
За долгие годы до того, как он узнал о существовании дубликатов ключей, прежде чем увидел первый магазин, продающий инструменты, Грег научился с удивительным мастерством проникать в помещения, красться и прятаться. Он научился ставить задвижки в такое положение, что их можно было открыть снаружи. Он умел лазить вверх, как белка. Он пользовался окнами и выступами. Он скрывался в шкафах и других местах, куда можно было только заползти, под скатертями и за кружевными оборками, украшавшими туалетные столики.
Именно там он и был пойман, в первый и последний раз.
Ее звали Данита Колфакс. Ей было пятнадцать лет и ее шоколадного цвета волосы были коротко подстрижены как у мальчика, но во всем остальном она была уже настоящей женщиной - она и стала его первым завоеванием.
Однажды вечером, когда все ложились спать, он сидел под ее туалетным столиком, а она решила подточить ногти. Ее босая нога дотронулась до него; она вскрикнула и сдернула скатерть, и он был обнаружен.
Он выполз наружу. В панике он подумал было извиниться, умолять о прощении, рассказывая о том, какие ужасные неприятности ждут его, если она обо всем расскажет. Но, прежде чем эти слова сорвались с его губ, он неожиданно понял: она, несомненно, была напугана, но он заинтересовал ее.
Его следующим порывом было воспользоваться этим и запугать, пообещав, если она выдаст его, сказать, что она сама пригласила его в комнату. Прекрасно зная нравы этого дома, то, как ее мать возмущается легкомысленным поведением девушки, он мог быть уверен, что она промолчит.
Но затем, чувствуя, как Данита буквально испепеляет его своим взглядом, и вспомнив, как она всегда трогает себя в ванне, Грег почувствовал, что есть еще один возможный выход из этой ситуации.
У него возникло лишь смутное предчувствие, но этого было достаточно.
Вместо того, чтобы кланяться и унижаться, он выпрямился во весь рост. Он одарил девушку одной из тех улыбок, которые заставляли взрослых людей осыпать его сладостями. Он сказал ей, что хочет извиниться за то, что прятался, но он не мог удержаться, потому что она ему очень нравится.
Этим вечером он остался у нее на час.
Данита стала помогать ему прятаться в ее комнате. Она любила целоваться и с удовольствием сидела бы полночи, занимаясь только этим. Но возбуждение от пребывания при помощи Даниты в ее комнате скоро приелось, и Грегу захотелось новых развлечений. Экспериментируя и пытаясь дотронуться до нее так, как это делала она сама, он вскоре обнаружил, что она перестала сопротивляться, и это ей тоже понравилось.
Он подталкивал ее все дальше по этому пути.
Но каждый раз преодоление нового барьера приносило лишь разочарование.
Он был слишком юн и неопытен, чтобы понять принцип наслаждения этой охотой - и даже если бы понял, не осознал бы того, что уже тогда, в возрасте двенадцати лет, основной чертой его характера было принуждение.
Он знал только, что поцелуи, объятия и все остальное больше не радовали его. Единственной радостью было заставлять Даниту делать то, что она не хотела.
В конце концов он начал получать удовольствие, лишь отказываясь делать то, что хотела она.
* * *
Майк Делано вышел из автобуса на Коммонуэлс. Дул ветер, и он засунул руку под парку и натянул капюшон свитера на голову.
Иногда он приходил в таком виде на работу, и его встречали улюлюканием. В лучшем случае, он смахивал на бродягу. В худшем - можно было считать, что ему повезло, что его до сих пор не пристрелили; он был не очень высокого роста, а натянутый на голову капюшон считался своего рода униформой малолетних преступников.
Его квартира находилась в Ньюбери; дорога до нее от остановки была приятной прогулкой в хорошую погоду, но в плохую превращалась в ледяную ванну. Сегодняшнюю погоду однозначно нельзя было назвать даже приличной, хотя по календарю зима еще не началась.
Каждый год когда в Бостоне устанавливался мороз, многие парни на его работе начинали вслух интересоваться тем, что они, черт побери, здесь делают вместо того, чтобы совершать круиз на "Краун Вик" вдоль Западного побережья или где-нибудь еще.
Но Майк никогда не задавал себе подобные вопросы, ни вслух, ни про себя.
Он был дважды во Флориде, по разу в Аризоне и Калифорнии. Все это солнце высушивает тебе мозги. Большее число преступлений, более тяжелых, сумасшедших и порочных… и глупость! Казалось, само солнце выращивает их, так же как и странные высохшие колючие палки, которые там называют растениями. Удивительное количество кретинов.
Спасибо, он лучше останется здесь.
Его ненависть к северо-восточным подонкам, как и к холодной погоде, была рефлекторной. Они были ему знакомы. Худшие из них могли в некоторой степени конкурировать с типами с Юга, но большинство соответствовали определенному образцу.
Эта задница, этот слизняк, который теперь преследует Марчетт, не соответствует бостонскому типу. Ей даже не нужно было говорить, что этот парень Оттуда.
Может быть, он все-таки вернется к себе и оставит леди в покое.
Может быть.
Порыв ветра чуть не сорвал капюшон с головы Майка, и он поспешил уйти с широкого проспекта, свернув за угол и направившись в сторону Ньюбери. Чуть подальше, в середине квартала ветер трепал тент над входом в бар Нэнси Джин. Подойдя к нему, он секунду подумал и вошел внутрь.
Внутри было очень тепло, как в школьном классе, и это было одной из причин, по которой он столько времени проводил в этом месте; несомненно, такой причиной не могло быть пиво, которое здесь подавали и которое он, будучи хорошим парнем, заказывал и никогда не допивал. Или чили Нэнси Джин, которое она, похоже, готовила из старых ремешков от часов.
- Как дела? - приветствовала его Нэнси Джин. - Закрой дверь поплотнее, дорогой.
- Я это делаю всегда.
У стойки было около дюжины табуретов, половина из которых были заняты. За баром находилась комната с небольшой танцевальной площадкой и столами, освещенными чуть больше, чем это нравится публике, но Нэнси Джин любила свет так же, как тепло. Парочки и группы людей беседовали и ели. Никто никогда не говорил Нэнси Джин, что по новому закону необходимо оборудовать помещение для некурящих, и над всем витал дым.
Он повесил куртку и сел на табурет.
Нэнси Джин ходила за стойкой. Ее рост был меньше пяти футов, но на пол были прибиты дополнительные доски, и над стойкой виднелась верхняя часть тела Нэнси, начиная с ее голландского парика орехового цвета и двойного подбородка и заканчиваясь ее большой и низкой грудью.
- Миллер, дорогой?
- Конечно.
Он мог поесть, когда придет домой, но иногда ему было просто приятно посидеть здесь. Многих людей, работающих целыми днями и вечерами в большой шумной комнате, раздражает гул разговоров, но Майка это расслабляло. Необходимой ему тишиной он мог насладиться дома.
От нечего делать он смотрел маленький телевизор, стоящий у задней стенки бара. Нэнси Джин установила его там среди бутылок совсем недавно. Сначала показывали какого-то коммерсанта, занимающегося тканями, потом сводку погоды - именно то, что он хотел увидеть, - какая-то сияющая красавица, которая выглядела так, словно зубов у нее было больше, чем у обычного человека, весело трещала о похолодании.
Совсем не похоже на Третий канал, где он был вчера.
Там не было никаких ослепительных красоток.
У этой Линн Марчетт есть характер. Хорошая программа, возможно, хорошая леди… немного воинственная.
Но в ее ситуации он, наверно, вел бы себя также.
Да он, черт возьми, и был таким временами.
* * *
Слесарь, которого порекомендовал Майк, быстро пришел, сделал свою работу и ушел. Разговаривая по телефону, Линн не отрывала глаз от нового замка на двери.
В Лос-Анджелесском отделении "Тексако", естественно, никогда и ничего не слышали о Греге Альтере. Единственным человеком, с которым еще могла попытаться поговорить Линн, была Джоан Барбато, женщина из агентства Бейлисс.
Линн чувствовала запах рыбы, которая все еще лежала в дуршлаге на кухне, пока звонила в справочную Лос-Анджелеса. Как только она сделает этот звонок, она завернет рыбу и уберет ее.
Не сдавайтесь.
- Конечно, Линн, я тебя помню, - сказала Джоан. - Как я могла забыть свое знакомство со звездой телевидения? Я как раз смотрела твою программу несколько недель назад. Ты была великолепна.
- Спасибо. Я звоню по поводу Грега Альтера. Он просил меня найти какую-нибудь работу на телевидении для его двоюродной сестры, а у нас как раз есть свободное место, но я потеряла его визитную карточку. Ты не знаешь, где я могу найти его?
- У-у, нет. Я даже не запомнила его фамилии.
- А разве он не твой друг?
- Нет, - сказала Джоан. - Я познакомилась с ним только в тот вечер. Я думала, что он пришел с какой-то другой девушкой. Я могу проверить и постараться узнать, нет ли у кого-нибудь его номера телефона.
Дожидаясь ответного звонка Джоан, Линн обдумывала то, что она скажет Грегу, если она найдет кого-нибудь, кто общается с ним или может передать ему письмо.
Она может потребовать, чтобы он оставил ее в покое, сказать, что она ходила в полицию.
Или она может напасть. Попытаться вывести его из себя, подтолкнуть к какому-нибудь опрометчивому поступку.
Джоан позвонила и сказала, что никто ничего о Греге не знает. Роджер Массей изредка встречал его раньше в разных местах. Не хочет ли Линн, чтобы Роджер передал какое-нибудь сообщение, если он снова встретит Грега?
Линн закусила губу. Не хочет ли она? Она могла бы переслать Роджеру запечатанное письмо… но кто знает, когда Грег его получит и получит ли вообще? И хочет ли она, чтобы ее угрожающая записка болталась по всему агентству? Когда через несколько месяцев она будет на телевизионных экранах по всей стране?
- Спасибо, не надо, - сказала она Джоан. - Где-то эта визитка должна же быть. Найдется.
Она сидела, барабаня пальцами по телефону. Потом вспомнила про рыбу, прошла на кухню, завернула ее и убрала в холодильник. Она хотела задернуть занавески, потом передумала.
Не сдавайтесь.
Она решила написать Грегу письмо. Фразы из него вертелись в голове и просились наружу. Но кто мог бы передать письмо? И кому она может довериться настолько, чтобы быть уверенной, что человек не прочитает того, что написано в письме и что непосвященному в ситуацию оно покажется бредом сумасшедшей.
* * *
- Пожалуйста, не втягивай меня в это дело, - умоляла Кара. - Я ничего о нем не знаю с того воскресенья, и я до сих пор отвратительно чувствую себя из-за того случая.
- Потому что ты скрыла это от меня, - сказала Линн. - А это будет не только с моего ведома, но станет своего рода одолжением. Тебе не нужно встречаться с ним. Все, что я прошу, это поговорить и узнать его почтовый адрес или договориться о том, чтобы оставить ему где-нибудь письмо.
- А что если он мне больше не позвонит?
- Тогда ты, конечно, не сможешь передать ему письмо. Но если он позвонит…
Кара пыталась удержать в руках блокнот, скрепкосшиватель и папку для бумаг. Она положила их на пол и взяла стул.
- Я думала, что у нас сейчас будет встреча с детскими психиатрами, участвующими в пробной программе. Поэтому я и зашла.
- Встреча будет, - сказала Линн, постучав по своей папке. - Поэтому давай сперва решим этот вопрос. Вот Письмо. Я запечатаю его в конверт.
Линн в последний раз просмотрела письмо. В нем было написано ее мелким закругленным почерком:
"Грег, то, что ты делаешь, просто глупо. В своем преследовании ты преуспел не больше, чем в постели. Поэтому прекрати эту игру. Единственное, чего ты добился своими действиями, - это то, что надоел мне до смерти".
Линн лизнула клеющуюся полоску на конверте.
- Только сделай так, чтобы оно дошло до него. Это все, что от тебя требуется.
- А почему бы тебе не сделать это самой? - спросила Кара, забирая конверт. Затем сказала с не свойственной ей резкостью: - Извини, я забыла. Он целенаправленно избегает тебя.
Линн подавила желание защищаться и спокойно сказала:
- Я рассказала тебе о номере 1288.
- Ты рассказала мне то, что тебе сказали.
- Кара, он приходил в мою квартиру. Как ты можешь оправдывать…
- Не оправдывать. Объяснить. Ты увидела бумажки от "тамз". Они могли выпасть из мусора. Ты дала ему ключ.
- Я забыла о том, что он у него. Он не имел права воспользоваться им.
- Зачем ему было нужно приходить к тебе? Ты сказала, что ничего не было тронуто, никакого вреда он не нанес. Послушай, если уж он такой плохой, почему ты не боишься за меня?
- Майк Делано говорит, что этот тип личности не выбирает жертву беспорядочно. Он выискивает одну женщину и травит ее.
- Какое облегчение.
Линн сцепила зубы:
- Прекрати это. Пожалуйста. Спасибо за помощь. Я не хотела обращаться к кому-либо другому.
- Пожалуйста. - Кара подняла папку с пола. - Позволь мне сказать тебе только еще одну вещь, прежде чем мы начнем встречу. Ты все время цитируешь этого Майка Делано, словно он написал конституцию. Ты не думала, что у него могут быть свои причины?
- У каждого есть свои причины. - Она открыла папку с материалами, подготовленными к пробному показу.
* * *
Анджела прижалась покрепче к Бубу и задрожала.
- Это очередь тех, у кого есть билеты, или тех, кто их покупает? Ничего не понимаю.
- Пойду узнаю. А вы обе вставайте в очередь. - Бубу направился ко входу в кинотеатр; его длинный красный шарф развевался на ветру.
- Я замерзаю, - сказала Анджела. - Уже. Мне следовало надеть мою шубу из койота.
В который уже раз Линн подумала о том, что Анджела относится к тем людям, чей разговор полностью лишен каких-либо личностных черт. Все, что Анджела говорила ей, могло было быть сказано любому незнакомому человеку.
- Твой друг прислал чудесную посылку, - сказала Анджела.
Линн подскочила на месте:
- Кто?
- Грег, конечно.
- Это те, у кого есть билеты, - сказал Бубу, задыхаясь от быстрой ходьбы. - Я купил билеты. Все время забываю, что они стоят семьдесят пять.
- Ты не хочешь это запоминать, - сказала Анджела.
Он собрался ответить, но Линн прервала его:
- Какую посылку вы получили от Грега?
Бубу мигнул:
- Красные перцы. Помнишь? Он сказал…
- Не используй их. Выброси. Или нет - отдай их мне.
Они посмотрели на нее, Бубу с грустью, Анджела с раздражением.
Линн выставила вперед руки в перчатках:
- Пожалуйста, не смотрите на меня как на душевнобольную. Я рассказывала вам, что мне сказал детектив. Это форма преследования.
Бубу обнял ее:
- Ш-ш, ш-ш. Давай просто посмотрим фильм.
* * *
Линн осталась ночевать у Бубу и Анджелы, а после завтрака поехала домой. В сумочке она везла кусочек бананового пирога для Чипа.
Посылка от Грега лежала у нее в багажнике. Она могла оставаться там до завтрашнего дня, когда она отдаст ее Майку.
Теперь, возвращаясь домой, она открывала дверь со страхом. Даже с новым замком она обходила всю квартиру, чтобы убедиться, что за время ее отсутствия здесь никто не побывал. В особенно тяжелые дни она делала это по нескольку раз.
Она наполнила кормушки для птиц и оставила пирог для Чипа. Она вернулась в комнату и наблюдала, как он изучает его, когда зазвонил телефон.
- Сделано, - сказала Кара.
- Ты отправила письмо Грегу?
- Да.
- Как это было? Он дал тебе адрес или назвал место, где его можно оставить?
- Линн, я сделала то, что ты хотела. Я устала от всего этого. Давай обойдемся без подробностей?
- Конечно. Извини.
- Не извиняйся. Только стань…
- Что? Я не расслышала.
- Не важно. Увидимся завтра. Пока.
Линн не была уверена, но ей показалось, что Кара сказала: "Стань снова самой собой".