Жирный и угрюмый Демид просто-таки напрашивался на роль подельника шамана. Взять хотя бы его травмированную руку. Интересно – когда и где он успел ее "ожечь"? Демид был цел и невредим, когда привел к сараю слепого Феодосия, потом стоял, не мараясь черной работой, пока дождь не залил пожар. Еще я вспомнила, как столкнулась с ним у сараев: в руках у него был детский валенок! Жалко, что валенки все одинаковые с виду, к тому же мое доказательство наверняка сгорело в праздничном костре. Поделиться с Феодосием своими предположениями, ссылаясь на такие сомнительные факты, я не рискну. Оставался один, последний, но зато самый надежный способ узнать правду о том, что происходит в Слободке, – расспросить самого шамана Меркита!
Я дождалась, пока Скит погрузится в глубокий сон, выбралась из-под лоскутного одеяла и растолкала Фрола, шепнув ему:
– Пора!
Пока он возился со сборами, я заглянула в сени.
В блеклом свете луны Дан лежал как неживой, кажется, что кожа у него светится нежным серебристым светом. Я хотела обнять его на прощание, совсем не так, как вчера обнимала Никиту. Дан был для меня последним оставшимся союзником, членом тайного братства, доступного только нам двоим. Но я так и не отважилась прикоснуться к нему, побоялась разбудить. Просто немножко постояла около него и бесшумно выскользнула в двери следом за Фролом.
Точно так же, без единого звука, мы поднырнули под забор Скита, дошли до реки, отвязали лодку и взяли курс на север.
– Везет тебе, тетенька! Ты патроны нашла, считай, у самой Слободки, а мы с Власием облазали все чащобы и трясины и только ржавые железки да бесполезные камни находили!
Пока Фрол ловко орудовал веслом, я зажгла фонарик, вытряхнула на дно лодки содержимое вещмешка и стала внимательно разглядывать. Здесь было несколько разномастных молотков, еще какие-то инструменты непонятного мне назначения, затем вытащила камни и куски спрессованной земли в форме длинных узких цилиндров. Сердце у меня екнуло – несмотря на сколы и царапины, они были очень похожи на другие камни. Камни, которые мы нашли у замерзшего полярника из экспедиции столетней давности еще на Полигоне и прихватили с собой. Надо будет сравнить с теми, которые лежат в рюкзаке у Лёшки. Теперь очередь дошла до записной книжки: обложка потрескалась, странички пожелтели, записи, расчеты, схемы – все сильно попорчены водой. Даже сохранившихся слов мне не разобрать при тусклом свете фонарика и свечи. Но некоторые значки до странности напоминают те, что мы видели на карте Полигона, которую нашли среди вещей погибших полярников. Жаль, та карта осталась у Никиты, я не смогу сравнить их прямо сейчас. Последними я вытряхнула из недр брезентового мешка две поеденные ржавчиной консервные банки. Тоже напоминают консервы, на которые мы наткнулись на Полигоне. Удивительно, что мальчишки не пробовали их открыть. Наверное, юные обитатели Скита просто не знают, что такое консервы? Стоп. Должны знать – я видела, как тот же Демид выбрасывает пустые банки от консервов!
– Фрол, чего вы консервы не выбросили?
– Страсть как хотелось внутрь заглянуть, там еда содержится. Жаль, открыть нечем.
– Эти уже ржавые, их есть все равно нельзя. – Я швырнула одну банку в воду, полюбовалась расплывшимися по ночной реке кругами. – Откуда же ты знаешь, как их открывать?
– Допреж видали такие у путников. Тех самых, которых тятька через навь повел. – Фрол шмыгнул носом. – И тебе, тетенька, надо было за навью пути искать. Напрасно ты за гатью идти затеяла, нет случая, чтобы оттуда вернулись. Потому и говорят, что там правь лежит, кто помер, с прави тоже назад не ворочаются…
– Я обязательно вернусь! Вернусь за Даном, за мальчишками…
– И за мной?
– И за тобой – куда же тебя денешь? – Я взяла его за руку, чтобы хоть немного ободрить, и застегнула на запястье ремешок старомодных механических часов – еще одной полезной находки, сделанной нами на Полигоне. Постучала ногтем по стеклышку над циферблатом: – Смотри сюда, Фрол, ты меня жди, пока короткая стрелка не дойдет до этой цифры, и возвращайся домой, в Скит. Ты свой мешок береги и, когда вернешься, отдай камни и блокнот Даниле. Он разберется, что к чему. Сделаешь?
– Ладно, – кивнул Фрол, опустил руку в карман, вытащил и протянул мне замотанное в тряпочку зеркальце. – Вот, бери, тетенька. Если свалишься в трясину, разверни и проси болотного духа, что в нем сидит, пособить. Если вытолкнет тебя на твердую землю или подмогу приведет, так сразу бросай зеркало в самую тину, пока болотный не озлился. Уяснила?
"Хоть какой-то помощник среди топей у меня будет", – подумала я, опуская зеркальце в карман.
14
Фрол за руку подвел меня к началу гати. Уложенные длинной полосой бревна серебрились от лунного света. Казалось, что болото колышется и дышит, как огромное живое существо. Ветра почти нет, но воздух здесь ощутимо холоднее, чем на Форпосте.
Сначала я шагала и слушала, как дерево бодро поскрипывало у меня под ногами, потом оно начало мягко пружинить, как будто под гать подложили надувной матрас. Ложбинки между бревнами наполнялись водой. Я запросто перешагивала ручейки и лужицы, пока не поскользнулась на заросшем мхом участке, упала и больно ударилась. Бревна разъехались прямо подо мной, резво вскочить тоже не получилось – только выпачкала руки, одна нога ушла в жидкую грязь почти до колена. Вернуться в горизонтальное положение мне удалось только при помощи шеста. Я зачем-то стала оттирать грязь с ботинок и брюк пучком травы и только сейчас поняла, как далеко забрела по мощенной хворостом дороге.
Легкое дуновение ветра и луну скрыл театральный занавес облаков. Мой фонарик стал тусклым и беспомощным, приходилось двигаться почти на ощупь. Темнота облепила меня со всех сторон как птичьи перья, она двигалась вместе со мной, покачивалась и замирала. Но страшнее темноты были звуки – на каждое мое движение трясина откликалась шорохами, тихими вздохами, всхлипами или глухим бурчанием. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не вздрагивать каждый раз от этих звуков!
Мне приходилось перепрыгивать делянки, затянутые мхом и тиной, и все чаще шестом подтягивать разъехавшиеся бревна друг к другу, чтобы шагать дальше. Гать закончилась внезапно. Я пошарила шестом впереди, но бревен больше не было. Только прикрытая плавучей травой торфяная жижа.
Вытянула вперед руку с фонариком – ага! Вижу!
Вот чахлое кривое деревце произрастает на небольшом земляном островке, надо оставить на нем метку. Я заломила веточку и черкнула по стволу ножом: изобразила букву "А", чтобы быстрее отыскать гать на обратном пути. Проверяю свое нехитрое снаряжение – меч за спиной, нож и пистолет за поясом. На плече – лямка рюкзака, в нем фляга с водой и немного еды, которую предусмотрительный Фрол стащил прямо из-под рук у матери, а также компас. Я нащупала его, вынула, осветила фонариком, выбрала направление на северо-запад и напряженно всмотрелась в темноту.
Фрол наказал мне не оглядываться, пока я не перешагну последнее бревно.
– Почему?
– Иначе болотные огни тебе не явятся дорогу подсказывать. Они, видишь, отчаянных любят, а смелому назад оглядываться незачем. Когда увидишь огни – смело шагай за ними. Куда они светом указывают – там топко не будет.
– Зачем болотным огням мне помогать? – усомнилась я.
– Старые люди называют болотные огни душами утопленников, которые болтаются между небом и землей.
– Неужели в этой заброшенной трясине много народу потонуло?
– Много. Насыпь под железную дорогу дальше гати тянется, только не сразу найдешь. Когда ее строили, народу в болоте осталось несчитано!
Мрачная легенда! Меня пробрало ледяной дрожью, и встречаться с болотными огоньками как-то сразу расхотелось. Я спросила:
– Вдруг эти болотные огни вообще не появятся, что мне тогда делать?
– Ковырни ножом мох под ногами: если он старый, во много слоев, – иди смело.
– Если я попаду в трясину, то сразу утону?
– Нет, не сразу. В трясине зря руками не плещи, только глубже уйдешь. Лучше присмотри деревце или кустик, чтобы за него ухватиться и выбраться. Главное – шест береги! Другого ты сама в болоте не найдешь.
Я покрепче сжимаю шест в пальцах – приходится тщательно выбирать, куда сделать следующий шаг, а следы исчезают быстрее, чем я успеваю перескочить на следующий клочок земли.
Вдруг впереди обозначились две светящиеся точки. Они приближались ко мне, плавно покачиваясь в воздухе, увеличивались и разгорались все ярче. Их безжизненное свечение постепенно наполнялось зеленым цветом. Болотные огни! Я ринулась им навстречу – прыгнула вперед, как будто хотела поймать ближайший светящийся шар. Но догонять болотные огоньки – все равно что ловить сачком солнечный зайчик. Шары перепархивали от деревца к деревцу, от островка к островку, от кочки к кочке – а я следовала за ними. Их мягкий свет не мог рассеять зависший над болотами мрак, но иногда выхватывал из него хилые растения. Тогда я останавливалась и заламывала веточки. Метки могут помочь мне вернуться, они указывают на гать, как стрелки. Стараюсь, чтобы каждую предшествующую ветку-стрелочку было видно со следующей точки. Найти в темноте подходящие места совсем непросто!
Я углубляюсь в болота, и светящихся шаров становится все больше, они летят быстрее – вперед! Все время вперед, а я гналась за ними и уже не могла думать ни о чем другом. Постепенно темнота вокруг нас стала растворяться в сером предутреннем тумане. Он клубами поднимался над тепловатой болотной жижей, с рассветом стал плотнее и выше, и все мои верные провожатые – болотные огоньки – потерялись и растаяли в этом призрачном мареве. Всю ночь меня гнала вперед надежда: я представляла, как темноту проткнут солнечные лучи, воздух станет прозрачным и чистым, на горизонте обозначится высокий забор Тренировочного центра, а мой шест звякнет о рельсы. Я выдохну, сделаю еще несколько шагов и свалюсь отдыхать на насыпь железнодорожной магистрали.
Но когда начался новый день, ничего похожего не случилось.
Я стою неизвестно где, среди клубов серых, вонючих испарений, как памятник человеческой дурости, и не представляю, куда сделать новый шаг. Комары роятся вокруг меня и звенят на тонкой противной ноте. Их оптом заглатывают гнусавые лягушки.
Мне тоже очень и очень хочется кушать! Я сглотнула, простучала шестом границы земной тверди, на которой застряла, и медленно опустилась на землю. Вполне возможно, пока я перекушу и отдохну, солнце победит туман и мне станет понятно, где я оказалась и что делать дальше. Сбрасываю с плеча рюкзак, поудобнее устраиваюсь на покрытой редкой травой земле, кладу шест рядом, стаскиваю перчатки и разглядываю усталые ладони.
Мозолей вроде нет, и это хорошо. Я запихнула компас в карман, застегнула молнию, чтобы не потерять, вытащила из рюкзака пирожок и сжевала, прихлебывая водой. Потянулась к рюкзаку, чтобы взять второй, но неловко повернулась, зацепила ногой жердь. Она скатилась на мох, вроде бы совсем рядом, но и рукой отсюда не дотянуться. Нужен один маленький шажок, всего один! Носок моего ботинка опускается на ковер из мягкой зелени, потом вся ступня, я наклоняюсь вперед и…
Нога уходит в трясину, наверх с мерзким звуком вырываются пузыри болотного газа, напрасно я раскачиваюсь, пытаясь вызволить конечность, – становится только хуже! Теряю равновесие и с размаху плюхаюсь вниз – пытаюсь ухватиться за жердь, но хватаю руками воздух. Жердь уже слишком далеко… Дергаюсь, пытаюсь выбраться, поплыть к спасительному островку. И слишком поздно понимаю свою ошибку. Я вся перепачкалась и погружаюсь в мерзкую зловонную жижу так быстро, как будто у меня подошвы из свинца. Болото уже затянуло меня по грудь и утробно урчит, предчувствуя мою гибель. Теперь до спасительного островка мне уже не дотянуться, никакого другого деревца поблизости не видно – трясина обступает меня снизу, а густой влажный туман – сверху.
Я замерла, даже дышала едва-едва, но трясина все равно медленно и плавно поглощала меня, отнимала мою жизнь сантиметр за сантиметром. Сколько я проведу здесь? Может быть, час, если повезет – немного дольше. Торфяная жижа сомкнется над моей головой, зеленая трава затянет лужицу, лягушки споют прощальную песенку, а мой последний выдох превратится в еще один болотный огонек, обреченный странствовать по холодным просторам…
"Проиграла! Ты проиграла!" – мстительно звенели комары, пока я не отогнала их ладонью. Одно энергичное движение – минус три сантиметра жизни.
"Не дошла, не нашла, не сбежала, не узнала…" – издевались надо мною лягушки. Жалко, нечем в них швырнуть. Хотя нет, в кармане куртки у меня еще есть средство. Самое последнее, абсолютно бессмысленное, исключительно для безнадежных случаев. Если под мышками хлюпает жидкая грязь, а ноздри щекочет сухая болотная трава, дышать тяжелее с каждым вдохом, а помощи ждать неоткуда – случай можно признать безнадежным. Сунуть руку в карман и вытащить замотанное в тряпицу зеркало, в котором заключен болотный дух, мне сложно, и я ограничилась тем, что во все горло заорала:
– Дух болота! – Меня слышат только жабы и безмозглые головастики, так что я беспрепятственно могу орать любую глупость. Набираю в легкие воздуха и кричу еще громче: – Дух болота! Вытолкни меня из трясины – отпущу на свободу!
Ничего не произошло…
Болотный дух не торопится мне на помощь. Звук голоса теряется в пространстве. Голова разболелась от болотных испарений, перед глазами проплывают радужные круги, мысли путаются. Часы и минуты рассыпались, перемешались и превратились в вечность – не знаю, сколько времени прошло. Сзади раздался тихий шелест, потом – противный причмокивающий звук. Болотные обитатели настороженно притихли, даже туман стал легче и прозрачнее, жижа вокруг меня качнулась, хотя я пальцем не шевельнула. Появился еще один незнакомый звук – дыхание, какой-то крупный зверь сопит и подкрадывается все ближе ко мне!
Руки у меня все еще над водой, я пошевелила озябшими, затекшими пальцами. Если зверюга крупная, хватит ли у меня сил и скорости ухватить тварь за шкуру и удержаться, чтобы вместе с нею вырваться отсюда? Или мы вместе ухнем в трясину?
Я прикрыла глаза, но не успела сконцентрироваться – ОНО вцепилось в мой воротник и потащило меня вверх с необъяснимой силой. Лучше мне было не смотреть на него – огромное ужасное существо, покрытое лохматой шерстью! Извиваюсь в его лапах – с меня стекает жидкая грязь, которая пропитала куртку, штаны и набилась во все складки. Тина и болотная трава облепили всю одежду и тоже прибавляют мне веса. Каждое движение дается с трудом – как могу, пинаю своего обидчика, но вывернуться не удается. Меня протащили по болоту и швырнули так, что от удара я потеряла сознание…
15
…Наверное, я уже попала на правь или, проще говоря, в предбанник ада. Лежу здесь тихонько на подстилке из мокрой соломы. Надо мной нависает закопченный потолок, рядом в стальной жаровне горит огонь, чудные тени пляшут по стенам, а спертый воздух пропитался запахом горелой рыбы. Голова у меня раскалывается. Подношу руку ко лбу и обнаруживаю мокрую тряпку, а под ней – здоровую шишку. Губы пересохли и растрескались, скула распухла и болит, похоже, там синяк. Пробую пошевелить ногами – легко! Повернуться, сесть, привстать – запросто! Значит, кости и связки целы, мне повезло.
Я села, запустила пальцы в волосы, попыталась вытряхнуть присохшую тину и грязь. Обнаруживаю, что ботинки с меня сняли и поставили к огню, куртка тоже истекает грязью, подвешенная на крюк.
Глаза привыкают к полумраку – вижу лавку, прикрытую звериной шкурой, полку, на которой теснится пыльная посуда. Разглядеть помещение во всех подробностях я не успела – двери заскрипели, выдав приближение хозяина лачуги. Быстренько укладываюсь обратно на солому и прикрываю глаза, чтобы тайком взглянуть на чудище.
Его черный силуэт полностью заслоняет двери, огромная черная тень неумолимо наползает на меня, пол скрипит под тяжелой тушей – чудовище приближается. Оно склоняется надо мной – существо напоминает крупного мужика в меховой одежде с островерхим капюшоном. Оно медленно стаскивает капюшон с головы…
Тут я не выдерживаю и кричу:
– Лы-сый? – хотя прекрасно понимаю, что это неправильно. Это на Полигоне выбритая голова Алекса сверкала, как бильярдный шар, а сейчас она равномерно обросла волосами, щеки и подбородок тоже покрылись бородкой, но все равно – я узнала его!
Алекс виновато улыбнулся:
– Ань, ты прости, что приложил тебя вчера. Не узнал, пока водой не окатил. Думал, этого поймал… болотного духа!
Я не удержалась и расхохоталась:
– А я думала – это чудовище! Саблезубый хищник или снежный человек, мало ли кто живет на этих болотах? Погоди. Откуда ты узнал про болотного духа?
– Так, слышал от одного безумного. – Алекс снял с огня большой котел – в нем варились крупные раки, несколько листиков и корешков. Затем он со знанием дела водрузил на огонь вертел с заячьей тушкой. Ноздри защекотал приятный запах жареного мяса. Котел Алекс плюхнул прямо на пол поближе ко мне и сел рядом.
– Есть хочешь?
– Угу… – Добыв кусочек мяса из алого панциря, съела, облизала пальцы и еще раз окинула взглядом жилище Маньяка. – Слушай, ты неплохо обустроился!
– Нормально. Только пива нету. Я маленько экспериментирую, – он указал на горшки, выстроенные ровной вереницей под лавкой – пара из них была прикрыта тряпками, а в одном вяло пузырилась некая субстанция с запахом дрожжей и гнили, похвалился: – Брожение уже идет, но пока что стремно получается. Приходится воду кипятить и пить, в остальном – нормально живу.
– Как ты вообще здесь оказался?
– Так же, как ты, надо думать… – гоготнул он. – Пришел по болотам!
Алекс все делает одной рукой, но получается у него так ловко, что я не сразу это заметила. Второй рукав кожаной одежды пуст и пристегнут ремнем, чтобы не болтался. Я запоздало спросила:
– А что у тебя с рукой?
– Забудь про руку. Я сам про нее уже забыл! – в подтверждение он очень лихо разрубил на куски заячью тушку при помощи большого охотничьего ножа…
…Когда Алекс пришел в себя, руки уже не было, только свежая культя глухо побаливала. Над ним колдовал наполовину безумный человек. Его жалкое умственное состояние было вполне естественным – любой сбрендит, если его посадить на цепь и несколько лет держать в пещере на скудной пайке из сухарей и мерзлой рыбы. Пещера настолько тесная, что в полный рост не выпрямиться – человек ссутулился и сгорбился. Кроме того, она была темной, как кротовая нора, и бедняга почти ослеп, борода у него отросла едва ли не до колен и поседела. Каждый вечер он бухался на колени, бормотал что-то похожее на молитвы, его цепи скрежетали и гремели. Сначала Алексу показалось, что несчастный совсем утратил способность к осмысленной речи, а просто бредит на невнятном языке про черное колдовство, духов – злых и добрых, болотную нечисть, закрытый чужой путь, по которому обязательно нужно пройти через болота, чтобы вернуться к себе домой.