- Без космоса мне нельзя, - тихо ответил Дима. - Когда пойдут марсианские корабли, на одной телеметрии не протянешь. Тут надо знать логику работы каждого винтика в конкретных условиях космического вакуума, невесомости, радиации. Отказ одного винтика, случается, приводит к непоправимым последствиям.
- Понимаю, - сказал Саня. - Значит, марсианская программа уже отрабатывается?
- Отработана! - послышалось позади.
Они обернулись. Леша, раскрасневшийся, как после парилки, стоял у двери и улыбался. Расстегнутый халат был мокрым от пота - под мышками и на спине.
- Ну как?
- Порядок! Но работа не для слабонервных. Эскулапы там такое приготовили - во сне приснится, будешь вздрагивать. Но ты не слушай, - подмигнул он Сане. - Иди. Ты - очередная жертва!
Саня молча обнял товарищей и шагнул к двери. На пороге, словно от толчка, помедлил немного, обернулся. Марс смотрел ему вслед, и глаза у физика-лирика были тоскливо печальны - глаза человека, который знает, что не дойдет до финиша. Но Саня снова, уже во второй раз, ничего не понял: мир психофизиологической лаборатории, в которую он вступал, встал силовым полем между ним и его товарищами. И летчик не повернул назад.
- Это ваше первое рабочее место. - Седовласый врач показал на странное сооружение, напоминающее кабину современного реактивного самолета. - Забирайтесь!
Он не спеша поднялся по лесенке, перебросил ноги внутрь кабины, уселся в кресло - жесткое и неудобное, без парашюта, который обычно надеваешь перед полетом. Слева, на панели, лежал браслет с электродами, и Саня пристегнул его к левой руке. Немного погодя надел сетчатый шлем с датчиками и чуть-чуть - кончиками пальцев - потрогал ручку управления. Она работала мягко, без люфтов, и педали тоже работали хорошо. Он представил себя в кабине настоящего самолета и совершенно успокоился. Первое задание показалось пустяковым - требовалось как бы пролететь на истребителе вдоль извилистой дороги, точно повторяя ее рисунок. "Дорога" была нарисована на белой доске, стоящей перед тренажером, и хорошо просматривалась в электронный прицел. На выполнение задания отводилось пятьдесят восемь секунд. Ни секундой больше. Почему именно пятьдесят восемь, а не шестьдесят две или двадцать четыре, Саня не понял: видимо, по этому времени и количеству ошибок определялась реакция будущего космонавта, тип его нервной системы.
- В полете вас будет трясти и бить электрическим током! - предупредил седовласый врач, когда Саня пристегнул привязные ремни.
- Ослепит прожектором! - раздался второй голос откуда-то из глубины лаборатории.
- На приборной доске будут зажигаться разноцветные лампочки. Их нужно немедленно выключать, не прекращая полета! - добавил третий.
- За вашей мимикой и координацией движений, помимо приборов, будет наблюдать психолог. Электронные устройства зафиксируют быстроту реакции и количество ошибок. Обо всем этом нужно знать, чтобы не случилось неожиданностей, - подвел черту седовласый. - Хотя некоторые неожиданности будут. Но вам придется распознать их самостоятельно!
Старлей доблестных ВВС почувствовал внутренний протест: уже сама психологическая обработка перед испытанием требовала нервов. "Ладно, - с ожесточением подумал он, - бейте, изучайте, ослепляйте! У меня хорошая реакция, и я умею работать ручкой управления и педалями, умею работать этими железками и делать еще многое другое, что не входит в вашу программу. Просто придется немного попотеть, вот и все. Но вы никогда не узнаете, о чем я думал".
- Приготовились! - щелкнуло в наушниках. - Взлет!
Взревели, взвыли на высокой ноте электромоторы. Кабину тряхнуло, и она задрожала, как на вибростенде. На мгновение Саня оцепенел - не ожидал от белых халатов такого могучего натиска. Но тотчас, плавно взяв ручку на себя и работая педалями, вывел свой недвижный истребитель на "дорогу". Она змеилась в перекрестье прицела, и хронометр отсчитывал первые секунды эксперимента. Сколько их впереди, этих секунд? Время будто сжалось, закостенело, застыв мгновением старта, и лишь бешеная пляска разноцветных огней на приборной доске напоминала о его вечной направленности из настоящего в будущее. Но Саня стремительно, не прекращая полета, выключал гирлянды, и, когда они гасли, ему казалось, будто их меркнущий свет уносит с собой само время.
- Внимание! - холодно щелкнуло в наушниках. - Включаем помехи!
И тотчас наушники взорвались воем, стонами, визгом, металлическим скрежетом - медики решили сбить его с толку, усыпить бдительность. Но Саня хорошо помнил свое задание. Он летел со скоростью девятьсот пятьдесят километров в час вдоль извилистой дороги, и ему нравилось лететь вдоль этой дороги. Он утюжил ее из начала в конец и обратно, представляя себя в реальном полете, и тогда дорога казалась ему настоящей. Как всякая настоящая дорога, проложенная человеком, она начиналась от жилья - быть может, от одинокого домика, - и, петляя, вела к другому жилью и дальше, соединяя людей своей путаной линией. И люди ходили по дороге друг к другу в гости, и она никогда не зарастала - разве лишь тогда, когда по ней переставали ходить.
Он многое знал о своей дороге и летел спокойно, не обращая внимания на стоны и завывания в наушниках. Но вдруг - что это? - откуда-то из небытия послышался едва различимый отрывок фразы: "…од…ения?" Саня вздрогнул - эскулапы все-таки перехитрили его. У них были десятки приборов, бесстрастно регистрирующих состояние человеческого организма, и они его перехитрили.
- Год рождения - пятьдесят пятый! - он быстро нажал кнопку переговорного устройства.
- Месяц? - пробился сквозь треск и шорох далекий голос.
- Апрель, четырнадцатое.
- Что вы…аете про де…янных…оней?
- Деревянные кони - кони моего детства. Еще - название повести Федора Абрамова.
- …ажите…селый а…дот!
- Вот самый веселый и наиболее подходящий для данной ситуации анекдот. Один эскулап просит другого: "Пойдем потанцуем, коллега!" - "Как же мы потанцуем, дружище, если я тебе вчера по ошибке ноги выше колен отрезал?!"
- Замогильный юмор, - сухо и четко щелкнуло в наушниках. - Будьте внимательны! Задание номер пять! Включаем светолидер!
Началось! Белая светящаяся точка вспыхнула у обочины уже объезженной дороги, дрогнула, повторяя все неровности и изгибы, устремилась вправо. Она не ползла, эта точка, она мчалась на космической скорости: отставать от нее не разрешалось. Отчаянно работая рычагами, Саня зажал световой лидер в перекрестье прицела и удерживал все время, пока продолжались испытания. Он вел самолет, как говорят специалисты, в принудительном темпе - надо было точно, как в жизни, пройти по своей дороге, не отклоняясь в сторону и не сворачивая на параллельные тропинки. И как в жизни - снопами молний бил в глаза ослепительный свет - так, что Саня терял иногда световой лидер из виду; короткие удары электрического тока покалывали запястье; орали, разрываясь от воплей и скрежета, наушники; мокрый халат прилип к спине.
- Умножьте двенадцать на восемнадцать! - визг неожиданно оборвался и приказ - артиллерийской канонадой - прозвучал в полной тишине, от которой можно было оглохнуть.
- М… Двести шестнадцать!
- Разделите эту сумму на восемь!
- …Двадцать семь!
Команды розгами хлестали по нервам. Счет времени был порван - Саня не знал, сколько продолжается это истязание. Час? Два? Вечность? Усталость - до полного изнеможения - обволакивала тело, мурлыча свои гнусные песенки. Брось все, убаюкивала усталость, упади на холодную землю и отдыхай. В этом счастье. Ну, нет, дудки! Он не имеет права расслабляться! Дважды два не всегда четыре. Ему отрезали ноги, но он умеет танцевать на голове!
- Повторите задание номер один, но в максимально длительное время!
- А какое время максимально длительное?
- То, которое вам кажется максимальным.
Эскулапы снова ловили его - Саня почувствовал засаду и предка с пращой, затаившегося в кустах. Он стал предельно осторожным, стараясь понять, где подстерегает опасность. Где? Быть может, во времени, в самом горниле его? Ну конечно, во времени! Он несется на своем истребителе сквозь воображаемое пространство, стремительно, точно горючее, пожирая реальное время, а его, перцептуальное, ощущаемое им время, замедляется, спрессовывается. Как в интересной беседе или в любимой работе минуты кажутся секундами, часы - минутами. Но что из этого следует? А то, что он как бы по инерции продолжает гонку за световым лидером, продолжает лететь в принудительном темпе, обгоняя реальное время, а от него ждут совсем другого - полного расслабления. Ждут, чтобы он нажал на все тормоза и тянул резину, чтобы жил не по собственным, а по реальным часам! Когда Саня это понял - и подсознанием, и оголенными нервами, - сектор газа пополз назад, электромоторы басовито зарокотали на самых малых оборотах и трясущийся истребитель превратился в гарцующего на одном месте коня. Старлей доблестных ВВС обошел засаду! Удерживая ручкой управления и педалями заваливающуюся кабину - трудно вести машину, потерявшую устойчивость, - он летел с черепашьей скоростью вдоль своей дороги. Самой прекрасной, самой трудной, самой необыкновенной на свете дороги, держась всех ее изгибов, как держатся стрелки компаса.
- Испытания закончены! - будто издалека, из другого мира, послышалось в наушниках. - Отдыхайте.
Он выключил двигатель, стянул шлем, отстегнул мокрый от пота браслет с электродами, снял с педалей ноги и почувствовал, что в лаборатории не хватает воздуха. Кровавые круги плясали перед глазами, сердце, которого Саня не слышал целую вечность, стучало, точно молот по наковальне, звенело, как гудящие колокола.
Неожиданно пулеметная очередь разорвала тишину - в дальнем углу лаборатории затрещал буквопечатающий аппарат. Краем глаза Саня увидел, как из его пасти поползла бумажная лента, извиваясь, упала в приемную корзину. Седовласый врач оторвал кусок бумажного полотна, внимательно просмотрел ряды цифр и знаков, наконец почти торжественно обернулся.
- Вывод машины совпал с нашим. Вы прошли испытания по первой группе! Поздравляю! Это самая высокая группа! Вы свободны. Кстати, - он опустил глаза. - Не могли бы повторить свой анекдот?
Саня попробовал улыбнуться, но не смог. Повторив анекдот замогильным голосом, он кулем вывалился из кабины, пошел к двери. В белом коридоре его стиснули в горячих объятиях, затормошили. Он различал рядом голоса, все что-то говорили, и он говорил тоже, но почему-то не слышал собственных слов.
Потом он сидел на стуле и ни о чем не думал. Из лаборатории вышел Дима, измотанный и потный, сел рядом. Теперь их было трое: Леша, Саня и Дима. Они ждали Марса. Но веселый физик-лирик все не приходил. Почему не приходит Марс, вяло стучало в мозгу, может, опять виновато время? Но время оказалось ни при чем - Марс сидел рядом, обхватив голову руками. Почему так сидит Марс, и почему все молчат?
Саня начал о чем-то догадываться, но не понял, о чем.
Марс поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.
- Оказывается, я не могу работать в принудительном темпе, - сказал он одними губами. - С учетом моих рекомендаций мне дали две попытки. Но я не могу работать в принудительном темпе!
Слова не нужны.
Слова фальшивы.
Саня просто пожал ему руку.
Марс поднялся, не оглядываясь, пошел по коридору. Он уходил все дальше и дальше, как уходили до него все потерпевшие крушение.
Их осталось трое.
Всего только трое.
Хотелось плакать. Но слез не было.
- Леша, Дима, - устало сказал Саня. - Давайте погадаю! Вырвите по десять волосин из ваших шевелюр, и я скажу, какой день нас ждет завтра!
Ребята поморщились, но вырвали по целой пряди.
Саня долго смотрел на их прекрасные волосы, словно пытаясь проникнуть в тайну времени, и наконец сказал:
- Завтра нас ждет вторник. Потому что сегодня - понедельник!
Глава 16
Рубикон
"Кто останется, пусть напишет!!!" - это было точно завещание от всех ушедших, и Марс повторил текст старой записки, добавив к нему еще два восклицательных знака. Но как выпирали, кричали, взывали, требовали эти два дополнительных знака! И оставшиеся, стиснув зубы и собрав волю в кулак, упрямо шли к цели. Неделя пролетела пущенной стрелой. Прошли вторник, среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, понедельник, снова наступил вторник - казалось, дни, словно патроны, вбиты властной рукой в обойму жесткого расписания, разводящего кандидатов в космонавты по кабинетам и лабораториям. Выдерживая график, они садились в качели Хилова - безобидное внешне сооружение, - и медики часами не выключали двигатели адской машины, укачивая, усыпляя. А когда к горлу подступала тошнота, и мир, словно диск проигрывателя, начинал безмолвно вращаться перед глазами, качели останавливали. Шатаясь, кандидаты вставали и шли по белой черте, разделяющей кафельный пол лаборатории пополам. Они старались идти прямо и нигде не заступать. Но ноги не слушались, тело заваливалось в стороны, точка опоры терялась.
- Не останавливаться! - подстегивал за спиной голос. - Быстрее! Не останавливаться!
Вечером ребята возвращались в свою палату, не раздеваясь, падали на койки, и казалось, они уже никогда не смогут подняться. Нераспечатанные конверты с посланиями от близких в беспорядке валялись на столе; недочитанные книги лежали на подоконниках; неоконченные письма, полные бравого оптимизма, обрывались на полуфразе.
Они оглохли, ослепли, разучились смеяться и шутить.
Они забыли, что среди глубокой осени бывает весна!
- Ребята! - хрипло говорил Саня. - Надо подняться!
Но они не могли подняться.
- Взгляните за окно, ветераны!
За окном зажигались звезды, почему-то похожие на разноцветные лампочки на тренажерных пультах.
- Это звезды, - объяснял Саня. - Вон, видите, желтоватый Процион, альфа Малого Пса. Процион - навигационная звезда, ее надо знать. А дальше, взгляните, целые галактики! И где-то на их планетных системах есть жизнь. И может, кто-то непохожий на нас сейчас готовится к старту. Помните?
Это
Почти неподвижности мука -
Мчаться
Куда-то со скоростью звука,
Зная прекрасно,
Что есть уже где-то
Некто,
Летящий со скоростью света.
Ветераны молчали. Превозмогая тяжесть, шум в голове, Саня вставал и шел заваривать чай - черный и крепкий, как чефир. Он засыпал в стаканы щепотку чаю, наливал из графина воды, вставлял в стаканы по очереди кипятильник и ждал, когда закипит вода.
- Я часто думаю, какие они, летящие со скоростью света? Как мы с ними встретимся? Ведь мы не можем не встретиться!
- Они в белых халатах, - скрипел койкой, оживая, Леша.
- Мне кажется, - задумчиво размышлял Саня, ожидая, пока заварится чай, - они наши предки. Они пришли на Землю, когда начала угасать их звезда, и оставили здесь жизнь. И мы понесем ее дальше, когда погаснет наше Солнце. Жизнь будет переходить с планеты на планету и никогда не кончится. Только, наверное, будет изменяться в зависимости от космических условий - второй Земли ведь нет.
- Перенос просто одной жизни - без технологии - приведет к каменному веку, - подал голос Дима. - А для переноса и жизни, и технологии потребуются армады кораблей. Это невозможно.
- Может быть, это будут вовсе не корабли. Это будет другой уровень знания! Если честно, - Саня оживился, - я только здесь, в госпитале, понял: мне никогда не хотелось вернуться в прошлые века. Не хотелось мчаться на прекрасном коне, участвовать в рыцарских турнирах, драться на шпагах против десяти головорезов, доставлять чью-то секретную почту. Мне смертельно хотелось заглянуть в будущее и узнать, кто мы такие. Откуда пришли, куда вершим путь? Что такое время и пространство? Действительно ли наш мир трехмерен, или только кажется таким из-за несовершенства нашего организма? Что там дальше, на других планетах? Почему все небесные тела имеют форму шара? Откуда у Земли такое мощное магнитное поле, зачем оно? Что лежит за скоростью света? Интересно! Интересно жить, ребята! Столько удивительного ждет впереди! Наша эпоха, хоть и атомная, и космическая, а все равно переходная к другим уровням, формам знания. И может, нам с вами выпадет перейти рубикон. Пусть даже не нам - нашему поколению. Но когда человечество его перейдет, перед ним откроются необъятные горизонты. Как во времена великих географических открытий. Только тогда люди узнавали мир нашей планеты, а нам досталось открытие мира за ее пределами. Интересно! Я ужасно люблю об этом думать и все представлять. Что вы улыбаетесь, инвалидная команда?! Идите пить чай!
И они пили крепкий, горячий чай, и смотрели на звезды, и мечтали о будущем, и спорили до хрипоты, и молчали. Дни проходили за днями. Однажды, когда Саня в очередной раз поднял уставшую команду с коек, что-то неясное, волнующее захлестнуло его - как тогда, на берегу озера, когда он ощутил свою неотделенность, неразрывность со всем живым и сущим. Ясно, отчетливо он вдруг осознал себя крохотной частичкой вечного Человечества. Далекие предки, нынешние поколения, будущие потомки ожили в нем, и Саня почувствовал себя непобедимым. Мы непобедимы, говорил он себе, непобедимы. Ни болезни, ни смерти, ни суровые испытания - ничто на свете не может убить нас. Мы были, есть и будем. Мы продолжатели, носители жизни, мы несем ее в самих себе, как несет факел к далекой вершине бегущий юноша. Словно вечно молодые пахари, мы засеваем семенами жизни поля нашей планеты.
Но на чертежных досках КБ, где работает Дима, уже вырисовываются контуры марсианских кораблей. В лаборатории Марса ученые ставят эксперименты с новыми видами материи.
Кто-то ищет новые виды энергии и исследует свойства пространства.
Кто-то мучительно пытается открыть неизвестные еще способы преодоления звездных расстояний…
Мы готовимся к выходу в бесконечный мир большого космоса, чтобы засеять его семенами жизни. Но одному пахарю не вспахать бескрайнее поле. Факел подхватит ци-ви-ли-за-ция! И мы повторимся, как желанное, за тысячи световых лет от нашей голубой планеты, под другим Солнцем и другими звездами. И мы будем другими. Но мы останемся непобедимыми, как свет, как вечность. Ради этого стоит, черт возьми, сражаться с эскулапами, стоит идти через тернии!