Но тогда, в больничной палате с голыми белыми стенами, где жужжал аппарат искусственного дыхания, безостановочно подавал сигналы кардиомони-тор, а воздух пропах антисептиками, Анна смогла только покачать головой.
– Нет, нет… никакого Иного мира быть не может, – возразила она свекрови.
А та повернула голову и обратила к ней бесконечно печальный взгляд черных глаз.
– Для тебя, наверно, не может, – грустно проговорила она. – Но для тех, кто умеет видеть, он всегда рядом.
А позднее, вспоминала Анна, когда Лесли уже отослали домой и у постели свекрови остались только они с Питером, в палату вошла Мэран с мужем. Они оба нисколько не постарели с тех пор, как Анна впервые встретилась с ними в доме свекрови, а это было много лет назад. Вчетвером они оставались в палате, пока Элен Баттербери не скончалась. Анна и Питер склонились над ее телом, когда она испустила последний вздох, а эти двое – нестареющие музыканты, которые молча, но так же твердо, как Элен Баттербери, верили в существование фей, стояли у окна и смотрели на сгущающиеся сумерки над больничной лужайкой, словно им было видно, как дух старой женщины удаляется в ночь.
На похороны они не пришли.
Они…
Анна старалась отогнать эти мысли, так же как старалась тогда, когда эти события только что произошли, но наплыв воспоминаний был слишком силен. И что еще хуже, она сознавала, что все виденное ею тогда действительно произошло в реальности. И не могло быть порождено ее усталым мозгом.
Мэран что-то говорила ей, но Анна не могла ничего разобрать. Она слышала только слабую тревожную музыку, раздающуюся, казалось, откуда-то из-под земли. Краем глаза она видела, будто рядом пляшут и скачут маленькие фигурки, они гудели и жужжали, как пчелы летом. Голова Анны закружилась, и она почувствовала, что падает. Она успела заметить, как Мэран шагнула вперед, готовая подхватить ее, но блаженная темнота уже обступила Анну, и она позволила себе упасть в ее манящую глубину.
Из дневника Лесли, запись от 13 октября:
Я это сделала, честное слово! Утром встала и вместо учебников положила в рюкзак флейту, какие-то платья и, конечно, тебя, милый дневник, и просто ушла. Не могу я больше жить дома, не могу, и все.
Скучать по мне никто не будет. Папы никогда нет дома, а мама будет искать не меня. Она будет искать свое представление обо мне, а такой особы не существует. Город большой, и меня не найдут никогда.
Я немного беспокоилась о том, где переночую, особенно учитывая, что небо все сильней и сильней хмурилось, но утром в парке Фитцгенри я встретила славную девчонку. Ее зовут Сьюзан, и хотя она всего на год старше меня, она уже живет с парнем. Они снимают квартиру в Чайна-тауне. Сейчас она пошла спросить его, можно ли мне пожить у них несколько дней. Его зовут Пол. Сьюзан говорит, что хотя ему под тридцать, но ведет он себя совсем не как пожилой. Он действительно милый и относится к ней так, словно она взрослая, а не подросток. Она его девушка!
Я сижу в парке, жду, когда она вернется, и пишу это. Надеюсь, она не очень задержится, а то здесь болтаются какие-то подозрительные типы. Один такой парень сидит у Воинского мемориала и посматривает в мою сторону так, словно собирается ограбить или что-то в этом роде. Меня прямо дрожь пробирает. Его окружает такая темная аура и так она мерцает, что ясно: от него добра не жди.
И хотя с тех пор, как я ушла из дома, прошло всего одно утро, я уже чувствую себя по-другому. Как будто я тащила на себе тяжеленную ношу, и вдруг она свалилась с плеч. Я стала легкой как перышко. Разумеется, мы все знаем, что это за ноша – мать-невротичка.
Когда я устроюсь у Сьюзан и Пола, то сразу начну искать работу. Сьюзан сказала, что Пол сумеет достать мне фальшивое удостоверение личности, так что я смогу работать в каком-нибудь клубе и получать неплохие деньги. Она сама этим занимается. Говорит, что, случалось, она зарабатывала только чаевыми пятьдесят баксов за вечер.
Таких, как она, я еще не встречала. Просто даже не верится, что мы с ней ровесницы. Когда я сравниваю с ней девочек из нашей школы, они мне кажутся просто несмышлеными малолетками. Сьюзан одевается так круто, словно явилась с передачи на MTV. У нее черные волосы, классная короткая стрижка, кожаная куртка и джинсы, такие обтягивающие, что можно только удивляться, как ей удается в них втиснуться. На футболке шикарная картинка с феей, я таких еще не видела.
Когда я спросила ее, верит ли она в фей, она широко улыбнулась и сказала: "Знаешь, Лесли, я во что хочешь поверю, лишь бы мне было хорошо".
Наверно, мне понравится жить вместе с ней.
Придя в себя, Анна Баттербери обнаружила, что находится все в том же знакомом доме, вызвавшем у нее столь болезненные воспоминания. Она лежала на мягкой софе, а со всех сторон ее обступали разные вещи. Они, конечно, были уютными и удобными, но так загромождали небольшую комнату, что она казалась просто забитой ими доверху. Немалую роль в этом играло бесконечное обилие всевозможных безделушек: от стоящих на каминной полке нескольких дюжин миниатюрных фарфоровых получеловечков-полузверушек, и все они на чем-нибудь да играли – кто на арфе, кто на скрипке или на флейте, – до вылепленной из папье-маше скульптуры медведя гризли в натуральную величину в цилиндре и во фраке, красовавшейся в одном из углов комнаты.
На стенах каждый квадратный дюйм был занят плакатами, фотографиями в рамках, литографиями и рисунками. Старомодные занавески – крупные темные розы на черном фоне, – будто стражи, охраняли диванчики в нише у окна. На полу лежал толстый ковер, узор которого напоминал заваленную опавшими листьями лужайку перед домом.
Чем больше Анна рассматривала то, что ее окружало, тем более знакомым ей все это казалось. И тем больше оживало в ней воспоминаний, от которых она столько лет старалась отмахнуться.
Звук шагов заставил ее сесть и обернуться, чтобы увидеть, кто или, может быть, даже что приближается к ней. Но это оказалась всего лишь Мэран. От порывистого движения у Анны снова закружилась голова, и она опять легла. Мэран села на диван, придвинутый к софе, и положила приятную прохладную влажную ткань на лоб Анны.
– Ну и напугали же вы меня – упали в обморок прямо у нас на пороге, – сказала Мэран.
Анне было уже не до соблюдения приличий. Отбросив пустые разговоры, она сразу перешла к главному.
– Я уже была здесь раньше, – сказала она. Мэран кивнула.
– С моей свекровью Элен Баттербери.
– Да, с Нелл, – согласилась Мэран. – Мы с ней были очень дружны.
– Но как же это я до сегодняшнего дня не вспомнила, что мы с вами были знакомы?
– Бывает, – пожала плечами Мэран.
– Нет, – возразила Анна. – Что-то можно забыть, но не такое же. Я ведь встречалась с вами не просто случайно, я знала вас много лет, с тех пор как училась последний год в колледже, когда за мной начал ухаживать Питер. Вы гостили в доме его родителей, а он привел меня туда познакомиться с ними. Помню, как я удивлялась, что вы и Элен так дружны, ведь вы были гораздо младше нее.
– Разве возраст имеет значение? – спросила Мэран.
– Да нет. Просто… просто вы совсем не изменились. Выглядите точно так же, как будто вам столько же лет, как тогда.
– Знаю, – ответила Мэран.
– Но… – Замешательство Анны только усиливало ее сходство с трепетной птицей. – Но… как это может быть?
– Когда вы пришли, вы сказали что-то про Лесли? – сменила Мэран тему разговора.
Пожалуй, только этим и можно было отвлечь Анну от все больше засасывающей ее трясины загадок – неизменного возраста, непонятной музыки, суетливых фигурок, мелькание которых она улавливала боковым зрением.
– Лесли убежала из дома, – сообщила Анна. – Я за чем-то зашла в ее комнату и обнаружила, что все ее учебники как лежали на столе, так и лежат. А когда я позвонила в школу, мне сказали, что она там и не появлялась. Они уже собирались звонить мне, чтобы узнать, не заболела ли она. Знаете, Лесли никогда не пропускала уроки.
Мэран кивнула. Этого она не знала, но все сказанное совпадало с тем впечатлением об отношениях Лесли и ее матери, которое сложилось у Мэран.
– Вы сообщили в полицию? – спросила она.
– Как только поговорила со школой. Но в полиции сказали, что еще рано беспокоиться. Можете себе представить? Детектив, с которым я разговаривала, сказал, что он разошлет описание ее внешности, так что полицейские смогут ее опознать, но все-таки твердил, что Лесли наверняка просто прогуливает. А на это Лесли не пошла бы никогда.
– А что говорит ваш муж?
– Питер еще не знает. Он уехал по делам на восток, и я смогу сказать ему только сегодня вечером, когда он позвонит. До тех пор я даже не буду знать, в какой гостинице он остановился. – Анна протянула тонкую, как птичья лапка, руку, и сжала кисть Мэран. – Что мне делать?
– Попробуем поискать ее сами.
Анна энергично закивала, услышав предложение Мэран, но потом до нее дошла вся бесплодность этой затеи.
– Но город такой большой, – протянула она. – Слишком большой. Как мы сможем ее найти?
– Есть одна возможность, – неожиданно раздался голос Сирина.
Услышав его, Анна вздрогнула. Мэран сняла холодный компресс с ее лба и отодвинулась, чтобы гостья могла снова сесть. Анна взглянула на высокую фигуру в дверях и узнала мужа Мэран. Но раньше она не замечала, что у него такой грозный вид.
– А какая… какая возможность? – переспросила Анна.
– Можно попросить помощи у фей, – ответил Сирин.
– Решила, значит, стать одной из девочек Полли?
Лесли подняла взгляд от дневника и увидела того мерзкого типа, которого заметила у Воинского мемориала. Он перешел аллею и остановился у ее скамейки. Вблизи он показался ей еще более подозрительным, чем на расстоянии. Волосы у него были зализаны назад, к макушке, а с затылка спускались длинные пряди. В мочке левого уха болтались три серьги, а в правом еще одна. Грязные джинсы были заправлены в высокие черные ковбойские сапоги. Под джинсовой курткой виднелась расстегнутая белая рубашка. От его масленого взгляда по телу Лесли пробежала дрожь.
Она быстро захлопнула дневник, заложив страницу пальцем, и огляделась в надежде, что увидит возвращающуюся Сьюзан, но ее новой подруги нигде видно не было. Глубоко вздохнув, Лесли посмотрела на парня, уповая на то, что ее взгляд выразит полагающуюся в таких случаях на улице неприступность.
– Я… я не понимаю, о чем вы, – сказала она.
– Я видел, как ты толковала со Сьюзи, – ответил он, присаживаясь рядом с ней. – Она всегда вербует девушек для Полли.
Вот тут Лесли испугалась. Не только потому, что парень был такой отвратительный, а потому, что она, как видно, ужасно ошиблась в Сьюзан.
– Пожалуй, мне пора, – сказала она.
Лесли хотела встать, но парень схватил ее за руку. Потеряв равновесие, она снова упала на скамейку.
– Слушай, ты, – процедил он, – я же тебе хочу помочь. У Полли девочек не то десять, не то двенадцать, и он гоняет их, как собак. А ты, похоже, славная девчонка. Неужели тебе охота десять лет продавать свою задницу всем подряд ради какого-то подонка, который – и недели не пройдет – посадит тебя на иглу?
– Я…
– Послушай! У меня дело чистое. Никакой наркоты, у девочек наряды что надо. Будешь жить в хорошей комнате только с одной девушкой, а не с шестью, как у Полли. Мои девушки обслуживают двух, ну, трех клиентов за ночь, и все. А Полли заставит тебя девять, а то и десять часов стоять на улице.
Он говорил спокойно, легко, но Лесли никогда в жизни не было так страшно.
– Пожалуйста… Вы ошиблись, – проговорила она. – Мне в самом деле надо идти.
Она попыталась снова встать, но он опять удержал ее за плечо так, что она не смогла подняться. Его голос, такой вкрадчивый до этого, теперь звучал жестко.
– Некуда тебе идти, детка, кроме как со мной. Выхода у тебя нет, и кончай базар.
Он встал и потянул Лесли за собой. От его железной хватки у нее наверняка будут синяки. Дневник выпал у нее из рук, парень дал ей поднять его и засунуть в рюкзак, а потом грубо потащил за собой.
– Мне больно! – воскликнула Лесли. Парень низко наклонился к ней, его рот оказался в дюйме от ее уха.
– Кончай орать, – предостерег он ее, – не то и правда узнаешь, что значит больно. Будь паинькой. Теперь ты работаешь на меня.
– Я…
– Повторяй, киска, за мной: "Я – девушка Каттера".
Глаза Лесли наполнились слезами. Она огляделась, но никто в парке не обращал внимания на то, что с ней происходит. Каттер так дернул ее, что у нее лязгнули зубы.
– Давай, повторяй! – приказал он.
Он смотрел на нее, и по его глазам было ясно, что если она не произнесет того, что он требует, дальше будет еще хуже. Он крепко сжал ее плечо, пальцы впились в нежную кожу предплечья.
– Говори!
– Я… я… девушка… Каттера.
– Ну, видишь? Не так уж трудно.
Он снова подтолкнул ее, чтобы она сдвинулась с места. Ей отчаянно хотелось сбросить его руку, вырваться и убежать, но, идя за ним через парк, она чувствовала, что слишком напугана и может только одно – подчиниться и дать себя увести.
Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. И ей было так стыдно!
– Ох, пожалуйста, не надо шутить, – сказала Анна в ответ на предложение Сирина обратиться за помощью к феям, чтобы найти Лесли.
– Да, – согласилась Мэран, хотя она не имела в виду шутки. – Еще не время.
Сирин покачал головой.
– А мне как раз кажется, что это самый подходящий момент. – Он повернулся к Анне. – Я не люблю вмешиваться в чужие дела, но раз уж вы пришли к нам, я считаю, что имею право спросить: как вы думаете, почему Лесли убежала из дому?
– На что вы намекаете? На то, что я – плохая мать?
– Об этом я не могу судить. Мы слишком долго не встречались, и я знаю вас недостаточно хорошо. А кроме того, это ведь не мое дело, правда?
– Сирин, пожалуйста, – вмешалась Мэран. У Анны начала болеть голова.
– Не понимаю, – пробормотала она. – О чем вы говорите?
– Мы с Мэран любили Нелл Баттербери, – стал объяснять Сирин. – Не сомневаюсь, что и вы были в какой-то мере к ней привязаны, но знаю, что вы считали ее слегка выжившей из ума. Она как-то сказала мне, что после смерти Филипа, ее мужа, вы пытались убедить Питера, что ее надо сдать в интернат. Но не просто в дом для престарелых, а, скажем так, в дом для слегка повредившихся умом.
– Но она…
– Рассказывала истории, которые вам казались бредом сумасшедшего, – продолжал Сирин. – Она слышала и видела то, чего не могли слышать и видеть другие. Хотя у нее был дар, позволявший другим людям в ее присутствии видеть мир фей. Однажды и вы заглянули в этот мир, Анна. Не думаю, что вы простили ей то, что она показала его вам.
– Но ведь этого… этот мир на самом деле не существует!
– Сейчас это не имеет значения, – пожал плечами Сирин. – Главное для вас, если я правильно понимаю ситуацию, то, что вы живете в страхе, как бы Лесли не пошла в свою чудачку-бабушку. А если это так, то ваш отказ поверить в мир фей как раз и лежит в основе ваших с ней неладов.
Анна посмотрела на Мэран, ища у нее поддержки, но та слишком хорошо знала своего мужа и предпочитала помалкивать. Начав, Сирин уже не мог остановиться, пока не выскажет все, что думает.
– Почему вы так со мной разговариваете? – спросила Анна. – У меня убежала дочь. Ведь… все это… – Она сделала неопределенный жест, имея в виду то ли их разговор, то ли комнату. – Ведь это же все нереально. Все эти маленькие человечки и феи, и все, о чем обожала разглагольствовать моя свекровь… ведь всего этого просто нет. Она могла, конечно, сделать так, что они казались реальными, тут я с вами соглашусь, но на самом деле их все же не существует.
– В вашем мире, – сказал Сирин.
– В реальном мире.
– Это не одно и то же, – отозвался Сирин. Анна стала подниматься с софы.
– Почему я должна все это выслушивать? – проговорила она. – От меня ушла дочь, и я думала, что вы мне поможете. Не ожидала, что вы будете насмехаться надо мной.
– Я вмешался в этот разговор только ради Лесли, – возразил Сирин. – Мэран все время о ней говорит. Судя по всему, она чудесная, одаренная девочка.
– Так и есть.
– Вот я и не могу примириться с мыслью, что ее насильно загоняют туда, где ей тесно, что ей подрезают крылья, мешают видеть, мешают слышать, не дают говорить.
– Ничего подобного я не делаю! – воскликнула Анна.
– Вы сами этого не понимаете, – ответил Сирин. Голос у него был мягкий, но в глазах вспыхивали темные искры.
Мэран поняла, что пора вмешаться. Она встала между Сирином и миссис Баттербери. Повернувшись спиной к мужу, она сказала Анне:
– Мы найдем Лесли.
– Как? С помощью волшебства?
– Как – не имеет значения. Просто поверьте, что найдем. А вам стоит подумать о том, о чем вы говорили мне вчера: через несколько дней у Лесли день рождения, ей исполнится шестнадцать, и если она убедится, что способна сама себя обеспечить, то сможет уйти из дому на законных основаниях, и что бы вы ни делали, что бы ни говорили, остановить ее вам не удастся.
– Это все из-за вас, из-за вас, разве нет?! – закричала Анна. – Вы забили ей голову всеми этими жуткими россказнями про фей! Не надо было мне разрешать ей брать у вас уроки.
Она кричала все громче, переходя на визг; размахивая руками, она ринулась вперед. Мэран скользнула в сторону и, быстро потянувшись к Анне, придавила ей какой-то нерв на шее, отчего та внезапно обмякла. Сирин подхватил ее, не дав упасть, и снова уложил на софу.
– Теперь ты понимаешь, что я вчера говорил тебе про родителей? – спросил он.
Мэран с притворной серьезностью отвесила ему подзатыльник.
– Иди, ищи Лесли.
– Но…
– Или тебе лучше остаться с Анной и, когда она придет в себя, продолжить свои идиотские поучения?
– Уже иду, – ответил Сирин и быстро вышел из комнаты, пока Мэран не передумала.
Гром грянул почти над самой головой, когда Каттер вталкивал Лесли в коричневое здание у самой Палм-стрит. Вокруг раскинулся район, известный как Злачные Поля Ньюфорда – несколько кварталов ночных дискотек, стрип-клубов и баров. На каждом углу стояли проститутки, по улицам носились байкеры на рычащих "харлеях", в парадных спали бродяги, на обочинах сидели пьяницы и хлестали дешевое пойло прямо из горла едва прикрытых бумажными пакетами бутылок.
Квартира Каттера находилась на третьем, самом верхнем этаже. Не скажи он Лесли, что живет здесь, она решила бы, что он привел ее в заброшенный дом. Мебели у него не было, если не считать стола с виниловой столешницей да двух стульев на кухне. В комнате, которую Лесли посчитала гостиной, у стены валялись, громоздясь друг на друга, засаленные подушки.
Каттер довел Лесли до комнаты в конце длинного коридора, тянувшегося вдоль всей квартиры, и втолкнул внутрь. Лесли потеряла равновесие и упала на матрас, лежавший прямо на полу. От него несло плесенью и мочой. Она отползла в сторону и скорчилась у дальней стены, прижав к груди рюкзак.