VI
Ане открыла дверь сама Зина Туманова. Она стояла в коридоре в голубом халатике с розовыми цветами и в туфлях на босу ногу.
Из кухни в коридор выглянула Зинина мама, Любовь Александровна, полная, высокая женщина. В одной руке она держала терку, в другой - морковку.
- Зина! В коридоре дикий холод! Иди немедленно в постель, а то я сейчас же позвоню папе!
- Ты что, опять заболела? - спросила Аня.
- Заболела, - вздохнула Зина. - Я проснулась, а папа говорит, что у меня нездоровый вид и я кашляла во сне. Вот меня и оставили дома. С моими родителями лучше не спорить.
Зина повернулась и пошла в комнату, шлепая туфлями.
- Не смей грубить маме! - сказала ей вдогонку Любовь Александровна и, обиженно поджав губы, захлопнула за собой кухонную дверь.
Из-за двери слышалось:
- Волнуешься, смотришь за ней, а вместо ответной любви - сплошная нечуткость!
Зина была в семье единственным ребенком, и мать и отец в ней души не чаяли. Иван Петрович Туманов, инженер, для своей дочери делал все, что она только пожелает. Захотелось ей новое платье - шьется новое платье. Захотелось учиться музыке - покупается пианино.
А Любовь Александровна из своих рук просто Зину не выпускала. "Ах, если ты сегодня не наденешь калоши, то у меня будет целый день болеть голова… Зинусик, не читай лежа - это вредно… Дочка, иди выпей помидорного сока - это полезно", - с утра до вечера слышала Зина около себя хлопотливый мамин голос и подчинялась ему…
Аня повесила пальто, натянула чуть спустившийся чулок и вдруг оглянулась.
Странное дело: коридор пуст, а почему-то показалось, что за спиной кто-то стоит.
Ане даже стало как-то не по себе, так она ясно ощутила чей-то взгляд и даже дыхание. И, собственно говоря, смотреть было совсем неоткуда. Четыре высокие коричневые двери, выходящие в коридор, были наглухо закрыты. Правда, в последней двери, ближе к выходу на лестницу, чернело круглое отверстие, вероятно оставшееся после французского замка. Но кому в голову придет смотреть в эту дырку?
"Показалось!" - решила Аня и вошла в комнату.
- Ну, что нового в классе? - сказала Зина, ложась в постель.
- А тебе хочется, чтоб каждый день приключения были? - Аня пододвинула к постели стул.
Послышалось ритмичное постукивание, будто кто-то отбивал азбуку Морзе. Зина лежала около батареи парового отопления, и стук этот исходил от радиатора.
- Тише! - Зина схватила Аню за руку и начала по слогам переводить: - "Кто у те-бя си-дит?"
Тут она весело подмигнула Ане и, взяв линейку, лежавшую на столике возле кровати, поспешно застучала по батарее.
- При-я-тель-ни-ца, - прошептала она в такт своему стуку. - Мы бу-дем за-ни-мать-ся. А что?
Секунду спустя пришел ответ:
"Дай мне нитку с иголкой. У меня мяч разорвался".
"Приходи", - постучала Зина.
- Кто это? - удивилась Аня.
- Сейчас увидишь.
Через минуту на пороге Зининой комнаты появился Юра Парамонов. Он был в майке-безрукавке, в коричневых спортивных штанах и бутсах. Бросив быстрый взгляд на Аню, он прямо направился к туалетному столику Любови Александровны и из маленькой подушечки выдернул самую толстую иглу.
- Скоро принесу, - буркнул он и, ни на кого не глядя, вышел из комнаты.
- Сосед? - спросила Аня.
- Ага. Он у себя в комнате в футбол играет. Сейчас зашьет мяч, и сама все услышишь. Это ужас! - скороговоркой прошептала Зина.
И, словно в подтверждение этих слов, минут через пять Юра забухал в стенку. Ударив несколько раз мячом, да так, что на зеркальном серванте около стены зазвенели рюмки. Юра принес обратно иглу.
- Спасибо, зашил. - Он на секунду задержался в дверях. - Значит, заниматься будете? А я не помешаю? Может быть, вам вреден шум?
- Юра, - раздался из кухни голос Любови Александровны, - не мешай девочкам разговорами!
- Уже откликнулась! - довольно сказал Парамонов, будто только что провел успешный опыт, и ногой толкнул дверь.
Девочки начали заниматься. Зина полусидела на подушках.
Аня рассказывала все, что сегодня на уроке истории говорил Александр Петрович. Она все схватывала на лету и почти до слова могла повторить рассказ учителя о крестоносцах.
Зина внимательно следила за ней. Это внимание как-то подбадривало. Ане казалось, что Юра Парамонов вот-вот начнет свой комнатный матч, но странно - в стенку никто не бухал.
Особенно приятно Ане стало, когда Зина после объяснения по физике, немного помучившись, самостоятельно решила задачку.
Ане пришла в голову мысль, что, пожалуй, это очень интересно быть учителем. Вот Зинка решила только одну задачку, а уже радуется, как маленькая. А ведь как, наверно, трудно научить малышей-первоклассников держать в руках перо, правильно произносить слова…
Но вот Зина бросила карандаш и потянулась:
- Аня, а как идут репетиции? Димка ходит?
- Ходит.
- А Толя?
- Нет.
- А знаешь, этот наш Юрка вместе с Димой и Толей учится.
- Они были здесь?
- Ребята не приходили, а вот учительница была. Юрка от нее прятался. Он сюда к нам недавно переехал. В нашей квартире его бабка живет. Однажды я прихожу домой, гляжу - в коридоре мальчишка! Я ему говорю: "Ты откуда?" А он: "От верблюда!" Смешной! Ему родители деньги присылают на обеды, а они вдвоем с Горшковым - это его приятель - покупают мороженое, пирожное, все это толкут в сгущенном молоке, добавляют зачем-то клюкву и так едят. А бабку он совсем не боится…
После занятий Любовь Александровна накормила девочек обедом, и Аня стала собираться. Несмотря на протесты мамы, Зина вышла в коридор проводить подругу.
И в этот раз, когда Аня стояла около вешалки, ей снова показалось, будто кто-то на нее смотрит.
Надев пальто, Аня на цыпочках подошла к той двери, в которой чернело круглое отверстие от французского замка, и осторожно заглянула в него.
В ту же секунду у нее чуть не выпал из рук портфель.
Сквозь дырку на нее смотрел живой человеческий глаз. Глаз смотрел пристально, не мигая.
- Извините, - тихо прошептала Аня и попятилась к Зине.
- Что, смотрит? - хихикнула Зина. - Это его наблюдательный пункт. Как кто придет из школы, так он дверь - на ключ, будто нет никого, а сам - в дырку. Хорошо придумал?
- Хорошо, - рассмеялась Аня и взялась за ручку двери.
Выходя на улицу, она подумала о том, как было бы весело, если бы и у нее в квартире жил какой-нибудь мальчишка.
VII
День за днем в женской школе в седьмом классе "А" медленно, но верно шла подготовка литературного монтажа. Девочкам нравилось вечерами после уроков бегать по коридорам, смеяться, петь песни и говорить о чем только душа пожелает.
В первые дни в кабинете у директора то и дело раздавались тревожные телефонные звонки родителей: "Где моя Муся?", "Почему Клавочки еще нет дома?", но потом они прекратились. Девочки убедили своих пап и мам, что они волнуются зря и в школе им во сто раз интереснее, чем дома.
По вечерам в седьмой "А" регулярно приходил Димка. Но Димка не только играл шахтера - он был одновременно и художником, и электромонтером, и слесарем. На сцене нужно было повесить занавес, нарисовать на огромном куске марли макет Кремля с зубчатой стеной и Спасской башней и сделать гирлянду из разноцветных лампочек.
Девочки оказались на редкость сообразительными, и недостатка в помощницах у Димки не было. Одну он посылал домой за красками и нитками, другая бежала в магазин за золотой "блесткой", а третья консультировалась по телефону со своим папой-художником, как разводить масляные краски и где купить пульверизатор…
Как-то раз, спрятав в маленькую каморку за сценой "реквизит", Аня с Димкой после всех девочек вышли из школы.
Было ветрено, сыпал снег, как мелкая крупа.
Возле иллюминированного входа в кино, засунув руки в рукава пальто, пританцовывал мороженщик:
- Пломбир! Эскимо! А ну подходи, кто еще не замерз!
Димка шел в ногу с Аней, искоса поглядывая на ее мокрое от снега лицо, на прядку волос над ухом, на которую уже налип маленький снежный комочек.
На углу своего переулка он остановился. Ему хотелось и дальше проводить девочку, но почему-то показалось, что это неудобно.
- Дима, а ты весь в снегу! - вдруг заметила Аня и, сняв с руки перчатку, стала обивать ею Димкины плечи и воротник.
За шиворот Димке посыпались холодные, мокрые снежинки. Он, улыбаясь, отворачивался от Аниной перчатки.
- Подожди, не вертись! Слушай, а ты Юру Парамонова знаешь?
- Юрку? - удивился Димка. - Он от меня через две парты сидит. А что?
- Да так… Мне про него рассказывали.
В первую секунду Димка почему-то подумал, что с Парамоновым стряслось какое-нибудь несчастье: заболел, отвезли в больницу. Но при чем тут больница? Он сегодня видел Парамонова целым и невредимым.
- Ну, как он себя чувствует? - спросила Аня.
- Спасибо. Хорошо.
- А вы дома у него были?
- Не были.
- А почему?
Димка растерялся. Нельзя же было отвечать, что они не раз хотели прийти к Парамонову, но просто-напросто боятся его.
- А чего к нему ходить? Парень как парень. Не больной.
- Это верно. Но я бы… А в общем, смотрите сами, - сказала Аня и протянула руку.
"Откуда она узнала о Парамонове? - думал Димка, идя по переулку. - Намекнула - надо сходить. И что ей за дело? А придешь к такому… Один раз Валька Сидоров предложил помочь по физике - чуть оплеуху не получил. Парамонов так и сказал: "Ты, сморчок, больше не заикайся об этом!"
Димка торопился. Дома уже волновалась мама, а потом, ему хотелось хоть часочек до сна повозиться с новым радиоприемником. Он с ребятами почти смонтировал всю схему на алюминиевой подставке, так называемом шасси, и теперь оставалось спаять некоторые контакты.
К Димке на дом приходил и Леня - приносил разные болтики, гаечки, пинцеты, без которых не построишь ни один приемник, и красивые ручки регуляторов, которые он сам выточил из пластмассы на токарном станке.
Работать всем приходилось урывками. Иногда ребята засиживались часов до двух ночи.
По утрам Димке очень хотелось спать, но он так приучил себя к раннему подъему, что как бы поздно ни ложился, он мог легко и бодро встать в любое время. Он не любил валяться в кровати, а как только открывал глаза, сбрасывал моментально одеяло, делал зарядку и обтирался по пояс холодной водой. Дел было по горло, и на все нужно время. А где его достанешь, если не распределишь свой день?
Кроме радиоприемника, Димка должен был думать и о домашних уроках, и о репетициях в женской школе, и о подготовке нового номера стенгазеты.
Впрочем, Димка не жаловался на свою занятость. Ему это даже нравилось, потому что когда у него были заботы, он чувствовал себя нужным человеком.
Димка вошел в свое парадное, освещенное тусклой лампочкой, и вдруг лицом к лицу столкнулся с… Парамоновым.
- Ты что здесь?! - пораженный, отступив на шаг, спросил он.
- Тебя жду, - глухо ответил Парамонов. - Я видел, как ты с девчонкой прогуливался. Ты чего тогда кричал, чтобы меня из пионеров вышибли?
- Но это же давно было!
- Давно, а я запомнил…
- Что ж. я правильно кричал. - Димка великолепно понимал, что сейчас произойдет.
- А тебе что - больше всех надо?
Димка, конечно, мог выскочить из парадного и убежать, но он ответил прямо:
- Больше всех…
- Ну и получай!
Парамонов взмахнул кулаком. Но Димка во-время присел и отскочил в сторону.
- Ты что же, значит, бить меня хочешь?
- Внушение сделать, - сказал Парамонов, снова подходя к Димке. И, взяв его обеими руками за воротник, встряхнул: - Прежде чем кричать, надо узнать человека. Я, может, лучше всех вас…
- Отпусти, говорю! - рванулся Димка и, подставив Парамонову подножку, толкнул его в грудь.
Но Парамонов цепко держал его.
- Сопротивляться вздумал? - усмехнулся он. - Не на того напал.
И вдруг - секунда! - Димка даже не заметил, как это произошло - Парамонов схватил его за руку, ловким приемом бросил на пол и положил на обе лопатки. Димка пытался вырваться, но все было бесполезно: он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Этот Парамонов зажал его со всех сторон, как спрут.
- Кричи "мама"! - тяжело дыша, сказал он, садясь верхом на Димку.
- Лежачего бить?
- Это видно будет. Сначала поговорим. Ты что против меня ребят подбиваешь?
- А чего ты урок сорвал?
- Я за справедливость боролся.
- Так не борются. А если хочешь знать правду, ты идиот!
- Кто идиот?! - опешил Парамонов.
- Ты!
- Это почему же?
- Идиотом в древнем Риме называли такого человека, который не участвовал в общественной жизни… Понял?
- Ты опять меня оскорблять?
- Эй, эй, вы что тут? - вдруг услыхал Димка над головой чей-то голос.
Спихнув с себя Парамонова, он быстро вскочил на ноги.
В парадном стоял дворник, дядя Костя, в белом фартуке и со скребком в руках:
- Деретесь, что ли?
- Да нет… Мы это так… - сказал Парамонов. - Маленькое собрание провели. Один вопрос обсуждали.
- Нашли место, где драться! - покачал головой дядя Костя. - Шли бы уж лучше на улицу, наш участковый на вас бы поглядел.
- А с нас уж хватит, - стряхивая с себя пыль, сказал Парамонов. - До свиданья, друг!
- До свиданья! - ответил Димка и, подмигнув - дескать, замнем для ясности, - через две ступеньки побежал к себе.
Совесть у него была чиста. Собственно говоря, пусть Парамонов и поборол его, но ведь он его ни капли не боялся. И держал себя достойно, даже по заслугам идиотом обозвал.
VIII
Январь пролетел незаметно. Погода в этом году была удивительно теплая, и в порывах влажного ветра иной раз чуялись весенние запахи. На улицах стояла такая оттепель, что можно было подумать, что в небесной механике поломалась какая-то шестеренка и весна поэтому перескочила с марта на январь. Как передавало Бюро погоды, на Москву с юго-запада день за днем двигались теплые массы воздуха.
Но в первых числах февраля массы воздуха переменили свое направление, и вскоре ртутный столбик, зайдя за "нуль", начал опускаться все ниже и ниже. И, глядя на термометр, кое-кто из учеников уже довольно потирал себе руки, предвкушая, что скоро ударит сорокаградусный, а значит, в школах отменят занятия…
Сегодня за окном во дворе заиндевевшие деревья казались покрытыми белым плюшем. На окне морозные узоры от солнца были золотыми. Тут были и дубовые листья, и маленькие колокольчики ландышей, и усатые колоски ржи.
"Хороший день будет!" - подумал Толя, отрываясь от тетради. Он вспомнил, что сегодня суббота и, значит, мама вечером обязательно куда-нибудь отпустит. Обычно в будни она не позволяет уходить из дому - говорит, что надо беречь силы для учебы, а под воскресенье иди куда хочешь…
Но куда бы сегодня пойти?
Вдруг Толя встал из-за стола, взволнованно прошелся по комнате и снова сел. А что, если Аню в театр пригласить? А где взять деньги? Парамонов, тот умеет выкручиваться - из сарая бутылки достает. Но где в нашем доме сараи, когда кругом паровое отопление? А что, если пойти в кино? Для этого денег меньше надо. Нет, не выйдет: "Дети до шестнадцати лет на вечерние сеансы не допускаются". Конечно, Толя рослый мальчик, но вдруг у него потребуют паспорт? Предположим, что паспорта не спросят и они вдвоем пойдут в кино на вечерний сеанс. Но тут загвоздка: каким образом пригласить Аню?
Толя уже ничем не мог заниматься. То, о чем он думал, было, конечно, несбыточно. Да к тому же в кино и в театре можно было встретить папиных знакомых… Но все же, если собраться с духом, можно было что-нибудь придумать…
Толя постучался к отцу в кабинет.
Борис Ефимович, сидевший за широким письменным столом, на котором стоял мраморный прибор с бронзовой статуэткой длинноволосой русалки, откинулся на спинку кресла.
- Папа, у тебя есть лист глянцевой бумаги?
- Есть. А ты что вечером сегодня делаешь?
Толя замялся:
- Я еще не решил. И дай мне, пожалуйста, еще конверт.
- А может быть, со мной пойдешь в Дом ученых? Сегодня Шестая симфония Чайковского. - Отец достал конверт из стола.
- Нет, - сказал Толя. - Я тут хочу… в-вот с нашими ребятами.
- А что это ты, брат, вдруг заикаться стал?
- Я не з-заикаюсь. - У Толи вспотели ладони.
- Странно… А мне кажется другое. Может быть, у тебя в школе что-нибудь не в порядке?
- Да что ты, все в порядке! Ведь ты сам видел дневник.
- Дневник - это одно, а за дневником могут быть всякие дела… Ну хорошо, иди.
Толя вышел от отца и с облегчением вздохнул: пронесло!
На своем столе, оглянувшись, - не видит ли мама? - он аккуратно зелеными чернилами вывел на листе:
"Аня! Приглашаю сегодня на каток в Парк культурны Горького. В восемь часов около последней кассы с правой стороны. Толя".
Вложив письмо в конверт и проведя языком по его сладковатым клейким краям, он осторожно, чтобы не помять бумагу, запечатал его и сверху написал: "Товарищу А. Семеновой".
Надев пальто, он вышел на лестницу.
Анин дом он нашел быстро. Определив по окнам на четвертом этаже, с какой стороны лестницы расположена Анина квартира, задыхаясь от волнения, он вошел в парадное.
Поднявшись на четвертый этаж - на Аниной двери висел голубой почтовый ящик - Толя вынул из кармана конверт и сунул его в щелку. Сквозь дырочки ящика, белея, проглядывала, вероятно, еще не вынутая с утра газета.