Перед Артеком, конечно, присмирели. Боязно все же, знаешь. А вожатая говорит: "Что ж вы замолчали? Надо в лагерь с песней въехать". Ну, мы опять гаркнули.
Встретил нас начальник лагеря. Думали, ругаться будет. Скажет, что расшалились. А он ничего. Похвалил: "Всегда будьте такими веселыми".
А потом - душ и распределение по отрядам. Шуму было! Ребята уже перезнакомились, хотят все в один отряд попасть, а где же такой большой возьмешь?
Мне повезло. Попал вместе со своим дружком новым - Гришей Новиковым. Он живет здесь, в Крыму, недалеко от Феодосии. Мы с ним еще дорогой познакомились. А теперь всюду вместе ходим. Он изобретатель. Техникой увлекается. За это его и в Артек послали.
Здесь он уже ветряной двигатель придумал. Все сидит, что-нибудь мастерит, а я его рисую.
Меня здесь сразу же, художником сделали. Плакаты рисовать, стенгазету оформлять. Я не против.
Ну вот, мама, ребята уже пришли с прогулки. Сейчас на ужин. А я тебе еще самого главного не написал. Ну да ничего. Остальное завтра напишу. Крепко целую тебя и папу.
Твой Витя.
Письмо второе
Милые мои папа и мама!
Опять я вам долго не писал. Я за это время столько накопил новостей, что все сразу не опишешь.
Во-первых, был у нас большой пушкинский вечер. Ой, как хорошо было! Солнце уже село, море такое бордовое, и кипарисы стоят, словно часовые. А мы на лодках поехали в пушкинский грот и там стихи читали. И, я читал "Прощай, свободная стихия". Сначала я "Медного всадника" хотел. Но тогда бы вечер затянулся, и мне вожатая сказала, чтобы я что-нибудь другое прочитал. Ну, я выбрал про море. А Гриша Новиков, мой друг, все искал у Пушкина стихи про технику. Ну, конечно, не нашел и ничего не читал. Ой, мамочка, как у нас здесь хорошо. Ты даже представить себе не можешь!
Правда, я успел уже провиниться. Ты не сердись. Ничего страшного не было. Просто мы с одной девочкой наелись айвы. Айва была еще зеленая, но нам очень хотелось ее попробовать. Ну, попробовали, а потом заболели у обоих животы, и нас положили в изолятор. Пришлось отлежать четыре дня.
Наша вожатая сказала, что скоро приедут к нам моряки из Севастополя на военном катере. Вот будет весело! Мы уже начали готовить им подарки. Гриша Новиков решил сделать пароход. "Приедут, - смеется, - на катере, а пусть уезжают на настоящем пароходе". Ну, да это еще надо сделать его, пароход-то.
Новостей еще много, но о них в другой раз. Крепко вас всех целую.
Ваш Витя,
Письмо третье
Дорогие папа и мама!
Шлю вам горячий привет из Артека. Отдыхаю я хорошо. Купаюсь в море. Хожу на прогулки, рисую.
Недавно у нас был большой праздник. Приезжали в гости военные моряки. Они рассказывали о Севастополе. Особенно мне понравился рассказ про матроса Кошку. Он совершил много подвигов, защищая Севастополь от англичан и французов, когда была война с ними.
Гриша Новиков не успел сделать корабль, чтобы подарить морякам, но зато они привезли нам в подарок модель настоящего крейсера.
Мы тоже сделали им много подарков. И знаете, что я им подарил? Я подарил им картину, на которой нарисовал морской бой. Им очень понравилось, и сам командир меня благодарил.
Вы все спрашиваете, есть ли у меня друзья. Даже очень много. Про Гришу Новикова - самого главного друга - я вам уже писал. А еще есть Костя Смирнов, интересный такой выдумщик. Как начнет выдумывать - обсмеешься. Он все собирается на луну лететь. "Вот, - говорит, - построю воздушный корабль и полечу". Еще дружу с Федей Сверчковым. Это наша компания, а кроме того, со всеми дружим.
На этом кончаю. Идем на экскурсию в ботанический сад. Ребята уже зовут.
Крепко целую. Витя.
Письмо четвертое
Здравствуйте, мама и папа!
Вы спрашиваете, соскучился ли я по дому? Конечно, соскучился. Но я об этом не думаю. И когда не думаю, то мне совсем не скучно. А вот когда начну думать и вспоминать, тогда, конечно, скучно, хочется повидать вас всех и потом опять можно в Артек.
Особенно скучать нам некогда. Так много всего интересного. Сейчас собираем гербарий. Но не все деревья и растения здесь есть. Нету березы. А ребята, которые с Урала, из Сибири, говорят, что у них ее сколько хочешь. Обещают мне прислать в письме для гербария.
Гриша Новиков все-таки доделал свой пароход. Но когда пустили его на море, он перевернулся. Гриша чуть не заплакал. Но вожатая успокоила его. Она сказала, что пароход неправильно рассчитан, и объяснила, как его надо переделать. И Гриша опять над ним сидит целыми часами.
Через несколько дней у нас большой пионерский костер. Вот красота! Говорят, в этом году будет особенно интересно.
Про костер я вам обязательно напишу.
Скоро домой. Славка, наверное, уже заждался.
Что-то он там делает? И не пишет. А ведь обещал! Ну, да ладно.
Целую крепко. Витя.
Письмо пятое
Дорогие папа и мама!
Как жаль, что вы не видели большого пионерского костра. Рассказать о нем все просто невозможно.
Целую неделю только и разговору было, что о костре. Вожатых прямо затормошили. Готовили костюмы, репетировали.
Самое интересное было вот что. У нас в Артеке ребята со всех концов Советского Союза. И на кострё каждый из них стал рассказывать о том месте, где он живет. Выступает, например, украинец. На карте загораются маленькие лампочки по всей Украине. Поют украинские песни, рассказывают легенды, читают Гоголя, Тараса Шевченко. И так обо всем: об Урале, о Сибири, Алтае, Азербайджане. А потом, когда уже стемнело, начали сказки рассказывать. И опять так же: украинские, таджикские, узбекские, русские. Ой, сколько я их наслушался. Вот приеду - расскажу.
Скоро увидимся.
Витя.
ПРОЩАЙ, АРТЕК…
Спросите у кого хотите из ребят, и они скажут, что нет более чудесного места, чем Артек. Конечно, хорошо летом в Подмосковье, на Урале, в степях Украины, на Широких плесах Днепра. Но Артек! Нет лучше края на всей земле!
Так думал и Витя. Ему казалось, что он попал в какую-то сказочную страну.
Он не спрашивал себя о том, кто создал для ребят это счастье. Он просто наслаждался жизнью, веселился, мечтал, заводил друзей.
И вдруг над этим безмятежным житьем разразилась гроза.
Раньше Витя не видел ничего страшного в слове "война". С этим словом было связано понятие о героизме, об отваге в бою, о подвиге, большие, хорошие чувства и мысли, романтика, во все времена и годы увлекавшая мальчишек всех поколений. Всю жизнь воевал Александр Суворов, война прославила Михаила Кутузова. С войной связано имя Григория Котовского. А любимый герой ребят Василий Чапаев - легендарный командир гражданской войны! А Чапаев Украины - неустрашимый Щорс! Ребята знали всех героев сражений с японскими самураями у озера Хасан и тех, кто воевал на Карельском перешейке. Вырезанные из газет и журналов портреты воинов, отличившихся в боях, висели у них в изголовьях. И, просыпаясь, они смотрели на них и мечтали о настоящих битвах - в жизни, а не в книгах и играх.
И вот война пришла, ворвалась в их жизнь со всеми ее ужасами, горем, страданиями.
Первые дни война еще казалась чем-то далеким, ненастоящим. В лагере все было как будто по-старому. По-старому утром будил артековцев бодрый клич горна, и день начинался и шел по давно заведенному порядку. По-старому ребята катались в море на катерах, ходили на прогулки, на экскурсии.
Но было и новое, вызывавшее непрерывное чувство тревоги. Дежурили на своих постах наблюдатели за воздухом. Возле зданий появились ящики с песком. Из старших ребят были организованы пожарные команды. Не стало нескольких воспитателей - ушли на фронт.
А потом война вторглась в семьи детей, в их собственный, казавшийся незыблемым мир.
Витя шел из библиотеки. Навстречу ему, всхлипывая, бежала девочка. Он узнал ее: они вместе выступали в самодеятельном спектакле, Ребята прозвали ее Пуговкой за вздернутый задорный носик. Витя остановил девочку.
- Что ты, кто тебя обидел? Да не реви же так… Побил тебя кто-нибудь?
Девочка разрыдалась еще сильнее.
- Вот, - протянула она Вите скомканную бумажку. - Телеграмма пришла, папа на фронт ушел…
Витя растерялся. Впервые он не знал, как ему поступить. Здесь не было обидчика, которого надо проучить. И не было никакой возможности помочь девочке в ее горе.
- Ты не плачь, Пуговка, - сказал он, забыв о том, что она может обидеться за прозвище. - Ведь твой папа уехал фашистов бить. Понимаешь? Гордиться надо.
- Я и горжусь, думаешь, не горжусь? - сквозь слезы шептала Пуговка. - Только зачем он без меня уехал. А если я его больше не увижу… - и она заплакала еще горше.
Витя молча проводил девочку на дачу. Он не умел, да и не мог сейчас ее утешить. Встреча с Пуговкой напомнила об отце. Вдруг представилось, что отец тоже может уйти на фронт, уйти, не попрощавшись с ним. Стало не по себе, завершило в горле. Он заторопился к своей даче, к ребятам. Отряды строились на ужин. Витя быстро разыскал свое звено и с чувством облегчения стал на место в строю, ощущая справа и слева плечи товарищей.
А вечером ребята прощались с лагерем. На линейке им объявили: завтра по домам.
- Прощай, Артек!
СЛУЧАЙНЫЙ ПАССАЖИР
Дорога петляла, взбираясь все выше и выше. На крутых поворотах девочки визжали, хватаясь за поручни. Горы, покрытые густым кустарником, резко выделялись на светлом небе. Море лежало у далеких уже берегов, гладкое, неподвижное, одного цвета с небом, почти не отличимое от него.
Витя сидел у окна, присматриваясь к мало знакомым местам. По обеим сторонам дороги тянулись виноградники. Проехали Кутузовский фонтан. Лес теперь обступал шоссе со всех сторон.
Дорога была пустынна. Только у самого перевала на обочину вышел человек. Он поднял руку, надеясь, что шофер подвезет его.
Автобусы, направляющиеся из Артека с пионерами, никогда не берут по дороге пассажиров. Но то ли потому, что время было военное, трудное и люди старались помогать друг другу, или по какой другой причине, шофер притормозил, открыл дверцу автобуса, и человек быстро вскочил в машину.
Он был широкоплеч и слегка сутул. Темное, чуть тронутое морщинами лицо, крупный с горбинкой нос, глубоко посаженные глаза и пушистые, почти седые усы. "Интересное лицо, - подумал Витя. - Интересное и очень знакомое".
Он стал припоминать. В памяти неожиданно всплыли строчки из пушкинской "Полтавы":
….Его блестящий впалый взор,
Его лукавый разговор…
"Мазепа, - просиял Витя. - Настоящий Мазепа!! Вот находка!" В Артеке Витя увлекался иллюстрированием поэмы. Его привлекали батальные сцены. Петр I, Кочубей - эти образы знакомы по многим картинам. Но Мазепа… Вот так удача!
Витя поспешно вытянул из-под сиденья свой чемоданчик и достал альбом. Но с первых же штрихов он понял, что ничего не получится: автобус трясло, и невозможно было провести ни одной линии. Огорченный, он положил альбом обратно.
"Мазепа" оказался человеком общительным.
- Ну, пионерия, как живем? - весело спросил он, устроившись поудобнее на сиденье, и кивнул шоферу: - Спасибо, что захватили. Я уж отчаялся: с утра жду.
Вскоре ребята познакомились со своим случайным попутчиком. Он - лесник, едет в Симферополь по делам. В городе у него сестра, так что он рассчитывает пробыть там несколько дней.
Выехали на перевал. Около ресторана автобус остановился. Решили здесь немного отдохнуть, размяться.
Ребята вылезли из машины. Одни побежали в ресторан посмотреть, что там продают. Другие выстроились в очередь за газированной водой. Лесник отошел в сторону, сел на большой придорожный камень и закурил.
Витя, почти не спускавший глаз с "Мазепы", обрадовался. Он быстро достал альбом, устроился на подножке автобуса и начал торопливо рисовать.
Через полчаса, когда собрались уезжать, портрет был в основном готов. Не получалась кепка, но Мазепе она и не нужна. Лицо же с пушистыми усами, горбатым носом и серыми, глубоко запавшими глазами отработано полностью.
Ребята заметили рисунок. Кто-то подбежал к леснику.
- Дядя, посмотрите, как Витя Коробков вас нарисовал. Всякий узнает.
Незнакомец подошел, взглянул на рисунок, потом взял его в руки, долго и внимательно рассматривал.
- Да, - похвалил он, наконец. - Славная работа. Вот-то будет подарок дочке!
Витя смутился и сделал вид, что не понял намека.
- Подаришь на память? - спросил усач.
- Что вы! Это же только набросок. Я для себя рисовал, кое-как! И он мне нужен очень…
- Да что ты ломаешься, - раздраженно оборвал лесник. - Не хочешь даром отдать? Так бы и сказал! Держи, - он вынул из кармана новенькую пятирублевку.
Витя вспыхнул. Грубость незнакомца, нелепое предложение продать портрет обидели его.
- Нет, - тихо сказал он, пряча альбом в чемодан. - Не надо. Я рисунками не торгую. А дарить вам тоже не хочу! - сердито глянул он на лесника и даже вздрогнул: с такой злобой смотрели на него маленькие серые глаза "Мазепы".
Через минуту автобус легко бежал с перевала. Витя мрачно глядел в окно. Ему была неприятна ссора с лесником, который сидел на передней скамье и бросал на него косые взгляды.
Они подъезжали уже к городу, когда автобус остановился. В открытую дверцу заглянул военный в фуражке с синим околышком.
- Проверка документов, - сказал он шоферу и обернулся к ребятам: - Артековцы! Почернели, загорели. Ну, как отдыхалось, пионеры?
- Хорошо отдыхалось! - закричали наперебой ребята. - В море купались, в походы ходили. Теперь домой.
- Ну что ж, - улыбнулся пограничник. - Вас беспокоить не будем, пионерам паспортов не положено. - Он обратился к леснику: - Ваши документы, товарищ!
Лесник полез в боковой карман, достал бумажник.
- Пожалуйста, - сказал он и стал объяснять: - Работаю на комбинате "Массандра". Еду по делам в Симферополь. Вот командировка, паспорт.
Военный внимательно посмотрел документы и вернул их обратно.
- Все в порядке, гражданин Вершков, - сказал он. - Можете ехать, - и, приложив руку к козырьку форменной фуражки, кивнул шоферу.
У въезда в город пассажир попросил остановить машину и весело распростился с пионерами.
Автобус подвез ребят к вокзалу. До отхода поезда оставалось еще несколько часов. Витя с Гришей Новиковым пошли в город. Побывали в картинной галерее, краеведческом музее, посидели в городском саду. Но, шагая по улицам города, осматривая картины и экспонаты музея, Витя все время испытывал какое-то неясное беспокойство. Он никак не мог вспомнить что-то затерявшееся в памяти, а вспомнить это было совершенно необходимо, хотя он и не мог себе объяснить - зачем? Весь день он чувствовал себя неловко, беспокойно и только вечером, уже в вагоне, лежа на второй полке рядом с Гришей Новиковым, вдруг неожиданно вспомнил: "Мазепа" сначала назвался лесником, а потом - пограничнику - работником "Массандры". Вот что не давало ему покоя!
Витя обрадовался, поймав, наконец, подсознательно мучившую его мысль. Но теперь встал тревожный вопрос: а почему "Мазепа" так сделал?
- Гриша, а в "Массандре" есть лесники?
Новиков изумился:
- Зачем они тебе?
- А дядька, что с нами ехал, там лесником работает.
- Ну и что?
Витя не ответил. Почему, в самом деле, не быть в "Массандре" леснику? Там леса кругом, сады… Он облегченно вздохнул, отвернулся к стенке и закрыл глаза.
Поезд мягко качнулся и отошел от станции.
ДОМА
Родной город встретил Витю боевой красноармейской песней.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, -
пели новобранцы, усаживаясь в вагоны. Феодосия посылала своих сыновей на фронт.
Витя в первый же день обежал всех знакомых ребят. Он повидался со Славкой, с Шуриком Воробьевым, с Юрой Алехиным. Сколько было новостей! Ребята не хуже взрослых знали все, что происходило в городе. Отдыхающие разъехались. В зелени санаторных парков прятались зенитные орудия. Они стояли и на Митридате, и на Лысой горе. По вечерам город погружался в тьму: сами жители строго следили за светомаскировкой. На буксиры, товарные суда ставили зенитные пулеметы. Создавалось городское ополчение. Записался в него к Михаил Иванович Коробков. Теперь Витя по вечерам провожал отца на военные занятия. Ополченцы учились стрелять, рыть окопы, маскироваться. Все было подчинено одному: войне. И казалось невероятным, что совсем недавно люди жили без сводок Совинформбюро, без этой постоянной мысли о фронте, без этого крайнего напряжения всех сил.
Ребята свыклись с грохотом зениток, с воздушными тревогами. Первого сентября, как всегда, начались занятия в школе. Витя опять взялся за краски, которые было отложил. В эти дни он еще сильнее полюбил свой родной город, которому теперь ежечасно угрожала опасность разрушения. Он делал наброски генуэзской крепости, Круглой башни. Потом принялся рисовать набережную, где стояли лучшие здания города.
Витя сидел на скамейке на набережной и рисовал отстроенный перед самой войной четырехэтажный дом, когда объявили воздушную тревогу. Фашистские бомбардировщики внезапно появились над городом. Зенитные батареи на кораблях и на Митридате открыли огонь. Строй самолетов рассыпался. Но они успели сбросить несколько бомб. Одна упала в районе порта, подняв столб воды. Другая ударила в новый дом. Стены дома покачнулись и рухнули со страшным грохотом.
Когда туча песка, пыли и извести рассеялась, Витя вместе с другими ребятами побежал к дому. Их оттеснили:
- В сторону, ребята, не до вас сейчас.
Витя стал неподалеку. Он не мог уйти. Здесь только что был дом, он его рисовал. Часть здания уцелела, но вся передняя стена обрушилась, и комнаты обнажились. В одной из них стояла кровать, на небольшом куске пола приткнулся шкаф, каким-то чудом осталась цела лампа с абажуром и тихо раскачивалась…
Хорошо, что жильцы ушли в бомбоубежище соседнего дома с большим, надежным подвалом и не было убитых и раненых.
Витя собрал разбросанные по земле краски и побрел домой. Ему открыла мать. Он устало присел на стул и посмотрел на нее так серьезно и тоскливо, что мать испугалась.
- Мама, ты представляешь? - с трудом рассказывал он, не пытаясь скрыть катившихся по щекам слез. - Ведь его строили целый год, в нем люди жили. И туда - бомбу. Как же так? Наш самый красивый дом!
Виктория Карповна, как могла, успокоила сына.
- Ну, я все равно этот дом нарисую, - упрямо сдвинул брови Витя. - По памяти нарисую. А потом его опять построят. Таким, как был.
В конце сентября бои шли уже на Перекопе. Страшная угроза нависла над крымской землей.