Я вернулся на кухню и опять стал рассматривать фотографию, одновременно отогревая ноги. Снимок был сделан таким образом, что фигуры Йоханны Мерилэ и Паси Таркиайнена были обрезаны по пояс. Они располагались на фотографии с левой стороны. Справа находился небольшой домик желтого цвета с солнечными батареями на крыше. Это мог быть их дом или любое другое похожее строение по соседству. В заголовке было написано: "Йоханна Мерилэ и Паси Таркиайнен переехали в Кивинокку из Каллио".
Я сверился со списком прежних адресов проживания Таркиайнена. Одним из них был дом номер 7 по улице Пенгеркату в Каллио. Я попытался поискать прежние адреса, по которым жила Йоханна, но все, что обнаружилось, была ее квартира в Хаканиеми, о которой я и так уже знал.
Я подумал еще минуту, потом снял трубку телефона.
Было уже почти семь утра.
Несмотря на такую рань, Эллина ответила сразу же.
- Йоханна нашлась? - перебила она меня, не дав даже толком поздороваться.
- Нет, - ответил я. - Вы пока еще в Хельсинки?
Эллина замешкалась с ответом.
- Мы пока еще здесь, - наконец тихо проговорила она.
Я немного подождал, надеясь, что она скажет что-то еще, но этого не произошло. Казалось, в тишине можно было слышать, как она моргает или наклоняет голову.
- Эллина, все в порядке? - спросил я.
- Нет, - ответила она резко, почти грубо, потом минуту помолчала и более осторожно и мягко добавила: - Мы не уезжаем. По крайней мере, не сейчас.
- Что случилось?
Снова молчание. Мне казалось, что я слышу, как она собирает и пытается упорядочить мысли. Потом она заговорила спокойным, ровным тоном:
- Ахти вчера ходил в подвал, чтобы собрать наши вещи, и там его покусала крыса. Сначала мы не придали этому значения, но вчера вечером у него поднялась температура, он пожелтел, его рвало и мучили судороги. Нам пришлось вызвать доктора. Иначе он бы просто умер. Ты сам знаешь, что сейчас нет никакого толку ехать в больницу.
- Да, знаю, - подтвердил я, ожидая, чем же кончится ее рассказ.
- Доктор не соглашался прийти без нашего предварительного согласия расплатиться на месте наличными. У нас были деньги, которые дал ты, но этого оказалось мало. И мне пришлось продать наши билеты на поезд.
- Этого хватило?
- Этого хватило на визит доктора и на антибиотики. И еще он сделал Ахти какой-то укол.
- Но сейчас с Ахти все в порядке?
- Он спит, - снова ответила Эллина так тихо, что я сильнее прижал трубку телефона к уху, чтобы лучше ее слышать. - Или на него так подействовало успокоительное. Он дышит неровно. Дыхание затруднено, как будто ему не хватает кислорода.
- У него была температура?
- С того времени нет.
- Прости, Эллина, - проговорил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал более оптимистично. Мне нужно было как-то заполнить паузу. - Я уверен, что Ахти справится с этим и вы сможете уехать. Но я хотел бы поговорить с тобой еще об одной вещи. Это касается Йоханны и Паси Таркиайнена.
В телефоне повисло мертвое молчание, там не было даже никаких посторонних шумов. Эллина ничего не говорила. Я отвел аппарат от уха, чтобы убедиться, что нас не разъединили. Судя по состоянию дисплея, она все еще была на связи.
- Ты здесь, Эллина? - Я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.
- Паси Таркиайнен? - спросила она немного растерянно. Казалось, до нее только что дошло, что она все еще говорит по телефону.
- Прежний друг Йоханны.
- Да-а-а-а.
В этом "да" прозвучало напряженное ожидание. Я спросил ее как можно более спокойно:
- Твое "да-а-а-а" означает, что ты знаешь его, или это значит, что ты ждешь от меня нового вопроса?
- Да, я помню Паси Таркиайнена. Хотя это было очень давно. Тебе не стоит об этом беспокоиться.
Две последние фразы были сказаны так быстро, что я даже не успел понять, что они означают.
- Нет-нет, - запротестовал я, поняв. - Я вовсе не поэтому спрашиваю тебя о нем.
- А почему? - спросила она, и в ее голосе послышался явный интерес.
- Я пока не уверен. Ты помнишь, как Йоханна и Паси Таркиайнен переехали жить в Кивинокку?
- Смутно.
Почему она ответила так быстро?
- Ты вообще что-нибудь помнишь из того времени? Между ними что-то произошло?
- Это странный вопрос.
И снова слова прозвучали слишком скоро, одной быстрой очередью. Я вздохнул:
- Я знаю. Но ты помнишь что-нибудь?
- Ну, ничего особенного не приходит в голову. Это было так давно. Тогда все было… совсем не таким.
- Да, это так, - произнес я намеренно тихим, медленным голосом, как будто складывал свою речь из кирпичиков. - Но Йоханна прожила там полтора года. А потом съехала.
- Это какой-то странный разговор. Разве Паси имеет какое-то отношение к тому, что ты потерял Йоханну?
Паси. Я не мог заставить себя даже про себя называть его просто по имени. Для меня он оставался Паси Таркиайненом.
- Еще не знаю. Эллина, постарайся вспомнить. Не произошло ли чего-то странного, из-за чего она решила уехать из Кивинокки?
- Я… - начала она.
Где-то в глубине их квартиры я услышал звуки кашля, вырывавшегося глубоко из легких, потом два глухих удара и, наконец, раздраженное бормотание.
- Ахти проснулся, - быстро сказала Эллина, явно обрадовавшись. - Тапани, можно я попробую что-нибудь вспомнить и перезвоню тебе позже?
И она повесила трубку.
Я стоял и смотрел на увеличенное фото на экране компьютера - карликовый домик желтого цвета, утонувший в мягких лучах весеннего солнца, живописную зеленую лужайку перед ним и человека, стоявшего позади и повернувшегося к камере спиной. В его огромной руке была лопата или грабли. У человека были широченные плечи и собранные в конский хвост волосы.
2
- Вы могли бы просто позвонить.
Харри Яатинен обошел вокруг стола, уселся за него и посмотрел на меня откровенно недовольным взглядом.
- Я собирался позвонить, - ответил я и твердо занял место на стуле, - но мне нужно было показать вам несколько фотографий и объяснить связь между ними.
Я понимал, что моя речь была похожа на слова некоторых сторонников теории заговоров. Поэтому я протестующе взмахнул рукой, хотя Яатинен ничего не ответил.
- Уверен, что это будет интересно. Я поступил так, как вы советовали: начал с Паси Таркиайнена. - Я сделал паузу на пару секунд. - И нашел свою жену. Тринадцать лет назад.
Я рассказал о том, что произошло, показал фото Яатинену и положил на стол перед ним несколько бумаг. Прежде чем начать читать их, он бросил на меня быстрый взгляд. В этом взгляде было что-то большее, чем просто намек на усталость.
Комната наполнилась жужжанием компьютера Яатинена и гулом вентилятора посередине потолка. Звук работающего компьютера был непереносимо резким. Примерно пять минут Яатинен читал, потом просмотрел бумаги, после чего взглянул на меня уже не так сердито. Затем он снова занялся бумагами и начал что-то набирать на компьютере. Наконец он откинулся на своем стуле.
- Хорошая работа, - похвалил он.
Я пораженно смотрел на него.
- И это все? - проговорил я. - Просто "хорошая работа"?
- Хорошая работа, - повторил он так, как будто я не понял его с первого раза, - и это уже немало.
- Но мы будем действовать? Предпримем что-нибудь?
Инспектор сделал жест левой рукой, как бы давая мне сигнал продолжать.
- Хорошо, - сказал я. - Что вы обо всем этом думаете?
- О чем - обо всем?
- О том, что я узнал.
Теперь его голос звучал, как всегда, ровно и бесстрастно:
- А что именно вы узнали?
Я в искреннем изумлении поднял брови. Неужели я должен объяснять ему это?
- Паси Таркиайнен и моя жена когда-то жили вместе. А тот бармен, очевидно, был их соседом с того снимка. А Громов, фотограф, с которым Йоханна работала, убит. Все эти вещи должны быть как-то связаны.
- Правильно, - подтвердил Яатинен.
- Так вы согласны, - сказал я, подавшись вперед.
Яатинен покачал головой:
- Только с тем, что между всем этим должна быть какая-то связь.
Я вздохнул:
- Вы можете узнать, что произошло с Громовым?
Яатинен посмотрел на экран компьютера.
- Об этом еще ничего не было в сводке.
- Вы уверены?
Он вновь посмотрел на компьютер, ткнул пару раз пальцем в клавиатуру и снова посмотрел на меня. Потом заговорил тихим и спокойным голосом:
- По нашим данным, ни один человек с этим именем нигде не упоминался.
- Но как может такое быть?! - воскликнул я. - Ведь его работодатель уже обо всем знает?
Яатинен снова заглянул в компьютер.
- Теперь такие времена, что все возможно. Это может означать, что все слишком заняты и собираются зарегистрировать дело на следующей неделе или даже в следующем месяце. Но даже это ничего не гарантирует. Даже если бы тело было привезено вчера и было вовремя зарегистрировано, могло случиться так, что мы не получили бы результатов вскрытия до лета. Бывает и такое.
Я уставился на него.
- Это не очень помогло бы нам с Йоханной, - бросил я, стараясь скрыть сарказм. Но мне это не удалось.
Яатинен как можно дальше откинулся на спинку стула, стараясь равномерно распределить на нем нагрузку своего тела.
- Не знаю, чем бы нам помогло то, что о Громове была бы сделана соответствующая запись и было бы проведено вскрытие, - проговорил он, - и есть ли смысл вообще обсуждать это. Как я говорил, Йоханна Лехтинен очень нам помогла, в особенности мне. И только поэтому я трачу время на вас и на это… это… - полицейский задумался в поисках подходящего слова, но так и не смог его найти, и поэтому проговорил в конце, проглотив окончание фразы, - расследование.
Я решил считать до десяти. Но остановился на шести.
- Не хочу быть надоедливым, - сказал я. - Понимаю, что у вас не хватает людей, что вы завалены делами и все такое. Но если Йоханна когда-то смогла вам помочь, то теперь ваша очередь помочь ей.
Яатинен, казалось, размышлял про себя над моими словами. По крайней мере, он смотрел прямо перед собой, и его лицо казалось задумчивым, а может быть, просто смертельно уставшим.
- Сложно сказать, чем я смогу быть вам полезен, - наконец выговорил инспектор, - без помощи детективов.
Я смотрел на него и молчал. Он понял, о чем я думаю, и помотал головой.
- Почему нет? - спросил я.
Инспектор задумался на секунду.
- Это очень скверная ситуация. Фактически безнадежная. И она почти не поддается контролю. Если мы начнем притворяться полицейскими, то это будет началом пути к нашему поражению.
- Я и не собирался притворяться полицейским. По крайней мере, делать это явно, - заверил я.
Яатинен посмотрел на меня и, не моргнув глазом, предложил:
- Ладно, предложите какой-нибудь вариант.
Я посмотрел на список мест, откуда Йоханна делала телефонные звонки. Яатинен затребовал его у телефонной компании. Я оказался прав насчет Яткясаари. Но это было не последним местом, где Йоханна пользовалась телефоном.
Через час сорок пять минут после того, как мы успели с ней поговорить, ее телефон находился около сотовой станции в районе Камппи - на углу Фредрикинкату и улицы Урхо Кеккосена, если быть совсем точным. Это было в 22:53 ночи.
Я заставил Яатинена просмотреть данные видеонаблюдения, поступающие на серверы полиции. Камера находилась на углу старого здания Сяхкётало, примерно в десяти метрах над землей, и имела широкий сектор обзора, поэтому отдельные люди на ней были просто темными силуэтами, а при попытке увеличения изображение расплывалось.
Я вызвал запись, сделанную в 22:50. Люди сотнями проходили мимо туда-сюда. Но я был уверен, что, несмотря на это скопление народа, сумею различить Йоханну в толпе. Проходили минуты. На табло времени сменялись цифры: 22:52, потом 22:53, потом 22:54. Но я не видел Йоханны. Я снова вернул запись на 22:50 и снова просматривал ее в течение трех минут. А затем снова. Я был удивлен и разочарован, на сто процентов убедившись, что среди всех этих людей Йоханны не было.
Я поднялся, выпил кофе и снова сел перед экраном компьютера. Я находился в служебном помещении на втором этаже. Яатинен отвел меня сюда, указал на компьютер, которым я могу пользоваться, и записал для меня пароль для запроса данных. Пользуясь этим паролем, я получил доступ к данным телефонных компаний и камер наблюдения и некоторым идентификационным базам данных. Черточка в нижней части экрана говорила о том, что компьютер Яатинена был подключен к машине, с которой я работал, и это значило, что он видел, где я нахожусь и чем занимаюсь. В случае, если я заберусь не туда, меня просто отключат от сети.
Я сидел в открытой комнате среди других людей, которые тоже уткнулись в компьютеры. Никто из них не отрывал взгляда от экрана, не пытался со мной заговорить, поэтому я смог спокойно просидеть там целый час. Может быть, все мы были заняты одним и тем же: искали и надеялись найти. И, разумеется, испытывали страх, что один миг невнимания - и тот кусочек информации, в котором содержится интересующий нас ответ, будет навсегда потерян.
Я снова смотрел на данные с камеры наблюдения, пытаясь сосредоточиться на ногах всех, кто попадал в мое поле зрения. Но нигде не мог заметить стремительную походку Йоханны. Она всегда смеялась над тем, как лениво я переставляю ноги. Несмотря на то что ее ноги были короче моих, она двигалась в два раза быстрее. Если бы она была на том видео, я обязательно нашел бы ее. Я снова запустил запись сначала и, откинувшись на стуле, внимательно следил за ней.
Дождь творит чудеса с изображением, улицы становятся мокрыми, асфальт блестит и делает всю картинку расплывчатой. В 22:53 перекресток был залит огнем многочисленных автомобильных фар. Сюда же добавился желтый свет уличных фонарей и пульсирующие огни по бокам зданий. Весь этот сияющий световой букет своими мощными огнями окрасил миллионы капель дождя, сыпавшихся с неба. В результате получился пейзаж, который порадовал бы любого художника и был бы хорош для написания картины, но не очень годился для поиска улик.
Я вздохнул и был уже готов отказаться от дальнейших попыток, как вдруг понял, что мне вовсе не обязательно было смотреть этот сложный видеосюжет.
Йоханна совсем не обязательно должна была ходить здесь пешком.
С тем же успехом она могла быть в какой-то из машин.
3
Казалось бы, мне давно следовало привыкнуть к долгим часам сидения при низкой производительности труда, но каждый раз я воспринимаю этот факт как неожиданность. Когда я пишу, то иногда час за часом провожу сидя перед компьютером, а в результате получаю лишь несколько строчек на экране. Иногда мне приходится довольствоваться просто редактированием старого текста: слово там, слово здесь.
Я провел целый час, увеличивая изображение и просматривая его под разными углами, записывая номера, марки и цвета автомобилей в поисках места регистрации водителя. И все безуспешно.
Глаза болели.
Прошло тридцать шесть часов после последнего звонка Йоханны.
Я закрыл глаза. Под веки мне словно выжали апельсиновую корку. Я потер их и увидел лишь брызги звезд, стремительно перемещавшихся из одного края темноты в другой.
Когда я опустил руки, то увидел стоявшего рядом Яатинена. Он быстро посмотрел на экран, где было дано изображение в максимальном разрешении с камеры наблюдения, потом повернулся ко мне. Я сидел молча.
- Иногда ничего нельзя увидеть, пока не прекратишь это рассматривать, - сказал он. - Тогда понимаешь нечто, что, как окажется, и так было известно до этого.
- Надеюсь.
- Я еду в центр, - сказал он, снова глядя на экран. - Если хотите, можете составить мне компанию.
Я посмотрел на изображение на экране, потом на Яатинена и согласился.
Неприметная машина Яатинена была того же невзрачного металлического серого цвета, как и начавшийся новый день. Солнце практически не светило, но погода стояла почти ясная, и только округлые облака низко повисли в небе. Казалось, природа собиралась напомнить нам, что у нее было что предложить нам помимо дождя.
Манера езды Яатинена была неторопливой. Он включал сигнал поворота, даже если поблизости не было никого, кто мог бы заметить это. В этом было что-то трогательное, что-то достойное уважения. Я не мог не подумать про себя, что, возможно, это один из последних на земле людей, который соблюдает все законы и правила. Наверное, инспектор прочитал мои мысли, потому что вдруг коротко заметил:
- Старая привычка.
И он снова аккуратно просигналил, что собирается сменить полосу движения, чтобы объехать яму на асфальте. Мы подъехали ко Дворцу спорта в Тёлё и остановились на светофоре. Вокруг здания на сотни метров протянулась очередь на склад продовольствия. Я посмотрел на лишенные выражения, покорные, потерявшие надежду лица людей в очереди. Потом мое внимание привлекли охранники, наблюдавшие за толпой.
Теперь постоянно откуда-то возникали новые охранные компании, но конкретно эта была мне незнакома. Ее сотрудники носили черные комбинезоны с эмблемой фирмы на спине, похожей на большую букву "А". Неужели мне о чем-то говорил этот знак? Или я просто внушил это себе? На всякий случай я сфотографировал их несколько раз мелким и крупным планом, так чтобы была видна их эмблема.
Яатинен посмотрел на меня с любопытством. Он тоже повернулся в ту сторону. Я спросил, знает ли он что-нибудь об этой компании? Он чуть задержал взгляд на охранниках и покачал головой. Потом снова стал смотреть на дорогу перед собой, будто кто-то лично следил за тем, чтобы он делал это.
Сигнал светофора сменился, и мы поехали дальше.
- Порой мне кажется, что во всем этом нет никакого смысла, - признался Яатинен. - Что охраняют эти парни? Просто хотят убедиться, что эти люди вовремя и правильно подают реплики, чтобы получить свою еду, которая все равно когда-нибудь кончится? Кто платит им за эту работу и почему?
Полицейский остановился на следующем светофоре. На его лице неожиданно появилась тень робкой и грустной улыбки, отчего не только само лицо, но, казалось, весь салон машины вдруг озарился каким-то теплым светом. Он бросил на меня короткий взгляд и тихо добавил:
- Не думаю, что мне полезно думать о чем-то подобном.
Стены Дома оперы были темными и мокрыми после дождя, окна заколочены фанерой и затянуты брезентом. Площадь вокруг театра была покрыта грудами старого мусора. Казалось, мы попали этим серым предрассветным утром в другой мир - в мир, в существование которого не хотелось верить.
- Да, такое бывает, - заметил я.
Яатинен не отвечал. Он нащупал ручку переключения передач и, выжав сцепление, переключился на нейтральную передачу.
- Можно спросить вас кое о чем?
Вопрос звучал искренне. Во всяком случае, мне так показалось.
- Чем вы занимались раньше?
- Я был поэтом.