"Вот умница! - похвалила она девочку. - Анна ребят купает, запоздает сегодня. А я вот забежала на минутку, порадовать тебя хочу, Надюша! Марья Кузьминична вернулась из города: рассказывает, что заходила в больницу, матери твоей гостинцев колхозных свезла и с доктором поговорила".
Бросив мокрую тряпку, Надя подбежала к хозяйке:
"Как мамочка чувствует себя? Только правду скажите, тетя Саша!"
"Да лучше, лучше твоей маме! Через недельку, говорят, вернется к вам".
Надя вспыхнула от радости. По-ребячьи подпрыгнув, она обняла тетю Сашу и осыпала ее поцелуями.
"Пусти, пусти, озорная! Меня доярки ждут", - улыбаясь, говорила тетя Саша. Она и сама радовалась не меньше, чем Надя.
Седьмого ноября выдался ясный, морозный день. Ребята с утра убежали кататься с горы. Вместо санок сделали из досок ледянки. С грохотом носились с высокого пригорка, политого водой. Мороз им был нипочем! Раскрасневшиеся, со смехом взбирались на гору. Когда мчались вниз - дух захватывало! Красное солнце едва показалось и опять спряталось в холодной мгле.
Надя с Аней суетились у печки. Они готовили праздничный, обед. Осторожно вынули картофельные пирожки с грибами.
"Да они все рассыпались! - огорченно сказала Надя. - Я говорила, что без яйца не выйдет!"
"Ничего, - утешала Аня, - так тоже вкусно!"
Она смеялась, и Наде опять стало весело.
Засыпанные снегом, в избу ввалились Валя с Геней. Скоро от неудавшихся пирогов ничего не осталось.
Пообедав, ребята снова собрались на горку.
"Валя, зайди к почтальону! Вдруг от папы письмо есть… Сегодня - самый большой праздник в нашей стране. Отец наверняка послал нам поздравление!"
Дети всё время ждали известий от отца. Прошло уже больше трех месяцев, как Платоновы послали ему свой новый адрес. От него письма не было.
Ребята охотно побежали к почтальону. Через несколько минут, широко распахнув дверь, они влетели в избу. В обычное время им попало бы от сестры за выпущенное тепло, но сейчас в руках у Вали она увидела конверт.
"От папы, от папы!" - перебивая друг друга, кричали ребята. Надя схватила письмо.
"Почерк отца. Значит - жив!" - мелькнуло у нее в голове. Она быстро разорвала конверт. Брат и сестра прижались к ней.
"Ну, читай же!"
В первых строках были приветствия, и каждому отдельно. Дальше отец писал, что участвовал в двух сражениях, что у него сейчас другой номер полевой почты и поэтому их письма долго не попадали к нему. Теперь он даже от бабушки получил письмо и узнал ее адрес. Она живет недалеко от Боровичей. Отец расспрашивал, как они устроились, просил чаще писать ему.
Ребята хотели ответить сейчас же, да Валя вспомнила, что всех звали на собрание.
"И нас тоже!" - заявил Геня.
Радостно возбужденные вышли Платоновы на улицу. Аня, конечно, была с ними.
Перебравшись через сугроб, они попали на дорогу. Было уже темно. Только освещенная изба-читальня виднелась издалека.
"Откуда такой свет? Здесь же нет электричества! - удивлялась Надя. - Живем с коптилками…"
"Это со скотного двора фонари принесли и свечи новые вставили", - объяснил ей Геня.
"А тебе всё уж известно! Как ты это разузнал?" - обратилась к нему Аня.
"Видел!" - важно ответил мальчик.
Ярко горели красные флаги, освещенные двумя фонарями. На чем-то высоком, ближе к свету, стоял человек в военной форме. Он читал или говорил. Кругом столпились колхозники.
Аня тихонько спросила:
"Кто это?"
"Агитатор из города. Он привез свежую газету".
Надя слушала внимательно. Она не всё понимала, но войну и фронт как-то связала с отцом. Тогда многое становилось ей яснее.
"…чтобы наши колхозники, мужчины и женщины, работали на своих полях, не покладая рук, и давали бы фронту и стране всё больше и больше хлеба, мяса, сырья для промышленности…" - читал агитатор.
Колхозники заволновались. Аня шепнула: "Это про нас написано!".
Оратор сложил газету и обратился к собравшимся:
"Поздравляю вас, товарищи, с праздником Великой Октябрьской социалистической революции. Верьте, война окончится победой Советского Союза".
- После папиного письма нас всё радовало. А когда меня вызвали в правление и сказали, что на следующий день надо ехать за мамой, - наверно, счастливее меня не было человека на свете. Но вы представить не можете, Татьяна Васильевна, что мне пришлось пережить в тот день!
Рано утром, покрикивая на лошадку, я выехала за околицу. Снег кругом. Серое небо. Ветер. Но я не чувствую холода. Мне весело мчаться по укатанной дороге, хочется кричать от счастья: "Мама поправилась! Мама опять будет с нами! Теперь всё изменится к лучшему!"
Ехавшая со мной колхозница смеялась, глядя на меня: "Я и не знала, какой ты ухарь-ямщик!"
В городе какие-то дела задержали колхозницу. Подумав, она спросила меня: "А ты запомнила дорогу? Можешь одна довезти мать?"
"Понятно; не заплутаюсь!" - с гордостью ответила я.
Мы уложили маму в сани, укрыли ее одеялами и совсем засыпали сеном. Уж очень хотелось защитить больную от холода. Она так похудела за время болезни.
"Счастливо!" - крикнула колхозница. И вот, миновав город, мы уже в поле. Пять верст отмахали, еще десять осталось.
Поднялся ветер.
"Мамочка! Тепло ли тебе?" - Ответа нет. "Уснула, наверно!" - думаю я и гоню еще сильнее.
Лошадка понимает, что домой возвращается, - бежит, что есть силы.
Надвигается вечер. Крутится снег в поле. Мне тревожно.
"Только бы метель не застала нас здесь, на открытом месте. Скорей же, Серый! - уговариваю я коня. Он стрелой летит с горы, а ветер всё крепчает. Дорогу едва видно. Я вглядываюсь в даль, вижу огоньки, - мелькнули и исчезли. Догадываюсь, что это соседняя с нашей деревня. От нее еще верст пять останется.
Дорогу окончательно замело. Лошадь сама нащупывает путь. Я бессильна что-либо сделать. Приходится целиком довериться коню, и тот бежит в снежной тьме.
"Лишь бы мама не замерзла!" - думаю я. У самой руки и ноги совсем закоченели.
И вдруг - толчок. Розвальни опрокинулись. Мы с мамой вылетели в снег.
Я так испугалась, Татьяна Васильевна, так испугалась!.. Не знаю, что делать: кругом бело, ветер свистит, наметает на маму снег. Я думаю: "Скорей уложу ее в сани!". Стараюсь повернуть их - нехватает сил. Сани словно примерзли.
"Что делать, что делать?" - с отчаянием сказала я вслух. И слышу, что мама совсем тихо говорит: "А ты дерни лошадь…"
Я так и сделала. Розвальни приподнялись и встали на полозья. Я помогла маме снова улечься в сани, закутала ее. Говорю: "Мы скоро приедем, совсем скоро!".
И действительно, показались огни. Да и ржание лошади говорило о близости дома.
Аня встретила нас у ворот.
"Мама! Мамуленька!.." - кричал Геня. Валя бросилась раздевать мамочку.
"Отдохните с дороги!" - уговаривала ее Аня.
"Что ты, Аннушка, собираешься меня опять в постель уложить? Я прекрасно себя чувствую. Выспалась на воздухе. Даже не сразу заметила, когда Надя меня в снег вывалила!"
Все укоризненно посмотрели на меня. Я стояла, опустив голову, и думала: "Хорошо, что всё обошлось благополучно. А если б конь не нашел дорогу?.. А если б волки напали?.. А если б мама замерзла?.. И опять всему виной моя самонадеянность: "Сама сделаю!", "Сама довезу!".
"Вот так кучер! Возить не умеешь! Если б я поехал, не опрокинул бы маму!"
"Не хвастайся, Геня! - строго сказала мама. - В такую метель даже опытный кучер мог сбиться, а Надя нашла дорогу. Эдакий буран! Ничего не видно. Мы едва деревню свою не проехали".
"А письмо от папы ты получила?" - спросила Валя.
"Как же, - на другой день после праздника. Оно мне лучше всех лекарств помогло. Сразу как-то сильнее почувствовала себя".
"А что в городе о войне говорят?" - расспрашивала Аня.
"Я в больнице слушала радио. Ленинград окружен врагами. Какие лишения терпит там народ!..
Мы примолкли.
"Садитесь чай пить! - позвала Аня. - А то самовар совсем остынет".
"Мамочка, а у нас, на Шелони, тоже фашисты?"
"Да, весь район занят врагами".
Но я не могла поверить, что враг хозяйничает в нашем колхозе, что фашисты живут в наших домах. Да этому и нельзя было поверить! Правда; Татьяна Васильевна?..
Зорина в Ленинграде пережила блокаду. Она хорошо помнит страшные три года осады города. Чувство девочки, узнавшей об оккупации родного колхоза, понятно ей.
Глядя на завешенное окно, Надя о чем-то сосредоточенно думала. Татьяна Васильевна не прерывала ее мыслей. Заговорив, девушка скупо сообщила о своей жизни после возвращения матери.
Та тревожилась, что Надя не учится:
"Отец спрашивает, занимаетесь ли вы? А здесь только начальная школа. Валю отдадим в первый класс, а с тобой как? Неужели тебе за пятнадцать километров каждый день ходить? Ума не приложу, что делать!" - сокрушалась она.
Аня посоветовала Наде заниматься дома; "Учебники я тебе достану, а если что непонятно, - наша учительница тебе поможет".
Аня не только учебники, но и программу достала и с учительницей сговорилась. Сама она всеми силами старалась, чтоб у Нади оставалось больше времени для занятий. Она незаметно отобрала у нее стирку. Потом убедила Дарью Васильевну питаться из одного котла с ними и готовить поочередно.
Надя охотно взялась за книги. Она занималась сама и помогала Вале.
Способный, любознательный Геня не отходил от сестры и быстро научился читать.
В работе и занятиях незаметно проходит время. Миновал Новый год. Уже март на дворе. Солнышко показывается всё чаще и чаще. Колхозники готовятся к посеву. Заканчивается ремонт тракторов и сельскохозяйственных машин.
Геня, подружившись с механиком, постоянно убегает в мастерские. Мечтает стать трактористом.
Дарье Васильевне выделили небольшой участок земли для собственного огорода.
"Посадим лук, морковь, капусту… Да всего понемногу. Обеспечим себя овощами на зиму", - мечтала она.
"А бабушке что отвечать? Она же зовет нас к себе, пишет, что там ближе к родным местам", - говорила Надя.
"Напиши, что мы пока останемся. Я как-то привыкла здесь. И люди очень хорошие. Отец тоже не советует переезжать. Да вряд ли и разрешат туда…"
Надя была очень довольна решением матери: Аня, узнав, что Надя может уехать, места себе не находила. Горе свое она старалась скрыть, не говорила о нем, и только всё дольше и дольше оставалась на работе.
Написав письмо, Надя побежала в ясли: "Аня, мы остаемся здесь и к бабушке не поедем!".
Слепая едва не уронила ведро в колодец, так неожиданно появилась Надя. Она крепко прижала к себе девочку.
"Правда, сегодня - солнце и небо голубое?" - радостно спросила Аня.
"Правда, правда!" - отвечала Надя, хотя было пасмурно и небо выглядело белесым.
"Это же неважно! - думала она. - На душе у Ани солнечно, вот что хорошо!"
Весна на севере тихая, нежная. Как-то незаметно оседая, таял снег. Под ним журча, протекали ручейки. На пригорках показалась зеленая травка.
…Аня сидела на бревнах недалеко от дома. Она быстро нащупывала глазок и разрезала картофель для посадки. Надя с восхищением смотрела на подругу. Та была очень хороша в синем домотканном платье, освещенная солнцем. Кругом - березки, едва распустившиеся. Тополи с клейкими, душистыми листочками. Вдали - темные ветвистые ели…
Надя присела на кончик бревна с книгой в руках.
"Почитай", - попросила Аня. Она могла слушать Надю часами. Прежде ей никто не читал. Книги открыли слепой новый мир. Она узнала о других странах, городах. Перед ней раскрылась кипучая, полная страданий, борьбы и радостей жизнь людей.
"Ты не знаешь, Надя, как много для меня сделала! - сказала Аня, когда, кончив чтение, Надя закрыла томик Лермонтова. - "Мцыри" - замечательная вещь! Мне, как и ему, хочется вырваться из темноты…"
Аня остановилась. Первый раз Надя услышала в ее словах эту тоску по свету.
"Понимаешь, Надя, я свободна и в то же время - как закованная. Я не могу побежать, как ты. Никогда не знаю, что передо мною, откуда грозит мне опасность… Ну, пойми! Я не вижу, не вижу ничего!.. А для вас всё так просто. Книги, они как бы раздвигают темноту. Вот точно я сама, вместе с Мцыри, лежала и смотрела, что делается там, внизу… И я хорошо понимала, как тяжело ему было снова вернуться в келью! Для него закрылись свет и воля, а это, по-моему, хуже смерти… Ты думаешь, я жалуюсь тебе? Нет! Я только хочу, чтобы ты хоть немножко поняла, как я живу…"
Аня вообще умела глубоко чувствовать прочитанное. Невольно она и Надю заставляла больше думать. Они делились впечатлениями, и герои книг, как живые, входили в их жизнь.
Взяв Аню под руку, Надя часто уходила с ней далеко в лес. Она рассказывала девушке о местах, где они шли. Срывала ей цветы, ветки деревьев. Наде всё больше хотелось сблизить подругу с красотой окружающего ее мира.
Осенью Надя уехала сдавать экзамены в соседнее село, где находилась семилетка. Выдержала их неплохо и была принята в седьмой класс. Останавливалась она у родственников Ани. Те предлагали ей жить у них и зимой.
Возвратись домой, Надя никого не застала в избе. Побежала в огород. Геня первый увидел сестру. Бросился к ней: "А мы картошку копаем! Смотри, какая крупная выросла!"
Здороваясь с матерью, Надя подумала: "Она еще больше похудела! Нельзя ее одну здесь оставлять. Надо заниматься самой, а экзамены экстерном держать".
Рассказывая матери о школе, о сданных экзаменах, о предложении Аниных родственников, она добавила: "Лучше я опять дома стану заниматься, а то и мне без вас будет скучно, да и вам без меня труднее". Все, даже мать, были довольны таким решением. Дарья Васильевна хоть и старалась на людях держаться бодро, но уже видела, что с каждым днем слабеет.
Младшие ребята ходили в школу. Надя училась дома.
Геня всегда приносил из школы массу новостей, самых необычайных. Однажды его сообщение поразило всех. Он кричал на весь дом: "Красная Армия разбила фашистов и погнала их!".
Дарья Васильевна и Надя побежали в правление. Они понимали, что выдумать это Геня не мог. "Наверно, что-то есть!.."
В правлении собралось много колхозников. Весть о победе под Сталинградом уже разнеслась по деревне. Все ждали почты из города. Когда принесли газеты, их сейчас же начали читать.
"Мы наступаем!" - слышалось всюду.
Радость быстро разнеслась по всем избам.
Теперь каждый день ездили или ходили в город. Все с нетерпением ждали последних известий.
Если в газетах или письмах было что-нибудь новое о фронте, каждое сообщение горячо обсуждалось.
Войска наши уже окружили гитлеровские армии под Сталинградом. В ответ на победу Красной Армии люди в колхозе старались работать еще лучше. Ребята следовали их примеру. Они не только хорошо учились, но во всем, где могли, помогали взрослым.
Перед Новым годом Геня, придя из школы, сказал: "Завтра мы с механиком поедем в лес. Привезем для школы большую-большую елку". Практичная Валя спросила: "А свечи откуда возьмут?". - "Мы с механиком сделаем из воска", - не сомневаясь во всемогуществе механика, ответил Геня.
После победы под Сталинградом все почувствовали перелом в войне. Надо было только добить, уничтожить врага. И люди не жалели сил. Работали самозабвенно.
Дарья Васильевна не хотела отставать от других. У нее всё кипело в руках. И сама она была веселая, какая-то праздничная, и колхозников умела подбодрить, воодушевить. Она совсем забыла про свое больное сердце…
"И надо же, какое горе случилось! - рассказывала тетя Саша. - Дарья Васильевна одна в хлеву была. Должно быть, она старалась сдвинуть кадку с водой и надорвалась. Сердце у нее, видно, зашлось. Упала…"
Надя вместе с председателем колхоза отвезла мать в городскую больницу. Знакомый доктор, успокаивая, говорил: "Ничего! Поставим на ноги!.."
Оставшись же наедине с Марьей Кузьминичной, он не скрыл, что положение больной очень серьезно.
На обратном пути Надя правила порывисто: то гнала лошадь очень быстро, то опускала вожжи и - лошадь еле плелась. Марья Кузьминична с грустью смотрела на девочку. "Что с ними делать? - думала она. - Одни останутся!.. Колхоз, понятно, поможет, но у них есть родные. Надо известить бабушку. Может, она сюда приедет. Отец - на фронте. Его не надо тревожить…"
Разговаривая с Надей, Марья Кузьминична незаметно выведала у нее адрес бабушки. Вернувшись домой, отправила ей письмо.
Медленно тянулись дни. Надя несколько раз ездила в город. Дарья Васильевна заметно слабела. С приходом дочери бодрилась, расспрашивала о детях. Просила, чтобы Надя следила за их учением и сама занималась. Девочка обещала и старалась выполнить данное матери слово.
В конце января, совсем поздно вечером, кто-то громко постучал в ворота. Надя еще занималась. Накинув платок, она выбежала во двор. Вошла колхозница. Она вернулась из города и, не заходя домой, замерзшая, ввалилась в избу. Надя подала ей стул. Колхозница тяжело опустилась на него, хотела сказать что-то, но только с глубокой жалостью посмотрела на спящих ребят. Надя негромко спросила: "Вы, наверное, были в больнице? Что мама?.."
В это время проснулась Валя. Она с недоумением глядела на позднюю гостью. Женщина молча встала. Уходя, попросила Надю проводить ее… и уже у калитки обняла девочку: "Сиротка ты… Мамка твоя вчера скончалась". - "Мама?!" - стоном вырвалось у девочки. В глазах женщины сверкнули слёзы.
Надя тихо вернулась в избу. Она не хотела говорить ребятам об их горе, но скрыть от сестры свое тяжелое состояние не смогла. Громкий плач Вали разбудил Геню. Мальчик не понимал непоправимости того, что случилось, но плакал сильнее других. Вошла Аня.
"Что с вами?" - тихо спросила она.
Валя всё рассказала.
Утром Надя поехала с колхозницами в город на похороны. Младшие дети остались до́ма.
Когда опустили гроб, когда комки мерзлой земли застучали о крышку, Надя бросилась к могиле. Аня обняла девочку, отвела в сторону. Та с тоской, молча, смотрела на растущий холм. Вот его закидали снегом. Свежая могила стала походить на другие. Низко поклонились колхозницы. Пора в путь.
Надя, закутанная в полушубок, сидит в санях среди приехавших с ней женщин. Мороз. Ресницы у всех заиндевели. Конь быстро несется по укатанной дороге. Надя смотрит на сверкающий снег. Вершины высоких елей освещены солнцем, ветви низко нагнулись под тяжестью снега.
Вспомнив кладбище, девочка прижалась к Ане. Та нежно погладила ее по щеке. Нагнулась к самому уху и прошептала: "Сестричка, родная…"
Рассказывая, Надя делала большое усилие, чтобы сдержать себя и не заплакать. Едва затихшее горе вспыхнуло с новой силой. Девушка уткнулась лицом в диванную подушку. Зорина приподняла голову Нади и, целуя ее, сказала:
- Больше ничего не рассказывай, а то и я заплачу.
- Вы?.. - с изумлением посмотрела Надя на Татьяну Васильевну.
- Я - тоже сирота. В войну потеряла мать, мужа и маленькую дочку.
Сдержанность Зориной заставила и Надю взять себя в руки. Она вытерла глаза и, как бы оправдываясь, сказала: