Вот на этих двух узлах я и сконцентрировался. Мне нужно было подавить свой панический ужас перед местом преступления и перед человеком-преступником.
"Это будет совсем недолго, - говорил я себе. - Может быть, этот негодяй даже возьмет меня на работу. И тогда мне хватит нескольких дней для того, чтобы разобраться, что к чему, и вывести их всех на чистую воду".
Конечно, я ведь точно знал, что буду искать и как себя вести. Скелет будет следить за моргом снаружи, а я - изнутри. Тогда уж преступникам от нас точно не уйти.
Когда стрелка часов приблизилась к девяти, я подъехал к дому Хельги. Она уже ждала меня, стоя в парадной.
- Ты вовремя, - сказала она и улыбнулась.
- У меня было две причины, чтобы не опаздывать, - сказал я в ответ.
- Какие же?
- Первая - меня ждала красивая женщина… А вторая - мне очень хочется поскорее найти преступников.
- Ты взволнован, но продолжаешь делать комплименты, - улыбнулась опять Хельга. - Честно говоря, - продолжила она, садясь в машину, - я и сама очень волнуюсь… Как пройдет ваша встреча? Все-таки, он опасный человек.
- Но ты ведь рекомендовала ему меня, - возразил я. - Всегда хорошо приходить не с улицы, а по рекомендации.
- Конечно, - согласилась Хельга, закуривая сигарету. - И все равно я очень волнуюсь. Мне в первый раз в жизни пришлось столкнуться с такой опасностью.
Она прикурила, и я заметил, как подрагивают ее длинные пальцы со свеженаложенным красным лаком.
Хельга всегда красиво одевалась и следила за собой. Ни разу мне не довелось видеть облупившийся на ее ногтях лак, никогда она не позволяла себе появиться ненакрашенной. Даже по ночам в постели она не смывала с себя грим.
Однажды я спросил ее, почему она так делает.
"Я всегда смываю, когда сплю одна, - ответила Хельга. - Но теперь ведь ты со мной… Вдруг ты проснешься ночью и захочешь меня… Я должна быть всегда в форме перед тобой. Или утром… Нехорошо, когда мужчина видит свою подругу неприбранной, несоблазнительной…"
Я замечал даже, что у нее всегда аккуратно подкрашены ногти на ногах, хотя Хельга носила закрытые туфли. Вот что значит европейская привычка!
- Ты думаешь, он возьмет меня на работу? - спросил я.
- Не знаю, - пожала Хельга плечами. - Во всяком случае, привезти тебя к нему - это был мой долг. Твоя история так потрясла меня, что я просто не могла оставаться равнодушной. Кстати, ты мог бы и раньше мне обо всем рассказать, - добавила она.
Я промолчал, потому что мне нечего было ответить. Откуда я мог знать, что Хельга окажется таким хорошим товарищем и так близко к сердцу воспримет мое расследование?
Мы подъехали к больничной ограде и вышли из машины. Смеркалось. Вокруг не было ни души. Только вдалеке, возле спрятанного за кустами приемного покоя стояли две санитарные машины и ходили несколько человек.
- Вот морг, - кивнула Хельга в сторону строения возле самого входа на территорию больницы. - Нам туда, - добавила она и быстро пошла вперед. Здание было не освещено и выглядело безлюдным.
- Там даже свет не горит, - заметил я. - Может быть, там никого нет?
- Просто свет горит с другой стороны, - ответила Хельга. - С улицы ничего не видно, окна операционной выходят на другую сторону. Нас ждут там.
Я огляделся в последний раз, перед тем, как приблизиться к моргу. Интересно, где же прячется Скелет? Я точно знал, что у него где-то тут невдалеке есть наблюдательный пункт, но не смог определить, где. Может быть, мне было бы легче, если бы я увидел его.
Хотя, с другой стороны, было ясно, что Скелет хорошо и надежно спрятался. Невооруженным глазом его не увидеть.
Я шагнул следом за Хельгой, и она одним рывком открыла железную дверь морга. Дверь была пригнана плотно, и со стороны казалось, что она вообще заперта. Мы оказались в узком коридоре, слабо освещенном одной-единственной лампочкой. Стены были обшарпанные, и кругом стоял специфический запах морга, который я уже успел позабыть с тех пор, как последний раз бывал в таком месте - запах формалина и разлагающейся человеческой плоти. Эти два запаха боролись друг с другом, и непонятно было, какой из них преобладает.
- Ну и запах, - выдавил я из себя.
- Ты же хочешь тут работать, - тут же ответила Хельга, и я уловил вдруг издевательские нотки в ее голосе. - У тебя вообще нездоровый интерес к моргу, - сказала она еще довольно громко.
Я испугался, что нас услышит Аркадий Моисеевич, но тут вдруг сообразил, что Хельга говорит намеренно громко, специально, чтобы ее голос из коридора был услышан. В конце коридора была открытая дверь, из нее шел яркий свет, который не был виден с улицы.
- Нам туда? - спросил я машинально, и Хельга, подталкивая меня рукой, сказала:
- Туда. Нас уже ждут.
Ощущение страха внутри меня все нарастало. Издевательские нотки в Хельгином голосе резанули меня и заставили вздрогнуть от неожиданности. Столько злобного торжества вдруг прорезалось в нем, столько издевки… Я не ожидал этого и сразу же сжался от дурного предчувствия. Я вдруг почувствовал то, что ощущают люди, страдающие клаустрофобией - боязнь замкнутого пространства.
Я физически ощутил, как закрылась за мной железная дверь, как впереди меня слепит яркий свет из операционной, где меня ждали…
Что все это значит? И этот странный голос Хельги, который так разительно изменился в тот момент, когда мы вошли в морг…
Первым моим поползновением было броситься вон, наружу, на воздух. Туда, где не было железной двери, узкого коридора и яркого света неизвестно откуда. Где Хельга была моей возлюбленной, и голос ее был ласковым и дружеским.
Но бежать? Как? Куда? А если я ошибаюсь, и просто у страха глаза велики? Если я испугался в решительный момент и сейчас позорно сбегу? Как это будет глупо. Я никогда себе этого не прощу.
Но все же… Бежать? А если уже поздно? Коридор узкий, и я прошел по нему уже большую часть расстояния до открытой в операционную двери…
Я машинально, как автомат, сделал еще несколько шагов вперед. Наверное, так идут люди, приговоренные к казни на эшафот. Ноги несут тебя сами, вне зависимости от тебя самого.
Хельга остановилась, пропуская меня вперед, и я услышал ее голос за моей спиной:
- Вот и конец. Сыщик нашел то, что искал.
* * *
Поговорив с доктором Феликсом, Скелет задумался. С одной стороны это было здорово - то, что рассказал доктор. Если ему действительно удастся устроиться на работу в этот самый морг, то можно будет считать, что дело в шляпе. Тогда уже преступникам точно не уйти.
Может быть, Феликсу даже удастся втереться к ним в доверие, и тогда они сами раскроются перед ним. Тогда их можно будет просто брать голыми руками. Бывает же везение на свете.
Но с другой стороны, Скелет очень не любил привходящих обстоятельств. Он не доверял людям со стороны и не верил в бескорыстную помощь.
Феликс сказал, что завел себе возлюбленную в этой больнице. Хорошо, это может быть. Потом он все рассказал этой своей возлюбленной врачихе. Зачем? Дурак, конечно… Но что же теперь поделаешь…
А врачиха решила ему помочь. Это очень мило, но у нее как-то уж слишком быстро это получилось. Если она так хорошо знакома с Аркадием Моисеевичем и для нее ничего не стоит обращаться к старику с такими просьбами, то отчего она не сделала этого раньше?
Да и вообще, Скелет уже успел познакомиться с Аркадием Моисеевичем и знал, какой у того скверный, несговорчивый характер. Так он прямо взял и согласился встречаться с каким-то протеже.
Хотя всякое бывает в жизни. Может быть и такое. Может быть…
Скелета смущал еще один факт. Встреча Аркадия Моисеевича с Феликсом была назначена на половину десятого вечера. Но за столько дней и ночей, что Скелет провел тут, следя за моргом, он уже точно знал, что старик-патологоанатом аккуратно уходит с работы не позже семи часов. И никогда не приходит по вечерам.
Распорядок его дня был Скелету хорошо известен. Около одиннадцати старикан являлся потрошить трупы, а вечером шел пить свой коньяк с шампанским, чтобы потом гулять с псом.
С чего бы это он вдруг решил прийти в морг в половине десятого? Неужели для встречи с протеже этой Хельги? Принял бы его днем, какая разница?
Феликс не знал распорядка работы морга и поэтому ничего не заподозрил. Вечером так вечером. Но Скелета все это заставило задуматься.
Было четыре часа дня. Скелет взглянул на сделанную им только что во время разговора с Феликсом запись. Хельга Хявисте… Очень приятно.
Надо бы спросить у Феликса про эту женщину. Все люди, которые приобщаются к делу, должны учитываться. Кто они и что они - это закон оперативной работы. Идеально было бы почитать ее личное Дело. Что закончила, когда, какие были награды и взыскания… Выезжала ли за рубеж? Кто муж? Есть ли дети и какого возраста они?
Скелету было известно, что иногда такая вот безобидная и, казалось бы, не относящаяся к делу информация может очень пригодиться.
Позвонить опять Феликсу и спросить у него самого? Но он сам только что сказал, что она его возлюбленная и что они вместе учились в институте. Он, скорее всего, вообще плохо воспримет вопросы Скелета на эту тему. Да и будет, конечно, прав… Если уж он ей все рассказал вчера, то значит, он ей безоговорочно доверяет. Если Скелет начнет задавать наводящие вопросы, Феликс просто оскорбится и все равно ничего не скажет толкового.
Феликс для этого дела не годится. Что ж, подумал Скелет, остался старый проверенный способ. Если бы он все еще служил в милиции, было бы гораздо проще. Теперь придется как-то изворачиваться.
Очень не хотелось вставать и уходить из дома. По ночам Скелет уставал. Теперь он был вынужден не только следить за моргом и всеми перемещениями вокруг больницы, но и думать о собственной безопасности. После того, как его расшифровали и столь оригинальным способом дали понять это, он имел все основания бояться того, что его раскроют и здесь. Наверняка преступники теперь, идя на свое дело, тщательно высматривают его, Скелета, и его машину. Так что приходилось еще и поминутно озираться, следить за тем, чтобы не быть замеченным самому. Если уж они Клоуну голову отрезали, то и со Скелетом не постесняются поступить так же.
Так что по ночам Скелет страшно выматывался и день использовал для отдыха. Но откладывать это дело было нельзя.
Скелет заставил себя встать, надел костюм поприличнее, галстук, достал свое удостоверение частного детектива, сотрудника охранной фирмы, и поехал. Теперь он каждый раз тщательно проверял, не прилепили ли к его машине что-нибудь снизу. Есть такие замечательные штучки, что висят себе снизу и висят. А ты поедешь, да оно и рванет. И нет Скелета на белом свете…
Сейчас, когда его машина уже была засечена, это могло произойти совершенно спокойно. Так что Скелет применял все меры предосторожности.
Оружие он обязан был хранить в сейфе охранной фирмы. Он так и делал, но в последние дни забрал пистолет к себе домой. Иногда ему удавалось об этом договориться.
Теперь пистолет лежал в кобуре под мышкой и придавал больше уверенности в себе.
Скелет точно знал, что люди, на которых он сейчас охотился, не остановятся ни перед чем, и что "брать" их будет неимоверно трудно. Обычно, когда "берет" таких милиция, то специально вызывают натренированную "группу захвата", так называемых "волкодавов". Они вчетвером берут одного преступника. Двое спереди и сзади, и двое повисают на руках с обеих сторон…
Скелет не имел возможности повиснуть на руках у трех бандитов, так что не был уверен, что захват удастся ему совсем уж бескровно.
К слову сказать, Скелет был уверен, что сегодня ничего особенно серьезного не произойдет и ему не придется вступать в бой. Скорее всего все будет именно так, как сказал Феликс, а ему - его знакомая. То есть, это ложная тревога.
Просто Скелет хотел подстраховать не только Феликса, но и подстраховаться сам. Оружие не помешает. Ведь бандиты могут и сами перейти в наступление.
И все-таки Скелету очень хотелось сделать все грамотно и по правилам. Он решил попробовать навести хоть какие-то справки об этой Хельге Хявисте. Он не сомневался в том, что Феликс ее действительно хорошо знает, но ему хотелось на всякий случай узнать и самому.
Около пяти часов дня он подрулил к ставшей уже почти родной больнице. Схема была простая и отработанная, не раз испробованная в разных ситуациях.
Из машины вышел хорошо одетый молодой человек и направился деловой походкой в отдел кадров. Деловитости ему придавал еще и аккуратный "дипломат" из дорогой кожи, внутри которого что-то слегка тянуло, добавляя солидности владельцу.
Скелет заранее приготовился ко всему и теперь был во всеоружии. Он терпеливо дождался, когда заведующая отделом кадров освободиться, и зашел к ней в маленький кабинетик с окнами, задернутыми белыми занавесочками, сшитыми из больничных простыней.
К тетке он уже успел присмотреться, пока она бегала мимо него по коридорчику и что-то громко выясняла про приказ о летних выплатах персоналу. Пока она ругалась с бухгалтерией по телефону, Скелет видел ее через полуоткрытую дверь. Тетка была самая обыкновенная, лет сорока, с блеклыми кудельками на голове и бульдожьим выражением лица.
"Советская власть вырастила определенную породу кадровичек, - подумал Скелет. - Это совершенно особая порода, не похожая на всех остальных. Маленькие краснорожие сучки с визгливыми голосами… Обязательно толстый низко посаженный зад от долгого сидения на стуле, кривые ноги и подозрительный взгляд маленьких глупых глаз… Подозрительный - это обязательно. Ведь каждая такая шавка чувствует себя не меньше чем самим товарищем Андроповым собственной персоной при исполнении им своих поганых обязанностей…"
И еще выражение лица, покрытого обычно красными пятнами - одновременно наглое и искательное.
Искательное - перед начальством, а наглое - со всеми остальными. Как же иначе, ведь всегда говорилось, что "кадры - основа основ". А один спустившийся с гор паразит даже изрек, что "кадры решают все…" Как тут было шавкам не вознестись!
Самая лафа им была именно при Андропове. Вот тогда было раздолье - следить за тем, кто опоздал на минуту, кто раньше ушел на полминуты, не отлучился ли кто в туалет больше, чем на десять секунд.
И много работы было у шавок - стоять у проходной с секундомером, например.
Человек мог быть доктором наук и профессором, и заслуженным деятелем, но зависел в такие минуты от краснорожей шавочки с отвислым задом и десятью классами образования - в ее руках, вернее, в ее секундомере была его судьба. Опоздал на три минуты на работу… Что вы, да это же трагедия!
Теперь, конечно, не то, и все сучки-кадровички вместе со старыми, посиневшими от алкоголя партийцами очень жалеют об уходе старых времен. Как бы там ни было, а теперь если человек - хирург с мировым именем, то он - человек, а ты - вовсе не "основа основ" и не "решаешь все", а то, кто ты и есть на самом-то деле. То есть - дерьмо несчастное, сиди, пиши свои бумажки и не вякай…
Пока Скелет размышлял о превратностях судьбы этого сучьего племени, кадровичка закончила лаяться по телефону и с интересом поглядела на него через щель в двери.
- Заходите, что вам? - крикнула она.
- У меня разговор, - сказал Скелет, солидно усаживаясь перед столом и закидывая ногу на ногу.
Тетка с еще большим интересом посмотрела на него. Давно уже сюда не приходили хорошо одетые и уверенно себя чувствующие мужчины. Так, все больше старички дворниками наниматься, да одинокие матери с тремя детьми проситься лаборантами на неполный рабочий день…
- Какой разговор? - спросила тетка, еще ничего не понимая.
- Я - сотрудник сыскного агентства, - произнес Скелет замогильным голосом и сделал страшное лицо. Он знал, что баба немедленно попросит показать удостоверение, так что не стал этого дожидаться и сам положил его на стол.
- Вот как, - выдавила из себя кадровичка, прочитав то, что было там написано.
- Я хочу получить информацию от вас, - продолжал Скелет мрачно и добавил бессмысленную в данном случае фразу: - Вы очень поможете следствию.
Он знал, что на таких баб всякие бессмыслицы производят большое впечатление.
- А какую информацию? - задала осторожный вопрос тетка, у которой водка с портвейном и муж-забулдыга еще не отбили последние остатки здравого смысла.
- Простую, - отрезал Скелет. - Мне нужно личное дело одного вашего доктора.
- Это запрещено, - вякнула тетка и сделала официальное выражение морды. - Нужно разрешение главного врача.
- Да мне только взглянуть, - промолвил Скелет и добавил доверительно. - Дело срочное, некогда с главврачом разговаривать. Серьезное дело, я вам говорю.
- А какого доктора-то? - спросила кадровичка, в которой любопытство взяло верх над официальностью. На самом деле она с юности своей знала, что долг каждого советского человека - помогать "органам". А за время работы весьма привыкла к мысли, что главным ее начальником является вовсе не главврач-интеллигент, а куратор из КГБ…
Может быть, теперь сыграло свою роль то, что Скелет с его мрачным лицом и аккуратным костюмчиком очень походил на последнего куратора "оттуда", каким его запомнила благородная память кадровички. Она всю жизнь гордилась тем, что имеет доверительные отношения с охранкой…
Эх, были времена, когда она отводила душу и писала этому куратору длинные бумаги о том, кто что сказал из врачей, кто собирается "отъехать" в Израиль, а у кого жена вернулась из загранкомандировки и вроде бы привезла лишние туфли. И как начмед анекдоты рассказывает про последний партийный съезд… И многое другое. Когда серьезный материал иссякал, она писала о том, что зав. стоматологическим отделением спит с дежурной сестрой во время ночных дежурств, а шеф-повар таскает сумками ворованные продукты своему любовнику-диетологу…
Все бумажки эти где-то подшивались, складывались, их читали серьезные люди, по ним принимались какие-то меры…
Теперь стало скучно, ничего этого не стало. И Скелет с его разговорами о личных делах, о "расследовании" вдруг напомнил кадровичке дни ее былой славы. Он был для нее родным и понятным человеком. Человеком из ее прошлого. Что он не из милиции, ее не особенно волновало. Какая разница, думала она. Все они одинаковые.
Вместо ответа на ее вопрос, Скелет с серьезным видом полез в "дипломат", достал оттуда коробку конфет "вишня в шоколаде" и бутылку ананасового ликера. Перед тем, как достать бутылку, он чуть помедлил, прикидывая - давать или не давать. Потом взглянул на багровые пятна на лице кадровички и решительно вытащил ликер.
Все это он поставил на стол перед ней и одновременно, заведя руку назад, захлопнул дверь, полуоткрытую в коридорчик.
- Так какого доктора-то? - опять спросила тетка, уставясь на принесенные дары.
- Вы коробочку приберите, - сказал Скелет, кивая на стол и строго глядя на бабу. - И бутылку тоже, а то, неровен час, кто войдет, так неправильно поймет.
На красной рожице мелькнула хитрая улыбочка.
- Не войдет, - сказала тетка. - Дверь с автоматическим замком… Вы ее захлопнули сейчас.