Таким образом, он как бы давал понять Геннадию, что не берет на себя ответственность за безопасность Феликса. Он и вправду не представлял себе, как ему все удастся, а уж о Феликсе думать не приходилось. Пойди, попробуй повязать нескольких бандитов в одиночку…
- Хотелось бы, чтобы и Феликс остался жив, - заметил философски Геннадий Андреевич. - Все-таки он был женихом моей дочери… Это нельзя как-нибудь заодно устроить, чтобы он остался жив?
- Не знаю, постараюсь, конечно, - скромно ответил Скелет и хотел было уже повесить трубку. Он даже сказал, крякнув, на прощание: - Вы теперь ждите до утра… Я вам сразу позвоню, когда они будут у меня в руках. А если до утра не позвоню, считайте, что вы сохранили ваши деньги и мне уж не придется их получать.
Но тут Геннадий вдруг принял какое-то решение и сказал:
- Ладно. Уговорили. Так вы уверены, что сегодня есть точно шанс их всех схватить?
- Шанс есть, только возможностей маловато, - ответил Скелет. - Вы же сами отказались от помощи милиции…
На самом деле, когда он говорил сейчас, он понял внезапно для самого себя, что именно этого с самого начала и хотел. Он не желал отдавать это дело милиции и, естественно, не желал сбегать… Он так и хотел - пойти и поймать их всех, проклятых гадов.
- Вы будете не один, - внезапно произнес Геннадий Андреевич. - Я пойду с вами. Вам ведь нужна какая-то подстраховка. Говорите, где вы сейчас, и я подъеду.
Голос его стал совсем твердым, он был уверен в своих словах.
- Вы не сможете, - сказал Скелет, не ожидавший такого поворота событий. - Вы не умеете…
Страховка ему, конечно, была нужна. И вообще, всегда в таких передрягах лучше быть не одному, а вдвоем с кем-то. Однако Геннадий… Скелет плохо представлял себе, как этот маленький всклокоченный человек может ему помочь.
- Все я прекрасно умею, - отозвался на том конце провода собеседник. - И у вас все равно нет другого напарника, так что и нет выбора. Говорите, куда приехать.
Скелет секунду подумал, потом понял, что Геннадий совершенно прав.
- Приезжайте к больнице, - произнес он и назвал адрес, которого Геннадий не знал. - У вас есть оружие? - добавил он.
- Посмотрим, - ответил собеседник. - Через полчаса я буду там. Ждите.
Скелет повесил трубку и вернулся к себе в машину. И общем и целом он был удовлетворен. Он собирался поступить так, как сказал бы ему заказчик. Если бы тот решил выйти из игры и попросил бы только предупредить Феликса и сматываться, Скелет так бы и поступил. Если бы велел вызвать милицию и "навести" ее - тоже сделал бы. Но с неохотой.
А теперь - вот это было по нему. То, что он и хотел и собирался сделать. Скелет все равно допускал возможность того, что у него ничего не получится. Может быть, их всех троих просто прикончат.
Ну что ж… Значит такова будет их судьба. На этот раз Скелету припомнилось другое крылатое изречение - слова, которые сказал своим дружинникам князь Святослав на днепровских порогах. Он по растяпистости попал в половецкую засаду и погубил себя и дружину, а перед смертью сказал своим рыцарям: "Аще убитому быти, нежели полонену быти… Мертвые бо сраму не имут…" Скелет не был силен в истории, он просто машинально на протяжении своей жизни подбирал и запоминал цитаты, которые подходили к его характеру или, как ему казалось, могут пригодиться ему в какой-то ситуации. Пригодиться не для того, чтобы блеснуть образованностью, а просто для самоподдержки… Вот и эти слова он сейчас вспомнил оттого, что ему показалось - они как нельзя лучше подходят к нынешней ситуации и к его человеческой позиции.
Чем трусливо бежать, чем сдаваться, пасовать перед монстрами - нет уж! Лучше пусть он погибнет, чем отступит перед уродами! Мертвые бо сраму не имут… А иначе - будет ему срам. Это верно сказал Святослав.
А если Геннадий хочет погибнуть рядом - пусть, его дело. Тут каждый человек сам выбирает - смерть или срам…
"Если бы с моей дочерью так поступили, я бы наверняка действовал так же", - с уважением подумал Скелет о всклокоченном бизнесмене-заказчике.
Он сидел в машине и курил до тех пор, пока не подумал, что Геннадий, наверное, уже подъехал к больнице и ищет его.
Геннадий и вправду уже сидел в своей машине недалеко от главного входа и беспокойно озирался. Скелет сел к нему и сразу спросил про оружие. Его и вправду это интересовало. Он представлял себе, что Геннадий Андреевич, конечно, вряд ли сможет сильно ему помочь, но все же с оружием в руках это будет понадежнее.
- У меня есть газовый пистолет, - скромно ответил Геннадий, вынимая из кармана черный пистолетик и демонстрируя его Скелету. Тот только усмехнулся, постаравшись сделать это понезаметнее.
- Вы напрасно ухмыляетесь, - заметил Геннадий. - Все говорят, что если выстрелить с близкого расстояния в голову, это может быть очень эффектно.
- Конечно, - сказал Скелет спокойно. - Если с близкого расстояния, да еще в голову, то можно и футбольным мячом поразить человека… Вот только тут проблема в расстоянии… Знаете анекдот про клопов?
И он тут же рассказал Геннадию Андреевичу то, что казалось ему подходящим к данному случаю.
Однажды человек купил на рынке порошок - средство от клопов. А на следующий день пришел на рынок ругаться с продавцом.
"Не действует ваш порошок", - говорит.
"А как вы его использовали?" - спрашивает продавец.
"Ну как, - отвечает, разводя руками, покупатель. - Очень просто. Насыпал ваш порошок по всей комнате, да и все. А клопы прямо по нему ползают и им хоть бы что".
Засмеялся тогда облегченно продавец и говорит: "Ну что вы… Это не по правилам. С этим порошком нужно иначе обращаться, тогда он и будет очень эффективен".
"Как же?" - спрашивает обескураженный покупатель.
"Вы лежите себе спокойно в кровати. Видите - ползет клоп. Так вы должны его поймать и аккуратненько так насыпать ему порошок в оба глазика… Вот тогда клоп точно уползет", - отвечает продавец.
Скелет рассказал все это Геннадию и добавил:
- Так вам и позволят бандиты подойти к ним поближе и прицелиться… Вы уж будьте поосторожнее.
Делать все равно было нечего, и пришлось смириться с таким помощником, другого все равно не было.
Скелет посмотрел на часы. Было восемь часов вечера. До запланированной западни оставалось чуть больше часа. Ему еще предстояло обдумать варианты и все, что он мог предпринять в этой дикой ситуации.
Надежды на успех было мало. Он не успел хорошенько приготовиться ко всему. Случайность сыграла свою роль. Надо же было Феликсу познакомиться и сойтись с участницей банды, да еще рассказать ей все… Вот бандиты и опережали их.
* * *
Аркадий Моисеевич только хорохорился и делал вид, что спокоен, когда разговаривал со Скелетом в скверике возле своего дома.
Скелет не ошибся, когда подумал, что старикан все равно испугался его слов. Аркадий Моисеевич после разговора поднялся к себе в квартиру и сразу принял валокордин, так стучало его сердце.
Говорил ли этот странный человек правду? И что он конкретно имел в виду? Вот эти мысли теперь не давали покоя Аркадию Моисеевичу.
Неужели его морг имеет какое-то отношение к тем страшным преступлениям, о которых он только что узнал?
Прежде ничего подобного не приходило в голову Аркадию Моисеевичу. Он был единственным врачом в морге с некоторого времени. Раньше врачей было двое, а теперь он остался один, не хотел принимать на работу нового человека. Хотя справляться одному было трудно, Аркадий Моисеевич твердо стоял на своем и отклонял все предложения начмеда о новом человеке.
Может быть, причиной тому была старческая инертность и нежелание что-то менять в устоявшемся порядке вещей…
А может быть, тут было дело и еще в чем-то. Дело в том, что последний помощник, который был у Аркадия Моисеевича, ему страшно не нравился. Скользкий какой-то был человек. Поэтому, когда Лева Рахлин собрался увольняться и уезжать на постоянное место жительства в Германию, Аркадий облегченно вздохнул.
Не было у него никаких особенных претензий к Леве, тот ни в чем не успел провиниться, однако сердце старика не лежало к этому субъекту с темными масляными глазами и потными руками. После рукопожатия с ним хотелось немедленно идти мыться.
А это уж последнее дело для патологоанатома - испытывать такие чувства. Патологоанатом имеет пониженный порог брезгливости. Уж если ему не противно копаться в трупах, то и пожимать руку своему товарищу тем более не должно быть противно. А вот Лева вызывал у небрезгливого в работе Аркадия Моисеевича именно такое отвращение.
Он даже не смог бы объяснить толком, если бы у него спросили, на чем зиждется его неприязнь к Леве. Блудливые глаза… Потные руки…. Резкий нагло-просительный голос. Все вместе, наверное.
Аркадий знал о том, что Лева имеет жену - красавицу Хельгу, вместе с которой и перешел сюда на работу, в эту больницу. И иногда не мог взять в толк, что же привязывает такую красивую женщину к этому поцу…
А потом поц собрал документы и гордо объявил, что теперь скоро станет гражданином Германии.
Аркадий Моисеевич в сердцах плюнул, все же поздравил потом Леву с такой великой судьбой и поблагодарил судьбу за то, что Лева вскоре уберется с его глаз. Пусть с ним теперь мучаются немцы, так им и надо, фашистам проклятым… Уж если им так хочется подбирать всякую мразь, то пусть получат Леву.
Рахлин собрал чемоданы и уехал. Жена его, Хельга, с которой он незадолго до того развелся, ходила даже какая-то посвежевшая и вполне довольная жизнью. Аркадий же Моисеевич не захотел брать больше никого.
Теперь в морге они работали втроем - он сам, санитар Василий и еще на полставки санитар, которого звали Армен. Армен появлялся только днем, он помогал Василию, а потом уходил.
Армен был художником, самым настоящим. Отчего-то он не захотел жить на своей далекой солнечной родине, а упорно цеплялся за Питер. Когда же Василий иногда говорил ему, что нечего жить за границей, надо любить свою Родину, Армен скрежетал зубами и вращал черными армянскими глазами от ярости. Аркадий Моисеевич подозревал, что Армен просто боится трудностей на своей родине, не хочет жить в нищете, да еще опасается призыва в армянскую армию…
Поэтому Армен, стройный широкоплечий красавец с бородой, говорил о чистом искусстве и Петербурге - колыбели культуры, где только и можно творить… Конечно, чего только не скажешь, когда тебе "светит" нищая Армения, где нет газа и света, да еще перспектива защищать свою родину с автоматом в руках и погибнуть в перестрелке с азербайджанцами…
В такой ситуации даже про Урюпинск начнешь со слезами рассказывать, что это колыбель европейской культуры… Помирать-то кому охота.
А в морге Армен работал оттого, что, как он говорил, созерцание и осязание трупов будят его художественную мысль. Якобы он так вдохновляется этим, что немедленно по возвращении с работы в морге пишет великолепные холсты.
Он каждый раз при этом вспоминал Бодлера и его стихотворение "Падаль" и звучно читал его со своим сильным кавказским акцентом. Аркадий Моисеевич как-то тоже читал Бодлера, но он ему не понравился. Аркадий любил Михаила Светлова и Багрицкого…
Что же касается Василия, то этот добрый молодец работал в морге очень давно. Когда-то его вышвырнули из мединститута за какие-то гадости, и с тех пор он устроился санитаром в морг.
Поскольку у него все же были какие-то зачатки медицинского образования, он оказался неплохим помощником для Аркадия Моисеевича.
Когда появился Лева Рахлин, они почему-то сдружились. Лева часто беседовал по душам с Василием, выслушивал его. В особенности Аркадия Моисеевича возмущало то, что Лева лгал санитару. Василий страстно мечтал все же стать врачом, настоящим хирургом. Он не оставил надежды восстановиться в институте и сделаться врачом.
Аркадий об этом знал, но никогда не поддерживал в Василии эти пустые мечтания. Он знал, что уже поздно, что время ушло, что никогда Василию диплом не получить. Поэтому и не обещал ему ничего.
А Леве, казалось, было совершенно все равно. Он лгал Василию, что все это возможно, что все будет хорошо. А санитар за это, естественно, тянулся к доктору. Поощрять такой обман Аркадий Моисеевич не мог и однажды даже резко сказал Леве:
- Зачем вы обманываете парня, Лева? Вы же прекрасно знаете, что его мечта неосуществима. Что прошло, то прошло. Врачом ему уже не стать. Зачем вы забиваете ему копф дреком?
- Человек должен иметь надежду в жизни, - ответил тогда Лева. - Это теперь называется - видеть перспективу.
- Но это же аморально - поддерживать пустые надежды, - возразил Аркадий, впрочем, понимая, что достучаться до души Левы невозможно.
На том и закончился тогда их разговор, а Лева все дружил с Василием, который буквально стал боготворить этого доктора. Он смотрел ему в рот, и глаза его были полны любви…
Потом Лева "отчалил" к немцам. Как и сын Аркадия Моисеевича, он тоже сослался на книгу "Исход" и сказал что-то невнятное про исход евреев из египетской земли…
- Исход же был в Израиль, в землю отцов, в землю обетованную, - сказал Аркадий в ответ. - А вы, Лева, бежите за немецкими сосисками. Вам свысока швыряют кость, а вы ползете и виляете хвостом.
Они расстались, и Аркадий Моисеевич не жалел о том, что остался фактически вдвоем с Василием. Армен бывал днем, он помогал серьезно, но все же на Василии, как на постоянном работнике, лежали главные заботы и хлопоты.
Можно было еще принять медсестру, и Аркадий ничего против не имел. Он даже как-то говорил об этом, но Василий слезно упросил его этого не делать.
- Я со всем справляюсь сам, - говорил он. - Днем помогает Армен, и хорошо. А во всем другом я здесь хочу быть вашим единственным помощником.
- Но вам же тяжело одному со всем управляться, - увещевал его Аркадий. - Вы и так здесь днем и ночью. Разве это дело для молодого человека?
- Меня это устраивает, - кротко отвечал санитар. - Вы же довольны моей работой? Ну, тогда и вопросов нет. А мне все здесь нравится.
На том и порешили. На самом деле, самоотверженность Василия была почти уникальной. Чтобы молодой здоровенный парень имел такое рвение по службе - это и в прежние-то времена было редкостью, а уж про нынешние нечего и говорить. Он работал днем и ночью, Аркадий это отлично знал. Только днем Василий иногда уходил домой, да еще в очень-очень редкие ночи. Конечно, он был одиноким парнем, но ведь всему же бывают пределы.
Конечно, он и получал немало, это Аркадию тоже было отлично известно. Когда каждый день три-четыре покойника, которых нужно обмыть, обрядить, причесать, побрить, натереть специальным раствором, чтобы не пахло в гробу… И за все это берется один санитар, и он же получает все деньги, которые ему отдают за эти услуги рыдающие родственники. Это довольно много денег. А если говорить честно - весьма много денег.
И это ведь не все. А выламывание зубов с золотыми коронками? Это же целая отдельная статья дохода.
Для того, чтобы получить золотые коронки с зубов своего покойника, родственники должны обежать пять инстанций и собрать сто справок и разрешений. Тогда они получат коронки в морге на законном основании по государственным расценкам.
Но собрать такое количество справок в госучреждениях за три дня, которые проходят между смертью и похоронами, практически абсолютно невозможно. Это даже просто смешно об этом говорить…
Так что за приличные деньги санитар в морге может сделать все это совершенно спокойно и без документов. Он просто выслушивает просьбу родственников, потом называет цену за свою услугу, потом берет в руку щипцы поздоровее и идет в помещение, где хранятся трупы…
Так что, если говорить абстрактно, стимулы у Василия были. Он работал тут днем и ночью не даром. Другое дело - психика. Аркадий Моисеевич иногда пугался за своего санитара. Ему казалось, что тот спокойно может свихнуться.
Все-таки привычка привычкой, а проводить всю свою жизнь среди трупов… Но пока что работал Василий безупречно и был отличным помощником. Несколько раз он аккуратно предлагал Аркадию некоторые суммы денег от своих барышей, хотел, так сказать, поделиться с начальством. Но Аркадий ни разу не взял ни копейки.
Не взял по двум причинам. Во-первых, он вообще не признавал никаких денег, кроме тех, что ему выдавали через окошечко кассы. А во-вторых, нельзя вступать в денежные отношения с подчиненными. Если ты сегодня взял у него заработанные им самим деньги, то завтра уже не сможешь спрашивать с него как полагается.
Хотя с Василия и спрашивать не приходилось. Он работал очень хорошо. После разговора со Скелетом Аркадий Моисеевич не находил себе места. Неужели он что-то проморгал?
Но если что-то было, то это, наверняка, дело рук Василия. Кого же еще? Оставался еще на подозрении Армен, но он ведь приходил только днем и всегда был на глазах…
Но если считать, что Скелет был прав, то оставалось только предположить, что все, о чем он рассказал, происходило ночью, когда Аркадия Моисеевича не было на работе.
"Но должны же оставаться какие-то следы, - подумал доктор. - Если у меня под носом творится такое, то я не могу не заметить чего-то необычного". Он ухватился за эту мысль и твердо решил все лично проверить.
Во второй половине дня, когда основная работа по вскрыванию была выполнена и Аркадий Моисеевич сел писать бумаги, Василий, как всегда, протиснулся к нему в маленький кабинетик и сказал, что хотел бы сходить домой пообедать.
Это было ежедневное дело, и так бывало всегда. К вечеру Василий возвращался, а Аркадий Моисеевич уходил до утра домой.
- Идите, конечно, - согласился доктор, и санитар ушел, заверив, что, как всегда, явится теперь около семи часов.
Иногда Аркадий Моисеевич даже не дожидался прихода Василия, настолько он ему доверял. Да и по чести сказать, Василий никогда не обманывал доверия Аркадия. Если даже он чуть задерживался вечером, все равно можно было быть уверенным, что он придет. Так что Аркадий спокойно запирал морг и уходил, будучи твердо уверенным в том, что спустя полчаса-час Василий придет.
"Да и то сказать, покойники ведь не разбегутся", - как-то шутливо заметил сам доктор.
В этот раз, стоило Василию уйти, Аркадий вскочил и бросился по моргу. Он решил все проверить. Он не верил ни одному слову подошедшего к нему недавно Скелета, считал все это глупейшей провокацией с непонятными мотивами, но что-то говорило ему о том, что следует проверить даже этот сигнал.
"Почему я должен верить какому-то незнакомцу больше, чем собственному санитару, которого знаю с хорошей стороны много лет? - думал с внутренним раздражением Аркадий Моисеевич. - И к тому же Вася явно не может проводить такие сложные операции по изъятию органов. Он не может самостоятельно делать такую работу. А врачей, кроме меня, в морге нет".
Ему вдруг некстати вспомнился Лева Рахлин, и он подумал о том, что вот как про Леву он мог бы еще поверить… Тот явно способен на все. Но Лева же давно уехал…
Все-таки что-то толкало Аркадия обследовать свой морг. Давно он уже не проводил инвентаризацию в своем хозяйстве. В этом он не видел нужды - Василий сумел заменить ему и завхоза и заместителя, и медсестру…
Прошелся по своему кабинету, заглянул во все углы. Потом вышел в холодное помещение, где хранились трупы.