- Вы должны понимать, что не хлебом единым жив человек и не все тайны могут стать достоянием массы!
- Не беспокойтесь, Илья Натанович, я буду достойным учеником, - успокоил его Судских.
- А что мне делать дальше? Я в неведении.
- Сегодня мы перевозим вас на постоянное место жительства. Там совсем безопасно, вы можете работать, как считаете нужным. У нас вы не в заточении - хуже будет, если вы попадете в руки авантюристов или, паче чаяния, к святым отцам.
- Даже под страхом смерти! - начал уверенно Триф, но Судских предупреждающе выставил ладонь:
- Вы нужны живым, - и тут же переключил его внимание: - Телефончик Георгия помните?
- Да, там есть три шестерки, и он врезался мне в память…
Минут через пятнадцать, отъехав, Судских набрал этот номер.
- Он здесь больше не живет, - было ответом.
- А новый адрес не подскажете?
- Не подскажу. Будто бы он в Новую Зеландию уехал.
"Оригинал, - отметил Судских. - Все в Америку едут, а он в Новую Зеландию. Опять же получить визу туда простому смертному сложно. Выходит, не простой смертный Георгий Момот…"
Он связался со штаб-квартирой и дал задание установить, где нынче обретается Момот. Потом связался с Гришей Лаптевым.
- Ну как там, получается? - с легкой иронией спросил он.
- А помаленьку, Игорь Петрович, - в тон ему отвечал Гриша. - В конторе будете?
- Уже еду.
- Вот и покажу кое-что.
- А скажи, Гриша, тебе тайна трех шестерок ведома?
- На сегодняшний день - да.
- Посвятишь?
- Тогда это не тайна, - засмеялся Лаптев.
"Скажи-ка ты, клан причастных", - слегка обиделся Судских.
- Да вы и сами ее откроете, Игорь Петрович, - понимая многозначительную паузу, ответил Лаптев. - Она в Эклесиасте.
3 - 11
Президент и Гуртовой вошли в зал Президентского совета одновременно, и выглядело это так, будто Гуртовой на правах старшего распорядителя привел собравшимся виновного. Гуртовой, как всегда, нес свою голову по-верблюжьи важно, президент свою наклонил: свекольный цвет лица говорил за президента - были неприятные события.
В зале скопилось изрядно чиновничьей челяди, более пятидесяти человек, и каждый занимал внушительный пост, обладал большими полномочиями. Но самое интересное, никто ни за что конкретно не отвечал, имея возможность сослаться на промашки других.
Со времен Петра Великого, с разгона бояр и уложения двенадцати чиновничьих рангов по департаментам делопроизводства повелось на Руси отбояриваться от любых дел, даже таких, которые должно решать незамедлительно. Птенцы гнезда Петрова выросли, обленились; новые поколения пернатых чаще всего не имели тяги к полетам, превращаясь потому в сумчатых и мелкотравчатых. Коммунисты ничего другого не внесли в систему госаппарата, еще больше расстроив громоздкую пирамиду подотчетности, наивно полагая запугать огромную банду чиновников партийной ответственностью: у старшего стрелочника всегда есть младший.
В смутную эпоху перестроечных потуг госаппарат не только не уменьшился, но разросся до размеров динозавра: с маленькой глупой головкой, прожорливым огромным чревом, короткими ножками, медлительный и даже неопасный, но он сжирал скромные запасы житного и мытного сам, ужесточал поборы и, разумеется, не собирался винить себя за прожорливость: я есть, кормиться надо. Служили в госсекторе все те же из партийного сброда, выходцы из народа. Они денно и нощно пробивались наверх, соскальзывали вниз под упорством спешащих наверх, снова прикладывали усилия, чтобы не остаться внизу, где нечем поживиться. Назвать их дерьмом, они не обидятся, им не хватает времени на суесловие. Да, мы опарыши, говяные черви, мы все одинаковы, и это наша Родина, а завидовать червям яблочным, сырным - нехорошо. Непатриотично.
Коммунисты, заново дорвавшись к власти, и не пытались сократить госаппарат. Везде были свои, а своих обижать нельзя. Россия доедала последние запасы, добирала алфавит для своих старших: все больше попадалось шубайеов, чумеек, черномордых, Шахраев, Явлинских народу авантюристов, все меньше Оболенских, Голицыных, все выглядели ущербными, с кисточками волос вместо шевелюр, с ужимками вместо манер, с рудиментом в штанах и аппендиксом в мозгах, но это короткошеее, длинноносое, пахучее, похочес и охочее до жратвы животное было начальственной силой, если дело касалось дележа этой самой жратвы.
Президент сел во главе длинного стола заседаний и никак не мог начать говорилку, такую каждодневную и безрезультатную, даже если события случались экстраординарные. Президент вспомнил прочитанное недавно в Библии: "Когда страна отступит от закона, тогда много в ней начальников…" Он оглядел этих начальников за столом, сидящих прочно, без тени сомнений на лицах, и не нашел, чем смирить свое раздражение, кроме как концовкой цитаты: "… а при разумном и знающем муже она долговечна". Его выбрал народ, поэтому он во главе стола.
Хотел он, вступая в должность, сбить команду из шевелящих мозгами - партия не дала: все тот же сброд, заведший Мишку Меченого в тупик. Борьку Ельцина сгубивший, да и самой партии пришлось идти на поклон к попам, лишь бы выжить.
"Да и где взять шевелящих мозгами? - соображал президент. - Те, кто дорвался до власти в семидесятых, испохабив саму марксистскую идею, посылали своих отпрысков-недоносков в престижные учебные заведения, из них выросло племя потребленцев. А военные? В училища шли из деревень, пролетарское происхождение считалось главенствующим для отбора, тупицы вырастали в кондовых полковников, из самых кондовых получались генералы… А все потому, что идее не служат, нет веры. Все эти церковные прибамбасы, как мой столь же тупоголовый отпрыск выражается, - сплошной нарядный анахронизм".
- Генерал Христюк, - перекипев наконец, обратился президент к начальнику "милиции нравов", - по какой причине вы занялись поимкой Трифа?
- О Трифе мне сообщил начальник вашей охраны, генерал Шумайло, - охотно ответствовал Христюк, - решили проявить инициативу. И если бы не вмешательство генерала Судских…
- Судских получил распоряжение лично от меня, - оборвал словоохотливого генерала президент. - Ас каких это пор начальник президентской охраны участвует в поимке преступников?
- Ни в какой поимке я не участвовал, - возразил генерал Шумайло, щеголеватый и вполне в себе уверенный: начальники президентской охраны довольно часто занимали императорские троны. - Была встреча с владыкой, он уведомил меня о Трифе, я соответственно предупредил органы милиции.
- Генерал Воливач, как вы объясните перестрелку в Карпово и потери вашего личного состава? - спросил он шефа Судских, но не столь пристрастно, чем прежних генералов: шеф разведок - это фигура опасная сама по себе.
Воливач отвечал также без робости:
- Слишком много было действующих лиц, господин президент. И совсем не вписывались туда мальчишки из "юных христиан". Вот и накладка.
- Накладка? - язвительно переспросил президент. - Это начало войны между вами и милицией! Хотите повторить девяносто восьмой год? Не завидую.
- Да что вы, господин президент, какая война? - не скрывал веселости Воливач. - Для войны враги нужны. А мы все свои…
Он явно намекал на те же события, когда милиционеры вышли на Красную площадь с требованием лучшей доли: нормальной зарплаты, условий существования, возможности наконец исполнять свой долг. Тогдашний президент-либерал распорядился прекратить бунт любыми средствами, но без единого выстрела. Воливач эту задачу поручил тогдашнему полковнику Шумайло, который проутюжил площадь танками в одну ходку из конца в конец. Сменилось начальство, для лучшего управления милицию разделили на муниципальную, региональную и так далее, а герой тех событий вышел в генералы, а там и новую епархию получил - охрану президента.
"Хорош солист, - подумал президент о Воливаче, хотя занимал его воображение Шумайло. - Ладно, ребята, вы скучковались против меня, я себе тоже компанию найду".
- Я бы не хотел давать случившемуся широкий резонанс, - высказал пожелание президент, которое явно устраивало всех. - Какие будут предложения?
- По-моему, девчонку эту надо отпустить восвояси, а виновных милиционеров судить закрытым трибуналом, - предложил первым Христюк. И эго всех устроило.
"И никто не возмутился, не дал собственной оценки происшествию! Это же преддверие гражданской войны! - остро почувствовал президент. - Вот сидит председатель Совета по гражданской обороне Охримснко - молчит, согласен; председатель Совета по патриотическому воспитанию молодежи Щербина - согласен, не хочет ссориться с Гуртовым; председатель Совета по национальной обороне Яривский не хочет иметь врагом Воливача. Мама моя, хохол на хохле, выродилась нация, ни одного русского, а уже голоса раздаются, что опять евреи виноваты. Там, где прошел хохол, еврею делать нечего. Пауки в банке! Нет, ребята, надо мне полюбить другой гарем…"
- Все свободны, - буркнул президент.
Остался Гуртовой:
- Владыко напоминает о своей просьбе относительно Трифа.
- Завтра в десять пригласите Воливача и Судских.
- В десять у вас встреча с президентом межбанковской ассоциации Мойзесом Дейлом. Нам обещают кредит, - напомнил Гуртовой.
- Тогда Воливача и Судских на тринадцать.
- В тринадцать встреча с премьер-министром.
- Прекрасно, - нашел выход президент. - Пусть премьер встречается с этим бизнесменом. Воливача и Судских на десять.
- Протокольная встреча, - не уступал Гуртовой.
- Протокол существует для первых лиц и коронованных особ! - обрубил президент. - Я позже к ним присоединюсь.
Гуртовой ушел с недовольной миной.
Назавтра без пяти десять Воливач и Судских были в приемной президента. Гуртовой извинился перед ними, кивнув на трубку.
- Я полагаю, господин Дейл, встреча с премьер-министром, к которой позже присоединится президент, будет более плодотворной. Итак, в тринадцать в голубой гостиной Кремля.
"Дейл? - удивился Судских. - Это интересно…"
- Мойзес Дейл - пробивной парень, - на ура начал атаку Судских. - Везде успевает.
- Вы правы - лаконично ответил Г уртовой. - Предлагает льготный кредит. "Все равно УСИ будет известно", - подумал он.
- "Да, - как бы читал его мысли Судских. - Но до или после - это существенно".
С первым ударом напольных часов Гуртовой впустил их в кабинет президента.
После рукопожатий президент пригласил Воливача и Судских к овальному дивану в дальней стороне и начал без обиняков:
- Прошлый раз, Игорь Петрович, вы достаточно интересно рассказали мне о Трифе и его исследованиях. Теперь я хочу услышать не менее интересный рассказ о последних событиях. И, хотелось бы, искренний.
Судских кивнул, по интонации голоса распознав, что не менее интересные события произошли в окружении президента, хотя Воливач об этом не обмолвился.
- В данный момент Триф у нас, ситуацию мы контролируем, - кратко ответил Судских.
- А как там его труды?
- Могу вас порадовать, господин президент. Вы можете прочесть "Миф о Христе", - сделал маленький поклон Судских.
- Прекрасно. Доставьте с нарочным ко мне на загородную дачу, - попросил президент. - А какого рожна вмешалась "милиция нравов" в поимку Трифа? Я вчера не получил заслуживающего ответа. Церковь - ясно, а милиция?
- И даже генерал Шумайло, - подсказал Воливач.
- Я Гуртового о посредничестве не просил, - раздраженно опустил углы рта президент.
- Но Шумайло, подключая Христюка, использовал информацию как ваш мандат, а мальчишек привезли в Карпово вовсе по его личному распоряжению.
Президент чувствовал себя неуютно. Надо искать союзников, а приходится буквально оправдываться.
- Что вы намерены делать? - спросил он, закрывая щепетильную тему.
- Хотим дождаться развития событий, - ответил Воливач.
- Виктор Вилорович, у меня просьба лично к вам, - обратился к Воливачу президент. - Я наслышан, что стрельбу открыла девчонка из отряда "юных христиан"…
- Не совсем так, - поправил президента Воливач. - Она действительно входит в один из отрядов, но там оказалась случайно. Автомат ей подсунули, спровоцировали.
- Примите мои соболезнования.
Президент встал, поднялись Воливач и Судских.
- Семье погибшего будет назначена персональная пенсия.
Воливач и Судских поблагодарили, обменялись быстрыми взглядами. Жертвы были и раньше, но до персональной опеки пока не доходило. Президент начинал какую-то свою игру.
- И мне хотелось бы замять инцидент, - пригласив садиться, сказал он. - Чтобы девчонка не пострадала, чтобы ее близкие… В общем, вы понимаете.
- Боюсь, подчиненные не поймут этого, - сказал и поджал губы Воливач.
- Какой крови хотите вы? - прямо спросил президент.
- Опасно оставлять молодежь в руках авантюристов, - опередил Воливача Судских. - По сути дела, отряды "юных христиан" используются в корыстных целях, и это далеко не потешцые полки.
- Кто конкретно направляет отряды'? Будьте откровенны.
- Ваш помощник Гуртовой через генерала Шумайло.
- Гуртовой? - усомнился президент.
- Проверено, - усмехнулся Воливач. - И мы просили бы вас разрешить нам самим разобраться в этом.
- Каким образом?
- Осмотр лагерей, знакомство с наставниками, выводы и наше участие в судьбе подростков, - перечислил условия Воливач.
"Тогда пацаны попадут под контроль Управления разведок, - понял президент. - Хорошо это или плохо?"
А ничего другого ему не оставалось. Он искал дружбы и защиты именно у этого ведомства. Отступать некуда.
- Разумно, - кивнул президент.
- А историю со стрельбой следует рассматривать как халатность руководства "милиции нравов", - закончил Судских.
Президент, помедлив, опять кивнул. Торг состоялся.
- Вся эта ведомственная возня никому не нужна, - заговорил президент, ища перехода к другой теме. Судских выручил:
- Я слышал, господин президент, у вас назначена встреча с Мойзесом Дейлом? - Президент кивнул. - А он очень интересовался работами Трифа и даже договаривался купить их. И хорошо платил.
- Батюшки! - всплеснул руками президент. - Всемирный переполох в святом семействе! Право слово…
- Мы подозреваем, - уточнил Воливач, - Дейл работает на израильскую разведку.
- И есть с чего переполошиться всем, - продолжал Судских. - Если будет прочитан зашифрованный текст в Библии и станет известен многим, не избежать глубоких потрясений, господин президент. Мир может пойти по другому пути развития.
- Ходили же, - грустно усмехнулся президент.
- А это было предопределено, - усмехнулся и Воливач. - Не случайно еврейский Бунд принимал активное участие в событиях семнадцатого года. О результатах говорить не приходится.
- Не ищем ли мы легких объяснений нашим просчетам? - почувствовал раздражение президент.
- Нет, - твердо ответил Судских. - Россия всегда путала карты мировому сообществу своей особой позицией и самостоятельностью. Можно говорить о загадочности русской души, но путь развития Россия выбирала сама и евреям не доверяла.
- Знакомо: "Протоколы сионских мудрецов". Фальшивка жандармского ведомства, - не придал значения президент этим словам.
- Не совсем так, - мягко возвращался к прежней теме Судских. - Скандал в святом семействе первым начал патриарх Несторий еще в пятом веке. Он усомнился в божественном происхождении Иисуса Христа, и несторианство вплоть до десятого века имело широкое хождение, пока Святая церковь не принялась жестоко карать за подобную ересь. Инквизиция начиналась с этого. Несторий принимал христианство как учение, но отвергал Библию как основу и принадлежность Христа к евреям, давая тем самым хороший козырь исламистам. На Нестория ссылается и Морис Жюли, антисемит по природе духа. В 1829 году он написал "Диалог Монтескье и Макиавелли в аду". Это и был провозвестник "Протокола сионских мудрецов". Морис Жюли основной мыслью провел стремление иудеев править миром и не всегда достойными методами.
- Богом избранный народ, - согласился президент.
- А Триф раскопал подтасовку, - заключил Судских.
- По-моему, это не столь существенно для вселенского хая, - высказал свое мнение Воливач. - Назовут Трифа еретиком, осудят, как Салмана Рушди за "Сатанинские стихи", и все забудут.
- Боюсь, забытья не будет. Как-никак начало тысячелетия, - не согласился Судских, но развивать тему не стал.
И лишь когда они с Воливачом возвращались после аудиенции, тот спросил Судских:
- Посвяти меня в свои опасения.
- В Апокалипсисе сказано о рождении младенца, которому предстоит повести людей другим путем. Если изначально считать падение звезды Полынь - аварию на ЧАЭС, этот младенец вот-вот родится или уже среди нас.
- А не пора ли дать слово самому Трифу?
- Мы не готовы, Виктор Вилорович. Во-первых, Триф не собирается выкладывать тайны, словно карты в пасьянсе, а потому сначала следует самим приблизиться к ним, просчитать с предельной точностью и осторожностью.
- Будь твоя воля, - раздумчиво сказал Воливач.
Несколько минут ехали молча. Наконец Воливач приступил к тому, о чем давно хотел поговорить с Судских, определиться:
- Игорь Петрович, а не пора ли нам поговорить о том, что мучает обоих?
- Не первый день вместе, - ждал продолжения Судских.
- Ты понимаешь, о чем я, и нам обоим нынешний расклад не по душе… Спросишь: а не одни ли органы затевают переворот без других? И тут ты прав. Есть умные люди. И сила теперь только у нас.
- Но что это даст? - решил открыться Судских. - Опять кровь? Возьмем власть, а потом?
- Суп с котом. Сам Бог нам Трифа посылает…
3 - 12
Конец разговора с Воливачом не давал покоя Судских до самого Ясенево. Отвергать откровенность шефа нельзя, как нельзя и не дать положительного ответа на недвусмысленное предложение. "Но что это даст?" - задавался прежним вопросом Судских. Ему ли не знать, что страна физически и морально устала от свар, от псевдопатриотов, от болтунов, от элементарных бездарей и недоучек, волей случая оказавшихся на верхушке пирамиды. Когда-то сам Судских верил в теорию смены поколений. Выучится в кембриджах, в оксфордах молодняк, вернется и… Оказалось, что это казалось. Возвращающиеся назад с мозгами и деньгами не могли пробиться к власти: их попросту не подпускали к ней, как свиньи не подпускают гусей к кормушке. Возня у корыта была грязной, но свиней мало заботило, что из них не получится миндальное пирожное…