- Как много потребуется времени?
- Думаю, после празднеств владыко получит своего беглеца. В нашей картотеке есть данные о нем, помню: Илья Натанович Триф, 1956 года рождения, выпускник философского факультета МГУ.
- Ого! - искренне подивился президент.
- Так точно, - уверил Судских. - Пять лет назад он входил в блок Борового - Новодворской далеко не последней сошкой. После провала на выборах в Думу оставил политику. Мы соответственно продолжали наблюдение. Через два года он выехал в Израиль, не сменив гражданства, но спустя год неожиданно вернулся. По некоторым причинам, что нас заинтересовало вновь.
- Не простой монашек? - испытующе посмотрел на Судских президент. - И наследил, наверно…
- Я бы трактовал это в иной плоскости, - не согласился генерал. - Тут следует заглянуть в предысторию. Триф дважды попадал в транспортную аварию, трижды его квартиру грабили. Мы полагали, что эти события имеют отношение к прошлому Трифа, когда он активно занимался коммерцией. Выяснилось - нет. Посредническая фирма "Триф и К°" работала гладко, рэкет и налоговая инспекция ее не трогали. В штате фирмы было три человека, включая самого Трифа, скудная прибыль и никаких левых дел. Проверяли. Триф относился к той породе коммерсантов, кто ждал от государства нормальных отношений и умеренного налогообложения. Он не дождался и ушел в политику. Поставил не на тех и разочаровался в политике. Кстати, на других он бы и не ставил. В монахи Триф подался с год назад после второй аварии, но не прижился, выходит, и там. Не думаю, что Церковь имеет к нему материальные претензии. Он не украдет, не поскандалит - дело в другом…
- А в чем же? - торопился узнать искомое президент. "Головастый, подлец, складно излагает!" С первого знакомства он воспринимал Судских осторожным лисом, идущим аккуратно своими тропами. В генеральской форме не рисуется, хотя дороговата шкурка, может укусить, и без такого лиса мыши медведю пятки погрызут.
- Триф обладает энциклопедическими знаниями по истории христианства. Равных ему мало. Когда он попал к нам на заметку, сразу вспомнилась его дипломная работа "Миф о Христе", - рассказывал Судских. - Он с блеском защитился в конце семидесятых и вовсе не из-за проходимости темы по тем временам. Это было фундаментальное исследование истоков христианства и роли в нем иудея из Назарета. Сославшись на древние рукописи, Триф доказал, что как такового Христа не существовало - всего лишь легенда, какой снабжают разведчика. Да, родился младенец у плотника, который вскоре скончался. А его метрики понадобились позже для проповедника. Не случайно первоисточники вскользь и путано описывают отрочество Иисуса. Кстати, Тендряков в своем романе "Покушение на миражи" плотно использовал материал дипломной работы Трифа.
- Хм, - задумался президент и, спохватившись, спросил: - А вы читали "Миф о Христе"?
- Довелось, - сказал, ожидая новых вопросов, Судских.
- Когда Триф попал в разработку?
- Я заканчивал факультет психологии двумя годами позже Трифа. Судя по документам, он уже тогда был на заметке органов.
- Но вы сказали, Триф закончил факультет философии? - пытал Судских президент, тянул ниточку, которая, может статься, приведет его к неким подвалам, где хранится мощная бомбочка, годная крепко напугать патриарха. Давай, Судских, помогай!
- Ни одно событие, выходящее из рамок обычной университетской жизни, не обходит студиозов. Мы читали "Миф о Христе" увлеченнее самого крутого детектива. Потом, правда, диплом с кафедры исчез, и никто не сделал копии. Тогда это было трудным делом.
- А что роман Тендрякова? Я что-то не припомню его.
- Судьба романа как-то не сложилась. Замах был большой, но Тендряков не рискнул воссоздать истинную картину. Именно не рискнул. Ближайшие друзья заклинали автора не публиковать его.
- Ну да? - не поверил президент. - Чего он там накопал? Подумаешь, попы-врунишки, - и спохватился: - Конечно, Святая церковь наш союзник, и мы не позволим лить помои на христианство. Но годы тогда были другие, прагматические, - нашел он нужное слово. Интересовала же президента позиция Судских: есть смысл определиться, может статься, годен тот в союзники.
- В пору повального атеизма тем не менее существовало лобби, которое не позволяло посягать на христианские ценности. При Брежневе особенно, - подчеркнул Судских.
Президент кивнул согласно. Ход мыслей генерала его устраивал, а чтобы их позиции сблизились, он уточнил:
- В пору Виктории Брежневой.
Генерал отмолчался.
- Не понравился, выходит, роман? - вернулся к Тендрякову президент.
- Хотя автор лишь робко намекнул, что не все гладко в святом семействе. Литература - это не узкопрофильная работа. Но до Тендрякова никто не посягал на миражи.
- А "Гаврилиада" Пушкина? - похвалил себя за находчивость президент. - Ведь прошелся Александр Сергеич по непорочному зачатию!
- Литературное хулиганство, талантливое нахальство, - твердо констатировал Судских. - Ерничество. А Тендряков опирался на выверенные данные Трифа.
- А сам Триф на что опирался?
- На писания ранних христиан, на иудейские первоисточники. Он блестяще знает иврит и древнееврейский, читал в оригинале комментарии к талмуду "Мидрашим", ссылался в дипломе на "Зогар" - это основополагающий текст Кабаллистики, - пояснил Судских, - так называемая "Книга сияния" Симона бен-Иоакия, изданная в тринадцатом веке. Но более всего в работе Трифа удивляют его ссылки на куда более ранние документы иудеев, откуда прослеживаются истоки христианства. Это не просто изложение учения, это программа действий на ближайшую тысячу лет.
- Но откуда об этом знал студентишка? - с сомнением спросил президент.
- Один из родственников Трифа был кантором в синагоге. Мы это выяснили. Яков Триф изгнан оттуда за вольнодумство. Иудеи, как никто другой, жестко держатся за каноны вероучения, их церковь не пережила тех дроблений, какое претерпели христианская и католическая. Я думаю, оскорбленный Яков Триф снабдил племянника основополагающим материалом, а позже, находясь в Израиле, он убедился в этом воочию, за что и поплатился.
Президент зачарованно слушал. Щемило где-то под ложечкой, как бывает не от физического недуга, а от прикосновения к чему-то тайному, непостижимому. Он ушел было в себя, пытаясь исследовать причину неосознанного волнения, но заставил себя слушать генерала. Тот излагал интересные вещи.
- Некоторые причины, из-за которых Триф покинул Израиль спешно, таковы: в книгохранилищах Израиля Триф усиленно изучал древнейшие иудейские писания. МОССАД проявила к нему интерес еще в 1978 году, едва он блестяще защитился и остался на кафедре философии МГУ. Известно, ему предлагали выехать в Израиль, суля все блага. Он отказался. Его периодически уговаривали десять лет, но он неожиданно оставил научную работу, будучи уже доктором философии, и занялся бизнесом. Лишь в 1997 году он обратился в посольство Израиля и незамедлительно получил бессрочную визу. Случай довольно неординарный.
- И что в Израиле? - поторопил президент, хотя Судских излагал события ровно и полно.
- В Иерусалиме, конкретно в университетской библиотеке, Триф работал с ранним изданием книги "Сефер Йецира" - "Книга творений", датируется третьим веком нашей эры и является трактатом основ кабалистической философии. Вдруг он воскликнул: "Нашел!" - и убежал из библиотеки, забыв даже паспорт. - Судских пояснил: - Он сдавал его в обмен на книгу.
- И что он нашел? - торопил президент.
Судских пожал плечами.
- События таковы: полиция разыскала Трифа в аэропорту. Тот безуспешно пытался вспомнить, где его паспорт. На Трифа наложили штраф: "За непочтение к персоналу университета". Триф отказался. Тут о нем вспомнила МОССАД, и Трифа вывезли из полицейского участка куда-то на квартиру, штраф выплатила МОССАД. Какие разговоры велись на этой квартире, неизвестно, только через пять дней Трифа выслали, аннулировав бессрочную визу.
- А вы сами как полагаете, за что Трифа выслали и что он такое раскопал в этой книжице?
- Вот именно, - кивнул Судских. - Оба события следует рассматривать вместе, одно связано с другим. Во-первых, я думаю, Триф открыл в "Сефер Йецира" тайну, знать которую не пожелали работники МОССАД, избрав меньшее зло - высылку Трифа.
- Тайна, которую не желают знать разведчики? - усомнился президент. - Не верю.
- Все под Богом ходят, - ушел от прямого ответа Судских.
- Я хочу знать, - властно произнес президент. После тех тайн, которые он познал, вступая в должность, казалось ему, нет вещей более страшных: Россию раздирало от этих тайн, о них многие догадывались, и лишь президент каждый день имел сводный доклад из разных источников. - Выкладывайте, переживу.
- Я не знаю этого, могу только догадываться, - ответил Судских. - Допустим, это тайное имя бога Яхве. Тетра-грамматон.
- Эка невидаль, - опустил уголки губ президент, что означало невосприятие сказанного.
- Я думаю иначе, - возразил Судских. - Некромантия, пророчества в древнем мире, накладывала обязательство на владельца тайны. Разглашение ее равносильно смерти. Что, впрочем, и случалось. Примеров масса.
- Это говорите вы, рационалист? Суеверный разведчик, - хмыкнул президент.
- Береженого Бог бережет, - парировал Судских.
- Не ожидал, - улыбнулся президент, но углубляться в тему не стал ради главной. - Допустим, Триф узнал это имя, а дальше что?
- Дальше политика. Покушение на миражи. Пушкин в свое время и не пытался публиковать "Гаврилиаду": побаивался отлучения от Церкви и предания анафеме.
- Генерал, другое время! - рассердился президент скорее потому, что Судских вернул его к прежней теме.
- Господин президент, в очередном обращении к народу возьмите и поведайте всем любую из государственных тайн, - жестко ответил Судских. - Извините.
Президент не нашелся с ответом. Сказанное граничило с вызовом, но вряд ли кто другой в государстве знал полноту скрываемого. Судских мог знать. Его шеф, начальник управления разведок, постольку поскольку, также складывал мо-шику из разрозненных докладов в общий, но Судских один из этих докладов готовил лично, к нему стекались цифры - и цифры самые страшные. Получалось, им нечего обострять отношения.
- Хорошо, генерал. Я понял вас, - пошел на мировую президент. - Только ответьте мне, почему израильская разведка выслала Трифа, а не устроила ему, скажем, транспортное происшествие?
- Я думаю, корень этого случая следует искать в единении нашей Церкви с коммунистами.
- То есть? - ждал пояснений президент.
- Давайте прогнозировать вместе, - предложил Судских.
- Давайте, - согласился президент.
- Триф вызнал нечто, что напугало МОССАД.
Президент кивнул, соглашаясь.
- Об этом проведала наша Церковь. Ей обнародование этой тайны тоже ни к чему, но знать желательно.
- Не боятся, выходит? - спросил президент.
- Православная церковь терпимее иудейской, и тайны другой религии не опасны для нее. Стало быть, МОССАД хочет получить ответ из третьих рук.
- Так просто?
- Когда это МОССАД, в частности, действовала без ухищрений? - усмехнулся Судских. - Это планчик с двойным дном. Первый на поверхности, а другой, генеральный, преследует далеко идущие цели. Едва тайное станет явным, начнется хаос. У России и без него хватает проблем.
- Это так, - печально согласился президент. - Стать бы на ноги, передохнуть хотя бы… Генерал, я благодарен вам за исчерпывающую информацию и считаю, прежде чем Триф попадет в руки Церкви, следует вам взять его в разработку. Как?
- Есть такое желание, - согласился Судских. - Мне бы очень хотелось прояснить многие детали его изысканий.
- Мне бы тоже, - сказал президент, задумчиво глядя в окно. За ним почти не осталось праздного люда, время шло к полуночи. - А как он попал к вам на заметку? - спохватился президент.
- Нас интересует все, что интересует Святую церковь, - прямо ответил Судских. Он не боялся подслушивающих устройств: резиденцию президента опекала его служба.
- Спасибо за откровенность, - сказал президент, тон его не скрывал подначки, даже не предполагал ее. Президенту позарез нужен был этот генерал в союзниках. Став у руля страны, он смог увидеть, через какую пропасть ему придется вести Россию. От предвыборных заверений не осталось и следа. Тайное стало явным и убивало.
- Генерал, в своих действиях ссылайтесь на меня, - сказал он на прощание. - Я верю вам.
1 - 2
Даже не подозревал Илья Триф, какие приличные навыки конспиратора залежались в нем. Жизнь накопила, что ли. Он умудрился протащить в монастырь гражданские свои вериги, необходимые простому человеку в России документы, чтобы не зачислили в бомжи, небольшую сумму денег и триста пятьдесят долларов, оставшихся от лучших времен.
Лучшие времена - где они, когда минули? И были ли они вообще? С младых ногтей, едва он обрел интересное занятие, невольно соприкоснувшись с запретами, он попал в игру "бей - беги" для взрослых. Невзрачный большелобый человечек со скудной бороденкой, роста полутора с небольшим метра, занятый копанием в библиотечных подвалах, книжный червь, он почему-то всегда оказывался поперек основного потока, частицы которого больно ударяли его, разворачивая по ходу движения массы, а он противился, и его били больнее. Возможно, от этой поперечной жизни выработалось чувство самосохранения, откуда и конспиративные навыки, а сказать честно, звериное чутье в людском стаде, чтобы не растоптали. Постриг в монахи принимал вроде как насовсем, а всю атрибутику бытия не бросил… И так ли уж откровенно он отрекался от мирской юдоли? Илья Триф клялся себе, что напрочь отрекался, а хитроумный Илюха Триф возражал: нет, появилась возможность отсидеться - почему нет? И опять его ученость проклятая! Она помогла войти к братьям, она же вышвырнула его из приюта. Не вынес Илья испытательного срока. Распознал его игумен: не дело послушника свет в очах хранить. Сбежал. Боялся разбирательства…
И что с того, что не выделялся у "трех вокзалов" среди разномастного бомжатника - надолго ли? Проявится обязательно, тут милиция отыграется на шибко грамотном. Это у нее запросто, правила "бей - беги" учены-переучены и забыты по ненадобности.
Нет, твердо решил Илья, милиции в лапы попадаться не след, и с "трех вокзалов" мотать надо всенепременно. И чем раньше, тем полезнее для здоровья.
Одежонка Ильи соответствовала моменту. Ну, едет куда-то, озабочен… А вот как документы спросят? Вдруг ищут уже?
Ищут, ищут… Останки "Москвича" во дворе догнивают, в квартиру войти боязно. Грамотный шибко…
Разговевшись кофейком с булочкой в нижнем этаже Курского вокзала, Илья решил по возможности добраться на Флотскую, поближе к своему пустующему жилью, переночевать в знакомом подвале, а если возможности станут шире, не грешно и в квартиру попасть, взять кое-что, но вначале под душик, под душик!
Ключи у соседки Нины. А потом? Потом… Есть наметка, деньжонок должно хватить. Не вопрос это, но вот как доллары на рубли поменять? И раньше-то в обменных пунктах милиция к нему присматривалась очень, а кто ему с рук менять станет? Хорошо еще просто отберут… Эх, жизнь в шакалят-нике!
Рождественская ночь нуржила. Ближе к центру, среди огней, мятущиеся снежинки радовали свежестью; на выходе из метро "Речной вокзал" Илья поежился: снег оставался снегом, холодным, мокрым и неуютным.
Автобусы уже не ходили, на метро-го Илья едва успел до закрытия. Что ж… Ноги в руки. До дома километра два. Плотнее нахлобучив шапчонку, руки поглубже в карманы куртки и - вперед.
Илья шел к дому кратчайшим путем, дворами, не забывая об осторожности. Заметил патрульную машину. Спрятался за деревом. Оставался короткий участок по тротуару вдоль трассы. Пошел…
Услышав шум мотора сзади, прибавил шагу, но машина, проехав чуть вперед, остановилась. "Иномарка, - отметил Илья машинально, а все сознание заполонило главное: - Бить будут, это рэкет-шмекет". Опустилось стекло на переднем сиденье, изнутри крикнули:
- Эй ты! Стой там, иди сюда!
Каким бы страхом ни напитало Илью, он отреагировал на странную команду:
- Так что мне делать? Подойти к вам или стоять на месте?
- Во, баран! - донеслось из машины вместе с откровенной ржачкой. - Тогда жди…
Из иномарки вышли двое мужчин в кожаных куртках и вязаных шапочках. "Бить будут, - горестно подумал Илья. Ноги стали ватными. - Но зачем?"
Молодцы плотно подступили к Илье и разглядывали так, будто повара примеривались, какую часть хилой тушки пустить на бульон, какую поджарить с приправами. Не понравился Илья молодцам. Без слов оба вернулись в машину.
"Господи! - чуть не исторгнул Илья в блаженстве. - Велика сила твоя!"
И правильно, что придержал язык, из машины крикнули:
- Топай сюда!
Илья подтелепался пингвином, стал у опущенного стекла несуразным столбиком.
" Молитву знаешь?
- A-а какую? - пролепетал Илья.
- Любую. Рождественскую могешь?
В салоне хихикнули женщины.
- Значит, так, - изготовился Илья и с подъемом прочел о волхвах со звездами, о святом младенце, о благости и светлом Рождестве.
- Смотри-ка, грамотный пескарь попался! - заметил один молодец другому; женщины на заднем сиденье тоже выражали свой восторг: - Дед, а дед, а еще знаешь? Ну, вот там еще про "иже еси на небеси"… Знаешь, а?
- Конечно! Каждый христианин обязан знать! Это "Отче наш", заглавная молитва.
- А мы атеисты, - умерил пыл Трифа гот, что сидел за рулем.
- Викун, - попросила одна из женщин. - Ну что ты в такую ночь!
- Так бить все же будете… - отрешенно сказал Илья. Снежинки почему-то перестали таять на его лице.
- Что ты, отец, - произнес водитель. - Таких убивать надо!
"Вот оно: морозно, тихо, сухо, - вспомнилось не к месту, - будут гады Зою убивать".
- А ты вообще кто по жизни будешь, отец? - спросил молодец из открытого окна.
- Какая разница, раз убивать станете…
- Напугался? - спросил молодец, а женщины хихикнули.
"Каждый развлекается как может", - подумал Илья. Стало легче.
- Отпустите, ребятки, - попросил Илья.
- Отпусти его, Назар, - попросила одна из женщин.
- Козлятушки-ребятушки, - откликнулся названный Назаром. - Ты мне все же ответь, кто ты по жизни?
- Доктор философии, - по принципу будь, что будет, ответил Илья.
- Из красноперых, что ли? - спросил водитель. - Раз молитвы выучил, значит, из красноперых.
- Нет, не из красноперых! - первый раз твердо сказал Илья, и тон его голоса будто задал другую октаву нелепого разговора.
- Тогда в двух словах скажи, за что тебе доктора дали? - спросил водитель.
- Развенчал христианство, - уложился в норму Илья.
- Во, блин! - прибалдел, как говорится, Назар. Тот, которого назвали Викуном, пододвинулся ближе к открытому окну: - Ну-ка, ну-ка, чуть подробней.
- Пожалуйста, - передернул плечами Илья. - Изучил древние книги и нашел массу несоответствий в теории христианства. В прежние времена это поощрялось.
- Дед, а правда, что Христа нам жиды подсунули? - опустила свое стекло ближняя женщина, высунулась из окна.
- Никто нам его не подсовывал. Сами взяли. Князь Владимир распорядился из высших соображений.
- Это так, - поддержал Илью Назар. - Нам всегда одно дерьмо подсовывают.