В доме Портнова также царило томительное ожидание. Без взрывных эмоций обсуждали вмешательство всемогущего УСИ и сходились во мнении, что из западни не вырваться и тягаться с генералом Судских резона нет. Сам Портнов надеялся кое-что выторговать для себя при обмене, вот только на что менять Трифа, он пока не определился.
Виновник суеты ни о чем не догадывался. Едва приехали, он изъявил желание приготовить еду, а чтобы дочь Чары не путалась под ногами, ее сплавили на кухню, чему она была вполне довольна: всех приехавших она знала, с ними было неинтересно, а дед Илья, как она сразу окрестила Трифа, сгодился ей для точки зубок, беззащитный и вежливый, да еще окруженный какой-то тайной, - это она поняла по поведению взрослых.
Лениво грызя морковку, она сидела на кухонном столе, качала ногой, ничуть не смущаясь, что кусок мяса рядом, а уж что Триф и картошку чистил, и овощи мыл, и у плиты шурует кастрюлями-сковородками - тем более. Она пребывала в том возрасте, когда занятия взрослых кажутся несусветной глупостью и куда лучше употребить время на ничегонеделание. А времени не меряно, но очень хочется побыстрее стать взрослой и показать всем этим "пенькам облезлым и драным кошкам", как надо жить. Старость в ее понятии начиналась с двадцати пяти годов.
- Дед, а дед, ты ведь шпион, а? - настырничала она.
- Шпион так шпион, - соглашался Триф, шинкуя морковку.
- Тогда тебя посадят, - утвердила приговор девчонка.
- Раньше посадят, Маруся, раньше выпустят, - не огорчался Триф, берясь за чистку лука.
- Я не Маруся, а Марья, а вообще-то правильно по метрикам - Мара, ты запомни.
- Запомнил: Мара Хайт, и оба мы шпионы.
- Какая Хайт, какие шпионы! - играла в возмущение Марья. - Ну, даешь, дед! Ты меня не подставляй. Сам садись!
- А вот смотри: я шпион, меня не взяли, и ты на свободе, значит, и ты шпионка. Логично?
- Ни фигашечки логика! - будто бы озадачилась Марья. - Так ты меня, может, в блудницы запишешь?
- Чего нет, того нет, - вел беспредметный разговор Триф, сосредоточенно нарезая мясо. - Профессия эта древняя, а вы, мамзель, еще неощипанный цыпленок.
Марье развитие беседы нравилось, особенно в такой близости к щепетильной теме.
- А блудниц что, ощипывают?
- Жизнь это делает.
- А как это?
- Постепенно. Сначала волосы линяют, тело дрябнет, потом мозги…
- А потом?
- Потом женщина становится кандидатом в депутаты.
- А это зачем?
- А куда ж ей податься? Жизнь не сложилась, осталось в политику идти, - вертелся Илья у трех сковородок сразу.
- Ага, дед, теперь понятно, чего ради тебя ищут. Ты диссидент. Или ботало по-нашему. Ты устои государства подрываешь.
- Ботало так ботало, - съел и это Илья, полагая, что его сговорчивость утомит нахальную девицу от расспросов. Как же!
- А ты вроде и Святой церкви насолил, а?
- Ни в жисть.
- Насолил, насолил, - напирала Марья. - Я слышала, Чара Светке чего-то там про это говорила.
"А еще Чара говорила, что Марья - ужасная христианка", - вспомнил Триф.
- Пусть будет по-твоему, - искал мировую Триф, не ведая, что тинэйджеры не признают победы по очкам - только нокаут.
- Ты крамольничал, - заявила Марья.
- Согласен, крамольничал. Каюсь.
- Нет, так не пойдет. Ты должен получить наказание сполна, а то легко отделаться хочешь. Я тебе допрос учиню.
- Мария, а не очень ли ты палку перегибаешь? - решил защищаться Триф.
- Хочешь сказать, я наезжаю на тебя? Какие наезды, дед? Ты меня оскорбил!
- Чем это я тебя оскорбил?
- Сначала сам наехал на меня ложными обвинениями, а во-вторых, я - истинная христианка и крамольников не потерплю, а в-третьих, я здесь хозяйка, а ты неизвестно кто и хамишь мне.
- Т-а-а-к, - призадумался Триф. Нахальное дитя загнало его в угол.
- И как? - наблюдала за ним Марья, как боксер за поверженным соперником. - Ты давай-давай, отчитывайся.
- Это нечестно, - не успевал Триф со сковородками, не мог оттого сосредоточиться для отпора.
- Нечестно? - округлила глаза Марья и тяжелым ударом добила лежачего: - А вести с ребенком разговоры о проституции честно?
Триф дрожащими руками выключил газ, снял передник и сел, понуря голову, на табурет. Его часто били, но так нагло никто. Он, болезненно щурясь, смотрел на злорадное лицо Марьи, силясь найти в нем хоть капельку сочувствия.
"Если я сейчас не соберусь, не дам сдачи этой беззастенчивой нахалке, быть большому скандалу", - понял он.
- И ты считаешь себя истинной христианкой? - начал новый раунд Триф.
- Сомневаешься? Вот крест, - предъявила она из-под свитера нательный крестик.
- Этого мало. А знаешь ли ты Святое Писание?
- Дед, кончай приколы, лучше мясо жарь. И раскаивайся как следует. Стану я тебе рассказывать, что знаю, чего не знаю, - отрезала Марья.
"На козе не подъедешь", - еще раз убедился Триф.
- Беззаветная, так сказать, преданность?
- Хотя бы и так, - уклончиво ответила Марья, старясь угадать, откуда последует каверза.
- Одним словом, Библии ты не читала, христианских истин не знаешь, а считаешь себя истинной христианкой. А тебе не кажется, что именно тупого повиновения добиваются от людей как Церковь, так и коммунисты?
- Да чхать я хотела на коммуняк! Они были нужны для того, чтобы Святая церковь пришла к власти. Посмотришь через год. Им припомнят и снятие крестов, и осквернение храмов, все припомнят! И кара будет страшной.
- Это каким же образом? - натурально удивился Триф. - У коммунистов власть, армия, милиция.
- Это только кажется, дед, - отмахнулась Марья. - Мы, молодые, поможем Церкви. Коммуняк передавим, иноверцев и жидов из России выгоним. И тебя заодно. Ты ведь еврей, дед? - потирала свои ладошки Марья.
- Это уже проходили! - огрызнулся Илья, заново поджигая газ. - Еврейские погромы, черные сотни, поиски виновных. Было.
- Нет, так еще не было. Еще молодые своего слова не говорили. Мы вас, старперов, уму-разуму научим.
"А это не плоды собственных раздумий юной нахалки", - оценил сказанное Триф.
- Кто это вам напел, мамзель?
- Кто надо, - отрезала Марья. - А ты лично у меня на заметке, и лично я спрошу с тебя за скверну на Церковь.
"Вот и персональная угроза…"
- Понял, Христова молодежь святых отцов в обиду не даст?
- А ты как думал? - ухмыльнулась Марья, обнажив остренькие зубки.
- А истина как таковая молодежь не интересует, да? - плел свои силки Триф, вполне спокойно управляясь теперь с готовкой. - Была бы драчка, было бы кого бить, на кого укажет учитель. "Юрарэ ин вэрба магистри".
- Переведи.
- Буквально: "Слепо следовать словам учителя".
- Верно мыслишь, дед. Учитель знает, кого бить. Наше дело не промазать. Так что готовься, дед.
Марья не успела отпраздновать победу.
- Кого это ты бить собралась, лахудра? - спросила вошедшая Чара. - Не очень ли ты распоясалась? Марш со стола!
- О, родное кумыкало пришло, - ворчливо огрызнулась Марья, слезая со стола. - Так и знала: только с умным человеком разговоришься, маманя вмешается…
Триф хмыкнул, отвернувшись к мойке. Они, выходит, были милыми собеседниками.
- Лапшу на уши вешай другим, - отрезала Чара. - Плела, небось, про юных воителей Святой церкви? Да, Илья Натанович?
- Ну что вы, - во весь рот улыбнулся Триф. - Мы все больше о пользе каротина говорили.
- Вот видишь? - понравилась отговорка Марье. - А ты во всем только плохое выискиваешь.
- Я тебя слишком хорошо знаю, - не поверила Чара. - Нагловатенькое и подловатое чадо. Пользуешься тем, что жалею тебя, не могу по-матерински всыпать.
Марья, вспыхнув, покинула кухню.
- Доставала? - участливо спросила она Трифа.
- Не без того.
- Заметно… Понимаете, Илья Натанович, Машка с полгода назад вступила в отряд "юных христиан". Я сначала обрадовалась, не по улицам болтается девчонка, жить учится по законам христианской морали. А послушала ее - ужаснулась: подростки, сведенные кем-то в банды. Я очень сомневаюсь, что за всем этим стоит Церковь. Под видом святой истины им вдалбливают в головы кодекс насилия и бесчестия!
- А почему вы не воспротивитесь? - выслушав, удивленно спросил Триф. - Так и до беды недалеко…
- Сложный вопрос, Илья Натанович, - стало печальным лицо Чары. - Я ведь Машке не родная мать, двоюродная тетка. Ее родители погибли три года назад, она досталась мне вполне сложившимся эгоистом. Девочка все принимает в штыки, и я в замешательстве, кое-как справляюсь с ней. Запретить ей посещать сходки, а что вместо? Я не сильна убеждать, а она не очень воспринимает нотации. Вы бы не взялись направить ее?
- В моем положении? - грустно усмехнулся Триф. - А что там, к слову сказать, происходит? Я ведь чувствую. Машина какая-то у калитки, вы все скованны…
- Врать не могу, Илья Натанович. К тому лее Виктор попросил подготовить вас. Какой-то важный туз из органов прибыл за вами.
- Охо-хох! - так и сел на табурет ошарашенный Триф, прямо на пучок укропа.
- Только не ударствуйте! - успокаивала Чара. - Намерения у них мирные, будто хотят вас от Церкви уберечь.
- Час от часу не легче!
- Не могу судить, Илья Натанович, но что им всем от вас надо?
- Как вам сказать… - ушел в размышления Триф, задумчиво теребя передник. - Все беды на земле от дерзких. Как сказано в притчах Соломоновых: "Поучающий кощунника наживет себе бесславие и обличающий нечестивого - пятно себе. Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя, обличай мудрого, и он возлюбит тебя. Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее, научи правдивого, и он приумножит знание". Я попробовал передать часть своих познаний мудрецам, оказалось: без умных обойтись можно, без послушных никогда.
- Я вас поняла. Однако власть не может обойтись без умных. Неужели вам не нашлось места среди советников?
- Это разные вещи, Чара. Если я стану подсказывать плотникам, какой высоты порог делать, - это одно, а говорить им, что дом, ими возведенный, плох, - это другое. Это - посягательство на приоритет. Проще говоря, я толковал Библию иначе принятых норм.
- Не поняла, Илья Натанович: по-моему, Библия - книга книг, где сокрыта величайшая мудрость.
- Вот именно - сокрыта. Бьюсь об заклад, вы не читали ее, как не читали Библию наши вожди - светские и святские.
- А верно! - засмеялась Чара. - Не читала. Так, слышала кое-что, цитатки кое-какие… А что вам в Библии не по нраву?
Триф вздохнул. Беседовать на эту тему не хотелось.
- К нам идут, - сказал он, выглянув в окно. На крыльцо поднимались Портнов и двое незнакомых людей.
Чара слегка поправила прическу и открыла дверь кухни.
Первым вошел высокий мужчина, худощавый, с приятным, не колющим, но проницательным взглядом.
- День добрый, - сказал он и представился: - Генерал Судских.
Он посмотрел внимательно на Чару и остановил взгляд на Трифе, уверенный и располагающий.
- Илья Натанович, вам надо срочно покинуть это гостеприимное убежище.
- А обед я приготовил, не убрано тут, - засуетился, морща лицо, Триф. - Как-то некстати…
- Отобедаем в другом месте, - мягко настаивал Судских. - Я вызвал вертолет - это говорит о чем-то?
- А в Южном порту меня ожидает атомная субмарина, - грустно сострил Триф.
- Фарватер мелковат, - принял шутку Судских. - Благодарите хозяев за приют - ив путь.
В прихожей, вздыхая горестно, Триф надел куртку, мокроступы, попрощался со всеми разом и с Марьей отдельно:
- Прощай, дитя. И будь аккуратнее в выборе учителей. В Писании сказано: "Мудрость лучше силы, и однако же мудрость бедняка пренебрегается и слов его не слушают".
По личику Марьи, смазливому и озленному, отчего оно казалось мелким, читалось, что за словом в карман она бы не полезла, не будь здесь взрослых, особенно Чары, настороженной, как капкан.
- Да пребудет с нами Иисус наш, брат мой, - не удержалась Марья от ерничества. - Я провожу вас, - и первой выскочила из дома, опережая наставления Чары.
Портнов повел всех не к калитке, а к забору. Он шел впереди, за ним - Судских, Триф, замыкали шествие двое оперативников в камуфляже и Назаров. Поодаль, будто нехотя, пробиралась Марья.
- Боже мой, Боже мой! - хватался за голову Триф, поспешая за Судских. - Объясните, что происходит?
- Пока ничего, - отвечал Судских, - но по вашу головушку сюда прибыло несколько милицейских машин, да едут два грузовика с юнцами, непонятно кем ведомые. Я побаиваюсь провокаций.
- A-а, это вы не знаете, а меня Марья просветила: это "юные христиане", защитники веры, - торопился Триф.
- Потом разберемся, - не вдавался в подробности Судских.
Об этих молодежных формированиях он знал и до поры до времени не придавал им серьезного внимания. Отнюдь не в церковных кругах родилась идея их создания, но ее подняли на щит сразу многие и демократы, и националы, чтобы, дескать, отвлечь молодежь от наркомании, хулиганства. Их поддержали коммунисты, нашлись средства на воскресные школы и летние лагеря. Первые тревожные сигналы стали поступать недавно: молодежь учат обращаться с оружием, отряды "юных христиан" принимают участие в облавах на бомжей вместе с "милицией нравов".
- Веселей, веселей, - поторапливал Трифа Судских.
- В пору веселье, - с придыханием отвечал Триф. Путь по глубокому снегу давался ему с трудом.
- Идет! - оповестил всех Зверев, и все сразу разом услышали стрекот вертолета.
Они выбрались на картофельное поле, туда же снижался вертолет. И тут, обернувшись, Судских приметил Марью.
- А ты куда? Марш назад!
- Что вы, что вы! - замахала она руками. - Чешите себе по холодку! - И побежала прочь, но не к дому, а наискосок, к трассе, где у обочины стояли две "раковые шейки" и красная "Нива", толпились люди в защитной милицейской одежде. Но самое неприятное - два крытых армейских грузовика только что подъехали, перегородив трассу, из кузовов сыпались горохом горланящие что-то подростки.
- Веселей! - скомандовал Судских и потянул за собой Трифа. - Миша, вызывай Бехтеренко, прикрывай! Не стрелять!
Он подтолкнул к открытому вертолетному люку Трифа, помог ему забраться внутрь, влез сам. Вертолет тут же стал набирать высоту, оставив под собой оперативников, Портнова, Назарова, бегущих к ним людей в милицейской одежде, вперемешку с подростками, среди них скакала Марья.
- Улетели, гады, ушли, сволочи! - кричала она. - Дайте мне автомат! - почти визжала она.
Кто-то в защитной форме сунул ей автомат под руку:
- Палить-то умеешь?
- А то! - резко передернула затвор Марья.
- Пали по этим, - подсказали Марье из-за спины.
- Стоять! - крикнул в сторону набегающей толпы Зверев. - Я майор УСИ Зверев!
- Мент поганый! - взвилась Марья. - Получай!..
Резкий треск прошил воздух, пули натолкнулись на преграду, оставшиеся на картофельном поле попадали в снег.
- Остановите эту сучку! - орал со снега Назаров. - А то не ручаюсь за себя, всех перемолочу!
- Что ж ты наделала, девонька? - отобрал у Марьи автомат подскочивший милицейский майор.
- Как что? - еще не остыла от горячки Марья. - Началось! Мне выдали оружие, я в отступников стреляла!
- Кто приказал? - обвел хмурым взглядом толпу майор. Он где-то потерял головной убор и прятал то одно, то другое ухо в воротник шинели.
- Мы христово воинство, ты нам не приказчик! - крикнул кто-то из подростков по-петушиному. Загомонили остальные.
- А ну заткнись, сопляки! - осадил всех подошедший от трассы коренастый мужчина в шлеме и камуфляже спецназа. - Жопу намять? - И выписал крикуну крепкого пинка. - С вами, желторотые, позже. Кто дал девчонке оружие?
В молчании слышен был только хруст наста: к лежащим на снегу спешили спецназовцы.
- Оружие к осмотру! - приказал коренастый.
- А кто вы такой? - спросил милицейский майор.
- Полковник УСИ Бехтеренко! Достаточно полномочий, сукин ты сын?
- По машинам! - фальцетом крикнул кто-то из толпы.
- Стоять! - передернул затвор полковник. - Больше повторять не буду: оружие к осмотру!
- Она вырвала у меня автомат! - протиснулся сквозь толпу милицейский сержант, судя по лычкам на защитной куртке.
- Чей это? - насупился полковник.
- Мой… Наш, - сдавленно ответил милицейский майор.
- Каплев, Запашной, взять мерзавца!
- Не имеете права! - встрепенулся майор. - Я вам не подчиняюсь!
- А я тебя спрашивать не буду, понял? А если бы не пацаны здесь, у нас с тобой другой бы разговор получился, понял?
- Вам придется отвечать за вмешательство в действия милиции по пресечению беспорядка, - не испугался угроз майор.
- Тебе, майор, погоны явно не по размеру, если беспорядок порядком называешь. Я тебя лично в порошок сотру, - прохрипел полковник. Старая вражда выплеснулась наружу.
- Не имеете права! - заорал с опозданием и сержант, выкручиваясь в руках спецназовцев. - Товарищ майор, вы скажите ему, скажите, как вон тот бородатый настаивал пацанам оружие дать! А вы еще сказали: "Не торопись", а бородатый взял у меня автомат, а вы промолчали, ну что ж вы, товарищ майор!
- Молчи, дурак! Что несешь? - спохватился майор, ища глазами за спинами подростков бородатого в застегнутой наглухо стеганой куртке и шапке с опущенными ушами.
- Ясен расклад, - процедил полковник, проследив направление взгляда майора. - Иди сюда, подстрекатель сраный!
Подростки заволновались. Раздались крики: "Учителя не отдадим! Убивайте, гады!"
- Цыц, щенки! - зычно крикнул полковник и дал короткую очередь вверх.
К нему подбежал спецназовец.
- Зверева насмерть, двоих тяжело, вызвали санитарный вертолет! - кратко сообщил он.
- Все слышали? - обвел взглядом разношерстную толпу полковник. - Доигрались?
Подвели бородатого.
- Тобой лич-ч-но заниматься буду. Чтобы пацанов не растлевал.
- Я Богу служу, перед Богом и отвечу, - с нагловатым форсом сказал бородатый. По виду, если не считать бороды, ему было лет двадцать пять.
- Ив каком же сане пребываешь, охламон? - не стеснялся на выражения полковник. Бородатый не ответил. Сплюнул.
- Майора, сержанта и этого в мою машину, - распорядился полковник. - Глаз не спускать!
- Не имеете права, не отдадим учителя! - загомонили подростки.
- Да пошли вы!.. - прекратил разговоры полковник и первым двинулся через расступающуюся толпу. На его пути оказалась Марья. Средь бледного личика алел пухлый ротик, потрескавшиеся губы подрагивали.
- А первую заповедь "Не убий" забыла? - спросил он и крепко взял Марью за рукав куртки. - Пошли, сучонка…
Марья в забытьи повиновалась.