Толпа стала рассасываться. Милицейские рассаживались в свои "раковые шейки", молодняк полез в грузовики. Безучастные ко всему сидели в кабинах грузовиков водители. Отхаркиваясь, заработали моторы. На посадку среди картофельного поля заходил белый санитарный вертолет. В ранних сумерках он казался искрой уходящего дня.
2 - 8
Это было самым трудным - сообщить семье Миши Зверева о его смерти. Считалось, что в элитном УСИ практически исключены потери личного состава. Да, гак было. Но железный обруч обстоятельств туже и туже стягивал привычный уклад понятий, чаще и чаще оперативники Управления сталкивались с сопротивлением и применяли оружие. Один убитый, двое тяжелораненых - это уже ЧП для плановой операции. Случайность?
- Нет, друзья мои, - завершал подведение итогов операции Судских. - Мы элементарно не готовы к экстремальным событиям. В стране уже десять лет экстремальность стала нормой жизни, а мы полагаем наивно, что магическое "Я - работник УСИ" убирает автоматически все преграды. Люди разозлены и разобщены, прежние ценности и табу мало кого волнуют, и только случайность по-прежнему является доминантой поведения. Каждый надеется выбраться из критической ситуации благодаря случайности, верит только в случай, в знаменитое русское "авось" и ни перед чем не остановится, чтобы из грязи попасть в князи. Сегодняшнее печальное событие - не случайность, это закономерное проведение плана дальнейшего развала страны. Имена проводников этой политики мы пока не знаем. Наша задача - пресекать в зародыше любое вовлечение масс в беспорядки. Стандартных подходов нет.
Заместители и начальники отделов расходились молча. Как правило, вопросов никто не задавал. Подчиненных Судских приучал с самого начала работать самостоятельно. Остался полковник Бехтеренко.
- Что с девчонкой делать? - спросил он, едва все вышли. - Несовершеннолетняя, убийство при отягчающих обстоятельствах…
- Портнов очень просил за нее, - опустив голову, отвечал Судских. - Девчонка сирота.
- Этого к делу не пришьешь. На всю катушку дадут.
- Овца заблудшая! - отвернулся к окну Судских. - Да-вай-ка, Святослав Павлович, не опережать события. Все подследственные остаются у нас. Готовь документы в Генпрокуратуру, начинай следствие. - Он не знал, что еще сказать, попросту не хотел и закончил неожиданно: - Поехал я к Зверевым.
Первым к себе Бехтеренко вызвал майора милиции:
- Ну давай, майор, выкладывай, что-где-когда. Пой мне, одним словом: "Как ты очутился там, где я живу?"
- Ни на какие вопросы я отвечать не буду, - упрямо ответил майор. - Я выполнял приказ своего начальства.
- Использовал, так сказать, дорогу сюда на время для обдумывания. Так чей, говоришь, приказ ты выполнял? Генерала Христюка?
- Да, и говорить буду только в его присутствии, - выработал тактику майор.
- Ну, это мания величия, майор. А вот приказ говорить я тебе сейчас спроворю, - угрюмо усмехнулся Бехтеренко и набрал номер: - Генерала Христюка. Кто спрашивает? Полковник Бехтеренко, он в курсе, - и развел руками, показывая майору: нет никаких проблем. - Здравствуйте, генерал. У нас маленькая заминка, подопечный ваш кочевряжится. Даю трубку…
Майор взял трубку и по мере высказываний на том конце провода тянулся, как худосочный росток, вверх. Молча он вернул трубку, оттер испарину со лба.
- Тяжело младшим стрелочником? Так тебе и надо, раз мозгами шевелить не хочешь. Да ты садись, садись, в ногах правды нет, - милостиво предложил Бехтеренко.
- А где она, правда? - смотрел на него майор невидящим взглядом. - Христюк сказал, что это я из обычного рейда устроил чрезвычайную акцию, действовал вопреки оперативным данным.
- И каковы они были на десять часов утра?
- Я получил личные указания Мастачного, заместителя Христюка, в его присутствии, обезвредить разыскиваемого Трифа. Данные о его местонахождении по рации сообщил лично Христюк. Тогда я выехал в деревню Карпово. Попутно мне придали еще восемь человек из дивизиона "милиции нравов".
- Кто распорядился послать туда пацанов?
- Не знаю. Я честно говорю.
- Вот тебе раз! Тогда откуда вы знакомы с отцом Мотви-ем, или судимым дважды Александром Мотвийчуком?
- Я его не знаю, - отрицательно замотал головой майор.
- Брось, майор, - жестко приказал Бехтеренко. - Запел, пой дальше.
- Но…
- Без но. Уверяю тебя. Мотвийчук расколется быстро, не бери грех на душу, на тебе первом кровь наших ребят.
- С ним меня знакомил тот же Мастачный за неделю до Рождества. Сказал, что Мотвийчук руководит отрядом "юных христиан", неплохо бы приобщать ребят к серьезной работе.
- Слушай, майор, ты что, полный придурок, не знал о розыске Мотвийчука? - заскрипел на стуле Бехтеренко.
- Знал.
- И не заявил об этом Христюку?
- Начальство и без меня об этом знало.
- И ты решил спеться со своим врагом заклятым, с тем, кого тебе отлавливать надо и днем и ночью, в пургу и вёдро, пока в тебе хоть кровинка полощется?
- Не валите на меня все! - вскинул голову майор. - Мне было сказано, что Мотвийчук искупил свою вину работой с подростками.
- Какие моралисты в "милиции нравов"! - всплеснул руками Бехтеренко. - Этот охламон полгода назад замочил невинную старушку, а его в святцы вносят! Где логика, майор?
- Я выполнял приказ, - опустил голову майор.
- И рассчитывал, с рук сойдет. Навалитесь на бедного Илюшку, оттузите по печени, по почкам, остальное вас не касается. Так вас, ментов поганых, учат нынче служить народу?
- Меня этому не учили.
- На каникулах был? Врешь. Слушай, я тебе одну бумаженцию зачитаю для осветления памяти. - Бехтеренко поискал в папках и вынул листок. - Слушай, стенограмма выступления замполита Мастачпого перед офицерским составом в годовщину создания "милиции нравов": "… и я вам, товарищи, не советую миндальничать с нечистью. Хватайте всех подозрительных, нормальный человек по улицам не шастает, по вокзалам не ночует. При малейшем намеке на сопротивление - палочками по жизненно важным органам, чтоб долго не жил. Народ вас поддержит, хватит мириться с отребьем!" Аплодисменты. А ты там был, ладошки бил. А если человек в беду попал, как Триф этот? Кому он навредил? Мозги отшибло? Козлы вы вонючие, а не "милиция нравов", лимита сраная. Я по твоей харе вижу, что онучи на милицейские сапоги сменил. Или москвич, скажешь?
- Я тамбовский, - тихо ответил майор.
- Город-то исконно русский… И не волк ты тамбовский, а хорек! Еще и пацанов в беспредел тащите.
- Это не мы, - вовсе сник майор.
Бехтеренко резко выгнул шею, набычился, но сдержался. Вид майора был ему неприятен. Он вызвал охрану, а майору сказал:
- Ничего ты не понял, служивый. Вот тебе карандаш, бумага, в камере подробно все опиши в числах и лицах. Ведите его, - кивнул он охранникам. Старший показал глазами на майора: отобрать лишнее?
- Ведите, как есть, - распорядился Бехтеренко. - Трус. Но я думаю, совесть к нему вернется. Давай, майор, у тебя есть шанс стать порядочным человеком. Или просто человеком, а не козлом в мундире.
Закурив, выпив газировки из холодильника, Бехтеренко велел вести Мотвийчука.
- Отец Мотвий? - дурашливо осведомился он. - Или сразу по фене начнем?
- Лучше сразу по закону, полковник, - с наглецой ответил Мотвийчук. Борода не делала его старше, она лишь прятала отдельные участки лица. Видимыми оставались ныряющие в сторону рыжие глаза, острый и длинный нос с горбинкой, не переломанный пока за нахальство.
- По-людски хочешь? - притушил сигарету Бехтеренко, прищурился от дыма.
- А ты меня незаконно взял. Меня милиция ищет, понял?
Без комментариев Бехтеренко отвесил ему добрую оплеуху.
- Ты! Ты! - скособочился Мотвийчук. - Не имеешь права!
- Имею, - спокойно ответствовал Бехтеренко, примериваясь, как бы выровнить наглеца оплеухой с другой стороны. - И вот почему. То, что ты с пацанами вытворяешь, грех куда более тяжкий, чем убийство старушки.
- Докажи сначала! - крутился вокруг оси Мотвийчук, прикрываясь обеими руками от кружащего полковника.
- Бережешь личико? Зеки тебе его пока не испортили… Не хочешь назад, да? Маманька, надеешься, вызволит?
- Не убивал я никого! - всхлипывал Мотвийчук. - Требую адвоката и передачи дела в руки милиции.
- Адвоката, говоришь? Есть у тебя адвокат: Зверев Михаил Иванович. Знаешь такого?
- Не знаю.
- Я подскажу: майор органов, которого сегодня глупая девчонка убила, а автомат в ее руки ты вложил.
- Это еще доказать надо, - упрямился Мотвийчук.
- И я о том же, - согласился Бехтеренко. - А пока суд да дело, будешь ты обычным подследственным. Идет?
- Так бы сразу, - распрямился Мотвийчук.
- А сидеть будешь в обычном предзаке. Идет?
- Нормально.
- Ас тобой в камере будет еще человек двадцать стоящей братвы, которая будет знать, кто ты такой. Идет?
- Переживем. Бог терпел и нам велел.
Бехтеренко засмеялся откровенно, будто со щенком забавлялся.
- Слушай, Сонечка, так кажется, тебя мама в детстве звала? Блатным станет известно не только про старушку, но и про девятилетнюю девчушку, которую ты изнасиловал.
- Зачем наговариваете? - сменил тон и обращение Мотвийчук. - Не было такого!
- Али запамятовал? - Бехтеренко взял папку и держал ее на весу перед ним. - Здесь все. Ты садись, садись, - кивнул на стул Бехтеренко, перелистывая страницы. - И не удивляйся, что у нас твое дело. Неспроста, значит… Послушай, если в памяти стерлось: 1996 год, дело номер двадцать два тридцать один по факту изнасилования Мотвийчуком Александром Витальевичем несовершеннолетней Бальтер-манц Ирины Семеновны 1987 года рождения. Вспомнил?
- Так доказано, что не доказано! - вскочил Мотвийчук.
- Оклеветали, что ли? Нет, Сонечка, маманя тебя откупила за десять тысяч баксов. Может, и это наговоры?
- Як делам матери отношения не имею.
- Ой ли? Тогда я тебе документик зачту: "Расписка. Дана настоящая Мотвийчук Н. В. Бальтерманц Ольге Давыдовне в том, что она обязуется выплатить Бальтерманц Ольге Давыдовне десять тысяч долларов за прекращение следствия об изнасиловании ее дочери Бальтерманц И. С. Подпись: Мотвийчук Н. В". И ниже: "Деньги в размере десяти тысяч долларов переданы мною Бальтерманц О. Д.". Что скажешь, кум мой окаянный? Умный народ евреи?
- Жиды проклятые! - заиграл скулами Мотвийчук. - Вот бы и судили их за вымогательство.
- Не получится, - вздохнул Бехтеренко. - В Израиль укатили.
- Это она специально дочь свою подставила, чтоб баксы сорвать, тварь!
- А ты наивный и слепой, да? На ребенка полез… Ладно, что ты со всех сторон урод, везде хочешь правым остаться, только учти: уркам объяснять свою правоту не советую. Они хоть и уроды, но до маразма не опускаются.
- Все беды от жидов, - вздохнул Мотвийчук, будто и не было уничижающей тирады полковника.
- Интересная тема, - согласился Бехтеренко. - Развивай…
- Религию подкинули - раз, гражданскую войну развязали - два, - загибал пальцы Мотвийчук, - при коммуняках грабили страну, а потом к себе свалили. - Он победоносно глянул на полковника, как бы призывая его: ты же русский, согласись.
- Не соглашусь, - сказал полковник. - Ты главное забыл: сволочи ойстрахи на скрипочках поигрывают, а мы на днеп-рогэсах надрываемся, сволочи Эйнштейны науку двигают, Лившицы в правительствах заседают, и вообще они первыми у кассы, а нас, русских, оттесняют. И это еще не все: еврей еврею ручку протягивает, наверх тащит, а русский русскому ножку подставляет. Оттого они, приплясывая "Семь сорок", у кассы встречаются, а мы в лучшем случае в центре ГУМа у фонтана с песней "Чому я не сокил, чому не летаю". Так?
- Дальше, дальше. - Губы Мотвийчука налились прежней усмешкой, а глаза наглецой.
- А дальше ты в СИЗО отправишься, а евреи дальше поедут. Слабо ты теорию о еврейских кознях выучил. - Бехтеренко вызвал охрану: - Этого субчика с утра в СИЗО на полные тридцать суток.
Минуты не прошло, охранник появился снова:
- Милицейский майор в камере повесился!
Он протянул Бехтеренко листок бумаги.
- Твою мать! - выругался полковник, читая: "Я использовал свой последний шанс. В моей смерти прошу никого не винить". И ниже приписка: "Руководство отрядами "юных христиан" контролирует помощник президента Гуртовой".
- Как это случилось? - поднял глаза на охранника Бехтеренко. - Не уследили?
- Я же подсказывал! - оправдывался охранник. - Думал, он пишет, а оно вон как…
- Подсказывал, - помассировал затылок Бехтеренко, отходя с письмом к окну. - А я не поверил.
- Мотвийчука в СИЗО отправлять?
- С утра отправляйте. Этот не повесится, напрочь отмороженный. Твою мать… - выругался он еще раз.
"Надо Судских сообщить. Еще один подарок", - нехотя набирал Бехтеренко мобильный номер Судских.
Генерал откликнулся из машины: от Зверевых направлялся домой. Бехтеренко кратко сообщил о случившемся с майором и более подробно о посмертной записке, дабы смягчить трепку за недогляд. Судских самого мучили угрызения совести, и рассказ Бехтеренко он выслушал без комментариев. Заметил единственное о Гуртовом:
- Я догадывался. Кое-какие факты были. Это потом. Ты что-то, Святослав Павлович, о Мотвийчуке молчишь.
- Наглеет малый, - живо откликнулся Бехтеренко. - Я его до утра поразмыслить оставил.
- А надо бы в оборот взять. Меня не столько сынок интересует, сколько его мать. Она у нас давно на примете. Дама очень любопытная, имеет крупные связи. Я сейчас согласую с генеральным ордер на обыск квартиры Мотвийчуков, а ты просмотри информацию на мамашу. Как только ордер будет получен, выезжай. Нужен компромат, Святослав Павлович. Если мы не прижмем мадам Мотвийчук, она еще с ночи подымет такой хай…
- Обоснованный компромат или…
- Святослав Павлович, ты со мной не первый день работаешь и знать бы должен, что Судских законов не нарушает. Этических и моральных тоже. Просмотри информацию и найдешь прямой ход.
- Понял, - отвечая, покраснел Бехтеренко. Вспомнилось хамоватое поведение Мотвийчука, его остренькая физиономия, по которой он прошелся от души пятерней. Руки распустил! Не мог гаденыша морально придавить?
Все происшедшее за сегодня выбило из колеи, если не сказать точнее, что пятнадцать лет на службе в органах постепенно приближали день его душевного разлада. Все, чему его учили, что наработано практикой, разом свелось к нулю. Девчонка стреляет в своего защитника, великовозрастный балбес не боится ответственности, а за этим явно невидимые силы иезуитски перекраивают законы, без оглядки, по чьей-то прихоти.
В органы Бехтеренко пришел накануне ломки, но лейтенантом его несло в общей стремнине, старшие подсказывали фарватер, майором он лавировал самостоятельно, считая, что вот-вот вернутся стабильные времена веры в непогрешимость органов. Случилось другое: органы сами приспособились к обстоятельствам, неслись по стремнине вместе со всей страной, и многое, на чем держалась стабильность, растерялось в хаотичном плавании.
Ему представилась битва, знаменосец впереди. Вот он сражен, падает, но знамя подхватывает другой…
"А в этих странных передрягах, когда неизвестно, где враг, кто в кого стреляет, до знаменосца ли? Упал, и ладно, свои руки не заняты обузой, себя бы спасти…"
Можно вписать смерть Миши Зверева в трагическую случайность, хамовитость Мотвийчука - в закономерность смутного периода, но поступок милицейского майора не вписывался в обыденные рамки.
Бехтеренко никак не мог заставить себя взяться за дела, все пытался додумать главное: что заставило майора наложить на себя руки? Совесть? Да было, чем ему защититься, оправдаться!
"У этого тамбовского бедняги противоядия не осталось. Не захотел в дерьме со всеми полоскаться. Чище нашего ушел…"
2 - 9
Среди постоянных обитателей комплекса в Ясенево полковник Бехтеренко занимал кабинет заместителя начальника Управления по оперативной работе. Он и считался первым заместителем генерала Судских, хотя кабинетных бдений не любил и при первой возможности исчезал с оперативной группой. Возможностей хватало, и Судских не корил его за отлучки. Бехтеренко был уважаем за опыт, знание всех видов оружия, техники, за смекалку в конце концов. Мозговики Судских, его сотоварищи по НИИ, позволяли себе подшучивать над нелюбовью Бехтеренко к компьютерам, но всегда приходили на помощь, если полковник путался в программах.
Ему всегда казалось, что информация сотрется, затеряется, куда привычнее картотеки, папочки, магнитофон; однако Судских всю информацию велел загнать на дискеты, создал систему ключей и допусков, к скрытому недовольству Бехтеренко. Всякий раз он подсаживался к экрану компьютера, как садятся в кресло дантиста.
С третьей попытки он пробился в общую картотеку: на дисплее появилась информация, длинный список фамилий убегал вверх, и Бехтеренко стоически дожидался момента, когда появится нужная. Он мог бы спуститься этажом ниже, где колдовали мозговики, а в этот день с раннего утра присутствовал ас-компьютерщик Гриша Лаптев, но профессиональная гордость не позволяла. В свое время война в Чечне научила его полагаться сугубо на себя: не можешь сам - справятся подчиненные, не справятся они - всем хана. По-своему он ревновал Судских к разведке. Выходец из знаменитой "Альфы", Бехтеренко видел свою задачу несколько иначе, чем теоретически подкованный шеф: он должен получить четкую информацию, а раскапывать ее, стыковать узлы могли бы подчиненные. Это, мол, пройденный этап, не царское это дело в клавишах ковыряться.
"Вот она, голубушка!" - с облегчением остановил поток фамилий Бехтеренко и выделил нужную: Мотвийчук Н. В. Компьютер вознаградил его за терпение, и с первой попытки Бехтеренко получил досье на экране. "Все о Еве", так сказать.
"Мотвийчук Нина Владимировна, 1949 года рождения, не замужем, проживает в Москве с сыном. Четырежды была замужем: в 1967, 1974, 1979, 1988 годах. В 1997 году создала "Ассоциацию Великих Магов", является ее генеральным директором и главным магом. Образование: заочное отделение Педагогического института им. Крупской в 1969 году, вечернее отделение Университета марксизма-ленинизма в 1978 году. Послужной список: 1969–1970: 126-я школа, г. Москва, преподаватель начальных классов; 1974–1977: Ленинградский райком КПСС, г. Москва, секретарь-машинистка, завотделом, 4-й секретарь; 1977–1980: горком партии, помпомзавотделом, смотритель архива; 1980–1990: администратор санатория ЦК КПСС "Коммунист".
"Карьера рядовой партийной раскладушки!" - заулыбался понимающе Бехтеренко и стал считывать дополнительную информацию, штрихи, так сказать, к портрету: