О: У нас двое детей. Девочка, Сьюзен, семи лет, и мальчик. Его зовут, как и меня, Джеффри. Ему девять. Моя жена вернется, детектив. Она всегда возвращается. А если нет, я найду ее. До сих пор всегда находил. И мы опять будем вместе. Знаете, детектив, иногда возникает такое чувство… такое, знаете ли, ощущение неизбежности, когда понимаешь: какой бы трудной или печальной ни была ваша жизнь, вам предопределено свыше оставаться вместе. Навсегда. До конца.
В: Жена уходила от вас и раньше?
О: У нас бывали размолвки. Мы расходились раза два. Ненадолго. Я найду ее. Очень любезно с вашей стороны проявлять такое участие в наших семейных делах.
В: Каким образом вы намереваетесь искать ее, мистер Митчелл?
О: У нее есть семья. Друзья. Как люди ищут друг друга, детектив? На самом деле никто никогда не желает исчезнуть бесследно. Во всяком случае, если это не преступник. Обычно человек просто хочет уехать куда-нибудь в новое место и жить там по-новому. И потому рано или поздно он восстанавливает какую-нибудь ниточку, которая связывает с прежней жизнью. Пишет письмо. Звонит. Что угодно. Так что нужно лишь держать эту ниточку за другой конец, и почувствуешь, когда за нее потянут. Но вы и без меня об этом знаете, верно, детектив?
В: Назовите девичью фамилию жены?
О: Уилкс. Родом из города Мистик, штат Коннектикут. Там живет ее семья. Давайте я запишу для вас номер ее карточки социального страхования. Может, вы захотите мне помочь и сделаете за меня часть работы?
В: Объясните, откуда у вас в машине наручники?
О: Понимаю. Теперь забегаем вперед. Вы нашли их в результате незаконного осмотра моего автомобиля, не имея ордера на обыск. Для обыска нужен ордер.
В: Для чего они вам понадобились?
О: Я большой любитель детективной литературы. Коллекционирую полицейские игрушки. Мое хобби.
В: Как много учителей истории коллекционирует наручники?
О: Не знаю. Много? Мало? Или очень мало? А что, иметь собственные наручники противозаконно?
В: На руках Эмили Эндрюс остались отметины, похожие на следы от наручников.
О: Слово "похожие" звучит неубедительно, не так ли, детектив? Хлипкое, шаткое, неубедительное словечко, за которым на самом деле ничего не стоит. Отпечатки у нее на руках, может быть, и есть, но не от моих наручников.
В: Не верю. Думаю, вы лжете.
О: Пожалуйста, докажите. Не можете, детектив, не так ли? Потому что если бы вы могли, то мы не теряли бы здесь времени. Не так ли?
На этом запись, которую держал в руках Джеффри, заканчивалась. Он сидел, не поднимая глаз, чувствуя на себе пристальный взгляд Мартина. Он перечел кое-что из ответов отца и почувствовал, что едва ли не наяву слышит его голос, доносившийся из далекого прошлого, и вдруг так ясно увидел отца напротив за обеденным столом в их старом доме, словно перед ним прокрутили старую поцарапанную любительскую кинопленку. Это его испугало, и он резко оторвался от расшифровки и швырнул листки Мартину.
Он пожал плечами, смущенный, словно плохой актер, который случайно попал в луч прожектора, искавшего другого.
- Из этого вряд ли можно что-то понять, - солгал он.
- А я думаю, можно.
- На этом заканчивается?
- Нет, там еще много, но одно и то же. Говорит аргументированно, уклончиво, иногда возмущается. Ваш отец умный человек.
- Был.
Агент покачал головой:
- Он был главным подозреваемым. Свидетели ведь видели, как жертва садилась, по всей видимости, в его машину… или в машину, похожую на его, а под пассажирским сиденьем нашли кровь. Да к тому же эти наручники…
- И что же?
- Это все. Детектив собирался его арестовать… просто мечтал его арестовать, но потом пришел ответ из лаборатории, и все. Кровь принадлежала не жертве. Наручники были чистые. Думаю, он обработал их паром. Обыск вашего дома дал интересные результаты, но улик не нашли. Оставалось надеяться на его признание. В те времена это была стандартная процедура. Детектив старался как мог. Допрашивал его почти сутки. Но под конец ваш отец казался свежее и внимательнее, чем коп…
- А что вы имели в виду под интересными результатами?
- Порнографию. Жесткую, жестокую порнографию. Сексуальные игрушки, похожие на пыточные. Обширную библиотеку на тему убийств, сексуальных извращений. Логово сексуального хищника.
У Клейтона пересохло в горле, и он судорожно сглотнул:
- Это не доказывает, что он убийца.
Агент Мартин кивнул:
- Вы правы, профессор. Это действительно не доказывает, что убийство совершил он. Это доказывает лишь, что он мог бы его совершить. Взять хотя бы наручники. Удивительно! Я отчасти им почти восхищаюсь. Очевидно, что он надевал их девушке, и также очевидно, что ему хватило здравого смысла, вернувшись домой, окунуть их в кипяток. Не многие убийцы уделили бы внимание такой детали. Собственно говоря, именно отсутствие каких бы то ни было следов живой ткани и помогло ему продержаться на том допросе в Нью-Джерси. Отсутствие прямых улик придало ему самоуверенности.
- А мотивы? Что его связывало с убитой?
Агент Мартин пожал плечами:
- Мотивов не нашли. Просто его ученица, как он и сказал. Семнадцати лет. Это ничего не значит. Все доказательства были вроде "если ходит, как утка, и крякает, как утка, то, скорее всего, это утка и есть". Вот так-то, профессор.
Злой, Мартин барабанил пальцами по кожаному подлокотнику.
- Чертов коп проигрывал ему с самого начала. Он начал вести допрос чуть ли не по учебнику. Как его учили на всяких курсах и семинарах. "Как получить признание. Введение". - Агент вздохнул. - В те времена это была настоящая проблема. Правило Миранды. Права подозреваемого. А уж полиция-то, боже мой! В штате Нью-Джерси полицейские изображали из себя этаких образцовых идиотов: начищены-надраены, застегнуты на все пуговки, в башмаки смотреться можно было. Даже те, кому полагалось ходить в штатском, даже те, кто работал под прикрытием, выглядели как будто все равно в форме. Дайте им дурака-убийцу, и они… какого-нибудь парня, который пришил жену, когда та наставила ему рога, или панка, который кого-то случайно застрелил при заурядном ограблении ночного магазина… вот такого они сразу расколют. С этими они знали, что делать, с этими было все о’кей. Да, сэр. Нет, сэр. Как скажете, сэр. Легко. Но тут был не тот случай. Сопляк-полицейский не имел, бедняга, никаких шансов переиграть вашего старика. Тот был умнее. Никаких шансов. Когда он шел допрашивать его, он думал, что ваш старик сейчас вот возьмет и расскажет ему и как убил, и почему убил, и где убил, как будто это был обыкновенный заурядный дурак, каких он видел до того. Так-то. А тут они всё кружили вокруг да около. Раз-два-три. Детский вальс.
- Видимо, так и было, - кивнул Джеффри.
- И это нам уже кое о чем говорит, правда?
- Вы продолжаете говорить загадками, агент Мартин, вы приписываете мне такие способности, знания, интуицию, каких у меня никогда не было. Я обычный преподаватель, который читает университетский курс о серийных преступлениях. Вот и все. Ни больше ни меньше.
- Во всяком случае, это говорит нам о его твердости, разве не так, профессор? Он сумел продержаться дольше, чем детектив, которому очень сильно хотелось раскрыть это дело. И это говорит о том, что он был умнее, что он не струсил, а это уже само по себе интересно, потому что преступник, который не боится властей, всегда интересен, правда? Но главное, это говорит еще кое о чем, что меня беспокоит по-настоящему.
- И что же это?
- Вы ведь видели спутниковые фотографии, какие любят показывать в прогнозах погоды? Где видно воронку начинающегося шторма - которая растет, формируется, набирается силы, тянет в себя воду и воздух, а потом становится чудовищным ураганом?
- Да, - ответил Джеффри, удивляясь его силе воображения.
- Бывают и люди, похожие на такие воронки. Не часто, но бывают. И по-моему, ваш отец из их числа. Его подпитывало возбуждение. Каждый вопрос, каждая проведенная в комнате для допросов минута делала его сильнее и опаснее. Тот коп пытался выдавить из него признание… - Мартин перевел дыхание, - а он сидел и учился.
Джеффри машинально кивнул. "Я должен был бы впасть в панику", - подумал он. Но он ощущал не страх, а только холод. Еще раз он глубоко вздохнул:
- Вы, кажется, много знаете о том допросе.
Агент Мартин кивнул:
- О, разумеется. Потому что я и был тем самым сопляком, идиотом, который пытался разговорить вашего старика.
Джеффри выпрямился, словно отброшенный пружиной.
Мартин за ним наблюдал, явно обдумывая то, что сейчас сказал. Потом он подался вперед, так близко к лицу Клейтона, что слова его прозвучали для Джеффри, как будто Мартин их проорал.
- Человек формируется в детстве. Это все знают, профессор. Потому я стал тем, кто я есть, и вы стали тем, кто вы есть. До сего часа вы могли пытаться об этом забыть, но теперь все. Уж я об этом позабочусь.
Джеффри качнулся назад.
- Как вы меня нашли? - снова спросил он.
Агент Мартин расслабился:
- Обыкновенное допотопное следствие. Я долго не мог забыть то, что́ ваш отец молол про имена. Люди, знаете ли, очень не любят менять имена. Имя всегда что-то значит. Родственники. Связь с прошлым, что ли. Имена дают людям ощущение себя в этом мире. И отец ваш дал мне ключ, когда вскользь упомянул девичью фамилию вашей матери. Я понимал, что она достаточно умна, чтобы не взять ее, - ваш отец нашел бы вас тогда слишком легко. Но имена… как я уже сказал, люди не любят так запросто менять имена. Вы знаете, откуда взялась фамилия Клейтон?
- Да, - ответил профессор.
- И я тоже. Когда ваш отец назвал девичью фамилию вашей матери, я подумал тогда, что это было бы чересчур очевидно и найти ее по ней не составило бы труда. Но люди терпеть не могут рвать семейные связи, даже если хотят спрятаться от человека, которого считают чудовищем. И вот я покопался в вашей генеалогии и обнаружил, что девичья фамилия вашей бабушки как раз и была Клейтон. А вот это уже не так очевидно, верно? Так что одним легким движением руки я соединил все вместе: "…мальчика зовут, как и меня, Джеффри". Мать вряд ли сменит имя ребенку, даже из благоразумия. Так что вот. У меня вышло Джеффри Клейтон. И нельзя сказать, чтобы имя это ни о чем мне не говорило. Не то чтобы его знали все, но вполне известное среди профессионалов - Профессор Смерть. И можете не сомневаться: когда я узнал, что очередная жертва, распластанная, распятая, с отрезанным пальцем, оказалась вашей студенткой, меня это особенно заинтересовало. Девичья фамилия матери вашей матери. Хорошая идея. Как думаете, отец ваш тоже догадался?
- Нет. Во всяком случае, мы его больше не видели. Я вам говорил. С тех пор как мы уехали из Нью-Джерси, он жил своей жизнью.
- Вы уверены?
- Да.
- На вашем месте я усомнился бы. По-моему, когда дело касается вашего старика, нельзя быть уверенным ни в чем. Потому что если уж я смог раскрыть вашу маленькую тайну, то он, пожалуй, и подавно.
Детектив потянулся, взял фотографию убитой студентки и бросил ее Клейтону через стол. Карточка порхнула в воздухе и легла прямо перед Джеффри.
- Я думал, вы расскажете мне что-нибудь о нем.
Джеффри покачал головой:
- Мой отец умер.
Агент Мартин посмотрел на него:
- Мне нравится эта ваша уверенность, профессор. Как, наверное, приятно всегда и во всем быть абсолютно уверенным. - Вздохнув, полицейский продолжил: - Ладно. Если вы сумеете убедить в этом и меня, получите мои извинения и чек на хорошенькую сумму от канцелярии губернатора Западной территории в качестве компенсации за потраченное время. Кроме того, вас довезут до самого дома на лимузине, с комфортом и со всевозможными мерами безопасности.
"Бред какой-то, - подумал Джеффри. Но потом спросил сам себя: - А если нет?"
Он вдруг обнаружил, что смотрит куда-то мимо агента, в двери главного читального зала. Там сидели несколько человек, в основном немолодых, и спокойно читали, погрузившись в книги, лежавшие на столах перед ними. Сцена была как на старинной картине. Глядя на них, он чуть было не подумал, что мир за этими стенами снова безопасен. Он пробежал взглядом по стеллажам, где рядами стояли книги, терпеливо ожидая того момента, когда их возьмут с полки и откроют и они поделятся информацией, которую хранят в себе. "Интересно, а что, если их никто так и не откроет, потеряют ли смысл слова? Потеряют смысл, устареют потому лишь, что знание, которое они хранят, не перенесли на компакт-диск и его нельзя вызвать на мониторе компьютера в ту же секунду, как только нажмешь на клавиши клавиатуры. Оно стало несовременным, как и хранящие его слова".
Перед его мысленным взором опять появился образ отца, каким тот был в его детстве.
Потом он подумал: нет, не новые идеи представляют собой истинную опасность, а старые. Они живут себе веками и выживают при любых обстоятельствах. Идеи-вампиры.
Идея убийства как вирус и не поддается никаким антибиотикам.
Он тряхнул головой и заметил, что агент Мартин опять улыбается, наблюдая борьбу на его лице. Но тут Мартин выпрямился, взялся за подлокотники и вскочил на ноги:
- Идите собирайтесь. Уже поздно.
Мартин собрал со стола страницы отчета и фотографии, положил в папку и быстро зашагал к выходу. Клейтон направился следом. Возле металлоискателя они одновременно кивнули библиотекарше, которая вернула детективу оружие, но, пока он рассовывал свой арсенал по карманам, рука у нее на всякий случай зависла над тревожной кнопкой.
- Идемте, Клейтон, - мрачно буркнул Мартин, выходя за дверь в ночную тьму, окутавшую маленький предзимний городок в Новой Англии. - Уже поздно. Я устал. Завтра нас ждет неблизкий путь и человек, которого я должен убить.
Глава 4
Мата Хари
Сьюзен Клейтон смотрела, как вдалеке, на фоне заходящего солнца, поднимается тонкий клубящийся столб дыма, похожий на жирную неровную линию, начерченную черным карандашом на гаснущем синем небе. Мысль о том, что где-то вдали, должно быть, случился пожар, ее не беспокоила, ей, скорее, не нравилось, что этот дым оскорблял совершенную линию горизонта. Сидя в редакции журнала, она прислушалась, но не услышала воя сирен. Это вовсе не показалось ей необычным: в некоторых районах города с точки зрения экономической целесообразности разумнее было дать зданию сгореть и не рисковать жизнью пожарных и полицейских.
Она развернулась в кресле от окна к залу, поделенному на офисы, где стояла обычная для конца рабочего дня суета. Охранник с автоматом на плече готовился эскортировать сотрудников до автостоянки, собирая служащих в небольшую компактную группу. На какой-то миг Сьюзен представила себе стайку мальков, собиравшихся вместе, чтобы защититься от хищника. Она знала: съедают ту рыбешку, которая отбивается от стаи - не поспевает за другими или просто любит плавать в одиночестве. Эта мысль заставила ее про себя улыбнуться и подумать: лучше плавать быстро.
Один из ее коллег, редактор раздела светской хроники, просунул голову в стеклянный закуток, где сидела Сьюзен:
- Давай, Сьюзи, собирайся. Пора идти.
Сьюзен покачала головой:
- Мне нужно еще кое-что закончить. То, что нужно закончить сегодня, всегда может быть тем, с чего надо начать завтра. Почти девиз. - Она усмехнулась и махнула приятелю рукой, чтобы тот ее не ждал. - Побуду здесь еще какое-то время.
- Но ты же останешься одна, - возразил он. - Зря. Но не забудь сказать охране, что ты здесь. Запри дверь и включи сигнализацию.
- Знаю-знаю, - ответила она.
Редактор заколебался, не зная, как поступить. Он был уже немолод, с серебряными прядями у висков и седеющей бородой. Ей было известно, что этот человек настоящий профессионал и когда-то занимал высокий пост в знаменитой "Майами геральд", но из-за пристрастия к наркотикам оказался в низшей лиге, и теперь ему приходилось писать всякую дребедень, собирая обрывки городских сплетен и высасывая из пальца всякую чепуху о жизни представителей высших классов, чтобы потом напечатать в журнале, в котором они вместе работали. Свои обязанности он выполнял методично и добросовестно, хоть и без увлечения, приправляя при этом, однако, свои статьи едкими шуточками, что поощрялось начальством, и полученную за эти труды плату, покоряясь необходимости, тут же делил на три равные части: столько-то бывшей жене, столько-то детям и столько-то на кокаин. Она знала, что теперь он, по общему мнению, не давал воли своему пороку, но иногда замечала следы белого порошка на его усах, когда он выходил из мужского туалета. Она не обращала на это внимания, как, впрочем, не стала бы обращать, окажись на его месте кто-то другой, потому что это было бы вторжением в чужую жизнь, пусть самое минимальное, а она этого не любила.
- Почему тебя не пугает опасность? - спросил он.
Сьюзен улыбнулась, будто желая сказать, что не придает этому значения, хотя оба они знали, что это не так.
- Чему быть, того не миновать, - заключила она. - Иногда мне кажется, что мы тратим так много времени на безопасность, что его не остается на жизнь.
Редактор покачал головой, но усмехнулся:
- Ага, ты у нас не только спец по головоломкам, а еще и философ. Но, по-моему, ты не права. Времена, когда без особого риска можно было положиться на судьбу, ушли безвозвратно. Давно. И уже не вернутся.
- И все-таки я рискну, - ответила Сьюзен. - Я могу за себя постоять.
Редактор пожал плечами.
- Чем же таким особенным ты собираешься заняться? - спросил он, начиная сердиться. - Что может заставить тебя хотеть здесь остаться, когда все уйдут? Чем это место может казаться тебе столь привлекательным, черт побери? Ведь явно же тобой движет не стремление приумножить ценой своей жизни славу журнала "Майами"?
- Ну, если посмотреть на дело с этой стороны, ты, конечно, прав… - согласилась она. - Нет, я хочу придумать кое-что особенное для моей последней головоломки и еще не закончила.
Редактор кивнул:
- Особенное? Послание для нового поклонника?
- Что-то в этом роде.
- И для кого оно?
- Я получила головоломку на домашний адрес, - ответила она, - и решила сыграть в ту же игру.
- Звучит интригующе. Но это слишком опасно. Будь осторожней.
- Я всегда осторожна.
Редактор посмотрел мимо нее, на окно, на дым, который казался где-то далеко-далеко, словно это был натюрморт на фоне заброшенного городского пейзажа.