Женя понимает, что Морковка уступит очередь Кругленькой.
- Спортом надо заниматься, - высказывает своё мнение Верочка, - и никакой полноты не будет. Я вот ем и мучное и сладкое, а не полнею.
Женя отворачивается, мама сказала это в расчёте не только на Круглую, но и на свою дочь Женю, которая вчера пропустила гимнастику. Мама не любит терять времени впустую: раз Женя пришла к ней на работу, надо и тут Женю воспитывать.
Вдруг в парикмахерскую вбегает девочка, Женя широко раскрывает глаза - ух ты! Короткие, до колен, бархатные брючки. Майка с попугайчиками. Модная сумка слегка покачивается на длинном ремешке. Женя заворожённо смотрит на девочку. Такие брюки называются "бермуды", такая майка называется "олимпийка", сумка тоже как-то называется - Женя забыла, надо будет спросить у Нины Грохотовой, Нина знает, она самая модная на продлёнке. У Нины австрийские туфли и "дипломат" из Англии. Но эта девочка была потрясающей, она шла, как танцевала. Повертелась посреди зала, чтобы все успели её разглядеть. Потом спросила:
- Можно сделать причёску под Аллу Пугачёву?
Длинные прямые блестящие волосы лежали у девочки на плечах.
- Химию? - спросила Лариса, выходя из подсобки и дожёвывая бутерброд; она снова была в своих фирменных очках, - А чего ж? Садись, кресло свободно, сделаем под Аллу - низкая чёлочка, мелкая завивочка.
Вдруг Женина мама говорит сердито:
- Никаких тебе Пугачёвых! Иди домой и не выдумывай! Нашлась "звезда эстрады"!
Лариса снимает очки:
- Вера, ты что? Чего ты, Вера? Химия же, план же.
Женя понимает: химическая завивка, которую просит роскошная девочка, дорого стоит, Лариса сразу выполнит дневной план.
- Мала она, - говорит Вера, - строит из себя. Не терплю, когда из себя строят. Они скоро в десять лет начнут химию делать.
- Мне пятнадцать! - Девочка подбоченилась, отставила ногу, качнула сумкой - чем не звезда эстрады? (Женя замерла - что будет?) - Я имею право. А вы не имеете права! В другую парикмахерскую пойду, всё равно сделаю!
- Вот и ступай! - Вера сердито щёлкает ножницами, ёжится в её кресле продавщица пирожных. Из-за тугих щёк поблёскивают её глазки.
Лариса тряпочкой смахивает что-то с кресла.
- Да ладно тебе, Вера. Не будь такой принципиальной. Её голова, в конце-то концов, чего ты завелась?
Ларисе хочется выполнить план, кто не выполняет план, тому премию не дают, а премия каждому нужна.
- Садись, Пугачёва. Веру не бойся.
Девочка, победно топая каблучками, идёт к Ларисе. Но тут происходит что-то неожиданное. Девочка останавливается, лепечет совсем другим голосом:
- В другой раз… Завтра или послезавтра. Опаздываю, - и боком, боком к двери.
…На пороге появилась женщина. Из большой сумки торчал кочан капусты. Она щурилась от яркого света. Женя даже не сразу узнала эту женщину, хотя была с ней очень хорошо знакома.
- Здравствуйте, добрый вечер, - сказала женщина негромко.
"Звезда эстрады" хотела прошмыгнуть мимо неё, но им было трудно разойтись в дверях. И "звезда" затопталась, приседая, скромно сложив ручки на животе, прикрывая попугаев на своей майке.
- Здрасьте, Марь Юрьна. А я домой уроки делать. Так много задали, ужас просто, Марь Юрьна.
- Приветствую тебя, Лукошкина. - Учительница весело смотрит на взъерошенную Лукошкину. - На улице слышен твой голос. Что происходит? Неужели мои ученицы могут скандалить в парикмахерской?
Женя сидит затаившись. В животе холодок, какой бывает в цирке - только бы не сорвался воздушный гимнаст! Только бы тигр не слопал дрессировщика! Да нет, ни в цирке, ни в театре - нигде не увидишь такого представления.
- А я, Марь Юрьна, пришла, мимо шла, зашла. Подстричься покороче. Скромнее будет, правда же, Марь Юрьна?
Смеётся учительница. Или Жене кажется? Смотрит Мария Юрьевна на Лукошкину эту несчастную. Надо же быть такой невезучей - развоеваться в парикмахерской и тут же напороться на преподавательницу немецкого языка из своей же школы! Эх, Лукошкина, Лукошкина! Жене жалко Лукошкину.
Женя хорошо знает Марию Юрьевну - она ведёт у них продлёнку и преподаёт немецкий. Мария Юрьевна - человек насмешливый, её трудно обмануть, Марию Юрьевну.
- А зачем тебе, Лукошкина, скромнее? Ты у нас девица модная, эффектная. Тебе длинные волосы к лицу, пышные, естественные.
- Правда? Вы не советуете стричь? - У Лукошкиной невинный взгляд. Она не дурочка, эта Лукошкина. - Тогда я не буду менять причёску. А то мама меня замучила: подстригись скромнее, патлы распустила. Я ей скажу, что вы не советуете. Пойду, Марь Юрьна. До свидания.
- Всего хорошего. Учи немецкий, Лукошкина, завтра спрошу.
Лариса летит в подсобку, оттуда слышен её хохот.
- Над чем смеётся девушка? - спрашивает учительница.
- Да она там по телефону разговаривает, жених Валера всегда её смешит, - отвечает Женина мама.
"Мама не скажет Марь Юрьне про Лукошкину, сама Лукошкиной врежет, а учительнице не скажет, - думает Женя. - До чего мама хорошая!"
- Смешит Валера Ларису, - повторяет мама.
- Всю дорогу, - мрачно подтверждает тётя Зоя.
Женя пискнула из своего уголка:
- Здрасьте, Марь Юрьна!
- Здравствуй, Женя. К маме прибежала?
- Я уроки сделала, - смутилась Женя.
- Не сомневаюсь. Ты вообще молодчина.
Мама гордо оглядела всех: видите, какая у меня дочь Женя? Учительница и то её хвалит.
А Женя знает: с тех пор как у них дома сложности, Мария Юрьевна ни разу не ругала Женю, только хвалит. Хотя учится Женя средне, и раньше ей доставалось от Марии Юрьевны. Она считает, что средне - это плохо. "Человек не должен быть троечником ни в чём", - часто говорит Мария Юрьевна.
- Вера Григорьевна, - обращается Мария Юрьевна к Жениной маме, - покрасите меня? Так не хочется быть седой пожилой дамой.
Учительница сняла берет - действительно, седая. А Женя не замечала никогда. Мария Юрьевна казалась ей молодой. Из-за весёлой улыбки, из-за энергичного характера, может быть. Или из-за того, что сама Мария Юрьевна не соглашается считать себя старой.
- Конечно, сейчас, Мария Юрьевна, - отвечает Женина мама, достригая оранжевый шалашик Морковки.
- Я посижу, Вера Григорьевна.
Учительница садится рядом с Женей. И правильно: нечего ей сидеть у двери, пусть не учительницы там сидят. Но сегодня вообще нет очереди - до праздников далеко, в парикмахерской это всегда чувствуется.
Жене нравится сидеть рядом с учительницей в парикмахерской. Ей приятно, что Мария Юрьевна называет маму по имени-отчеству.
- А ты, Женя, иди домой, - говорит мама, - и не забудь в шесть забрать Аню из сада. Не люблю, когда она остаётся последней.
Жене совсем не хочется уходить. Интересно было бы поглядеть, как мама будет красить голову учительнице. Кто ещё в четвёртом "Б" или на продлёнке видел это? А Женя могла бы увидеть. Но она безропотно поднимается:
- До свидания.
Женя хорошо знает свою маму, спорить с ней нельзя. Тем более при Марии Юрьевне. Да и без Марии Юрьевны нельзя. Особенно в последнее время, с лета.
Женя вспоминает, как летели вчера по комнате тетради, карандаши, шашки и ленточки.
- До свидания. Ты, мама, не беспокойся. За Аней я зайду.
Блинчики и гипноз
Продлёнка начинается с обеда.
Вася Северов и дома-то не любит есть суп, а здесь, в столовой, суп ему совсем не нравится. Самая скучная еда - это суп, так считает Вася. Вокруг столько интересного, а тут плавают в тарелке картошки-моркошки да ещё варёный лук. Ну какой нормальный человек станет глотать варёный лук?
Вася глазеет по сторонам, и в каждой стороне происходит что-то, на что надо поглазеть.
Вот Руслан кинул в Майю Башмакову апельсиновую корку. Майка сразу заныла:
- Марь Юрьна! Что Ежов Коля кидается корками?
Коля Ежов вытаращил глаза и справедливым голосом закричал:
- Я? Ты что - вообще?
Он возмущался долго и так искренне, как будто и в глаза никогда не видел апельсиновых корок. И самих апельсинов даже. И тем более Майки Башмаковой, которую с первого класса прозвали Босоножкой.
Руслан потихоньку опять кинул корку в Майку и отвернулся, стал разглядывать потолок. Васе Северову, конечно, не до супа. Почему Руслан все свои апельсиновые корки бросает именно в Босоножку? Вася не любопытный, но ему интересно. Каждый знает: никто ни в кого ничего зря не бросит. Вася ждёт: что будет дальше?
Майка Башмакова заныла ещё жалобнее:
- Марь Юрьна! Ну чего он пристал? Ежов! Я к тебе не пристаю, а ты ко мне - всё время.
Мария Юрьевна тоже перестала есть, положила ложку:
- Кидаться нехорошо, ябедничать нехорошо, сорить нехорошо.
- Не трогал я её! - взбеленился Коля Ежов.
Вася прыснул. Чего кипятится, чего булькает этот Ежов? "Не я, не я"! Майка Босоножка - девчонка хитрая, она и сама прекрасно знает, кто кидает в неё корками. Что же она, не видит своими огромными глазами, что это Руслан, а не Ежов? Отлично видит. Она просто так ноет, нарочно заваруху устраивает. Так ей, этой Майке Башмаковой, жить интереснее на свете. Из-за неё люди шумят, возмущаются, а она, Майечка, бедненькая, несчастненькая, апельсиновыми корками обстрелянная. И прямо ну никак не понять, с какой стороны летят они, эти корки!
Руслан опять пульнул в неё оранжевый снаряд, сильным щелчком стукнул, прямо в щёку попал и спросил смирненьким голосом:
- Нехорошо кидаться. Правда, Майя?
- Перестаньте, дети. - Мария Юрьевна не поддаётся на все эти фокусы. - Вы же интеллигентные люди.
Васе Северову всегда нравится, когда учительница вот так, по-взрослому, разговаривает с ними, своими четвероклассниками.
Некоторое время интеллигентные люди спокойно, в тишине едят свой обед. Мария Юрьевна, как обычно, обедает с ними вместе. Она, как настоящий полководец, ест то же самое, что её армия. Вот она доедает суп, поглядывает на всех.
- Суп съесть обязательно. Слышишь, Василий? Нечего, нечего капризничать. Ещё нам не хватало капризов за едой.
Вася молча возит ложкой в тарелке. Он знает, в чём дело: вчера его мама звонила учительнице и просила последить, чтобы Вася не оставлял обед. Недавно он болел гриппом, ему нужно набраться сил после болезни. Так считает мама. А Вася считает, что у взрослых совсем мало логики. Грипп - наказание. Суп - наказание. Несколько наказаний за один промокший ботинок - разве это честно?
- Серый, хочешь супчику? - Вася толкает ногой под столом Серёжу Лунина. - Картошечка, смотри, Серый. Морковочка. Луковичка. А, Серый? Во какой супчик.
- Если ты такой добрый, - отвечает Серёжа и доедает последнюю ложку супа, - отдай мне свой кисель. Два киселя я легко могу съесть. Один раз четыре съел - правда, после футбола, в лагере. У нас повариха была тётя Шура, очень хорошая, она за нашу команду болела. И после игры наливала сколько хочешь компоту или киселя.
- А супу? Ну поешь, Серый.
- Супу мне и так - во. Кисель, если ты такой добрый, давай, кисель я возьму.
- Василий, Василий, - стыдит Мария Юрьевна. Она не вдаётся в подробности, но и так ясно, что она имеет в виду. Интеллигентный человек должен вести себя как-то иначе. Может быть, он должен съедать свой суп без лишних разговоров и переговоров. И не привлекать к этому факту такого большого внимания.
Но что делать, если Вася не любит суп? Тем более - остывший?
- А у меня, Марь Юрьна, на суп, может быть, вообще аллергия, - вдруг придумал Вася. - Аллергия, болезнь такая, Марь Юрьна!
А что? Ему самому сразу понравилась эта идея. Аллергия. Неплохо!
Только сегодня утром Вася впервые услышал это красивое и непонятное слово - аллергия. Оно было похоже на название тропического цветка. Или неоткрытого острова, его ещё нет на карте. Остров Аллергия. Откуда вы, обветренный капитан? В каких широтах ходил ваш отважный корабль? Какие океаны вы пересекли?.. Да ничего особенного. Я только что прибыл с тихого острова Аллергии. Неужели никогда не слышали? Впрочем, он ещё мало кому известен, этот остров. Он в ярко-синем океане, севернее Поморина, западнее Суматохи. Там дует тёплый ветер эклер. Остров омывает прозрачная река Кочерыжка. Теперь представляете себе этот остров? Ну вот, я прямо оттуда. Привет вам от диких зебр и белых лягушек.
…Сегодня утром Катя Звездочётова пришла в класс с красным носом. Лицо было распухшее, из глаз катились слёзы.
- Насморк? - посочувствовала Мальвина. Она всегда и во всём сочувствует Кате Звездочётовой. Она и ещё Сима. - Насморк, Катя?
- Сама ты, Мальвина, насморк, - величественно ответила, шмыгнув носом, Катя Звездочётова. - Аллергия у меня. Поняла?
- Поняла, - покорно ответила Мальвина и отошла.
Хотела пожалеть - получила при всех. "Сама ты насморк". Очень приятно. А что поделаешь? Катя Звездочётова - это Катя Звездочётова.
Подошла Мальвина к Жене Соловьёвой, тихо спросила:
- Женя, что такое аллергия?
- Завтра скажу, - тихо ответила Женя. Сразу поняла, что Кате Звездочётовой этот разговор слышать необязательно. - У мамы спрошу.
Катя Звездочётова с опухшим лицом сидела на уроках, как ни в чём не бывало, уверенно глядела на всех своими глазами-щёлочками. Вася украдкой наблюдал за ней. Конечно, неловко вот так глядеть на девчонку. Но что поделаешь, если эта девчонка - Катя Звездочётова. Вася Северов испытывает к ней внутреннее притяжение. Ему хочется быть там, где Катя. Говорить с ней. Смотреть на неё. Хорошо было бы стукнуть её хоть разок, но Вася боится. Внутреннее притяжение - это одно, а сдачи получить от Кати - это уже другое. Кому захочется получить подзатыльник?
Вася слегка опускал ресницы и был абсолютно уверен, что никто не догадывается, в какую сторону он смотрит. Бороться с этим самым притяжением было бесполезно. Да Вася, честно говоря, и не старался. Зачем?
Другая девчонка, любая, выглядела бы противной: распухшее лицо, из носа течёт, глаза слезятся, сама гнусавит. Но Катю никакая аллергия не портит. Катя всегда умеет оставаться Катей Звездочётовой.
Когда продлёнка пришла в столовую, Катя всё ещё громко шмыгала носом. Буфетчица Зинаида Ивановна положила на прилавок локти, хмыкнула:
- Ну и красавица явилась! Чего это она, Марь Юрьна?
- Аллергия, Зинаида Ивановна. Это не заразное.
- Да я и не боюсь, ко мне не пристанет. На мне вирус подыхает. Я вот почему удивляюсь - аллергия какая-то! Раньше не было вроде такой болезни. Всё от спутников, от космоса. Как вы думаете?
- Не уверена, - ответила Мария Юрьевна. Она посмотрела на часы: - Будем обедать, Зинаида Ивановна?
Вася, куда бы ни смотрел, видит Катю Звездочётову. Так уж получается в последнее время.
Вот Катя Звездочётова взяла кусок хлеба и ест. Вот Катя о чём-то шепчется с Симой и с Мальвиной. Она сидит за столом с распухшим, но гордым лицом красавицы с далёкого острова. Люда Обручева завистливо глядит на Катю.
- Аллергия. Ну и что? У меня в детстве был диатез, я и то не хвалюсь. - Люда говорила это не Кате, ей бы она не осмелилась. Люда говорила другим девчонкам, но так, чтобы Катя Звездочётова слышала. - Представляете, девочки? От диатеза кожа со щёк облезла и висела клочьями. Вот это была картина.
Вася ждал. Что сейчас сделает с этой Людкой Катя Звездочётова? Зачем ты, глупая Людка, полезла в клетку тигрицы? Теперь держись, Людка.
Катя заговорила. Голос у неё сегодня был гнусавый:
- Удивительно. Даже очень.
- Правда? - обрадовалась Люда. - Очень даже удивительно, Катя.
А Катя и не слушала её, продолжала:
- У тебя, Людочка Обручева, и сейчас лицо какое-то шершавое. Мне тебя даже временами жалко.
Превосходство Кати с первых секунд стало очевидным. Вася так и знал: Катя Звездочётова всегда всех ставит на место. Вася восхищён. Но ни один из людей, населяющих планету Земля, не должен об этом знать. И поэтому Вася говорит:
- Звездочётова, а Звездочётова! Чего ты на Люду взъелась? Прямо как тигра злая ты, Звездочётова.
- Ешь свой суп, Северов Васенька. - Катя повела плечом, она на Васю даже не взглянула. Глаза-щёлочки прицелены в Люду Обручеву. - У меня лично никогда ничего такого не было. Ха, диатез!
После этого гладкие щёки Люды Обручевой показались Васе шершавыми. А сама виновата - не нарывайся, Людка-верблюдка.
- Василий! Опять ты про тарелку забыл? - Мария Юрьевна, как все учителя, умеет видеть всех сразу. Так уж устроены глаза у Марии Юрьевны.
Вася вздыхает и опять берётся за ложку. Есть этот остывший суп он всё равно не станет. Тем более после презрительных восхитительных слов Кати Звездочётовой: "Ешь свой суп, Северов Васенька". Надо же как замечательно, метко сказала!
Не так просто учительнице работать на продлёнке. Но Мария Юрьевна ничего, работает. Следит, чтобы ноги не промочили, чтобы суп съедали, чтобы не ссорились.
Раньше она преподавала в институте.
Но однажды пришла к директору школы и сказала:
- Я - преподаватель института иностранных языков, но хочу перейти в вашу школу.
Директор, Наталья Алексеевна, обрадовалась, но удивилась. Обрадовалась потому, что в школе как раз была очень нужна учительница немецкого языка. А удивилась потому, что очень редко люди по своей воле вдруг хотят перейти из института в простую школу.
- Вы, наверное, удивлены? - спросила Мария Юрьевна. - Но дело в том, что у меня растёт внучка, и эта малышка командует моей судьбой - приходится переходить на работу поближе к дому.
- Неужели у вас уже внучка? - вежливо удивилась Наталья Алексеевна. - Вы молодо выглядите.
- Спасибо за добрые слова, - Мария Юрьевна была довольна, но не хотела это подчёркивать, - приятно выглядеть молодо. Но внучка существует и требует внимания. Сами понимаете.
- Понимаю, конечно, - Наталья Алексеевна кивала, её широкое лицо порозовело, - сама бабушка. Оформляйте документы, мы вам будем рады.
Так Мария Юрьевна оказалась в школе.
Жизнь изменилась. Конечно, студенты - совсем другие люди. Продлёнка это прекрасно понимает, чего же тут не понимать? Здесь у них каждый со своими фокусами и выкрутасами. А там, наверное, ни фокусов, ни выкрутасов.
Но Мария Юрьевна церемониться не стала, в самом начале учебного года их предупредила:
- Будете очень уж распоясываться - уйду от вас обратно в свой институт.
- А как же малышка? - спросил Денис.
- В ясли на пятидневку, - ответила учительница.
Она сказала это вполне серьёзно, и они запомнили. Им не хотелось, чтобы Мария Юрьевна от них ушла. Там-то, в этом самом институте, очень даже обрадуются. Мария Юрьевна весёлая, справедливая, не злая и немецкий знает лучше всех на свете. Продлёнка четвёртых классов в этом совершенно уверена.
Вот и сейчас учительница смотрит на них строго и одновременно весело. Все доедают блинчики, а некоторые уже выпили кисель. Обед подходит к концу.
- Серый, а Серый! - пристаёт Вася. - С чем блинчики-то? С творогом? Или с мясом?