- Просто хочу удостовериться. - Она набрала в грудь побольше воздуха. - Это касается моей работы. Нам не разрешается контактировать с клиентами.
Алекс посмотрела Руди прямо в глаза. Они были голубыми и бездонными, как у Эрика.
- Если вдруг станет известно, что я с вами встречалась, меня уволят.
- Не беспокойся, - спокойно ответил Руди. - Обещаю, что никому не расскажу ни о звонке, ни об этой встрече.
- Спасибо. - Алекс вернула ручку вместе с салфеткой, где была написана длинная строка кода. - Держите. Не знаю, чем это вам поможет. Уверена, что это не имеет смысла.
Она отодвинула стул, чтобы встать и уйти.
- Минуточку. А что это за цифры после слова "дата"? - Тоблер указал на цифры 871019.
- Это та дата, о которой я вам говорила, - объяснила Алекс. - 1987 год, 19 октября. Именно так она была написана, тогда указывались лишь две последние цифры года. Поэтому они и стоят в начале.
- Но… - Руди взволнованно указал пальцем на конец строки. - Это название старой компании моего отца. - Его палец застыл над словами "Тоблер&СИ". - Однако дело в том, что она была продана еще до смерти отца. Он сам продал ее своему компаньону Георгу Охснеру. Ты понимаешь, что это значит?
- Нет, не понимаю. - Алекс подхватила свой ноутбук и протянула руку, чтобы попрощаться. - Извините, мне пора.
- Подожди. - Руди схватил ее за руку. - Этот вопрос следует выяснить до того, как ты уйдешь. Пожалуйста, останься еще на минутку.
Он отпустил ее руку и стал набирать номер, жестом попросив Алекс пока присесть.
Алекс хотела уйти. Она выполнила свою часть договора, и он обещал ее отпустить.
- Это не займет много времени. - Тоблер указал на свой телефон, тот самый, с которого он, если захочет, может позвонить Эрику, поняла Алекс. - Задержись на минутку, пока я позвоню, - добавил он.
Тоблер несколько минут разговаривал по телефону на гортанном швейцарском немецком. Алекс не поняла ни слова из его разговора. Она взглянула на часы, которые висели рядом с фотографией официанток. Эрик уже на работе? Удивляется, куда она запропастилась?
Во время разговора в глазах Тоблера вспыхивал огонек. Кажется, с каждой минутой он все больше волновался.
За столик в дальнем углу кафе присела семья: мама и двое близнецов - мальчик и девочка. Дети о чем-то возбужденно говорили по-французски. Мать выглядела такой довольной, такой счастливой!
Внезапно Тоблер швырнул телефон на стол.
- Ты солгала мне.
- О чем вы? - Алекс отшатнулась. - Я написала вам именно тот код, который высветился…
- Но ты не сказала мне, что счет открыт в цюрихском банке "Гельвеция".
Алекс молчала.
- Ты же знала название банка, ведь так?!
Алекс пожала плечами.
- Вы не спрашивали меня об этом. - Она начала подниматься, чтобы уйти. - Извините, но мне пора.
- Прошу, сядь. - Тоблер накрыл ладонью ее руку. - Я лишь хочу выяснить, что это значит. Еще несколько минут.
Алекс обвела взглядом ресторанчик. Кажется, никому не было до них дела.
- Пожалуйста, - мягко попросил Руди.
Алекс села на место.
- Я не понимаю, - продолжал Тоблер, - почему ты не рассказала мне всего, как обещала?
- Я уже сказала вам, что могу потерять работу. Только за то, что позвонила вам.
- Но я пообещал, что никому не скажу. - Руди выглядел обиженным, разочарованным ее недоверием. - Тот факт, что счет открыт в цюрихском банке "Гельвеция", много значит. Возможно, он сможет объяснить, почему убили моего отца. Неужели ты не понимаешь?
- Очень жаль, но мне ничего не известно о смерти вашего отца. - Алекс вновь посмотрела вверх на часы. - Мне правда пора на работу.
- Одну минуточку. - Руди взял свой телефон и нажал кнопку повторного набора номера. - Я хочу, чтобы ты объяснила Георгу Охснеру, старому компаньону моего отца, что означает этот код. Именно он сказал мне, где открыт счет.
Алекс покачала головой.
- Я никоим образом…
- Пожалуйста. - Руди ждал, когда ответят. - Мне хочется, чтобы ты своими словами объяснила ему, что это за код.
- Но я говорила вам, что не имею ни малейшего понятия.
- Тогда так ему и скажи. За обедом. Сегодня. Это займет не больше часа. - Руди все еще прижимал телефон к уху.
Алекс наклонилась к нему и прошептала:
- Неужели вы не понимаете? Нам запрещено вмешиваться в дела клиентов банка.
- Но это я - клиент, - понизив голос, ответил Руди. - И это мой счет. Точнее, счет моего отца, что, впрочем, одно и то же, поскольку я - его единственный наследник. Все, о чем я прошу, - встретиться со старым компаньоном моего отца. Просто пообедай с нами - и ты свободна.
Алекс медленно покачала головой.
- Извините. Не могу.
Тоблер указал на свой телефон.
- Тогда, возможно, нам следует позвонить твоему коллеге. Уверен, он будет сговорчивее. - Тоблер смотрел ей прямо в глаза. - Думаю, он тоже работает в цюрихском банке "Гельвеция"?
Глава 5
Цюрих
Пятница, день
- Wo ist das Restaurant, bitte?
Швейцар гостиницы "У аистов" куцым толстым пальцем указал на лифт.
- Вверх, - пробормотал он по-английски и стал снова читать какую-то газету на итальянском.
Алекс присела за столик на террасе, откуда открывался вид на реку. Над крышами старой части Цюриха в тумане высились Альпы. Алекс заказала минеральной воды и стала ждать.
Слева, рядом с широким пешеходным бетонным мостом располагалось высокое здание в стиле неоклассицизма. На его фронтоне была скульптура падшего ангела. Над дверью Алекс разглядела слова "Уголовная полиция".
"Может, мне обратиться в полицию? - спросила она себя. - Сказать, что Рудольф Тоблер преследует меня. Но чем это поможет? Впутают сюда банк, и что тогда?" Она не только потеряет работу, но и полиции станет известно, что она нарушила закон о тайне банковских вкладов.
"Сделай то, что просит Тоблер, - говорила она себе. - Потом возвращайся на работу и веди себя так, словно ничего не произошло". Утром на работе она ни словом не обмолвилась Эрику о вчерашнем вечере, и он тоже промолчал.
Может, забыл. Или сделал вид, что забыл.
Алекс перебирала пакетики с сахаром, которые лежали перед ней на столе. На каждом пакетике был нарисован знак Зодиака, и она отыскала свой. Jungfrau - Дева. Она прочитала описание: "Девы - решительные, организованные люди, ведущие себя разумно во всех ситуациях".
- Да, все правильно, - пробормотала себе под нос Алекс. Очень умно было набраться смелости и позвонить. Умно было попасться на лжи. И весьма решительным поступком было позволить Тоблеру уговорить ее прийти сегодня сюда.
Она подняла глаза и увидела Руди в компании элегантно одетого пожилого мужчины. Они как раз проходили мимо столика, за которым сидели какие-то японские бизнесмены. Мужчины неспешно направлялись на террасу.
Ее сердце начало бешено колотиться. "Успокойся, - сказала она себе. - Через два часа все будет позади".
- Рад снова тебя видеть. - Руди встретил ее так, будто они были старыми друзьями. - Разреши представить тебе Георга Охснера.
Алекс отметила, как искусно Тоблер избегает называть ее по имени.
Охснер пожал ей руку и улыбнулся.
- Рад знакомству, дорогая фройляйн.
На нем была спортивная куртка, как и на Руди, но в остальном он был одет намного более официально: голубая рубашка с монограммой, галстук "Гермес", темные широкие брюки. Из левого нагрудного кармана торчал красный шелковый платочек. Охснер сел за стол напротив Алекс, а Руди рядом с ней, ближе к двери.
- Спасибо, что согласилась с нами встретиться, - улыбнулся он. - И за то, что согласилась объяснить, что ты обнаружила в компьютере.
- Я не могу… - Алекс повернулась к Охснеру. - Я не знаю больше того, что уже сообщила господину Тоблеру сегодня утром.
- Правильно, - кивнул Охснер. - Уверен, что ваша интуиция очень поможет нам. Не знаю, говорил ли вам Руди, но я душеприказчик его отца.
- Я говорил ей. - Руди достал фирменную салфетку того кафе, где они встречались утром, с написанным на ней кодом и положил ее на середину стола. - Мне необходимо понять, что все это значит.
- Не волнуйтесь, барышня, - мягко сказал Охснер, - все, что вы скажете сегодня здесь, останется строго между нами. Я - швейцарский банкир, правильнее сказать, когда-то был банкиром, но все-таки был.
Официантка в платье с узким лифом и широкой юбкой подошла принять заказ.
- Рыба тут изумительная, - авторитетно заявил Охснер.
Алекс заглянула в меню. Цены были астрономическими.
- Рекомендую всем попробовать морского окуня. - Акцент Охснера выдавал в нем скорее англичанина из высшего общества, чем швейцарца.
- Может, заказать вина? - поинтересовался он. - Бутылочку "Сент-Сафорин"?
И не дожидаясь, пока все согласятся или откажутся, сделал заказ.
Как только официантка ушла, Охснер повернулся к Алекс и продолжил беседу.
- Как я уже говорил, мы просто хотим знать больше о коде. Что он означает?
Алекс кончиком пальца коснулась салфетки.
- Мне известно только то, что в нем упоминаются номер счета и некоторые имена. Это все.
- Не были бы вы так любезны рассказать нам, для чего все это? - Охснер пробежал глазами написанное на салфетке и пододвинул ее к Алекс.
- Код дает команду компьютеру изменить имя на всех выписках о состоянии счета в конкретный день 1987 года - 19 октября. - Алекс отодвинула салфетку на середину стола. - Хотя не знаю, для чего. Это не имеет никакого смысла.
- Вы обратили внимание на дату? - взволнованно спросил Руди Охснера. - Ровно за четыре дня до смерти отца. Это имеет какое-то отношение к его…
Охснер жестом попросил Руди помолчать, пока официантка разливала вино.
Когда она ушла, Охснер вновь повернулся к Алекс.
- А вы как думаете, что это значит?
Он неспешно вытащил из кармана куртки золотой портсигар. Молча открыл его.
- Наверняка вы строили догадки, зачем кому-то менять имена на информации о состоянии счета?
- Не имею ни малейшего понятия. Я компьютерный аналитик, а не банкир.
- Понятно. - Он сделал большой глоток вина.
Алекс тоже отпила из своего бокала. Вино было прохладным, фруктовым, сладким. Это все, что им нужно? Уже все? Все так просто?
- А вы как думаете, что это значит? - спросил Руди Охснера.
- По правде говоря, не знаю. - Он достал тонкую сигарету с золотистым фильтром. Не спеша прикурил. - Я банкир, а не компьютерный эксперт.
- Но вам было известно о существовании этого счета, - гнул свое Руди. - По телефону вы сказали мне, что…
- Конечно, мне было известно об этом счете. Он принадлежал твоему отцу. А я как его душеприказчик ведал счетами, как и всем остальным его имуществом.
- Но почему мне вы ничего не сообщили? - настаивал Руди. - После смерти мамы я остался единственным наследником. Разве душеприказчик не обязан известить меня обо всем имуществе?
Охснер медленно выпустил дым.
- Единственное, что я обязан тебе сказать, - такой счет действительно открыт в цюрихском банке "Гельвеция".
- Но это счет на мое имя, на имя моего отца, поэтому он должен принадлежать мне, не так ли?
Охснер сделал несколько коротких затяжек, затушил сигарету и сказал:
- Ja-ein.
- Что это значит? - не поняла Алекс.
- Это значит "и да, и нет". - Сплетя пальцы и положив локти на стол, Охснер наклонился к ней. - Этот счет на имя Руди. Но он ему не принадлежит.
- Однако он единственный наследник своего отца. - Алекс сделала еще глоток вина. - Все, что принадлежало его отцу, должно принадлежать ему.
- Вам известно, что такое Treuhand, юная леди?
- Нет. - Алекс покачала головой. - Неизвестно.
Охснер вытянул руки ладонями вверх.
- Это от немецкого Treue - "верность" и Hand - "рука". У вас в английском, думаю, есть похожее слово.
- Вы имеете в виду слово trustee - "попечитель"? - уточнила Алекс. - Или иначе "опекун"?
- Именно. - Охснер сухо улыбнулся. Зубы у него оказались желтыми. - До недавних пор в Швейцарии на абсолютно законных основаниях гражданам других стран можно было иметь сколько угодно опекунских счетов. Цель этих анонимных счетов - защитить имущество клиентов от нежелательного внимания. - Его глаза превратились в щелочки. - Возможно, вы не знаете, но во многих странах считается преступлением, если ты хранишь деньги в иностранных банках, даже честно заработанные деньги.
- И что? - спросила Алекс.
Охснер пристально посмотрел на девушку.
- Судя по вашему акценту, вы американка.
Алекс пожала плечами:
- И что?
- Наверное, вам трудно понять, - он прикурил новую сигарету, - но многие поколения людей в разных странах привыкли доверять швейцарским банкам и хранить в них семейный капитал. Известно немало случаев - даже сегодня, - когда государство строго ограничивает суммы денег, разрешенных к вывозу за рубеж. Особенно это касается стран Латинской Америки, Африки и Азии, но подобное положение существует даже в Европе. Например, так было во Франции в правление Франсуа Миттерана. И конечно, в Германии перед Второй мировой.
Алекс заметила, что Охснер держит сигарету точно так же, как Эрик, когда пародирует Крисье.
- Возможно, вам невдомек, но именно потому, что фашисты в тридцатых годах прошлого века стали накладывать арест на банковские счета евреев, Швейцария приняла закон о тайне вкладов.
- Но это было лишь предлогом, так? - перебил его Руди. - Швейцарские банкиры уже давно пытались продвинуть этот законопроект - ради собственной выгоды. И нечего кивать на фашистов. Они тут ни при чем.
- Конечно, швейцарские банкиры были за принятие этого закона, - зло парировал Охснер. - Банковское дело - такой же бизнес, как и любой другой.
- Но зачем наживаться на несчастье других? - возмутился Руди.
- Они не наживались, - ответил Охснер. - Они предлагали выгодную сделку.
- Не понимаю я этого. - Руди с отвращением покрутил головой.
Алекс молча следила за перепалкой мужчин.
- Не забывай, - гнул свое Охснер, - твой отец был попечителем. Как и многие другие швейцарские банкиры-опекуны, он помогал своим клиентам сохранить деньги, которые в противном случае были бы конфискованы на их родине.
- И что?
Подошли официанты, поставили на соседний столик рыбу и начали аккуратно разделывать ее, освобождая от костей.
Как только они ушли, Руди повернулся к Охснеру:
- И все-таки я хочу знать, почему мне никогда не говорили о существовании этого счета?
- Я уже ответил. Потому что это не твой счет, - раздраженно бросил Охснер. - Это опекунский счет. Он лишь открыт на твое имя, он лишь формально твой.
- А чей он на самом деле? - подала голос Алекс.
Охснер поднял глаза. Они метали молнии.
- Вас это не касается.
Он принялся за еду.
- Однако, это касается меня, - возразил Руди. - И я хочу знать, кто на самом деле владелец этого счета.
- Мне очень жаль. Но я не могу сказать. - Он положил кусок рыбы в рот и устремил взгляд на реку. В это время причалила прогулочная лодка со стеклянным куполом, взяла на борт группу японских бизнесменов, куривших ранее в ресторане. - Это не твое дело.
- Но если счет открыт на мое имя - неужели я не имею права знать?
- Формально имеешь, но…
- Тогда скажите мне. - Он бросил взгляд на Алекс. - Скажите нам. Кому принадлежит этот счет?
Охснер отложил нож с вилкой, вытер губы салфеткой.
- Дело в том, что счет был открыт твоим отцом в 1938 году для гражданина другой страны. Мне, как душеприказчику, было дано распоряжение никому не сообщать о его существовании. Тебе рассказали бы об этом счете только после моей смерти.
- А если бы я умер раньше вас? - настаивал Руди.
- В таком случае я оставил бы распоряжение передать счет твоим наследникам.
- Но у меня нет детей, - возразил Руди. - Кому бы тогда он достался?
- Тому, кого бы ты назвал своим наследником. Но и он - как и твой отец - мог быть лишь попечителем. В ожидании настоящих владельцев.
- Вам известно, кто настоящие владельцы? - спросила Алекс у Охснера.
- Я… я действительно не могу сказать.
- Не можете? - переспросил Руди. - Или не хотите?
Охснер несколько секунд не сводил с Руди глаз.
- Дело в том, что твой отец заключил с настоящим владельцем счета - мы их называем владельцами-бенефициарами - договор о неразглашении имени, даже опекунам-наследникам. Этот договор лежит запечатанный у меня дома, в сейфе.
- Он находится там со дня смерти моего отца? - уточнил Руди.
Охснер утвердительно кивнул.
- Вы и словом не обмолвились мне об этом!
- Практика банковского дела в Швейцарии учит ничего не предпринимать, пока не объявится подлинный владелец.
- А вам никогда не хотелось распечатать письмо? - полюбопытствовала Алекс. - Чтобы узнать, кому принадлежит счет? Чтобы попробовать связаться с владельцами?
Охснер пожал плечами.
- У меня нет такого права.
- А помните скандал с депозитными счетами в девяностые? Почему тогда вы ничего никому не сказали об этом счете?
- Не мог.
- Почему? - не отставала Алекс.
- Потому что это не депозитный счет. Это опекунский счет.
- И какая разница?
- Скандал с депозитными счетами, на который вы ссылаетесь, касался тех счетов, операции по которым не проводились со времен Второй мировой войны. На них оказалось лишь несколько тысяч долларов - деньги не были положены под проценты. Если я не ошибаюсь, на некоторых лежало вообще по сотне долларов. - Он повернулся к Руди. - Знаешь почему?
Руди отрицательно покачал головой.
- Нет.
- Потому что это были депозитные счета. Банк не проводит по ним никаких операций, лишь взимает свой процент. К тому времени, когда американцы заставили швейцарские банки обнародовать счета, после вычета всех комиссионных и банковских процентов на них почти ничего не осталось. - Охснер вновь принялся за еду. - Явно недостаточно, чтобы служить оправданием всемирному скандалу.
- А почему банки не обнародовали опекунские счета? - спросила Алекс.
- Не могли.
- Почему? - удивился Руди.
- Потому что банки никогда о них не знали. В том-то все дело. Только попечителю известно, кому на самом деле принадлежит счет.
- Тогда почему попечители не рассказали об этих счетах властям? - продолжала Алекс.
- А их никто не спрашивал. - Охснер откинулся на спинку стула. - А пока не спрашивают, те не имеют права обнародовать их. - Банкир отодвинул тарелку. - Тайна швейцарских банковских вкладов. Уверен, вы понимаете, что это означает.
- Это просто смешно, - возмутился Руди. - Если до сих пор никто не заявил права на опекунские счета, никто и не заявит.