Андрей говорил о вещах, которые самому Чарлзу не давали покоя. Осторожно разворачивая следствие, он, в сущности, начал уже нарушать договоренность с Чиверсом, привлекая своих людей - пусть пока к частным операциям, но все же расширяя возможность утечки информации. Если бы Чиверс удовлетворился (разумеется - вместе с прессой!) имитацией автомобильной катастрофы, и то осталось бы столько разных свидетелей: Кид, Лотти, "пиротехник"-шофер, Мэри Спилмен, изображавшая за рулем Валерию… Наконец - Андрей. Или даже Кроуф, что вместе с Мэри перетряхивал обитателей пансионата "Спринг-бод"… А к вечеру должен появиться еще один следователь, которого он буквально выпросил у своего европейского коллеги Сэмьюэла Доулинга. И если удастся выскользнуть из-под Чиверса, то, может быть, выпросил и не зря. В принципе, возможность взять в клинч банкира у него имелась, стоило лишь по каналу, известному одному Маккью, аккуратно пустить слушок, что с гибелью Валерии Бренна не все так чисто, как кажется. Слух этот дошел бы до ушей Старого Спрута - Реджа Уоллеса, и тогда игра приняла бы совершенно иной масштаб. Здесь бы пришлось согласиться с тем, что убийство заказное, и копать до конца. Андрей, пожалуй, был к этому готов, дело засасывало его, задевало профессиональное самолюбие. Интересно, правда, как он себя поведет, когда узнает об инсценировке аварии? Маккью терпеть не мог чистоплюев и прочих - с излишней совестливостью. Что здесь можно было ожидать от Андрея, он не знал, а следовательно, не мог себе позволить говорить о вещах, на которые они, возможно, смотрели по-разному.
- Хорошо, - сказал Чарлз. - Далеко не всё - в этом уж вы сами виноваты, но многое мне ясно. Отложим обсуждение до вечера. К девяти Марк заедет за вами. А пока скажите, где вас высадить.
Уже год, как Андрей мог позволить себе снимать двухкомнатную квартиру в трех минутах ходьбы от офиса Дью Хантера. Приняв душ, побрившись, наскоро перекусив, он почувствовал себя лучше. Решив, что застанет еще Хантера в конторе, он набрал его номер.
- Сыскное агентство Дью Хантера. - Голосок Моны, как всегда, звучал приветливо и многообещающе.
- Привет, детка.
- А! Вы опять за свое? - Мона сразу узнала его.
- Только для конспирации.
- Очередная красная шапочка?
- Нет. На этот раз серый волк.
- Вам шефа?
- И шефа тоже.
- Он, кстати, ждет вас, - по-моему, только поэтому не уходит.
- Тогда до встречи. Через пять минут я буду.
Вспомнив аэродромную поземку, он надел пальто, заменил шарф на более теплый, перед выходом на улицу поднял воротник.
Дью, похоже, действительно ждал его.
- Живой? - Он поднялся из-за стола, чтобы пожать ему руку.
За годы скитаний Хантер оказался единственным человеком, с которым Андрея связывали если не дружеские, то очень близкие отношения, проверенные двухлетней работой, риском и готовностью в любой момент поддержать друг друга. Это были два лучших года Андрея, как, впрочем, и Хантера. При всей несхожести характеров, они прекрасно уживались. Дью - типичный американец, трезвый, расчетливый - был в то же время открытым, добродушным, на странности и выходки Андрея смотрел с некоторой снисходительностью, а порой с обезоруживающим грубоватым юмором. Андрей оттаивал рядом с ним. Его резкость, грубость, самоуверенность, а иногда и жестокость, выработанные за годы мыканья по России и скитаний "по европам", рядом с Хантером смягчались, и он становился похожим на того Андрея, которого знал очень узкий круг его петербургских друзей и в первую очередь - однокашник по юрфаку Тёма Виноградов.
Андрея без всякого предупреждения так неожиданно выдернули из офиса, явившись за ним целой командой, что какое-то время Хантера не оставляла тревога. Не то чтобы он боялся за Андрея. Он, скорее, боялся за тех людей, которые, не зная его характера, могли натворить массу глупостей, а потом долго за них расплачиваться. Только один раз видел он Городецкого в деле, сам не имея возможности прийти на помощь. Андрею, к которому - из-за невысокого роста и внешней хрупкости - в среде сыщиков и полицейских прилипла уже кличка Мухач, на его глазах пришлось схватиться с тремя красавцами, не новичками в их деле, имевшими, казалось, возможность продырявить его, как какую-нибудь стандартную мишень в затрапезном спортивном клубе. Что произошло, Дью так и не понял, - сам Андрей категорически отказался отвечать на его вопросы, буркнув только, что дело - в технике. Но из троих нападавших двое оказались убитыми, а третий, придя в сознание, обнаружил, что закован в наручники. Хантер считал, что ему самому оставалось в той ситуации жить - считанные минуты, Андрей же - категорически и даже довольно грубо отказался признать, что спас Хантеру жизнь. Зная все это, он и волновался, несмотря на то что один из явившихся за Андреем оставил на столе Хантера чек на сумму, которая любого могла бы подкинуть в кресле.
И вот они стояли теперь и трясли друг другу руки, галантно раскланиваясь, - одним словом, откровенно паясничали, получая от этого огромное удовольствие.
- Живой, как видишь, - улыбался Андрей, и можно было лишь пожалеть, что в этот момент нет рядом Чарлза. Сильно бы удивился Маккью, поглядев на эту хитрую физиономию, почти по-детски довольную. - А ты меня уже небось похоронил?
- Да не то чтобы, но гроб на всякий случай все же заказал.
- Самый, конечно, дешевый - без кистей и розовеньких оборочек?
- Не столько дешевый, сколько малогабаритный.
- Ага! Это и есть американский юмор. Знаешь анекдот? Приходит муж домой, а у жены очередной любовник. "Опять? - кричит муж. - Убью". - "Ну что ты, миленький, - говорит жена, - какой же это любовник, это банкир". - "А, - говорит муж, - это другое дело, тогда я сейчас сварю вам кофе". Нравится?
- Ну еще бы! Как раз в твоем истинном духе, очернитель несчастный. А вообще-то, я тебя ждал.
- Соскучился со вчерашнего дня? Я что? Обещал прийти?
- Да так, знаешь, как-то странно ты вчера удалился. Я и подумал: почему бы тебе так же странно не вернуться? Только подумал, а ты тут как тут.
- Сейчас исчезну.
- А я надеялся, ты меня чем-нибудь новеньким порадуешь.
- С удовольствием бы, но порадовать нечем. Не исключено, что вмазался я, и здорово.
- Если судить по той сумме, которую нам оставили…
- Дью, я, в общем-то, насчет некоторой суммы и зашел. И знаешь, сумма мне нужна порядочная, тысяч десять наличными и не очень крупными купюрами. Стопроцентной гарантии, что я их тебе верну, нет.
- Когда они тебе будут нужны?
- Чем скорее, тем лучше.
- Завтра с утра - устроит?
- Вполне.
- Ты газеты, кстати, видел?
- Нет еще.
- Ну-ка, глянь. Там кое-что по поводу нашей общей знакомой. - И Дью протянул Андрею газеты.
"Валерия Бренна и Лео Флеминг. Гибель в автомобильной катастрофе", - прочел Андрей набранную крупным шрифтом надпись, пересекающую первую полосу.
- Может, разденешься? - предложил Дью, стараясь понять, какое впечатление произвела на Андрея новость.
Андрей, не раздеваясь, сел в кресло, рассматривая фотографии, сделанные на месте катастрофы, и портреты молодых, улыбающихся Валерии и Лео.
- Жаль, - сказал Андрей, - мы с тобой потеряли хорошего клиента.
- И это все, что ты можешь сказать?
- А что ты хотел, чтобы я сказал? Выразил соболезнование Уилльяму Чиверсу? Он в нем не нуждается. А эти двое - что ж? - они пожили в свое удовольствие. - И он поднял глаза на Хантера.
- И тебя это не касается? - спросил Дью.
- Нет, и тебя тоже, - жестко ответил Андрей.
Они помолчали. Что-то в поведении Андрея смущало Хантера.
- Андрей, а ты не хочешь сказать, за какую работу нам платят?
- Нет, не хочу. И те, кто нам платит, тоже тебе этого никогда не скажут. И слава Богу.
- И ты отказываешься от моей помощи? - с удивлением и - Андрей это почувствовал - с обидой спросил Хантер.
- Ты же видишь, что нет. К кому я пришел за деньгами?
- Это твои деньги.
- Не говори глупости, Дью. А то я заплачу крокодиловыми слезами, и Нил выйдет из берегов. А это знаешь, чем грозит? У-у! Асуанскую ГЭС придется поставить на капремонт. И мои соотечественники вновь примчатся туда - зарабатывать СПИД и доллары. Или язву желудка…
Говоря это, Андрей как бы вновь приглашал собеседника вернуться к их обычному, снимающему напряжение трепу, но Хантер не поддержал его:
- Это очень опасно - то, чем тебе придется заниматься?
- Пока нет, а дальше - черт его знает.
- Но ведь они не подозревают, с кем связались, а? - с надеждой спросил неугомонный Дью.
- Какая разница? - пожал плечами Андрей. - Пусть хитрят, пусть надеются. - И вдруг снова ухмыльнулся, как нашкодивший школьник. - Знаешь, Дью, как у нас говорят в России: "На всякую хитрую гайку есть болт с резьбой".
- Но ведь если что, я их из-под земли достану, как думаешь? - продолжал Хантер гнуть свою линию.
- Да не о том, не о том ты, - с досадой сказал Андрей. - Здесь совсем другое. В крайнем случае мне на какое-то время просто придется смыться. Опять побегаю… Для меня, как ты понимаешь, это не трагедия, - так сказать, быт.
- Понимаю, - все еще с сомнением буркнул Хантер и вдруг, не выдержав, ткнул его кулаком в плечо. - Так ты говоришь - "банкир", а это, дескать, "другое дело"? А?
Вспомнив анекдот, рассказанный Андреем, он все еще невесело рассмеялся.
- Ладно, - сказал он и, скомкав пачку газет, отбросил их в угол комнаты. - В таком случае я пойду и тоже сварю нам кофе.
Глава четвертая
Лоуренс Монд
Завершая рейс по маршруту Лондон - Нью-Йорк - Бостон, Лоуренс Монд, несмотря на длительность перелета, чувствовал себя бодрым, и не только потому, что давно научился спать в самолетах, которые, в принципе, он терпеть не мог из-за сковывающего однообразия позы в кресле и весьма ощутимой в его возрасте разницы поясного времени, - его бодрила явно авантюрная подоплека дела, по которому он летел, и сама новизна ситуации, неожидан ной и как будто возвращающей Монда в далекие уже годы начала его карьеры.
Накануне сэру Монду позвонил сэр Доулинг, старый друг семьи и коллега по разгадке двух или трех десятков самых темных и глухих уголовных дел, - богатырь, весельчак, выпивоха, юбочник, над которым близким позволялось незло посмеиваться и почти откровенно шутить в быту без боязни наткнуться на жесткий клинч или стремительный мощный кулак отпора. Позвонил сэр Доулинг, по прозвищу Рыжий Черт.
Похоже, кличку эту ему дали те, кого доставал он со дна жизни и выводил на чистую воду. С юных лет он был очень силен, подвижен, порой пронырлив; крупную голову не то мясника, не то молотобойца со лбом Сократа действительно украшала шикарная огненная шевелюра. Вскоре кличка так прилипла к нему, что не только многочисленные лихие ловцы удачи, но и коллеги стали именовать его между собой не иначе как Рыжий Черт или даже - совсем уж в узком кругу и для вящей краткости - просто Рычард. И хотя со временем Сэмьюэл Доулинг превратился из рядового зубастого сыщика - "ноги в руки" - в начальника одного из крупнейших полицейских подразделений Англии, а место огненной шевелюры заняла у него обширная розовая лысина, Рыжий Черт по-прежнему оставался Рыжим Чертом, сохранившим оптимизм и ухватки юности и умножившим природный темперамент на суровый опыт своих шестидесяти трех лет.
Лоуренс Монд давно привык к тому, что если звонит Сэм Доулинг, то звонит он по делу. Разумеется, Рыжий Черт мог бы позвонить другу Монду и без всяких дел - так просто, хоть среди ночи, как в старые добрые времена, - но одно дело тот прежний Рычард и другое - сегодняшний, отшлифованный и обкатанный жизнью Доулинг, научившийся ценить свое и чужое время. Отвлекать пусть и теплыми, но никчемными разговорами знаменитого теоретика и профессора права сэра Лоуренса Монда он бы ни за что себе не позволил.
Сэм испытывал к Монду ту порой неосознанную почтительность, которую выходцы из низов нередко испытывают к людям высокой родовой культуры, понимая, что не всего можно достичь горбом. Взлетев на вершину полицейской иерархии, Сэм не изменил своего отношения к Монду, вероятно, еще и потому, что считал нынешнего теоретика и бывшего своего коллегу-розыскника одним из крупнейших отечественных криминалистов. Каждое его деловое обращение к Лоуренсу означало, таким образом, еще и безусловное признание особых заслуг и уникальных возможностей коллеги.
В этот раз они очень быстро договорились о встрече, вскоре Доулинг уже сидел перед Мондом в одном из тех старинных глубоких кресел, что стояли между окнами в его гостиной. Их разделял невысокий столик, на котором стоял поднос с кофейником, рядом - чашки, сахарница, сливки, лимон, ликеры. Ни дочери Мари, ни дворецкого Джорджа в доме сегодня не было. Лоуренс Монд сервировал столик сам.
- Извини, Сэмьюэл, вот теперь я к твоим услугам, - начал он наконец, разливая кофе и поглядывая на гостя, который заметно нервничал.
- Понимаешь, старина… - Сэм замялся, словно не зная с чего начать. - Дурацкая ситуация. То есть нет. Ситуация, может быть, даже совсем банальная… - Он опять осекся и как-то беспомощно посмотрел на Монда.
Лоуренс вгляделся в него внимательней. Чтобы Доулинг попал в дурацкое положение, - он такого не мог себе представить. На его взгляд, это могло произойти лишь в двух случаях: либо обокрали банк "Филип Хилл", где у Доулинга находились все сбережения, либо его шустрая служанка Эмма опять беременна.
- Давай-ка сначала выпьем по чашке кофе. Ты же знаешь, я люблю хороший кофе. - Лоуренс Монд старался прийти на помощь, как-то хоть приободрить Сэма.
- Лоу, ты веришь, что я тебя люблю, можно даже сказать, боготворю? - заявил вдруг Доулинг, машинально хватая чашку и даже слегка расплескивая ее. - Для меня ты в нашем деле не просто авторитет, для которого… на который…
Этакого в их отношениях еще не было. Лоуренс поставил свой кофе на столик, откинулся в кресле, положив руки на подлокотники, и молча, серьезно стал смотреть в лицо бывшего коллеги.
- Ну что ты на меня так смотришь? - не выдержал Сэм.
- Рычард, дорогой, я не люблю истерик. Мне больно на тебя смотреть. Объясни, что случилось?
Сэм покраснел, что тоже само по себе было необычно, завертел огромной своей головой с остатками рыжих перьев, взгляд его обратился к потолку, потом к окнам.
- Черт бы их побрал, Лоу. Но я приехал к тебе с просьбой, потому что мне больше не к кому приехать, потому что ты единственный, кому я верю, как себе. А здесь такой случай, когда только себе можно верить. Дрянь случай. - Он вскочил и забегал по кабинету. - Представляешь, мне звонят в пять утра из Штатов, чтобы сообщить, что у них там ни черта не клеится! В высшем свете, в этом самом их высшем обществе… Да если бы хоть в об-ще-стве…
Последнее слово он с такой очевидной ненавистью разложил по слогам, что Монд невольно улыбнулся.
- Тебе смешно! - почти вскричал Сэм. - А мне, старина, представь, нет. Там, понимаешь ли, не просто общество, а целый банкирский клан. Финансировавший в прошлом частично программу СОИ, а теперь запускающий в небо свои рогатульки аж с мыса Кеннеди… В общем, околокосмические сферы вместе с их треклятым безвоздушным пространством и прочей мерзостью. И вот в этих сферах какая-то сволочь совершает двойное убийство. Одним махом в постели приканчивают любовников. Вместо того чтобы сразу заняться делом, эти пинкертоны всю округу забивают сверхсекретной агентурой и - тсс!.. Секрет! - Доулинг приложил к губам палец. - Околокосмические тайны, ты чувствуешь?.. Нью-йоркская, токийская, парижская и какие там еще биржи готовятся взлететь на воздух. Козерог наступил на хвост Скорпиону. Созвездие Рака вцепилось в Деву. Бык поднял на рога Водолея. Звезды сошлись так, Лоу, что, если ты в это дело не вмешаешься, Атлантический океан завтра выйдет из берегов, а Джомолунгма провалится в тартарары и я вместе с ней. Вот так, мистер Лоу.
Он замолчал, сел в кресло и одним глотком выпил остывший кофе.
- Лоу, если ты пошлешь меня к черту, я не обижусь, - продолжал он. - Это даст мне право послать к черту весь свет, как бы я ни дорожил своей карьерой. Я тогда устроюсь к тебе швейцаром и наконец-то буду иметь удовольствие видеться с тобой каждый день.
Он замолчал. Длительная тирада вернула его в нормальное состояние. Перед Мондом сидел прежний Доулинг, не умеющий отступать. Молчал и Лоуренс. Он понял, о чем идет речь. Надо провести очень быстрое и эффективное расследование; завершить его прежде, чем какая-нибудь информация просочится в печать, а потом подать ее в нужном освещении. Размышляя об этом, Лоуренс прислушивался к себе, с удивлением замечая признаки того нервного возбуждения, которое предшествует большой охоте.
- Кто-нибудь из наших общих знакомых там, за океаном, ведет это дело? - спросил вдруг Монд.
Можно было подумать, что спросил он нечто такое, от чего должен был рухнуть потолок. Сэм Доулинг побледнел, взгляд его опять метнулся вверх, потом в сторону. Он понял, что Монд соглашается с его предложением!
- Лоу, будь я проклят, - хрипло проговорил он. - Я обратился к тебе только по долгу службы. Я буду не я, если не понял, что ты соглашаешься?
- Ты не ответил на мой вопрос, - мягко заметил Лоуренс.
- Не ответил, - словно про себя проговорил Сэм Доулинг. - Что же тебе ответить?.. Мне позвонил - заметь, в пять утра! - сам руководитель бостонского отделения ФБР Чарлз Маккью. Ты о нем мог слышать от меня. Как я понял, предварительное следствие откровенно ему навязано. Эти самые "высшие сферы", гори они огнем, наняли какого-то безымянного умельца, вроде даже из иммигрантов. Уже тут я вижу некий прямой расчет: иммигранту ведь легче диктовать условия. Сделает все быстро и как надо - дадут чек и отправят в лучший отель Европы; докопается до сути - двинут разок по черепу и отправят в лучший мир. Если ты ввяжешься в это дело… - Он замолчал.
- Ты же сам предлагаешь мне в него ввязаться.
- По необходимости, Лоу. Я растрезвонил, как мог, - Сэм поднес к уху руку с воображаемой телефонной трубкой, - я рассказал господину Чарлзу, какой ты есть и что нет тебе равных, лишь для того, чтобы отказ твой, а стало быть и мой, выглядел правдоподобно.
- А я, пожалуй, не стану отказываться от столь лестного предложения, - улыбнулся Монд. - Не содрать ли нам с этих "высших сфер" гонорар по высшей ставке, сэр Доулинг?
- Так. - Доулинг поднялся, но теперь он ходил по кабинету не так нервно. - Понимаю… Лишние деньги нужны, как воздух…
Лоуренс не перебивал его, давая возможность отработать эту самую простую версию, объясняющую его согласие.
- Когда я сказал Маккью, этому своему знакомцу из ФБР, что так любит поднимать порядочных людей в пять утра с постели… когда я твердо ему сказал, кто ты есть и сколько будет стоить твоя работа, он мне тут же заявил, каналья, что какую бы сумму ты ни назначил, она автоматически будет увеличена в пять раз…
- Ну вот видишь! - засмеялся Лоуренс.
- Вижу, что ты спятил, старина, - сказал Сэм Доулинг.
- А может быть, чтобы взяться за такое дело, и надо спятить? - ответил Монд.