Он заметил сердитый взгляд и поспешил улыбнуться. От этой улыбки - совсем как у отца - ей всякий раз делалось больно. Уэнди уже хотела насесть на сына: почему сразу не сделал работу, - но, если подумать, какой смысл? Ни к чему размениваться на пустяки, когда время их общей жизни стремительно тает. Совсем скоро она будет одна.
- Покормил Джерси?
- А-а…
Уэнди закатила глаза.
- Ладно, я сама.
- Мам?
- Что?
- Еду из "Бамбукового домика" привезла?
Ужин. Совсем забыла.
Сын тоже закатил глаза, передразнивая мать.
- Не выделывайся. - Она думала рассказать ему плохие новости не сразу, подождать удобного случая, но неожиданно для себя сообщила: - А меня уволили.
Чарли ничего не сказал - просто посмотрел.
- Слышишь?
- Да. Хреново.
- Угу.
- Хочешь, заберу заказ из "Домика"?
- Забери.
- Только платишь все равно ты, идет?
- Да, заплачу, пока могу. Уж как-нибудь.
ГЛАВА 4
Марша и Тэд Макуэйд подошли к залу средней школы Касселтона ровно в шесть. Для них не нашлось бы слов точнее, чем избитые "жизнь продолжается", а тем вечером, хотя с исчезновения Хейли прошло девяносто три дня, давали премьеру школьной постановки "Отверженных", где их вторая дочь, Патрисия, играла четвертую прохожую, шестую студентку и - за роль сражались - вторую проститутку. Узнав об этом, Тэд - еще в той жизни, до пропажи Хейли - немедленно начал шутить о том, с какой гордостью расскажет друзьям, что его четырнадцатилетняя дочь станет проституткой номер два. Но это было давно - в другом мире, в другое время, с другими людьми.
Когда они вошли, в зале зашептались. Никто не знал, как себя вести. Марша заметила неловкость.
- Пойду попью.
- А я займу места, - кивнул Тэд.
Она вышла в коридор, ненадолго задержалась у фонтанчика, затем свернула налево. Неподалеку уборщик тер шваброй пол - он был в наушниках, покачивал головой под ему одному слышную музыку и даже если заметил Маршу, то виду не подал.
Поднялась на третий этаж. Лампы здесь горели слабее. Эхо шагов разносилось в тишине здания, которое днем переполняли жизнь и энергия. Нет места более нереального, пустого и пустынного, чем школьный коридор вечером.
Марша оглянулась, никого не увидела и торопливо зашагала к своей цели.
Средняя касселтонская была большой школой: почти две тысячи детей четырех лет обучения. Поначалу цельное четырехэтажное здание, как и большинство подобных в городах с постоянно растущим населением, в итоге превратилось в собрание пристроек. Приращения к некогда красивым кирпичным стенам показывали, что директоров больше волновала практичность, чем красота; архитектурный винегрет из кубиков, "Лего" и игрушечных бревнышек будто построил ребенок.
Прошлым вечером в жуткой тишине дома Макуэйдов Тэд, ее чудесный муж, рассмеялся - рассмеялся по-настоящему впервые за девяносто три дня. Голос прозвучал кощунственно. Тэд немедленно себя оборвал - хохот стал всхлипом. Марша хотела помочь, как-то успокоить измученного и любимого человека, но просто не сумела.
Дети - Патрисия и Райан - внешне справлялись неплохо; в таком возрасте ко всему приспосабливаешься легче. Она пробовала думать лишь о них, отдавать им все свое тепло, все внимание, однако тоже не сумела. Кто-то решил бы: ей слишком больно. Но дело было не только в этом. Марша забросила детей, потому что ее единственной заботой, исключительной целью оставалась Хейли и желание вернуть девочку, а там наверстала бы и с Патрисией, и с Райаном.
Родная сестра Марши, Мэрили из городка Грейт-Нек, известная любительница давать советы, однажды набралась наглости заявить: "Займись мужем и детьми, и хватит упиваться своим горем". Услышав "упиваться", Марша очень захотела влепить ей пощечину и тоже дать совет думать лучше о своей семейке - о сыне Греге, который принимает наркотики, о муже Хэле, который, говорят, похаживает налево - и заткнуть пасть. Она хотела сказать: "Патрисия и Райан переживут, а вообще знаешь что, Мэрили? Им станет легче не от того, что мать правильно подготовит Райану сачок для лакросса или подберет для костюма Патрисии нужный оттенок серого. Нет, прийти в себя им поможет только возвращение сестры. Лишь когда та будет дома - и ни минутой раньше, - у всей семьи появится шанс спокойно жить дальше".
Горькая правда была в том, что Марша не разыскивала Хейли дни напролет. Она пыталась, но страшное изнеможение постоянно брало над ней верх. По утрам не возникало желания вставать с постели, руки и ноги наливались свинцом. Даже сейчас это странное паломничество по коридору стоило больших усилий.
Девяносто три дня.
Шкафчик Хейли виднелся издалека. Вскоре после ее исчезновения друзья начали украшать железную дверцу - так у обочин дорог, где кто-то погиб, устраивают алтари; все залепили фотографиями, засохшими цветами, крестиками и записками "Возвращайся, Хейли!", "Нам тебя не хватает", "Ждем", "Мы тебя любим".
Марша встала у шкафчика, оглядела его, протянула руку, тронула кодовый замок и подумала, сколько раз так же протягивала руку Хейли, доставала книги, закидывала на дно свой рюкзачок, вешала пальто, болтая при этом с подружкой о лакроссе или о мальчике, в которого влюбилась.
Марша повернула голову на шум и увидела, как из своего кабинета выходит директор Пит Зекер, а с ним еще несколько человек - по-видимому, родители школьников. Впрочем, никого из них она не знала. Все молчали. Пит протянул ладонь, но руку ему никто не пожал - вместо этого незнакомцы торопливо зашагали к лестнице; он проводил их взглядом, покачал головой и тут заметил Маршу.
- Марша?
- Привет.
Пит Зекер был хорошим директором - на удивление открытым к общению, готовым нарушать правила и мотать нервы учителям, если видел в том пользу для учеников. Он вырос здесь же, в Касселтоне, ходил в эту самую школу, а с получением нынешней должности сбылась мечта всей его жизни.
Пит подошел ближе.
- Не мешаю?
- Вовсе нет, - с трудом улыбнулась Марша. - Все так смотрели, что решила ненадолго сбежать.
- Видел генеральную репетицию. Патрисия играла великолепно.
- Рада слышать.
Пит кивнул. Оба посмотрели на шкафчик. Марша заметила наклейку с надписью "Команда Касселтона по лакроссу" и двумя скрещенными сачками - такая же висела на заднем стекле ее машины.
- Те двое родителей приходили по какому-то делу?
- По личному, - ответил Пит с вежливой улыбкой.
- А, понимаю.
- Сказать ничего не могу. Могу только допустить - чисто гипотетически.
Марша выжидающе молчала.
- Вот вы в старших классах выпивали?
- Я была, в общем, хорошей девочкой, - сказала она и чуть не добавила "как Хейли". - Хотя пиво тайком - случалось.
- И где брали?
- Пиво? Дядя моего соседа держал винный магазинчик. А вы?
- Мне доставал друг, который выглядел старше своих лет, Майкл Винд. Знаете, из тех, что начинают бриться уже в шестом классе. Вот он и покупал. Сейчас так бы не вышло - везде спрашивают документы.
- А при чем тут - гипотетически - те двое?
- Люди думают, что дети показывают в магазинах поддельные удостоверения. Бывает, конечно, но я за все годы и пяти таких карточек не отобрал. А пить стали гораздо больше.
- Тогда где достают?
Пит посмотрел туда, где недавно стояла пара.
- У родителей.
- В смысле таскают из домашнего бара?
- Если бы. Фамилия тех двоих - чисто гипотетически - Милнеры. Хорошие люди. Он страховой агент в городе, она держит бутик в Глен-Роке; четверо детей, двое учатся тут, старший играет в бейсбольной команде.
- И?..
- Вечером в пятницу эти милые заботливые родители купили кег и закатили вечеринку для его команды у себя в подвале. Двое мальчишек напились и забросали яйцами дом третьего, а один употребил столько, что ему едва не промыли желудок.
- Стоп. Пиво купили родители?
Пит кивнул.
- Вот вы о чем говорили.
- Именно.
- И как они себя оправдывали?
- Почти как все: мол, дети в любом случае напьются, так пусть хоть в безопасном месте. Милнеры не хотели, чтобы мальчишки ехали в Нью-Йорк или куда похуже, вели потом, не дай Бог, машину пьяными… Потому и разрешили квасить в подвале - в четырех стенах, где много не натворишь.
- В общем-то разумно.
- А вы бы так поступили?
Марша подумала.
- Нет. Но в прошлом году мы возили Хейли и ее подругу в Тоскану и там, на виноградниках, дали им вина. Думаете, зря?
- В Италии это не противозаконно.
- Не вижу большой разницы.
- Так, по-вашему, те родители правы?
- Страшно не правы. Да и что за оправдание такое - самим купить детям выпивку? Это уже далеко не просто желание создать детям безопасную обстановку. Это - желание быть клевыми и крутыми предками: приятелями - в первую очередь, а родителями - во вторую.
- Согласен.
- С другой стороны, - сказала Марша, взглянув на шкафчик, - не мне давать им советы.
Директор промолчал.
- Пит?
- Да?
- Что говорят?
- Не совсем понимаю…
- Еще как понимаете. Что говорят - Хейли похитили, или сама сбежала?
Он снова ничего не сказал - было видно: раздумывает.
- Давайте, как есть. А не как мне хочется.
- Да, конечно.
- Итак?
- Сейчас, соберусь с духом.
В коридорах уже развесили плакаты. Близился ежегодный бал, потом выпуск. Пит перевел взгляд на шкафчик. Она посмотрела туда же, заметила фотографию и застыла. Тэд, Хейли, Патрисия, Райан - вся семья, кроме нее самой, - рядом с Микки-Маусом в парке "Дисней уорлд". Снимала Марша, на айфон Хейли - розовый корпус с фиолетовым цветком-наклейкой. Небольшие каникулы устроили за три недели до исчезновения дочери. Даже версию, что кто-то из встреченных во время поездки преследовал девочку до самого дома, полицейские прощупали, но никаких следов не нашли. Марша помнила, какой счастливой была Хейли, да и остальные тоже - на несколько дней они оставили все заботы и веселились, как дети. А снимок сделали случайно: обычно к персонажам тянулись очереди на полчаса - из малышей с блокнотами для автографов, куда им ставили штампики, - но тут в Эпкоте, одной из частей парка, Хейли увидела совершенно свободного Микки-Мауса, заулыбалась, схватила под руки брата с сестрой и позвала:
- Идем сфоткаемся!
Марша настояла на том, что снимет сама, и с тех пор не забывала, какая волна чувств накатила на нее при виде семьи - всего своего мира, - счастливой, дружно стоящей вокруг Микки. Теперь она смотрела на фотографию, вспоминала тот идеальный миг и не сводила глаз с обезоруживающей улыбки Хейли.
- Думаешь, будто знаешь ребенка, - начал Пит Зекер. - А у них у всех тайны.
- Даже у Хейли?
Он развел руками.
- Посмотрите, сколько шкафчиков. Пусть я говорю очевидные вещи, но за каждым - ребенок со своими мечтами и надеждами, ребенок, который переживает тяжелый, сумасшедший период. Подростковый возраст - война с трудностями, воображаемыми и реальными: в общении, учебе, спорте. А при этом ты еще меняешься, кипят гормоны. И все эти шкафчики, все эти непростые личности заперты тут по семь часов в день. Моя специальность - физика. Глядя на них, я представляю атомы в замкнутом раскаленном пространстве и то, с какой силой они рвутся наружу.
- Так вы думаете, Хейли сбежала?
Пит Зекер не отрываясь смотрел на фотографию из "Дисней уорлда" и, казалось, видел только обезоруживающую улыбку девочки. Потом повернул голову, и Марша увидела слезы.
- Нет, вряд ли она сбежала. По-моему, с ней что-то стряслось. Плохо дело.
ГЛАВА 5
Проснувшись утром, Уэнди первым делом включила печь для панини - так было модно называть сандвичный тостер, или, если совсем просто, гриль фирмы "Джордж Форман". Это устройство быстро стало самой нужной вещью в доме - Уэнди и Чарли питались почти одними только панини. Между ломтиками цельнозернового хлеба из "Трейдер Джо" она положила кусочки бекона, сыра и опустила уже горячую крышку.
Как обычно по утрам, Чарли с грохотом скатился по лестнице - настоящий перекормленный скаковой конь в подковах, - не сел, а рухнул за кухонный стол, мгновенно заглотил бутерброд и спросил:
- Когда на работу?
- Нет у меня работы. Нет со вчерашнего дня.
- Точно. Забыл.
Подростковый эгоизм. Впрочем, в подобные моменты он даже очаровывал.
- Отвезешь меня в школу?
- Конечно.
Утренняя пробка у касселтонской школы, когда родители привозили детей, была невообразимо плотной. Иногда эти поездки выводили Уэнди из себя, а иногда оказывались единственной возможностью поговорить с сыном, узнать, о чем тот думает - не напрямую, конечно, но если слушать внимательно, понять удавалось немало. Впрочем, тем утром Чарли всю дорогу с кем-то переписывался - сидел, уткнувшись в крохотный наладонник, молчал, только пальцы мелькали над кнопками. Вышел он, тоже продолжая строчить.
- "Спасибо, мама!" - крикнула вдогонку Уэнди.
- Да, извини.
Свернув в переулок, Уэнди заметила напротив своего дома машину, сбросила скорость, припарковалась и пристроила мобильный поближе. Ждать неприятностей было неоткуда, хотя кто его знает. Потом набрала 911, положила палец на кнопку вызова и вышла.
У заднего бампера на корточках сидел человек.
- Колесо бы подкачать, - сказал он.
- Чем могу помочь, мистер Грейсон?
Эд Грейсон, отец одной из жертв, встал, отряхнул руки и прищурился на солнце.
- Я заезжал к вам на телевидение. Говорят, уволили?
Уэнди промолчала.
- И видимо, из-за решения судьи.
- Мистер Грейсон, чем я могу вам помочь?
- Хочу извиниться за то, что сказал вчера на слушаниях.
- Принято.
- А если у вас есть минутка, мне очень хотелось бы с вами поговорить.
После того как они вошли в дом и Эд Грейсон отказался от предложения что-нибудь выпить, Уэнди села за кухонный стол и стала ждать. Гость еще немного покружил, потом внезапно придвинул стул и тоже сел - совсем рядом, меньше чем в метре от нее.
- Во-первых, еще раз хочу принести свои извинения.
- Не нужно. Я понимаю ваши переживания.
- Правда?
Уэнди промолчала.
- Моего сына зовут Э-Джей - то есть, само собой, Эд Джуниор. Он рос счастливым ребенком. Любил спорт, особенно хоккей. Вот я - я про хоккей вообще ничего не знаю, все детство только баскетбол. А моя жена, Мэгги, из Квебека, у нее вся семья играет. Там хоккей в крови. Ну и я увлекся - ради сынишки. Вот только теперь… теперь Э-Джей потерял интерес к спорту. Ведешь его на каток - истерики закатывает, из дома выходить не хочет.
Эд Грейсон замолчал, посмотрел вдаль.
- Мне очень жаль, - сказала Уэнди.
Ответа не последовало. Тогда она решила сменить тему:
- О чем вы говорили с Флэром Хикори?
- Его клиента уже две недели никто не видел.
- И?
- И я попробовал узнать, где он может быть. Но Хикори не сказал.
- Вас это удивило?
- Нет. Не очень.
Снова наступила пауза.
- А я-то чем могу помочь?
Грейсон стал теребить часы. "Таймекс". На эластичном ремешке - отец Уэнди в свое время носил похожий; от него еще оставался красный след на запястье. Надо же какие мелочи всплывают в памяти, а ведь со смерти отца прошло уже столько лет.
- Та программа… - начал Эд Грейсон. - Вы целый год ловили педофилов, а почему?
- Что "почему"?
- Почему именно педофилов?
- Какая разница - кого?
Он улыбнулся шутке, но очень вяло:
- Ну а все-таки?
- Ради рейтинга, наверное.
- Это понятно. Но была и другая причина, разве нет?
- Мистер Грейсон…
- Просто Эд.
- Давайте все же на вы. Прошу - переходите к делу.
- Я знаю, что произошло с вашим мужем.
Вот так вот. Уэнди начала закипать, но промолчала.
- Вышла. Ариана Насбро на свободе.
Уэнди поморщилась от звука этого имени.
- Я знаю.
- Думаете, произошло исцеление?
Она вспомнила письма и то, как ее едва не выворачивало от одного их вида.
- Не исключено, конечно, - продолжил Грейсон. - Я сам знаю людей, которые завязали на такой же стадии, как у нее. Но для вас-то это ничего не меняет, так?
- Не ваше дело.
- Верно. А вот Дэн Мерсер - мое. У вас ведь сын?
- Тоже не ваше дело.
- Люди вроде Дэна… Точно одно: такие не меняются. - Он подсел ближе и склонил голову набок. - Так не в этом ли причина?
- Причина чего?
- Того, что вы ловили педофилов. Вот алкоголики могут завязать. А с педофилами все проще - у них нет шансов исправиться, а значит, и получить прощение.
- Пожалуйста, мистер Грейсон, не устраивайте сеанс психоанализа. Вы обо мне ни черта не знаете.
- Я понял вашу мысль.
- Тогда переходите к своей.
- А она очень понятная: Дэн Мерсер, если его не остановить, навредит другим детям. И это факт ясный и вам, и мне.
- С такими заявлениями надо к судье.
- Мне от нее больше нет толку.
- А от меня есть?
- Вы - журналистка, притом хорошая.
- Только уволенная.
- Тем больше поводов.
- Поводов для чего?
Эд Грейсон придвинулся еще ближе.
- Помогите мне найти Дэна Мерсера.
- А вы его убьете?
- Он не остановится.
- Это вы так считаете.
- А вы - нет?
- Я считаю, что не хочу участвовать в вашей мести.
- Думаете, дело в ней?
Уэнди пожала плечами.
- Совсем нет, - сказал Грейсон и продолжил тише: - И даже наоборот.
- Не поняла.
- Все просчитано и продумано. Никакого риска. Я намерен сделать так, чтобы Дэн Мерсер больше никому не причинил зла.
- Убить?
- Знаете другой способ? Тут нет никакой кровожадности. Все мы люди. Но если кто-то творит подобное, если из-за наследственности или бардака в его жалкой жизни обязательно надо причинять боль детям… тогда самое гуманное - убрать такого человека.
- А хорошо сразу быть и судьей, и присяжными.
Грейсона это почти развеселило.
- По-вашему, судья Говард приняла правильное решение?
- Нет.
- Тогда кто его примет, если не мы, люди, которые понимают суть?
Уэнди задумалась.
- Вчера после заседания… почему вы обвинили меня во лжи?
- Да потому что вы лгали. Вас не волновало, убьет ли себя Мерсер. Вас волновало другое: а вдруг он уничтожит улики? Вот и вошли в дом.
Она промолчала.
Эд Грейсон встал, пересек кухню, замер у раковины.
- Я выпью воды?
- Пожалуйста. Стаканы слева.
Он открыл шкафчик, повернул кран и, глядя на струйку, заговорил: