Ричер поднялся на веранду. Дверь заперта. Он позвонил. Безмолвный дом огласился звоном. Никакого ответа. Это хорошо. Она не услышала у себя в подвале.
Он заглянул в окно с цветными стеклами. В прихожей все еще горел свет. Через синее стекло он увидел искривленную комнату. Стул. Столик с телефоном. Лестница, ковер, картины.
Никакого движения. Никого. Никаких признаков беспорядка.
Он отошел от двери и спустился с веранды. Побрел в снегу вокруг дома к заднему фасаду. Осматривая дом в прошлый раз, он обратил внимание на основательный латунный замок кухонной двери. Косяк же, в который врезана запорная планка, был из мягкой древесины, к тому же столетнего возраста. А на парадной двери косяк был из лакированного каштана. Такой заменить сложнее. Учитывая это, разумнее было вломиться через черный ход.
Он поднял ногу и ударил подошвой дверь прямо под замком. Сама дверь осталась цела, но запорную планку вырвало. Дверь распахнулась. Он вошел в кухню. Закрыл за собой дверь. Из кухни - в задний коридор. Дверь внизу лестницы была закрыта.
- Джанет! - позвал он. - Это я, Ричер. - Молчание.
Ричер нажал на ручку. Дверь открылась. Он снял перчатку и вынул из кармана револьвер. Вошел в подвал. Зажег свет.
В подвале никого не было. Он стал подниматься по лестнице, глядя поверх револьверного ствола. Опять позвал:
- Джанет?
Ответа не было. Плохо дело.
Он поднялся на кухню. Прошел по коридору. Все тихо.
Ее он нашел в библиотеке. Она сидела в своем любимом кресле, с книгой на коленях. С открытыми глазами. В центре ее лба было пулевое отверстие.
Словно третий глаз. Девять миллиметров, почти наверняка.
Долго, очень долго в голове у Ричера не было ни одной мысли. Больно было только телу. Оно оттаивало. Уши горели так, будто их жгли паяльной лампой. Потом стал отходить нос, потом щеки, потом губы, подбородок, потом руки. Он сидел на стуле в прихожей и качался, от боли стиснув руками грудь.
Ричер обхватил голову руками. Поставил локти на колени и смотрел в пол. Он проследил по очереди за каждым тусклым цветным завитком в узоре ковра. Дойдя до центра завитка, он поднимал глаза. Джанет Солтер встречала его взгляд. Она сидела наискосок от него за дверью библиотеки.
Он смотрел на нее, сколько мог выдержать; потом опускал взгляд. Служить и защищать, он сказал. Всегда при исполнении. Пустые слова. Трепло, самозванец, неудачник. И всегда им был.
Он взял трубку. Набрал знакомый номер. Когда ответил автомат, он набрал цифрами 110 и попросил Аманду. Щелчок, жужжание. Сьюзан сказала:
- Ричер? Что у вас?
- Вы когда-нибудь были голодны? - спросил он.
- Голодна? Конечно. Бывала.
- Я однажды голодал шесть месяцев. Во время войны в Заливе. Когда нам надо было выбросить Саддама из Кувейта. Моя часть прибыла туда в самом начале. Мы пробыли до конца. И все время голодали. Есть было нечего. Мы терпели. Такая большая затея - непременно бывают накладки. Лучшее, что было, шло к тем, кто вел боевые действия. Так что никто не скандалил. Но удовольствие маленькое. Я отощал. Потом мы отправились домой, я отъелся, как боров, и забыл об этом.
- А потом?
- Через несколько лет мы ехали на поезде по России. У них были американские пайки. Когда мы вернулись, я провел маленькое расследование: в чем там было дело. Выяснилось, что тыловик десять лет торговал нашим продовольствием, там и сям понемногу - продавал русским, индийцам, китайцам. Осторожно продавал. Запасы были такие, что никто не замечал. Но с Ираком он вляпался. Потребности резко возросли, а запасов нет.
- Тот генерал?
- Недавно произведенный. А до того все время был полковником. Не семи пядей во лбу, но довольно осторожный. Хорошо заметал следы. Я не хотел этого так оставить. Это было личное. Мои люди из-за него жили впроголодь.
- И вы за него взялись?
- Да. Я выстроил дело, сто раз все проверил и перепроверил. Такое дело принял бы и Верховный суд. Я его вызвал. Сказал ему, что я огорчен. Он смеялся мне в лицо, как будто он умнее меня. И я ударил его головой о стол. Пробил ему череп. Полгода он был в коме и до конца так и не оправился. Спасла меня только серьезность дела. Не хотели, чтобы оно попало в газеты. И я отбыл.
- Куда?
- Не помню. Мне было стыдно. Я плохо поступил. И подвел команду, лучше которой у меня в жизни не было. Я потом все спрашивал себя. Знаете, ну почему я это сделал? И не находил ответа. До сих пор не нашел.
- Вы сделали это ради своих людей.
- Может быть.
- Вы пытались привести мир в порядок.
- На самом деле нет. Я не хочу наводить порядок в мире. Я просто не люблю людей, которые мир портят. Крылатая фраза?
- Должна быть крылатой. Что произошло?
- В общем, больше ничего. Вот и вся история.
- Нет, что сегодня произошло?
Ричер не ответил.
- Скажите. Я знаю, что-то произошло.
- Я потерял две фигуры. Двое убитых. Полицейский и старуха.
- Две фигуры? Это не игра. Это люди.
- Я знаю, что люди. Сейчас на одного из них смотрю. Только одно спасает от того, чтобы пустить себе пулю в голову, - сделать вид, что это игра.
- У вас есть пистолет?
- В кармане. Старый добрый "смит-вессон".
- Пусть и лежит в кармане, ладно?
- Не беспокойтесь. Я не застрелюсь. Не в моем обычае.
- Извините. Просто я не люблю думать об этом как об игре.
- Игра - единственный способ сделать это переносимым.
- Ладно, игра. Тогда расскажите мне ее, ход за ходом. Как если бы мы работали вместе. Что мы имеем?
Он не ответил.
- Ричер, что мы имеем? - повторила она.
Он вздохнул и стал рассказывать, как обстояли дела - сначала медленно, потом быстрее, набирая стенографический темп, который выработался у него, когда он говорил с людьми, понимавшими то, что он понимал, и видевшими то, что он видел. Он рассказал ей об автобусе, о метедрине и суде, о полицейском отделении, о кризисном плане, об адвокате и защите свидетельницы, о беспорядках в тюрьме, о Платоне и подземном складе, о Джанет Солтер и Питерсоне. Первой ее реакцией было:
- Выньте револьвер.
- Теперь можно?
- Не можно, а нужно. Он видел вас, когда вы остались в доме вдвоем с Джанет Солтер. У него было пять часов.
- Он не пришел. Он все время был у тюрьмы.
- Это всего лишь предположение.
- Так или нет, но я его не видел.
- Он этого не знает. Он убил адвоката, Питерсона и Солтер - три выстрела не из табельного оружия. Четвертый в вас - и он свободен. Вам надо уехать. Спрячьтесь где-нибудь.
Он молчал.
- Вы не ответственны за этих людей.
- Питерсон был хороший человек. И хороший полицейский. Он был из тех людей, у которых хватает ума понять, что они не все знают. Он мне нравился. Мне нравилась старушка миссис Солтер. Благородная душа.
- Вам надо уехать. Силы не равны. Платон явится не один.
- Я дал присягу. "Против всех врагов, внешних и внутренних". Похоже, здесь у меня и тот и другой. Платон и его полицейский.
- Ваша присяга утратила силу, - сказала она. - Вам надо уехать в Рапид-Сити и действовать по закону.
- Так занесите еще одно нарушение в мое личное дело.
- У вас путаница в мыслях. Вы себя казните. Всех их вам не победить. И не ваша это обязанность.
- Нет, теперь это важно. Я смотрю на милую старую даму с дыркой во лбу. Она для меня важнее голодных месяцев.
- Перестаньте на нее смотреть.
Ричер стал смотреть в пол. Сьюзан сказала:
- Вы не можете изменить прошлое. Загладить вину. И не должны. Он заслуживал того, чтобы до конца дней быть в коме. Уезжайте в Рапид-Сити.
- Нет.
- Тогда приезжайте в Виргинию. Мы займемся этим вместе.
Ричер не ответил.
- Не хотите приехать в Виргинию?
- Хочу, конечно.
- Так приезжайте. Вы задавали мне один вопрос.
- Какой?
- Вы спрашивали, замужем ли я.
- Вы замужем?
- Нет.
Ричер поднял голову. Джанет Солтер смотрела на него.
- Я уеду завтра, - сказал он и положил трубку.
1.55. Осталось два часа.
10
Три часа полета, и Платон ощутил напряжение. Его мобильный телефон был включен. Обычные правила на него не распространялись. Телефон зазвонил, и он ответил. Его человек в Болтоне. Коллега-полицейский узнал слишком много, и его пришлось убрать. Платона это не волновало. Бывший военный полицейский сует во все нос, и его тоже придется устранить. Платона и это не волновало. И наконец, важная новость: свидетельница мертва. Платон улыбнулся и сказал:
- Ты только что спас одну жизнь.
Затем он сам позвонил. В Бруклин, Нью-Йорк. Он объявил новости: последнее препятствие ликвидировано. В Южной Дакоте полный порядок. Русский согласился перевести деньги немедленно. Платон опять улыбнулся. Сделка выгорела.
Ричер поднялся в ванную Джанет Солтер за коробкой с патронами - от сотни там осталось восемьдесят восемь. Он положил коробку в карман парки. Потом спустился, вошел в библиотеку, отодвинул книгу Джанет Солтер и ее еще мягкую руку и вынул ее револьвер из кармана вязаной кофты. Револьвер был полностью заряжен. Ричер положил его себе в карман, вернул руку и книгу на прежнее место и отступил от кресла.
Он в последний раз обошел дом Джанет Солтер. Обследовал парадную дверь, заднюю дверь, прихожую, библиотеку и присмотрелся к позе и расположению Джанет Солтер в библиотеке. Он подумал: от пяти до восьми минут, чтобы устроиться так уютно после того, как отступила паника. Примерно столько времени должно было пройти, чтобы она окончательно успокоилась, даже если рядом находился полицейский, которому она безоговорочно доверяла. И если предположить, что у него ушла минута на то, чтобы покинуть помещение, убийца опоздал на вызов к тюрьме на шесть-девять минут.
Ричер застегнул парку и натянул шапку на уши. Надел перчатки, открыл парадную дверь и снова вышел на мороз. Холод набросился на него, вцепился, пробрал до костей, но он не обращал на это внимания. Он закрыл дверь, прошел по дорожке и направился к полиции. Всю дорогу шел настороженно, в том возбужденно-сосредоточенном состоянии, когда он был уверен, что сможет выхватить оружие и выстрелить в тысячу раз быстрее противника.
В полиции было пусто, если не считать гражданского помощника за стойкой дежурного. Это был высокий подагрик лет семидесяти. Ричер спросил, какие новости. По словам дежурного, сирену дали из-за того, что байкера не было в камере. Ричер спросил, долго ли там пробыли полицейские. Дежурный ответил, что не знает. До сих пор побегов не было.
- И сегодня не было побега, - сказал Ричер. - Он прячется внутри, в чулане со швабрами или еще где-то. Объясните мне, как происходит перекличка.
- Я веду ее отсюда. По радио. Работаю по списку. Они отвечают мне из своих автомобилей. Я ставлю галочки.
- Сегодня как было?
- Все на местах, как положено.
- Когда вы проверяли?
- Начал, когда услышал сирену. Это занимает минут пять.
- На самом деле вы не знаете, где они и чем занимаются. Знаете только, ответили вам или нет.
- Я спрашиваю их, где они. Они отвечают.
- Кто последним прибыл на позицию? - спросил Ричер.
- Не могу сказать. Первые по алфавиту, они еще ехали. Последние по алфавиту были уже на местах.
- Так они вам говорят.
- Почему я должен сомневаться?
- Вызовите начальника Холланда, - сказал Ричер. - Миссис Солтер убита.
Ричер бродил по безмолвному зданию - прошел общую комнату, кабинет Холланда и задержался в комнате, где были пришпилены к стенам фотографии с места преступления. Он посмотрел на адвоката. Он мало что знал о нем. Но понятно было, что в сущности история та же, что с Джанет Солтер, только мужчина, а не женщина, обледенелая дорога, а не теплая комната с книгами; и все же оба не почувствовали опасности, обоих ввели в заблуждение, убаюкали. Селектор передач - на парковке, стекло в двери, спущенное донизу, - то же самое, что уютная поза Джанет Солтер и книга у нее на коленях. Они полностью доверяли кому-то. Не частично, не наполовину. Они открылись, буквально. Первому попавшемуся полицейскому такое не удалось бы.
Через минуту послышались шаги. Старик дежурный. Он просунул голову в дверь и сказал:
- Начальник полиции едет. Не полагалось бы, но едет.
Ричер кивнул. Ничего не сказал.
Мобильник Платона снова зазвонил. Деньги, посланные русским, перемещались по земному шару, втемную, не оставляя следов. Депозит зажегся на экране в Гонконге и задействовал код, означавший, что владелец счета должен быть оповещен. Тогда клерк набрал номер, который автоматически прошел через пять переадресаций и в конце концов зазвонил в "боинге" высоко над Небраской. Платон молча выслушал сообщение.
Клерк в гонконгском банке отключился от Платона и набрал другой номер. Бруклин, Нью-Йорк. На вызов немедленно ответил русский, который платил больше Платона. Клерк сказал:
- Я сообщил ему, что деньги на его счете.
- Теперь аннулируйте операцию, - сказал русский.
Клерк постучал по клавиатуре, прокрутил картинку.
- Сделано.
- Спасибо, - сказал русский.
Из Бруклина русский набрал номер незарегистрированного мобильного телефона, который лежал сейчас на тумбочке возле кровати в Виргинии. Телефон принадлежал агенту Управления по борьбе с наркотиками, а тот в свою очередь принадлежал зятю друга двоюродного брата русского. Агент в Виргинии ответил на вызов, и русский сказал ему, что все идет по плану. Агент спросил:
- Вы даете слово?
В Управлении по борьбе с наркотиками продажный агент зятя друга двоюродного брата был выше по положению продажного агента Платона и согласился, чтобы к русскому перешла вся торговля Платона в США, при условии что русский не заберет метедрин из шахты в Южной Дакоте. Даже продажные чиновники сохраняют определенную лояльность к своему учреждению.
- Даю вам слово, - сказал русский.
- Спасибо, - сказал человек в Виргинии.
Русскому были смешны эти условности. Но он согласился. А почему нет? Конечно, это клад, но у него были более обширные планы. И нельзя сожалеть о том, что тебе никогда не принадлежало. Он закончил разговор, написал SMS и отправил.
На высоте семь миль над Небраской, за два ряда от Платона, на месте 4А в кармане завибрировал телефон с выключенным звонком. Пятый из шести расходных мексиканцев вынул его из кармана и прочел текст. Это был тот мексиканец, который вез Платона на аэродром. Он показал экран соседу на месте 4В. Оба кивнули.
Текст гласил: "Сделайте".
Ричер услышал ворчание машины Холланда, потом мотор выключился, хлопнула дверь. Он услышал, как открылась входная дверь, затем шаги Холланда в коридоре. Затем он сам появился в двери - сутулый, подавленный, как будто пришел чему-то конец.
- Вы уверены? - спросил Холланд.
- Никаких сомнений.
- Как это произошло?
- Девять миллиметров между глаз. Так же, как с теми двоими.
- Какие-нибудь следы?
- Никаких.
- Значит, мы по-прежнему не знаем, кто это.
- Но я знаю, как это выяснить, - сказал Ричер. - Скоро опять пойдет снег. Взлетную полосу опять занесет, а байкеры уехали, расчищать некому. Значит, Платон уже в пути. Ему надо забрать драгоценности до того, как совершится продажа. Возможно, он намерен обмануть русского и забрать к тому же часть метедрина. Так что предполагаю, его человек должен явиться туда, чтобы помочь. Он будет выжидать где-то в стороне, а потом направится туда. Нам надо только приехать раньше него.
Холланд сказал:
- Мы можем прождать там несколько часов.
- Не думаю. Платону надо прилететь и улететь. Он не хочет застрять из-за снежной бури.
- Мы должны там где-то спрятаться? Очень холодно.
- Холодно? - повторил Ричер. - Это ерунда.
Холланд задумался. Ричер наблюдал за ним. Губы Холланда шевелились беззвучно, глаза бегали. Ему явно не хотелось, но он все-таки решился:
- Ладно. Давайте.
2.55. Остался один час.
За рулем сидел Холланд. В машине было тепло. Дороги пустые. Холланд сидел близко к рулю, в застегнутой парке, пристегнувшись ремнями безопасности. Ричер развалился рядом, без ремней, в расстегнутой куртке.
Вскоре показалась взлетная полоса, массивная, широкая, казавшаяся бесконечно длинной в свете фар. Холланд не сбавлял скорость. Впереди только серая тьма. Ни огней, никакого движения.
За сотню ярдов от зданий Холланд снял ногу с газа и ехал по инерции. Он по-прежнему был пристегнут.
- Где мне поставить машину?
- Не имеет значения, - отозвался Ричер.
- Мы должны спрятать машину. Он увидит ее. Если приедет.
- Он уже здесь. Приехал.
Автомобиль продолжал ехать, постепенно замедляясь. Он остановился за тридцать ярдов от первого ряда хижин. Рычаг стоял на "движении". Машина словно замерла в нерешительности - уже не двигалась, но еще не встала окончательно. Холланд спросил:
- Давно вы поняли?
- Окончательно - три минуты назад. Почти не сомневался - последние тридцать минут.
- Я что-то сказал?
- Наоборот, чего-то не сказали. Сегодня вечером мы час провели под землей. Первое, что вы должны были сделать, когда поднялись на поверхность, - позвонить Солтер. Вы не позвонили. Пришлось вам напомнить. Оказалось, что она цела. Но вы сами это знали, потому что вам и полагалось ее убить.
Холланд молчал.
- Вечером у меня был разговор с Питерсоном. Он приехал в восемь часов, когда мы думали, что в тюрьме одного недосчитаются. Мы беспокоились. Он отвел меня в сторонку и спросил, вооружен ли я. Я сказал - да. И сказал, что миссис Солтер - тоже. Вы об этом не спрашивали. А следовало бы.
- А может быть, я и так знал, что у миссис Солтер дома есть оружие. Она просила у меня совета насчет патронов.
- Вы дали отличный совет.
Холланд промолчал.
- Тогда, вначале, мы застали вас в обществе двух байкеров. Только столкновения не было. Вы получали инструкции. Платон решил убить адвоката и убить Джанет Солтер. Они передали вам приказ. Потом вы услышали машину Питерсона за спиной и бросили пистолет в снег. Этим будто бы объяснялось, почему вы так долго с ними стояли. Потом вы толкнули одного, затеяли драку. Все было разыграно для Питерсона и для меня.
Холланд по-прежнему молчал.
- Потом мы с Питерсоном явились сюда, когда вы могли спокойно достать ключ из печки. Вы знали, где он. Вам сказали. Мы спустились втроем. Вы не знали, как этого избежать. Питерсон увидел, что там хранится, и собирался доложить в Управление. Вам надо было срочно его убить, и вы запустили эту утку по радио, чтобы было шестьдесят подозреваемых, а не вы один.
- Я мог убить Питерсона прямо здесь, - сказал Холланд.