- Так лучше, - сказала Рано и подсела к электроле.
Она казалась поникшей, взгляд её тихо блуждал по клавиатуре.
Потом возникли первые, неуверенные, какие-то встопорщенные звуки. Экран над электролой дрогнул и отозвался неровными всплесками густо-сиреневого цвета. Музыка, казалось, нащупывала русло. Звуки становились более плавными и быстрыми, сквозь синкопические аккорды пробивалась мелодия; на экране заструилась бегучая волна цветовых гамм. Теперь от него уже трудно было оторвать взгляд. Казалось, цвет пел. Смутное беспокойство и грусть завладели Ярославом.
Рано преобразилась, она уже вся отдалась музыке и жила в том, своем мире.
Ярославу что-то мешало, комната стала тесной. Меж стен громоздились и рушились то исступленно-горячие, то нежно-озорные, то нежданно меланхолические звуки. Цветовой каскад на экране кричал и пел. Что-то грозное грянуло вдруг; экран взвихрился. Тяжкой поступью грохотало неведомое. Звуки стали багрово-черными. Лишь слабая трепетная струйка голубого чуть слышно звенела и билась. Но постепенно она ширилась и наливалась силой. Грохот откатывался все дальше, как гроза в изменчивом июльском небе. Величаво-раздольная мелодия раздвинула стены. Ярославу стало легко, словно птице. Светлый прозрачный аккорд завершил всё.
Они долго молчали.
- Что это? - тихо спросил Юрий Игоревич.
- Не знаю, - сказала Рано. - Просто так - этюд. Что-то о жизни.
И они снова замолчали.
- Сыграй это… ну… ты знаешь.
Все повернулись на голос. Оказывается, Андрей был тут же. Он стоял, прислонившись к стене у двери.
- Ты растерял слова? - прищурилась Рано и передразнила: "Это, ну, знаешь".
- Играй, играй, - миролюбиво сказал Андрей.
Рано опять замерла над клавиатурой, потом начала. Теперь Ярослав не спускал глаз с неё. Она была по-настоящему прекрасна. Движения рук, едва уловимые повороты тела, взгляд - все было исполнено мысли и чувств, все было одухотворено. И это её состояние неведомыми путями передалось Ярославу, весь он словно бы пронизался торжеством духа, воплощенным в музыку…
Таким, чуточку отрешенным от окружающего, он вслед за дедом вышел через час на улицу. Рано пошла с ним. Андрей остался дома - колдовать над своими любимыми математическими формулами.
Город уже отдыхал. На улицах было пустынно; светло-шоколадный лоснящийся каупласт на движущихся тротуарах бежал привольно и освобожденно, без людей. Зато ожили и стали многолюдными парковые секции и открытые эстрадные павильоны. У фонтанов уже включили вечернюю подсветку, и они вспыхивали и горели, словно громадные неземные цветы.
- Двинемся на Озеро? - сказала Рано. Ярослав взглянул на неё и рассмеялся:
- Я только что подумал об этом.
Из электролета они вышли в парке.
Невесомые волнешки умиротворенно плескались о берег. Скрытая от солнца прибрежная вода казалась синей, а вдали, убегая к невысоким пологим горам на том берегу, была белесой и искрилась.
Они присели возле самой воды.
Рано задумчиво склонила голову.
- Теперь я, как только приду сюда, всегда вспоминаю их. А ты?
- А я их просто не забываю, - сказал Ярослав.
- Ну ещё бы! Ты же влюбился в Ингу.
- Ага… Как в сестру.
- А я в Даниила - нет. И правильно, что они поссорились.
- Ты мне это уже говорила…
- Постой. Вслушайся… Тише дыши!.. Слышишь, какой многотонный перезвон в шуршании волн? У них какой-то свой разговор.
"Это у тебя свой разговор с ними", - ласково подумал Ярослав.
- Ты знаешь, - Рано осторожно прикоснулась к его руке, - я несколько дней билась… Мне захотелось написать что-то о будущем. И ничего не получается. Совершенно ничего.
Ярослав смотрел на неё выжидательно.
- Я думала, это от моей тупости. А потом решила, что нет… Вот ты как представляешь людей будущего?
- Я о них думал, - сказал Ярослав. - Они будут лучше нас. Светлее душой. Умнее. Сильней духом… И все, конечно, будут музыкальны.
Она улыбнулась его самокритичной шутке, но тут же досадливо махнула рукой:
- А! Это слова. Общие понятия. Логика. Для музыки этого мало. Изобразить будущее в музыке я не могу, потому что передаю свои, сегодняшние эмоции и мысли. А какие они будут потом, у людей будущего? Светлее, гармоничнее - да, это я тоже понимаю. Но понимать - недостаточно, надо чувствовать.
- Ничего, Ранетка, вырастешь - поумнеешь, поумнеешь - напишешь.
- Ох ты! - В её глазах запрыгали веселые бесенята. - Хочешь, я тебя сейчас окуну в воду? - Она вскочила.
- А может, верно, искупаться? - нерешительно сказал Ярослав.
Но тут неожиданно зазуммерил радик в кармане куртки. Ярослав вынул его, включил.
Вызывал Юрий Игоревич. Лицо его было прихмуренным.
- Яр, есть не очень приятная новость. Что-то произошло там… у твоего батьки. Повреждение скафандра.
К горлу Ярослава подкатил тошнотный комок. Глубоководный скафандр… Ярослав знал, что это такое.
- Где, - он трудно проглотил ставшую тягучей слюну, - где скафандр повредил? На глубине?
- Не нервничай… Деталей я не знаю, очень плохая слышимость: сильная магнитная буря… Но я понял, что Борис жив.
Он назвал его по имени. Он думал не только об отце внука - он думал о сыне.
- Я сегодня лететь не могу, Яр. Тебе оставлено место на вечернем дальневосточном лайнере. Отлёт через час. Успеешь?..
СХВАТКА НА ДНЕ ОКЕАНА
День был как день, и кто мог подумать, что именно сегодня произойдет этот страшный случай?..
После завтрака в кают-компании Борис Юрьевич вместе с женой прошел на "палубу". Так все обитатели подводной базы называли верхнюю галерею с большими иллюминаторами.
Мощнейшие наружные светильники отбрасывали, отодвигали густой глубинный мрак. Прямо перед иллюминаторами смутно виднелись настороженно-угрюмые каменные громады. База, недавно сменившая стоянку, была заякорена на отрогах тихоокеанского хребта Вирского.
- Ты сегодня на каротаж? - спросила Ольга Андреевна, поглядывая на двух акул, вертевшихся перед иллюминаторами.
- Да.
- К вечеру нам должны прислать записи нового концерта Гартаковича. Ты ведь любишь этого "звёздного романтика".
Борис Юрьевич промолчал. Потом сказал совсем о другом:
- Скверновато на душе. Боюсь, что я вчера обидел Сурэна.
И в тот же момент сам Сурэн Плавнин задорно окликнул их,
- Крыловы! - Он выходил из лифта. - Всё уединяетесь?.. Борис, ты очень сердишься на меня за вчерашнее?
Ольга Андреевна смотрела на них с любопытством.
- Что ты, Сурэн! - Борис Юрьевич был смущен; он неловко поворошил свои густые русые волосы, пробасил: - Наоборот, это я чувствовал себя виноватым. Вчера я был как мальчишка. Извини.
- Очень мило! - Плавнин взглянул на кающегося богатыря и рассмеялся. - Но ведь разозлил-то тебя я… Мы с ним вчера поругались, Оленька, - весело сообщил он. - Очень горячий был спор. А теперь, как видишь, помирились. Да? - Он опять повернулся к Борису Юрьевичу. - Через полчаса выход. Идём?
- Двинулись, - повеселел и Крылов.
Они пошли, положив руки друг другу на плечи. Ольга Андреевна улыбалась. Она-то хорошо знала характер мужа…
Из шлюзовой камеры они вышли двумя группами - энергетики и Крылов со своими гидрогеологами - и сразу же направились в разные стороны. Борис Юрьевич призывно махнул Сурэну и остальным, включил двигатель на вторую скорость и поплыл в направлении к главной вершине хребта. Здесь предполагалась закладка подводного железомарганцевого рудника. Геологи заканчивали разведку месторождения.
В привычном плотном мраке, вспарывая его желтыми лучами прожекторов, быстро скользили люди в казавшихся неуклюжими тяжёлых скафандрах. Посверкивая, как мелкий снег, косо проносились ярко-белесые точки почти микроскопических существ - планктон.
Борис Юрьевич думал о Сурэне, о себе, о людях. Думы были светлыми, но примешивалась к ним не то что горечь - досада. "Когда же, в конце концов, мы научимся обращаться друг с другом по-человечески? Конечно, вчера я вел себя свински, бестактно и тупо. Не хватало ещё повысить голос - очень солидный аргумент в споре!" Он бы, наверное, опять расстроился, но группа уже приближалась к рабочему участку.
Один из помощников Крылова запустил осветительную установку: миниатюрные автоматические ракеты, прорезая толщу воды, начали разбрасывать в ней сильно фосфоресцирующие вещества. Голубоватое сияние осветило мрачные склоны подводной горы.
Борис Юрьевич огляделся - его товарищи уже работали. Нежное и гордое чувство охватило Крылова. Сколько их, неутомимых и упорных, трудится сейчас в океане под голубыми шапками искусственных зарев! На подводных плантациях, на рудниках, химических заводах, электростанциях…
Крылову предстояло прощупать гамма-объективом небольшой участок ущелья. Подплыв к нему, Борис Юрьевич обнаружил, что широкий козырек нависшей скалы загораживает путь светящемуся веществу; в ущелье властвовала тьма. Следовало бы перенести установку сюда, но Крылов решил, что обойдется собственными источниками света. Лавируя между скальными нагромождениями, он двинулся в ущелье.
Совсем неподалеку откуда-то скользнула вверх, ритмично сжимаясь и расправляясь, спиральная медуза - длинная пружина из прозрачного студня с оранжевыми полосами. Встревожился и жутким раскоряченным шагом заспешил куда-то в сторону гигантский, с полуметровым панцирем, мохнатый краб. Взмутился на дне тонкий слой детрита - ила, смешанного с истёртым песком и глиной. Плотная тьма окружала Бориса Юрьевича, и не сразу можно было разобрать - стена ли это воды или горная громада. Лишь сзади, там, где работали товарищи, тускло мерцало голубое сияние. Борис Юрьевич приготовил прибор, включил дополнительный прожектор и вдруг ощутил, как упруго колыхнулась водная масса вокруг него, и тут же его отбросил сильнейший удар.
Один из прожекторов, видимо, разбитый, потух. ещё не понимая, в чем дело, Крылов круто повернулся, готовый, если надо, выскользнуть из ущелья - и опять был могуче и жестоко отброшен на каменный выступ.
Он успел заметить чудище, напавшее на него. Громадное, все в роговом покрове, со скрюченными лапами-плавниками, оно метнулось к выходу из ущелья, на голубой свет, туда, где работали геологи. Включив двигатель на полную мощность, Крылов ринулся за ним, сигналя товарищам об опасности. Настигая чудовище, он выхватил пистолет Кланга и разрядил его в тяжелое бронированное туловище. Свирепое животное, мгновенно обернувшись, снова кинулось на него.
Крылов не понял, в голове у него или в скафандре что-то скрежетнуло, ему показалось - он проваливается куда-то; теряя сознание, он вялым движением головы успел надавить аварийную кнопку…
ОСТРОВ, УПЛЫВАЮЩИЙ В ОКЕАН
Гигантский стратосферный лайнер взмыл ввысь легко и стремительно. Выйдя на прямую, он пронзал небо подобно громадному болиду. Небо было чёрное и звёздное. Земля прыгнула вниз на тридцать километров.
Земной шар крутился на восток. Но стратоплан летел навстречу солнцу ещё быстрее. В три с половиной раза. Каждую минуту позади оставалось сто километров.
На видеоэкране проплывала земная поверхность. В сплошняковых лесах виднелись реки, широко разливались искусственные водохранилища, наплывали и убегали назад заводы, поселки и города. Монотонно бежала ниточка широкой, пятиметровой, колеи старой грузовой атомовозной дороги.
Ярослав смотрел на экран рассеянно. Хотя это было очень привычно и понятно, он не переставал почти первобытно удивляться сверхзвуковому полету многотонной махины. В этом всегда ему чудилось нечто волшебное, и казалось, что, нарушив все законы, могучая машина вдруг сомнёт земное притяжение и вот так, как летит, стремительно и легко уйдет в заполненное чёрным сиянием межзвездное пространство. Чувство освобождённости и силы наполняло тело. Таинственно-неясно и светло, идя откуда-то из бездны, звучала некая ликующая мелодия. И отступала перед ней гнетущая тревога за отца.
Это продолжалось недолго. Разгон прекратился. Чуть тормозя, самолет входил в тропосферу. Впереди блеснула в утреннем солнце полоска Татарского пролива. В северной части его, у берегов пролива Невельского, виднелась плотина. Вдали туманно горбатился Западно-Сахалинский хребет.
На карте Сахалин представлялся Ярославу рыбиной с острым спинным плавником - мысом Терпения и четко вырисованным хвостом, кончающимся у Анивского залива. Ещё он походил на корабль, отходящий из гавани - Охотского моря; найтовы отданы, корма уже отвалила от причала, отходит нос, сейчас корабль развернется могуче и, вспенивая океан, уйдет в гремящие волной просторы…
Он и в самом деле оторвался от материка совсем недавно - какой-то миллион лет назад. Уже бродили по диким, необжитым лесам стада странных двуногих существ - людей, когда шумно и грозно шевельнулась земная утроба на восточном краю земли и столкнула в океан громадный длинный кусок суши. Правда, сразу же она поставила ему заслон, подняв с морского дна гряду Курильских островов. С тех пор замер в нерешительности остров Сахалин, не зная, вырвется ли он в зыбкую голубую стихию или вернет его к своему берегу суровая прародительница…
Плавно скользнув над невысокими округлыми сопками в широкую зеленую долину, стратоплан приземлился на бетоне главного сахалинского аэродрома.
Посадочная площадка электролетов располагалась на крыше аэропорта. Но Ярослав поднимался туда напрасно. Отсюда электролёты шли только в город, а ему надо было лететь к Анивскому заливу, в посёлок океанологов.
- Минутку, - сказала какая-то девушка, работница аэропорта. - Видишь, там, у локаторов, стоит маленький "эл"? Он как раз летит к океанологам. Беги, а я скажу, чтобы они тебя подождали. - Из кармана куртки она достала радик.
Пассажиры анивской машины - их было всего двое - поджидали Ярослава у трапа в кабину, о чем-то оживленно разговаривая.
- Это ты с нами? - спросил молодой человек со свежим шрамом на лице. (Во втором, уже седеющем человеке Ярослав узнал своего соседа по самолету.) - Полезай на первое кресло, оттуда лучше все видно.
Они вошли в машину следом за Ярославом. Электролёт круто взял небольшую высоту и пошел над долиной на юг.
Ярослав не успел оглядеться, как понял, что будет подслушивать беседу попутчиков. Они говорили о недавно случившемся в океане.
- Выходит, пострадал один Крылов? - спросил, продолжая разговор, старший.
- Да… А это чудовище - мы его пока так и называем: "монстр Крылова" - после выстрелов Бориса Юрьевича или сбежало, или уплыло умирать. Пока что мы его не нашли. Готовим специальную экспедицию. Ну, этим наши биологи занимаются и, кстати, жена Крылова.
- А сам-то он - что?
- С ним получилось неладно. Этот гад сорвал у него запасные баллоны, основательно повредил оболочку, чуть-чуть не разодрал скафандр. От последних ударов Крылов потерял сознание. А двигатель включен… Так, в бессознательном состоянии, его и подобрали на поверхности. Сработали аварийные автоматы, повернули вверх… Но в общем-то, Крылов отделался легко. Он уже на суше, только врачи не выпускают из-под своего контроля.
Ярославу хотелось не то что запеть - заорать что-нибудь блаженно-радостное и расцеловать этого парня со шрамом.
- Н-да, - задумчиво произнес пожилой, - если Борис Юрьевич не отогнал бы это чудище от товарищей, могло бы получиться худо.
- Могло, - коротко и убежденно подтвердил молодой. Они замолчали. Только сейчас Ярослав ощутил нервный озноб. О каком чудище речь? Что же там случилось, в океанской глуби?.. Отец, отец! Ведь ты мог и не выплыть…
- Но каково открытие! - с воодушевлением сказал молодой.
- Пока никакого открытия, Сурэн, нет, - суховато ответил его спутник.
- Но это же какой-то совершенно неизвестный вид глубоководных!
- Вот именно, - пожилой иронически усмехнулся, - совершенно неизвестный…
Электролет снижался. Из-за густой зелени виднелась стайка аккуратных домиков. За ней расстилалось море.
Ничего в поселке с прошлого года не изменилось. Впрочем, Ярослав не очень и приглядывался - спешил.
Солнце было по-южному щедрым. Бриз с моря нес солоноватую прохладу.
От дома навстречу Ярославу шла мать, тоненькая, стройная, совсем девчонка. Ярослав припустился бегом:
- Ма-ам!
- О, да ты ещё подрос, мальчишка! - Закинув руки, она ласково ерошила его волосы.
- Как папа? Где он?
- Через час будет дома. Пойди выкупайся, вернешься как раз к завтраку.
- Он что, уже здоров?
- Ну, не совсем. - Родным раздумчивым жестом она поправила свои светлые, чуть вьющиеся волосы, - Но будет совсем. - И улыбнулась укоризненно. - Паникеры. Я уже отчитала деда. Мы с ним разговаривали час назад.
- А ты надолго здесь?
- Через несколько дней снова на базу. Вместе с тобой.
- Да?! - Ярослав крепко обнял ее; она расхохоталась. - Я слышал, ты будешь заниматься поисками этого монстра?
- Ого, откуда такая осведомленность?
- А меня ты на поиски возьмёшь?
- Ну как же! Без тебя его, конечно, не сыскать.
Ярослав понял, что не возьмёт. Но все же надо добиваться. Не сейчас. Постепенно. Нужно продумать все подходы. Может быть, ещё удастся завербовать отца в сторонники.
- Но что же все-таки произошло с папой?
- Он сам тебе расскажет, потерпи.
- Ну, тогда я на море…
Она кивнула, с улыбкой продолжая рассматривать сына.
В доме была специальная кладовая для подводного снаряжения. Ярослав выбрал простенькие ласты и легкую дыхательную маску. Неподалеку у него была любимая бухточка. К ней он и пошел.
Лаперузов пролив был спокоен. Лишь у берегов тяжело и медленно плескались волны. Вдали не столько виднелись, сколько угадывались очертания острова Хоккайдо. Триста лет назад провел здесь паруса своей экспедиции неугомонный граф Лаперуз, мореплаватель и ученый, нашедший могилу в просторах Тихого океана. И триста лет назад вот так же, наверное, ярилось солнце, дул солоноватый бриз, и волны мерно и глухо плескались о берег. И триста, и тысячу лет назад…
Ярослав вошел в воду по грудь и нырнул. Мягкая, пронизанная солнцем синева тихо проплывала мимо. На плоских серо-зеленых камнях темнели кругляшки морских ежей. Ярослав ухватился за один камень; тотчас же оттуда выскочил небольшой краб и бочком, бочком прытко побежал по дну. Медленно и плавно скользнула к мидии ярко-синяя морская звезда. Она показалась Ярославу крупной, но он знал, что под водой все предметы кажутся увеличенными. Он поплыл в глубину. Здесь зеленоватый сумрак сгущался, делаясь мутным и таинственным. Что-то большое и лохматое шевельнулось в стороне. Невольный холодок окатил сердце. Однако это был, наверное, просто пук водорослей.