Что же касается разведывательной работы, этим надо заниматься в первую очередь именно в связи с вышеизложенным, чтобы общими усилиями предотвратить опасное развитие событий в Восточной Европе и на территории СССР. Но этим должны заниматься профессионалы, и только они.
Далее Джордж писал, что его доводы были восприняты с пониманием в самых высоких инстанциях. И, по его мнению, даже несколько притормозили развитие этого проекта. Потом он так же, как и во время их беседы в Лондоне, обрушил массу претензий на политиков и непрофессионалов, которые, как он считал, были основными врагами всего человечества. А закончил он свое послание короткой припиской, где говорилось, что, по последним сведениям, реализация проекта в настоящее время приостановлена, но ему удалось узнать, что фирмы, к которым ранее обращались, сами проявили инициативу, вышли на какие-то структуры в Союзе и о чем-то с ними договорились.
По непроверенным данным, связь с ними с советской стороны осуществлял ряд сотрудников советских спецслужб по распоряжению каких-то высокопоставленных особ из руководства Союза. И одним из вопросов, которые обсуждались, был вопрос о переводе валюты на счета американских банков по соответствующим каналам этим организаций, а также о приобретении на Западе различной недвижимости.
Письмо произвело на Вагифа сильное впечатление. Конечно, он понимал, что все изложенное в нем требует доказательств, но интуитивно чувствовал, что, скорее всего, так оно и есть. Да интуиция, по правде говоря, не играла здесь большой роли. Подобные сценарии не раз в том или ином варианте уже разыгрывались в истории спецслужб.
Менялись эпохи, страны, режимы, а суть оставалась все та же. Ослабление, чаще всего с помощью самого демократического лозунга, государства-конкурента. Как правило, здесь не брезговали никакими методами. И вместе с тем в этих странах, претерпевших "обновление", возникали две основные категории: небольшая группа людей, ориентирующихся на отъезд "туда", и несравненно большая масса тех, кто вынужден был остаться "здесь".
И именно этот незамысловатый фактор с некоторых пор, как ни странно, становился определяющим в жизни первых и существовании вторых. Лестерн, очевидно, был все-таки прав: в большинстве случаев суть самых сложных конструкций достаточно проста и вполне материальна, причем слово "материальна" - определяющее.
Подняв наконец глаза, Вагиф посмотрел на настенные часы. До встречи с Сашей оставалось менее часа. Аккуратно сложив листки бумаги, он сунул их в конверт и, подойдя к небольшому сейфу, расположенному недалеко от бара, положил письмо на верхнюю полку вместе с остальными документами.
Пройдя в ванную, он тщательно побрился. Обычно он брился дважды в день - утром и вечером. Поднявшись в свою комнату, он надел серый костюм из мягкой шерсти. Выбрав неброский галстук под цвет костюма, он еще раз тщательно проверил содержимое карманов и, выдвинув ящик письменного стола, вытащил пистолет. Так, на всякий случай.
До квартиры подруги Саши он доехал на обычной машине такси, за рулем которой сидел один из сотрудников Алексея Васильевича. Другая машина должна была ждать их у дома. На заднем сиденье лежали роскошный букет роз, предусмотрительно купленный водителем такси, и большая коробка шоколадных конфет.
У дома они были без пяти девять. Поблагодарив шофера, Вагиф подхватил цветы и конфеты и легко взбежал по ступенькам в подъезд. На третий этаж он поднялся пешком, не стал ждать лифта. С трудом уняв волнение, он нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась сразу же. Саша, как всегда, была восхитительна. Она стояла в проеме двери, крепко держась за ручку, с широко открытыми глазами. Потом каким-то глухим, изменившимся голосом неожиданно произнесла:
- Здравствуй, Вагиф. Я рада, очень рада, что ты жив.
Начало разговора было многообещающим. Войдя в комнату, Вагиф в нерешительности остановился, не зная куда положить букет. Саша, взяв цветы, прошла на кухню. Оставшись один, Вагиф подошел к книжным полкам, до отказа забитым разнообразными книгами. У подруги Саши, очевидно, был широкий круг интересов. Здесь стояли книги и по экономике, и по медицине, и даже по оккультным наукам.
- Наташа уже давно собирает книги, - послышался голос Саши, - хотя я до сих пор точно не могу сказать, читает она их или нет. Ты будешь кофе или чай?
- Как обычно.
- Значит, кофе. Правда, у меня растворимый, но очень хорошего качества.
Вагиф явственно ощущал некоторую напряженность в голосе Саши. Она и вела себя несколько неестественно, как-то скованно, старалась не смотреть Вагифу в глаза. Чувствовалось, что ее что-то тяготит.
- Саша, - тихо начал Вагиф, - что произошло в мое отсутствие?
- Это произошло не в твое отсутствие, это происходит уже давно. Ты вечно занят. То ты появляешься ниоткуда, то исчезаешь неизвестно куда. У тебя вечно какие-то тайны, недомолвки. Вереница срочных дел, которым нет конца и которые для тебя куда важнее, чем я, ты, наша жизнь в конце концов… Я уже давно хотела с тобой поговорить. Каждый раз перед твоим приездом я давала себе слово, что поговорю с тобой серьезно. Но как только ты появлялся, все вокруг начинало кружиться, как в калейдоскопе. Ты с жадностью вгрызался в окружающую нас жизнь, не обращая внимания ни на что другое. И все опять оставалось неизменным. Я уже не говорю о том, что постепенно старею, мне давно уж не двадцать и определенная стабильность мне просто необходима.
- Стабильность?..
- Нет, я ни в чем тебя не упрекаю, ты не раз предлагал законно оформить наши отношения, но что от этого изменится? Ты стал бы иным? Сомневаюсь. А недавно, сразу после твоего последнего визита, произошло вообще ужасное. Ко мне пришли двое, показали удостоверения - одно было милицейское, другое сотрудника КГБ - и заявили, что ты мертв, но ни показать тело, ни дать какую-либо подробную информацию они не могут, поскольку это государственная тайна, и предложили мне вести себя так, будто ничего не произошло. Это их предложение меня доконало, и я, не выдержав, послала их куда подальше. А они, как-то странно улыбнувшись, молча выслушали и - к дверям. У самых дверей тот, кто показал удостоверение вашего сотрудника, неожиданно задержался и так спокойно попросил меня позвонить твоим друзьям и известить о несчастье. Особенно он напирал на то, что необходимо позвонить какому-то Алексею Васильевичу и сообщить, что ты не смог выполнить его поручение, поскольку с тобой произошло несчастье. А кто такой этот Алексей Васильевич, так и не сказал. Так что когда мне сообщили, что сегодня я встречусь с тобой, и сообщили люди, показавшие такие же удостоверения, как и те, что уведомили о твоей смерти, я твердо решила серьезно поговорить с тобой. Я сама не знаю, что тебе предложить, но очень хорошо знаю одно: дальше так жить нельзя. Надо что-то кардинально менять.
Вагиф молча выслушал эмоциональный монолог Саши. Безусловно, она была права. В последнее время его жизнь превратилась в сплошной ад. Он сам понимал, что за этой бесконечной чередой неотложных дел как-то ушло то, что у нормального человека называется личной жизнью. Эта вечная изматывающая гонка, иссушающая в первую очередь его самого, тяжелым грузом легла и на хрупкие плечи Саши, до самого последнего времени всегда все понимающей.
И, возможно, не будь этого странного визита с известием о его смерти, не было б и сегодняшнего неприятного разговора. Этот визит как бы провел незримую черту, обнажив накопившиеся в их отношениях противоречия, разделив их жизнь на две неравные части: меньшую - время до этого визита, когда они старательно избегали даже мысли о их совместном будущем, и большую, включающую в себя все последующее время, в силу чего они и оказались перед необходимостью разобраться в этом вопросе.
- Саша, дорогая, - медленно произнес Вагиф, - я с тобой согласен. Более того, по-видимому, я скоро уйду из органов. Нет, что я говорю, я даю тебе слово офицера, что уйду в отставку до конца января. Но сейчас мне необходимо завершить кое-какие накопившиеся дела. Завершить, чтобы потом можно было жить спокойно. Без этого, действительно, никак нельзя. И прежде всего надо разобраться с этими странными гонцами. А потом я покину органы, и первое, что мы сделаем, это поженимся. Ты не смейся, я понимаю, что это звучит банально, но лично для меня, вне моей работы, очень важны некоторые, возможно, отнюдь не современные условия жизни. И одним из наиболее важных условий для меня является дом, семья, дети. В этом вопросе я неоригинален. Может быть, ты еще не раз пожалеешь об этом, поскольку в конце всех своих мучений получишь ревнивого кавказского мужа с пышными черными усами, которые я обязательно отпущу, и большим страшным кинжалом, который в день свадьбы я повешу на ковер над нашей кроватью, - с улыбкой закончил Вагиф, открывая бутылку шампанского.
В первом часу ночи Вагиф, попрощавшись с Сашей, покинул гостеприимный дом ее подруги. Алексей Васильевич, верный требованиям безопасности, настоял на том, чтобы он вернулся ночью на дачу. По дороге туда Вагиф еще раз проанализировал все, что ему сказала Саша.
Выходило так, что эти неизвестные "коллеги" не только знали о Саше и о его контактах с Алексеем Васильевичем, но и пытались на чем-то подловить самого мэтра, предложив Саше позвонить ему. Как потом выяснилось, они оставили ей телефоны Алексея Васильевича, в том числе и на даче, очевидно, зная, что сам Вагиф вряд ли дал бы ей этот номер.
Вагиф пожалел, что тогда, в первое знакомство с мэтром, когда было совершено покушение на них с Геннадием, Алексей Васильевич не довел дело до конца, предпочитая делать вид, будто речь идет об обычной уголовщине. Якобы эти профессионалы перепутали квартиры, по ошибке чуть не отправив к праотцам не тех.
Конечно, подобное объяснение было смехотворным, но тем не менее никто из высших чинов не удивился. Более того, все дружно сделали вид, будто поверили в эту белиберду. Результат же такого отношения не заставил себя долго ждать. Последовало второе покушение, спланированное куда более профессионально и хладнокровно.
Когда Вагиф приехал на дачу, Алексей Васильевич еще не спал. Нацепив очки, он сидел у камина и перебирал какие-то фотографии, потягивая коньяк из стоящей на низком столике рядом с ним хрустальной рюмки.
- Ну что, приехал? - Не поднимая головы, протянул он, взглянув из-под очков на Вагифа. - Тогда рассказывай, как эти сукины дети тебя раньше времени похоронили.
Вагиф внимательно взглянул на Алексея Васильевича.
- Не обижайся, я не приказывал подслушивать. Это сами ребята малость перестарались.
Выслушав рассказ Вагифа, мэтр задумался. Он минут пять сидел молча, погрузившись в свои размышления, неторопливо тасуя в руках несколько фотографий. Потом, неожиданно подняв голову, протянул одну фотографию Вагифу.
С небольшой, порядком потускневшей фотографии на него смотрело молодое мужское лицо с твердым, жестковатым взглядом. Внимательно вглядевшись в изображение, Вагиф понял, что перед ним фотография того самого человека, которого он заметил в момент убийства Лестерна, только здесь он был намного моложе. Лет на десять - пятнадцать.
- Узнаешь? - тихо произнес Алексей Васильевич, медленно вставая с кресла.
- Точно сказать трудно, но мне кажется, это тот самый человек, которого я видел в Лондоне у входа в ресторан, когда убили Джорджа, - с легким сомнением ответил Вагиф, вытаскивая из пачки сигарету.
- Этого человека я когда-то неплохо знал, - откашлявшись, начал Алексей Васильевич. - Его настоящая фамилия - Репин, Анатолий Сергеевич Репин. Мы с ним вместе служили лет так тринадцать. Умный человек, хороший специалист. Немногословный, деловой, авантюристического склада характера, не трус. По службе у Репина проблем не было. Его не особенно любили, но уважали, точнее говоря, побаивались. Не потому, что мог начальству при случае заложить или донос настрочить, этого как раз за ним не водилось. Его побаивались, как бы это точнее сказать, просто интуитивно, как человека, для которого нет никаких преград при достижении своей цели. В известном смысле - как своего рода фанатика. Помню одно дело. Шла работа с западным немцем. Шла тяжело, твердый был мужик. Так вот, после ряда неудач наших коллег за дело взялся Репин, притом по собственной инициативе. Нет, он не применял средств физического или какого-либо иного воздействия, но он так измотал бесконечными, изнуряющими, сутками продолжавшимися допросами этого несчастного, что тот "раскололся". Репин после этого "марафона" сам похудел килограммов на десять, но и немца довел до полного изнеможения. Упорным мужиком был Анатолий Сергеевич.
- Ну а вы, Алексей Васильевич, в каких отношениях с ним были?
- Как ни странно, почти в приятельских. Он меня, как сам иногда говорил, уважал. Правда, за что именно, не знаю. А потом произошел с ним казус. В то время он работал в одной из западноевропейских стран под "крышей" посольства. Работал как всегда хорошо, но с одним из сотрудников этого посольства у него отношения явно не сложились. Все бы ничего, будь этот "дипломат" просто сотрудником МИДа, пусть даже из числа высокопоставленных. Он же, на несчастье Репина, был просто советником, но имел родственные связи среди политических руководителей того времени. И так случилось, что на Анатолия проклюнулся компромат, притом с душком. Оказалось, что наш Репин имел слабость к девицам легкого поведения. Более того, стали поговаривать, что в вопросах секса он, как бы это поточнее выразиться, довольно оригинален. Ничего конкретного не было и все рано или поздно рассосалось бы, но Репин вспылил и съездил по физиономии этому советнику, который особенно старался смешать его с дерьмом. Дело приняло нехороший оборот. Ему посоветовали извиниться, но он ни в какую. Да еще в одной компании нехорошо отозвался о наших безупречных политических лидерах, назвав их всех дешевыми прохиндеями. Его слова тотчас же донесли куда надо.
- Не слишком ли странно он вел себя для профессионала?
- С первого взгляда, да. Но только с первого. Человек долгое время был как сжатая пружина. Не человек, гранит. Без единого изъяна. А тут о нем такое рассказывают, более того, смакуют, да скорее всего то, чего вообще не было. К тому же он, наверное, считал, что его поддержит наше начальство, не даст на съедение партийным моралистам. Но там, наверху что-то не так сработало, его вызвали на ковер и выдали на всю катушку. Тут Анатолий Сергеевич не выдержал и настрочил письмо "самому", где достаточно резко написал обо всем, что его не устраивало, в том числе и о руководстве самого комитета. А параллельно с этим, как стало позже известно, кто-то шепнул кому надо из наших "друзей" о возникших проблемах у одного из сотрудников советских спецслужб. Те нашли какие-то пути для контакта с ним. И буквально за несколько часов до получения нашим посольством строжайшего указания из Москвы незамедлительно отправить "ослушника" домой, они показали копию этого послания Репину, присовокупив, естественно, к тому свое видение проблемы. И Репин сбежал. Но как он это сделал, когда по логике вещей в создавшейся ситуации за ним должны были установить негласный надзор, убей меня, не знаю. Это для меня до сих пор загадка.
- Сбежал к американцам?
- Скорее всего да, хотя вначале с ним работали англичане.
- И что с ним приключилось потом?
- А потом, насколько мне известно, у него не сложились отношения уже с американцами, и он исчез из поля зрения. По непроверенным данным, этот период был для него особенно труден, а потом его кто-то подобрал, но кто и, самое главное, для чего - пока неизвестно. Вот и все, что я о нем знаю.
- Не густо.
- Ну ты нахал! Скажи спасибо, что хоть это известно.
- Хорошо, это все понятно, а делать-то что будем?
- Сейчас выпьем по рюмке коньяка, а с завтрашнего дня, дорогуша, ты у нас будешь подсадной уткой или гусем, это уж как тебе больше нравится. Станем искать выход на "охотников", время и впрямь не ждет. Роль, конечно, незавидная, но, как говорил основоположник ленинизма, архиважная. Утром познакомлю с твоими "ангелами-хранителями". Ребята все молодые, но способные. Лады?
- Лады.
- Вот и хорошо. Ну, а сейчас по маленькой. - И Алексей Васильевич, налив коньяка во вторую рюмку, протянул ее Вагифу.
ГЛАВА 8
Утром следующего дня Вагиф проснулся поздно, в десятом часу. Полежав минут десять в теплой постели, он неохотно откинул толстое одеяло и, сунув ноги в мягкие домашние шлепанцы, поплелся в ванную комнату.
Увидев свое отражение в зеркале, Вагиф остался недоволен. Нездоровый цвет лица, мешки под глазами, красноватые белки. Вернувшись в комнату, он решительно сбросил теплый халат и, приоткрыв форточку, занялся физзарядкой. Он сгибался, разгибался и отжимался более часа. И лишь почувствовав приятную усталость в суставах, прошел в ванну.
Приняв контрастный душ, тщательно побрившись и обрызгав себя французским дезодорантом, он неторопливо оделся в новый костюм и спустился вниз, в гостиную. Алексей Васильевич уже сидел за столом. Окинув Вагифа одобрительным взглядом, он что-то буркнул вместо приветствия и указал рукой на стоящий рядом стул. В то утро за столом сидели семеро мужчин. Кроме Алексея Васильевича, все они были Вагифу неизвестны.
Завтрак прошел в глубоком молчании. У Алексея Васильевича с утра было явно плохое настроение, а в таком состоянии он, как правило, бывал раздражителен и резок. Поэтому все сидящие благоразумно хранили молчание, чтобы не нарваться на какое-нибудь едкое замечание мэтра.
Лишь после кофе Алексей Васильевич подобрел. Слегка улыбнувшись, он что-то спросил у одного из молодых людей, сидящих за столом, и, не успев получить ответ, уже что-то выяснял у другого. В последнее время мэтр трудно входил в рабочий режим, но, войдя, с трудом и выходил из него, доводя своих молодых коллег до полной отрешенности от всего окружающего. То же самое произошло и этим утром.
Развалившись в кресле - в отличие от остальных он восседал за столом в кресле, а не на стуле, - и опустошая очередную чашку крепчайшего кофе, он безапелляционным тоном раздавал краткие указания, не вдаваясь ни в какие объяснения. На этот день у него была намечена операция по выявлению людей, организовавших нападение на Вагифа.
Суть ее была предельно проста. Если за Вагифом так организованно охотились, значит, он кого-то серьезно интересует. Если серьезно, то они не оставят его в покое, пока не добьются своего или не откажутся от своих намерений. Поэтому наиболее оптимальное - не ожидая сюрпризов, самим проявить инициативу.
- Значит, так, - занудливым тоном начал Алексей Васильевич, - походи-ка ты по ресторанам, по всем этим презентациям. Веди себя скромно, но не переусердствуй… Ребята тебя подстрахуют, - он указал рукой на сидящих за столом молодых людей. - Так что сам разберись в деталях, но без излишней бравады, не с дилетантами имеешь дело, помни.
И встав с кресла, он медленно покинул гостиную, оставив Вагифа наедине с этими парнями.
- Ну что, будем работать вместе? - спросил Вагиф, внимательно посмотрев на ребят.
- Будем, - коротко ответил один из них.
И через час ими была выработана тщательная схема взаимодействия с несколькими уровнями возможных контактов, отходов, страховки и т. д. Короче говоря, этот час прошел с большой пользой. Кроме разработки операции, он позволил Вагифу воочию убедиться, что ребята, с которыми ему предстоит работать, хорошо подготовлены, умны и в тяжелую минуту не подведут. А это было самое важное в их профессии.