- Эх, - вздохнул Виютку. - Онкоя не испугался, а дядю своего боится.
Айвыхак так быстро побежал к шатру Эмемкута, что никто его не увидел. Все сразу ему рассказал.
Похвалил Эмемкут:
- Очень правильно поступил, что ко мне пришел. Неразумно делаюг юноши - за Айваном ехать собираются. Ведь Сверху Сидящий одного юношу прислать велел.
Ему очень не хотелось вставать, одеваться, отдавать нужные распоряжения. Разморило после сытного ужина. Решил после сна этим заняться. Махнул рукой:
- Из селения мы их не выпустим. А ты разумный юноша… и поступаешь… раззумно…
Захрапел, растянувшись на шкурах. Айвыхак тихонько выполз из полога.
Но когда Эмемкут, проснувшись, послал за юношами, те уже уехали. Сразу же после ухода Айвыхака, изо всех сил погоняя собак, поспешили по следу Айвана.
Вместе с ними и таинственная девушка-воин уехала. Ничего не мог узнать о ней владеющий Главной мыслью.
Дедушка Ненек на все вопросы отвечал:
- Видел - приехала, видел - уехала. Кто такая, не знаю! О чем интересном говорила?
Ни о чем интересном не говорила. Разве красивая девушка скажет белоштанному старику что-нибудь интересное?
Умные мысли - тяжелые. Амек собирает дары. Дети Лайнэ
- Етти, - прохрипел шаман и метнул снизу взгляд из-под малахая.
- Етти, - поздоровался Амек и остановился в недоумении, озирая стоявшего на четвереньках Кыквата. - Что-то нашел?
- Думаю, - коротко ответил тот. Амек переступал с ноги на ногу.
- Разве нельзя думать, стоя прямо? Разве тяжелые мысли?
Боль, как острые ножи, колола шамана. Он ответил сердито:
- Умные мысли - тяжелые, глупые - легкие.
- Правильно сказал ты! - обрадовался старшина.
Он тоже вдруг согнулся, так что живот его лег на снег, с хрустом проломив наст, который легко выдерживал годовалого медведя. Теперь оба касались друг друга малахаями, словно две собаки, обнюхивающие друг друга.
- Меня тоже иногда тянет вот так согнуться, - пояснил Амек. - Думаю: что такое? А это умные мысли пришли.
- Какие новости? - спросил шаман.
Старшина глубокомысленно помолчал.
- Какие новости? У меня не бывает новостей. Всегда сыт, наевшись - сплю, отдохну - снова ем… Без новостей лучше живется.
Боль вдруг отпустила Кыквата. Он медленно, еще не веря сам себе, выпрямился, прислушался. Радостно вздохнул.
- Кончились умные мысли? - Амек тоже выпрямился.
Кыкват почувствовал радостное облегчение и умиротворение.
Ответил наставительно:
- Умные мысли - тяжелые, зато потом с ними легко жить, - он даже прошелся. - Очень легко. А глупому тяжело жить.
- Наверное, опять правильно говоришь, - подтвердил старшина. Плотно позавтракав вкусными нерпичьими колбасками, он забыл огорчение от вчерашнего неудачного сватовства. До чего легко умному человеку, даже взлететь хочется!
Оба задрали головы к небу. Яркий месяц заливал все вокруг ослепительным сиянием.
Но казалось, от него струится холод…
- Не возвращается Солнце. Пора готовиться к Большому камланию. Дары хорошие соберешь для Сверху Сидящего.
- Пора, пора, - поддакнул старшина, но тут же спохватился. - Уже не раз собирали…
Ведь ему, старшине, придется самые лучшие дары принести, чтобы все видели: его дары - самые лучшие. Правда, Сверху Сидящему отдать, а все равно жалко.
Кыкват уже предвкушал беззаботную жизнь на своем острове, где он будет лакомиться вкусными вещами, предназначенными для Сверху Сидящего. При последних словах Амека он даже запыхтел от злости.
- Почему разные слова говоришь? Не нужны разные слова, когда принимаемся за дело!
- Каждый раз дары собираем, но зловредный Онкой все равно Солнце под землю утаскивает, - закряхтел Амек.
Шаман даже подскочил от возмущения:
- Не навсегда! Сверху Сидящий потом заставляет его Солнце вернуть!
- Почему совсем не возвращает? Почему позволяет Онкою снова Солнце воровать?
"Наверное, земля скоро перевернется, - уныло подумал шаман. - Даже старшина задает такие вопросы…"
- Почему глупое говоришь? - злобно спросил он, - Разве можешь ты понять Сверху Сидящего?
- Когда собираю дары, люди разное меня спрашивают…
- Глупые люди! - отрезал Кыкват. - Разное спрашивают… Не должен ты разное слушать! Летом тепло, и Солнце все время горячее, высоко в небе висит. Как холодно становится, и Солнце остывает, на сопки садится, чтобы погреться. Хитрый Онкой только того и ждет - схватит его и под землю утаскивает. Так надо людям говорить.
- Разве слова заменят Солнце? А Сверху Сидящий?
- Наверное, и не слышит он ничего, когда люди о чем-нибудь его просят, - засмеялся старшина.
- Людей он не слышит. Если я попрошу, меня слышит. Это потому, что всегда с дарами к нему прихожу. С пустыми руками нечего и думать успешно о чем-нибудь просить.
- Что возьмешь у людей? - Амек хорошо знал, как трудно взять у человека что-то. - Вот шатер Татая. Пусто в его шатре.
Понизив голос, шаман доверительно сообщил:
- Кое-что можно взять. Десять песцов возьмешь в этом шатре. И у других людей много разного припрятано.
- Ко-о! - Амек решительно направился к шатру. - А я ничего про это не знаю.
- Постой! - встревожился шаман. - Не ходи туда.
- Почему говоришь такое? - остановился старшина.
- Полно в этом шатре болезней. Запер я их, не велел в селение дальше идти. Если войдешь туда, болезни в тебя вцепятся, сам заболеешь, в селение понесешь болезни.
Старшина в волнении забегал около шатра.
- Как же дары теперь буду собирать? - он хлопнул о кухлянку рукавицами. - Что наделал ты? Как внутрь войду?
"Умные мысли!" - насмешливо подумал шаман и сказал: Е- сли сам не можешь войти, почему не позовешь их сюда?
- Э-э, верно! - старшина довольно засмеялся, потом повернулся к шатру и зычно заорал: - Эй, внутри сидящие! Выходите, выходите скорее!
- Кто это кричит? - выскочила перепуганная Лайнэ.
- Я кричу, - горделиво выпятил живот Амек. Со вчерашнего вечера, когда Аинка со смехом отказалась стать его, могущественного старшины, третьей женой, он кипел от возмущения и обиды. Всю ночь ворочался, вынашивая планы мести, но ни один не удовлетворял его полностью.
"Надо так сделать, чтобы плохо пришлось живущим в шатре Татая, - кряхтел он, перекладывая живот с места на место. - Тогда, плача, просить меня будут".
И вот теперь он с торжеством смотрел на Лайнэ.
- Глупый ты! - выкрикнула в отчаянии Лайнэ. - Зачем кричишь здесь? Иди в тундру и там кричи!
Амек сразу же раскипятился. Никто не смел так разговаривать с ним.
- Здесь я буду кричать! - завопил он, потрясая кулаками. - Старшина селения я!
Лайнэ испугалась, попятилась.
- Что нужно тебе?
Ее испуг подействовал на Амека благотворно. "Боятся все же", - подумал он и важно прошелся около шатра.
- Дары собираю. Сверху Сидящему нужно везти, чтобы Солнце людям вернул.
Лайнэ онемела от горя, глядя перед собой пустыми глазами. Молча глотала слезы.
- Не плачь, старая женщина, - смягчился Кыкват. - Если сделаешь так, как говорил я, будет у вас хорошая жизнь. Пусть Аинка в шатер старшины идет, там ей хорошо будет.
Все стало ясно Лайнэ. Она пошатнулась.
- Вот как. Она уйдет, а что с нами будет?
И столько муки было в ее голосе, что у мужчин озноб прошел по спинам.
- Нас погубить хотят… - прошептала она.
Но Аинка услышала. Откинув входную шкуру, она внезапно появилась перед мужчинами, и те в страхе попятились: в руке девушка держала тяжелое охотничье копье. А она уже доказала, что умеет хорошо владеть им - не один олень падал пронзенный, когда копье бросала Аинка, дочь Татая.
- Забыли они, что я умею держать копье в руках! - глаза ее гневно сузились, жарко сверкнув.
- Те-те-те! - старшина попятился, а шаман быстро спрятался за него.
При виде испуганных мужчин Аинка невольно засмеялась, и это навело их на мысль, что она потеряла разум. Кто же смеяться будет, когда плохо!
- Сегодня в тундру уйду, - сказала она. - Нечего мне больше жить здесь.
Мужчины переглянулись. Шаман невольно выпрямился, ему стало стыдно за свой страх.
- Вечером к женам моим придешь, они тебе еды дадут, - сказал с облегчением. - Подумал я, что в рэккена ты превратилась.
Амек нерешительно пробормотал:
- Что-то голова разболелась у меня… Пойду, чаю попью.
Они медленно, не оглядываясь - оглянешься, а девушка и впрямь в кого-то превратится, - удалились. Лайнэ кинулась к дочери, дрожа всем телом.
- Не пойдешь в тундру. Ведь можно еще пожить здесь.
Аинка решительно покачала головой.
Лицо старухи стало суровым. Она и так долго медлила. Не на что больше надеяться.
- Сегодня ночью, когда все заснут…
- Нет, нет, - в страхе забормотала Аинка, отступая. Лишь бы мать не вымолвила Слово! Тогда поздно будет.
Есть обычаи предков, от которых никто отступать не смеет. Когда родители хотят уйти сквозь облака к верхним людям и говорят: "Ремень приготовьте", дочь или сын отвечают: "Хорошо" и радуются этому. Ведь родители наверх уходят, в мир тепла и обильной охоты. Их смерть почетна. А когда придет время, младенцами возвращаются они обратно на землю…
Тому, кто скажет Слово, на земле больше не жить. Если откажутся близкие волю его выполнить, сам наверх уйдет. Но тогда гнев и презрение встретят его в верхнем мире - даже уйти не смог достойно! Кто отважится обречь на такое самого родного человека!
Аинка торопливо заговорила:
- Умею я охотиться и ловить рыбу. Сильная и ловкая я. Пожалуй, сильнее многих мужчин. Капканы буду ставить, много песцов добуду. Нерпу или лахтака на льду гарпуном убью. Снова в котле свежее мясо будет…
Лайнэ покачала головой. И не решилась сказать Слово… Долго стояли молча.
Тоскливо смотрела старая женщина на все вокруг: обжитый шатер, селение, снег, сопки… Мало хорошего видела она в этом мире, но покидать его ей не хочется.
Верхний мир! Говорят, там хорошо. Радость остро перехватила горло: ведь она полетит к детям, снова встретит их там! Семь маленьких - голод забрал их всех сразу. Дрожащими губами шептала дорогие имена: Кунлелю… Мутлювьи… Рымтей… Олье… Амто… Рагтын… Анко…
Лишь об одном, трехлетнем Нотайване старалась никогда не вспоминать Лайнэ, потому что сердце сразу кровью обливалось и останавливалось дыхание. Печальна и страшна его судьба… И они, родители, виноваты в этом. Что скажут Сверху Сидящему, когда предстанут перед ним? Ведь спросит он: "Где Нотайван?"
Нет его и в верхнем мире. Враги убили Нотайвана!
Камыснап продолжает путь. Волку Кыгты повезло. Приказ Кумака
Камыснап медленно и неуклюже двигался вперед.
Но так казалось лишь со стороны. Если бы какой-нибудь охотник вздумал посостязаться с ним на упряжке быстроногих оленей или собак, то, наверное, так и не смог бы обогнать маленькое чудовище. Ведь охотник останавливается хотя бы на кратковременный отдых и ночевку, а Камыснап шел и шел, переставляя кривые ноги-скребки. Они крепко вцеплялись в отполированный ветрами скользкий снежный наст, который образовался на еле заметном нартовом следе. Иногда след пропадал совсем, занесенный поземкой, но змеиные глаза могли видеть и сквозь снег.
Одинокий полярный волк Кыгты долго крался за странным существом, зайдя по обыкновению с подветренной стороны. По временам до него доносился дразнящий запах жира, но смешанный с ним удушливый запах человека принуждал его держаться настороже.
Существо двигалось, значит, на него можно напасть и съесть. Но оно не убегало в панике при виде волка, не останавливалось, готовясь к обороне, и это еще больше настораживало. Кыгты привык к долгим погоням и коротким жестоким схваткам, когда преследуемый им зверь поворачивался, выставив рога или обнажив клыки. Тогда можно мгновенно наметить уязвимое место и прыгнуть…
Опыт подсказывал ему, что неторопливость - признак уверенности в своей силе.
Человек - самое неторопливое существо в тундре, но именно он наиболее опасен. Два старых шрама на боку от копья и стрелы, разорванное ножом ухо-, постоянно напоминали ему об этом.
В конце концов Кыгты отстал, наткнувшись на свежий след лося-трехлетки, и никогда не узнал, как ему повезло.
Вскоре Камыснап подошел к ущелью. Нартовые следы шли под угрюмыми серыми скалами. В глубоких расщелинах застыла острыми ледяными натеками сочившаяся когда-то вода. Высоко вверху нависли тяжелые козырьки снега, курившиеся по краям белой пылью.
- Стой, Камыснап!
Впервые он остановился. Над ущельем кружил черный орел. Он сложил крылья и камнем упал вниз. Поднялся, отряхиваясь, Кумак.
- Наверх поднимешься. Людей, едущих за тобой тремя упряжками, снегом в ущелье завалишь. Потом дальше отправишься. Иди.
Кумак некоторое время следил за тем, как неуклюжее существо взбирается по отвесной скале вверх. Он мог бы поднять его, но даже мысли о том, чтобы коснуться чудовища, не приходило ему в голову. Тот, кто коснется Камыснапа, сразу погибнет! Взбираться он будет, наверное, долго. Что ж, время у него есть. Упряжки, которые ведет сюда сумасбродная девушка-воин, не скоро здесь будут, хотя очень спешат они.
Взмахнув крыльями, черный орел поднялся над ущельем и в холодном свете месяца медленно полетел в сторону мрака.
Врага по узким штанам узнают. Пусть там замёрзнут. Девушка, не желающая выходить замуж
- Едет кто-то, - встрепенулась Аинка. Издалека донесся скрип полозьев в морозном воздухе. Собаки залаяли. На белом снегу черные точки появились - одна собака, вторая, третья… Рядом с ними бежал человек.
- Смелый! - Лайнэ почему-то охватило волнение. Отправиться в путь, когда наступила долгая черная ночь и рэккены вышли на охоту!
Аинка напряженно всматривалась вдаль.
- Мало собак в его упряжке.
- Бедняк, наверное, - вздохнула мать.
Вгляделись пристальнее, тревожно им стало, и отчаянный крик вырвался у обеих:
- Узкоштанный!
Воины вражеского племени заправляли узкие штаны в торбаса, а воины племени Серого Орла выпускали широкие штанины. По этой примете издали узнавали друг друга.
И вдруг старый Татай, который еле двигался с кряхтением и стонами, торбаса не мог натянуть без посторонней помощи и готовился перейти к верхним людям, услышав магическое слово, вскочил на ноги с быстротой юноши. Вмиг оделся, выскочил из шатра и схватил копье. Женщины превратились в боевых помощниц - одна держала лук, другая - стрелы, чтобы подать их ему, если сломается копье.
Айван остановил нарту неподалеку и тоже схватил притороченное к ней копье. Стояли недвижимо.
Женщины рассматривали юношу с невольным восхищением, Смелые дерзкие глаза.
Твердо очерченные губы указывали на решительность. На разгоряченном лице написано упрямство, а опушка из инея говорила о том, что он не отсиживался на нарте, а бежал рядом, жалея собак.
Айван заметил, что перед ним слабый старик, еле держащийся на ногах. Бросив короткий взгляд на женщин, опустил копье острием книзу. Татай, поколебавшись немного, сделал то же самое - он оценил молодость и ловкость приехавшего. Внезапно почувствовал свое старое тело, боль в ранах.
- Что за человек ты? - спросил устало. - Наверное, вражеский человек?
- Почему решили, что вражеский я? - спросил удивленно Айван.
- Да ведь узкие штаны на тебе. В узких штанах только врага увидишь.
Айван невольно улыбнулся:
- Неужели и я должен злобу чувствовать к вашим широким штанам?
- Но кухлянка тоже короткая!
- Разве длиной кухлянки измеряется человеческая душа?
- Ведь тупой верх на твоей, шапке!
- Да не тупое то, что под шапкой.
Ответы незнакомца понравились им. Видно, что рассудительный. Такой не станет убивать без причины.
Старик нерешительно заметил:
- Всегда учили нас врагов по одежде узнавать. Не наша на тебе одежда. Вражеская.
- Не знаю, как назвать человека, который предлагал вам видеть в одежде что-то вражеское, - рассмеялся Айван. - Разве кусаются мои узкие штаны? Или душит кого-то моя короткая кухлянка? Да и шапка с моей головы не прыгнет на тебя, оскалив клыки!
В раздумье старик медленно прислонил копье к шатру. Женщины сложили у. ног лук и стрелы. Можно было подъехать.
- Как же будем узнавать врагов? - спросил Татай.
- Врага, всегда узнаю по тому, что он делает, - пожал плечами юноша. Быстро распряг собак и опрокинул нарту.
- Подожди, - удержала его Аинка. - Не заходи в наше жилище…
Вот так! По-прежнему видят в нем врага благодаря одежде.
Айван повиновался и стал молча запрягать собак. Придется в другое селение ехать. Не везде ведь живут люди, которые широту ума соизмеряют с шириной штанов.
- Ты не так понял нас, едущий издалека, - мягко остановил его старик. - Хотели бы мы оказать тебе гостеприимство, но болезни бегают по нашему шатру, как песцы бродячие, - так много и развелось.
Айван удивился. Он слышал о таких селениях. Люди один за другим мрут, и селение становится пустынным. Дедушка Ненек советовал такие селения объезжать подальше - болезни к приезжающим сразу цепляются. Старик угадал его мысли.
- Нет, не умирают в нашем селении. Но вот откуда-то к нам в шатер болезни набежали.
Почему в другие шатры не идут? Ведь хорошие жилища здесь есть - красивые и просторные.
Действительно неказистый шатер. Шкура на сгибах побелела от старости и дождей, потрескалась. Его взгляд остановился на том месте, где кожу срезали полосками - страшный знак голодной жизни!
Айван потрогал срезы рукой. Лайнэ простодушно заметила:
- Шаман говорит: от такой еды болезни только жиреют.
- Это верно, - с горечью подтвердил Айван. - Зачем вы держите болезни в шатре? Выгоните их, - пусть идут в тундру!
Старик покачал головой:
- Приходил шаман Кыкват и по-собачьи вокруг шатра бегал, закрыл внутри все болезни, чтобы по селению не пошли. Одна даже на спину ему прыгнула, разогнуться не давала, невидимой была. Нот какие они сильные и могущественные! Ушел он, нас ругая.
Если войдешь, на тебя тоже набросятся.
- А вы? Вы ведь тоже не можете войти!
Женщины рассмеялись.
- Наши это болезни, домашние. Вон Татая сколько гложут, привык даже. Все лежал, не вставая.
Айван испытующе взглянул на старика. Тот криво улыбнулся.
- Сегодня крик боевой услышал, молодость вспомнил, поэтому сразу наружу выскочил, про болезни забыв.
Какой крик?
- "Узкоштанный!" В молодости кричали мы: "Бей узкоштанных!"
Все рассмеялись.
Айван осторожно заглянул внутрь. Ничего не видно. Попрятались или невидимые они?
Но если шаман видел, значит болезни есть. Приглядевшись, различил множество блестящих глаз. Притаились.
- Что ж, пожалеют они о том, что другие шатры не выбрали, - решительно сказал.
Достал из поклажи небольшой сверток. Дедушка Ненек, снаряжая в дорогу, кое-чему научил и шкуру бешеного волка подарил.