Федя повертел коробочку, подумал. Сбоку на крышке был бугорок вроде красного камушка.
Федя надавил на бугорок пальцем, но бугорок не поддавался. Тогда Федя стал камушком надавливать на подоконник.
Р-раз! Коробочка открылась, и из неё что-то выпало.
Севка метнулся к Феде и схватил то, что выпало. Мы даже не успели разглядеть, что же он хватает.
- Ребята! - волновался Севка, разглядывая что-то. - Здесь… здесь… орден!
Все окружили Севку.
- Но чей?! Кто у вас мог быть героем?! - спрашивали то я, то Мишка, то Федя.
- Не знаю, ничего не знаю, ребята.
Севка стоял потрясённый.
- Может, это дедушкин орден? - сказал Мишка Фешин. - Пошли поговорим с ним.
- К нему нельзя, бабушка предупреждала, - напомнил ребятам Севка. - Только рассердим, а узнать - ничего не узнаем.
Стали думать. Конечно, спросить как-то дедушку нужно. Но как?!
- Я знаю! - неожиданно заявила Люська, сияя, как медная кастрюля.
Все повернулись к Удалихе.
- Нужно выкурить твоего профессора из кабинета, - сказала она, - а потом расспросить…
Севка разочарованно сказал:
- Так и знал, что от Люськи умного не услышишь! Как выкурить?! Мы же не курим!
- Нет, Севка, - Люська перешла на заговорщицкий шёпот, - мы его можем выкурить при помощи моей волшебной горжетки.
- ?!
Люська кивнула.
Только теперь все заметили, что горжетки нет на Удалихе и что мы давно не чихаем.
- Я её пока оставила на кухне, раз вам мешаю, - объяснила Люська. - Но сейчас моя горжеточка нам пригодится.
Люська не хотела открывать сразу свои тайные планы.
- Как ты думаешь, Севка, - загадочно спросила она, - дедушка заметит, если к нему подползти в кабинет, когда он пишет?
Байкин расхохотался:
- Если его не щипать и не дёргать, он ничего не заметит!
- Прекрасно! - Люська потёрла ладони. - Тогда нужно тихохонько войти в его кабинет и подложить под кресло горжетку…
- Зачем? - удивились все.
- Как зачем?! Дедушка начнёт чихать, не сможет работать и… выйдет. А мы тут-то его и спросим, - наконец высказала свою "умную" мысль Люська.
- Он уже чихал, но не вышел, - напомнил Севка.
- Это он чихал, когда горжетка была на кухне. А ты представляешь, что с дедушкой будет, когда горжетка окажется у него в кабинете?!
Такое представить не мог даже Севка.
- Но кто войдёт в кабинет? - спросил я.
Идти к дедушке в кабинет с Люськиной горжеткой никто не решался.
- Тру́сы! - возмутилась Люська. - Тогда я сама войду!
Все с облегчением вздохнули.
Люська сбегала за горжеткой на кухню, сняла туфли и босиком стала медленно продвигаться к кабинету. У дверей Люська немного задержалась, махнула нам на прощание горжеткой.
Все дружно зачихали.
Операция могла сорваться!
Впрочем, в кабинете пока всё было тихо.
Тогда Люська встала на четвереньки и, приоткрыв створку двери, вползла в кабинет к деду.
Мы молчали. Терпение и выдержка - главное в любом опасном деле.
Севка тихонько отсчитывал секунды:
- Восемь… десять… пятнадцать…
Люська не появлялась. В голову лезли разные мысли.
Наконец Люськина голова появилась в проёме двери.
Люська поднялась с четверенек, приотворила дверь и, размахивая руками, метнулась на кухню. Мы за ней.
- Ну?! Почему дед не чихает?! - нервно приставал Севка.
Люська взглянула на часы, как делают разведчики в боевых фильмах.
- Не боись, Бочкин! Скоро начнётся, - небрежно сказала она. - У нафталина тяжёлый запах, он не сразу достигает профессорского носа. Но уж когда достигнет!..
И тут будто бы взорвалось за дверью.
- А-а-апчхи! - крикнул профессор так, что мы присели. - О-а-о-а-а-пчхи-х! - летело по коридору. - Ая-яй-яй-чхи!
Горжетка действовала как нужно!
Дверь распахнулась, и на пороге возник профессор.
Севка побледнел.
- Что - а-а-пчхи! - происходит? - едва успел крикнуть профессор и стремительно полетел в ванную.
Его качнуло от нового чиха.
- Ай-яй-чхи! - пожаловался профессор.
Стало слышно, как он моется в ванной.
- Вот это да! - восхитился я. - Какая бронебойная сила!
А Севка шёпотом прибавил:
- Подложить бы её под дверь ветеринару! С такой горжеткой, Саня, мы бы его взяли голыми руками.
Люська пронеслась в кабинет и тут же выскочила с горжеткой: следы диверсии нужно было замести немедленно.
Тем временем Севка приступил к переговорам с дедом.
- Дедушка, что случилось? Почему ты так расчихался? - хитро спрашивал Байкин.
- Не знаю?! - удивился дед. - Всё было прекрасно. Я работал… И вдруг откуда-то острый запах… А-а-пчхи! - словно бы в подтверждение чихнул профессор, но уже тише.
- Странно, - недоумевал Севка. - А мы ничего…
И Байкин глубоко втянул носом воздух.
- Нет, нет! - профессор сморщился перед новым чихом. - Что-то в квартире случилось! Я не могу работать! Где бабушка? Нужно срочно вызвать бабушку. Чхи!
Севка терпеливо разъяснил деду:
- Бабушка на собрании "родительской звёздочки". У неё важное общественное дело…
- Но и у меня важная работа! - возмутился профессор. - А в моём кабинете сидеть невозможно! Мне как будто подсыпали нафталину. Нужно что-то сделать!
Дедушка осторожно втянул носом воздух и… не чихнул.
- Вроде уже не пахнет, - поразился профессор. - Кажется, я снова могу работать. Что же это было такое?!
И дед торопливо зашагал к своему кабинету.
- Дедушка? - устремился за ним Севка. - Можно тебя задержать? На секунду! Чей это орден?
Он протянул деду находку.
- Орден?! Какой орден?!
- Вот этот…
- Ах этот, - усаживаясь в кресло, сказал профессор, будто бы ничего особенного ему не показали. - Это бабушкин орден…
- Бабушкин?! - ошарашенно переспросил Севка. - Кто же ей мог дать такую громадную награду?!
- Как кто мог?! - возмутился дед. - Бабушка воевала. Она была на фронте.
- На фро-онте?! - переспросил Севка, и его рот превратился в бублик. - И ты?!. И ты был с нею?!
- При чём тут я? - буркнул дед. - Меня на фронт не взяли, хотя я сто раз подавал заявления. У меня оказался порок сердца.
На кухне мы долго разглядывали бабушкин орден, передавали его из рук в руки. Вот уж чего никто не мог представить: Севкина бабушка - фронтовичка! Но больше других был потрясён Севка.
Первой пришла в себя Удалова.
- Нужно срочно бежать к Дырочкиным! - предложила она. - Пока родители заседают. Пусть бабушка расскажет про свой боевой подвиг.
* * *
Мы мчались наперегонки: я, Севка, Мишка, Федя, Майка, Татка и Люська в своей вонючей горжетке.
Дверь отворила мама. Мотька и Фенька радостно подлетели к нам, но их так шарахнул горжеточный запах, что обе собаки кинулись под кровать.
Родители пили чай. Совещание, судя по всему, кончалось. Мама передавала гостям чашки. Севкина бабушка Екатерина Константиновна наливала заварку, а затем кипяток из самовара. Рядом с Екатериной Константиновной сидела Галина Ивановна, я как-то забыл, что и её могу у нас дома встретить.
Но были для нас и другие сюрпризы.
- Ах вы мои дорогие! - радостно произнёс кто-то. - Как я рада вас видеть! Какие красивые, большие!
Зинаида Сергеевна, воспитательница нашей группы детского садика "Лисичка", тоже была здесь. Она махала нам обеими руками, но выбраться из-за стола не могла.
Рядом с Зинаидой Сергеевной сидел Юрий Петрович и улыбался. Юрий Петрович был не из тех, кто станет вскакивать, охать и ахать. Он приподнял правую руку, поприветствовал нас. Я ответил ему тем же.
- Дети, садитесь! Кому эклер, буше? - предлагала мама.
Но садиться мы пока не собирались. Севка сжимал коробочку с орденом.
- Что это вы странные такие? - Родители с подозрением смотрели на нас.
- Дедушка… - начал Севка.
Бабушка побледнела:
- Вы помешали дедушке работать?!
- Нет! Дома всё в порядке! - заверил Севка. - Не волнуйся, бабуля. Дело в другом!..
Он перевёл дух.
Василий Иванович Поликарпов, тихо сидевший вблизи Люськи, чихнул первым. Его поддержала Галина Ивановна, затем - Зинаида Сергеевна, хотя и сидела дальше всех от Люськи.
Нужно было спешить. Родители могли так расчихаться, что договорить станет трудно.
Я подтолкнул Севку.
И тут совсем некстати папа и мама Удаловы одновременно воскликнули:
- Люся, откуда у тебя эта горжетка?!
- Из сундука, - спокойно ответила Люська, подтвердив их догадку. - Вы ушли, а я решила перебрать вещи. И вот… попалась такая прелесть! Мне идёт, верно?
- Зачем тебе эта рухлядь?! - поразилась Люськина мама.
- Рухлядь?! - возмутилась Люська. - Да если бы мне ещё кроссовки "Адидас", джинсы "Вранглер" и куртон из плащёвки, я была бы в полном порядке!
Раздались удивлённые чихи.
- Сейчас же спрятать этот нафталин в сумку! - крикнул Удалов-папа. - Или уходи домой!
Уходить Люське совсем не хотелось, пришлось подчиниться.
Пока Удаловы объяснялись, Севка положил бабушкину коробочку на стол и открыл крышку.
Бабушка сдвинула брови.
- Ты? Как ты нашёл?!
Первый раз я видел Екатерину Константиновну такой суровой.
- Вообще-то я не искал, - начал Севка. - Мы занимались своими делами, но пришла Люська в вонючей горжетке, и мы все зачихали, пришлось искать носовые платки. А там… вот это.
Бабушка сурово молчала.
- Что это они принесли? - спросил мой папа. - Можно взглянуть, Екатерина Константиновна?!
Папа взял коробочку и заглянул внутрь.
- Оо-оо! - поразился папа, и на его восклицание все обернулись. - Да здесь орден Боевого Красного Знамени! Откуда он у вас, дети? И чей это орден?!
- Дедушка уверяет, что бабушкин! Что она получила его на фронте! Но я ничего подобного от неё никогда не слышал! - выкрикивал взволнованный Севка. - Бабушка, правда это или неправда?!
- Успокойся, Сева! - попросила Екатерина Константиновна внука, всё ещё хмурясь. - Это действительно мой орден, ничего странного тут нет.
- Как нет?! - крикнул Севка. - Это же!.. Такое!..
Бабушка только вздохнула.
Но теперь уже все родители поднялись со своих мест, коробочка кочевала из рук в руки.
- Во время войны, - сказал папа, - орден Боевого Красного Знамени давали только за очень большой подвиг.
Севка смотрел на бабушку-героиню не отрываясь, точно увидел её впервые.
- Бабуля! - наконец крикнул Севка. - Ты такая маленькая, такая слабенькая, такая трусиха! За что же тебе дали этот важнейший боевой орден?!
Весь стол взорвался смехом.
И тогда Севкина бабушка перестала сердиться и тоже улыбнулась.
- Екатерина Константиновна, расскажите о себе, - попросил мой папа.
- Пожалуйста, мы очень просим! - поддержали его Майка и Татка.
Наступила тишина, которую отчего-то называют "гробовая". Родители и ребята, кажется, боялись шелохнуться, все ожидали бабушкиного рассказа.
- К чему старое ворошить?! - вздохнула Екатерина Константиновна. - Давно это было…
Но никто с ней не согласился.
- Ладно уж, расскажу, - начала она. - Во время войны служила я в отделении связи. И была такая же молодая, как Зинаида Сергеевна…
- Даже не верится, - сказал Севка очень серьёзно, но все снова рассмеялись.
- Не верится, но это правда, - грустно сказала бабушка. - На фронте, Севочка, всё делали именно такие молодые люди. А уж среди связистов больше всего было девчонок. - Она помолчала. - Вот и тогда… Попали мы в окруженье, нужно было прорываться, а связи со штабом нет… Командир вызывает меня и просит: "Придётся искать обрыв, Катя, ползти через линию немцев…"
- И ты согласилась? - опять крикнул Севка, щёки его пылали, а глаза будто бы стали больше.
Бабушка вздохнула:
- Во-первых, Сева, это был приказ. А во-вторых, я понимала, от выполнения приказа зависела жизнь полка…
Севка никак не мог успокоиться.
- Одна в лесу! Это же страшно, бабуля?!
- Почему одна? Позади - наши, впереди - немцы. Не одна, - улыбнулась Екатерина Константиновна. - Вокруг было очень много народу. Я себя не чувствовала одинокой.
Бабушка поглядела куда-то вдаль, и в ту минуту мне показалось, что в её глазах словно полыхнули зарницы: это наши "катюши", названные в честь Севкиной бабушки Кати, начали артиллерийскую подготовку.
Я представил себе почти ясно: рвались снаряды, свистели пули, автоматные очереди рыхлили землю.
Какое мужественное лицо было у бабушки в те минуты!
- …Я ползла вдоль телефонного провода, и вдруг натяжение ослабло. Значит, разрыв рядом… Я встала и пробежала последние метры. И тут фашистский автоматчик прошил очередью мои ноги.
- И ты не успела?!
- Я упала, Сева, и, уже раненая, соединила концы провода, потом… потеряла сознание…
Теперь не только Севка, но наша звёздочка и "родительская звёздочка" - все глядели на бабушку не отрываясь.
- А коробочка? Откуда она?! - спросил Удалов-папа.
Бабушка молча вертела ложечкой в чашке чая.
- Коробочка - это память о моём большом боевом друге, - сказала она. - Он вынес меня из зоны обстрела, а сам, возвращаясь, подорвался на мине.
И бабушкино лицо стало печальным.
Севка внезапно воскликнул:
- Бабушка, ты молодец! Ты у меня героиня! Я тобой горжусь, честное слово!
Вдруг поднялся Василий Иванович Поликарпов. Он разволновался и долго не мог найти слова и только смотрел на бабушку.
- Мы все, все вами гордимся, - наконец сказал он и сел, смутившись.
- Да, да, гордимся вами, - поддержали Василия Ивановича мой папа и Юрий Петрович.
И тогда Екатерина Константиновна, Севкина бабушка Катя, встала, вытянулась по стойке "смирно", по-молодому стрельнула глазами и, как и положено военному человеку, отчеканила:
- Служу Советскому Союзу!
И в эту секунду я подумал: "А бабушка во время войны действительно была боевая девчонка!"
* * *
Когда все немного успокоились, Екатерина Константиновна сказала, обратившись к взрослым:
- Дорогие друзья! Предлагаю оставить детей с нами. Раз они не усидели дома, пускай помогают… Каникулы в конце-то концов их, а не наши!
- Переезд "Лисички", - сказал папа, - дело, которое начал Юрий Петрович с детьми, нужно довести до конца.
Зинаида Сергеевна неожиданно встала.
- Позвольте от лица ребят нашей "Лисички" поблагодарить всех за помощь! - И Зинаида Сергеевна неожиданно поклонилась. - Я и представить себе не могла, что на такое способны дети! Мои дети! - говорила она, сияя. - И ты, Саня, и ты, Сева. И ты, Миша. И вы, Майя и Тата. И ты, Люся. Большущее вам спасибо! Я просто счастлива! - Она передохнула. - Да, переезд стал событием для меня. Но я бы хотела, чтобы наша связь не прервалась. А почему бы вам, действительно, не взять шефство над "Лисичкой"?! Разве нельзя вовлечь в работу старшую группу?!
Я поднял руку, подождал, когда же Зинаида Сергеевна на меня посмотрит.
- Хочу напомнить, что мусора для старшей группы в садике не осталось.
Родители рассмеялись, хотя я говорил сущую правду.
- Найдутся другие дела, - успокоила меня Зинаида Сергеевна. - Вспомни, Саня? Разве у нас не бывало прекрасных выставок детских рисунков?! А кружок мягкой игрушки?! Я знаю, Люся отлично шьёт, не так ли?!
Родители Удаловы закивали.
- Да, наша Люся способна принести садику колоссальную пользу. Она не только шьёт, но и придумывает фасоны, как настоящий модельер. У неё хороший вкус!
Мы с Севкой переглянулись, но я приставил к губам палец: Байкин мог что-нибудь ляпнуть про Люську.
- А я охотно наделаю для детского садика свистулек, - предложил Василий Иваныч.
Зинаида Сергеевна даже слегка перепугалась:
- Только пусть ваши свистульки посвистывают не очень громко, а то жить в детском садике станет невыносимо.
- Ладно, - пообещал Василий Иваныч. - Я сделаю свистульки как нужно, а потом их немного испорчу.
Всех развеселила такая шутка.
- Конечно, полезные дела необходимы, - поддержала Зинаиду Сергеевну моя мама. - Но как доктор, хочу предложить и другое, не менее важное… Сладкое наши дети любят, а вот последствий не представляют. Почему бы ребят не отвезти на каникулах к зубному? Сколько зубов мы сохраним!
Первым возмутился Севка:
- Заболят, тогда и пойдём!
Но Галина Ивановна согласилась с мамой:
- Конечно, полечим! Осмотр - это так важно!..
Звёздочка буквально стонала: ну что это за дело в каникулы - сверлить и вытаскивать зубы?!
- Давайте-ка подумаем, что можно ещё для детей сделать, - сказала Майкина мама Мария Васильевна. Она помолчала. - Может, моё предложение несколько преждевременное, но Майечкин папа, мой муж, капитан дальнего плавания, в апреле возвращается с далёкой Кубы. Отчего бы ребятам не посетить корабль? Они смогут побывать в капитанской рубке, осмотреть каюты, спуститься в машинное отделение, даже постоять у штурвала. Разве не мечтает каждый мальчишка подышать воздухом дальних странствий.
- Мечтает! - крикнула Люська, хотя она, как известно, была девчонкой.
- Может, наши ребята станут когда-нибудь моряками, - закончила Майкина мама.
Люська снова не удержалась.
- А нельзя ли, - опуская глаза и будто смущаясь, спросила она, - нельзя ли зайти в портовый магазин, на минутку? Я слышала, там бывают редчайшие товары…
Ребята зашикали на Люську.
- Побывать в таком магазине, это то же самое, что в музее, - отбивалась она. - Посмотреть, и хватит! Мне там ничего совершенно не нужно!
Удаловой-маме, видимо, стало неловко за дочку, она перебила Люську:
- В апреле я смогу пригласить звёздочку к себе в оранжерею, каждому выделить небольшой участок, выдать цветочной рассады, пожалуйста, трудитесь!
- Предложение принимаем, - согласилась Галина Ивановна. - Но не забывайте и о неделе каникул.
Наступила тишина, каждый думал.
- А на новоселье "Лисички", - вдруг предложила бабушка Бойцова, - наша Тата хотела бы дать концерт и для малышей и для старших. Таточка давно готовит серьёзную программу.
Зинаида Сергеевна буквально засияла.
- Замечательно! - воскликнула она. - Уверена, что все непременно придут послушать Тату. Тем более что теперь новоселье - наш общий праздник!
А я внезапно вспомнил нашу вожатую Лену. Вот кого бы пригласить на Таткин концерт! Это она заявляла, что Татка занимается для себя, что от Татки нет никакой пользы людям! Теперь станет ясно, что мы не зря носили Таткину виолончель в музыкальную школу!
- А я, как повар, берусь спечь такие пирожки на новоселье, что ребята языки проглотят! - сказала Полина Герасимовна.
- Между прочим, - тут же встрял Севка, - мне язык не мешает! Что же я стану без него делать на скучных уроках?!