– Здравствуйте, Великая Книга! – с поклоном поздоровалась с ней Сказка. И все остальные тоже поклонились.
Но Библия не ответила на приветствие, она даже не пошевелилась. От взгляда её веяло холодом и отчуждённостью; и путникам стало не по себе.
– Сложно назвать это пробуждением, – сказал Холмс, – она проснулась, но видит сон наяву, и мы – часть её сна. Увы, она не слышит нас.
– Но, может быть, ей просто нужно немного времени, чтобы понять, что она уже не в мире своих грёз? Взгляд её хоть и странен, но как будто вопрошает о чём-то… – выразил своё ощущение Том.
А Маг произнесла:
– Она не здесь – где-то далеко, в своём времени…
Друзьям оставалось лишь задать Странничке главный вопрос, как откуда-то сверху донеслось:
– Всё так, как вы сказали. Для многих людей она является книгой книг, её читают во всём мире – как взрослые, так и дети – и по многу раз перечитывают; благодаря ей появилось на свет множество произведений. А между тем мало кто знает, что у неё такой взгляд.
На этот раз догадаться, кому принадлежал голос, было несложно: незнакомец стоял прямо напротив Библии и чуть выступал вперёд.
– Но почему? – спросила у него Сказка.
– Позвольте для начала представиться. Я – сборник религиозной поэзии. Когда-то из Библии черпал вдохновение мой автор; ну а я, в свою очередь, был в неё влюблён. Пусть это вас не удивляет, ведь многие книги были в неё влюблены. Удивительно скорее то, что она отвечала мне взаимностью, – представьте себе, не какому-нибудь гению, а мне, обыкновенному поэту. По сей день не понимаю, что могла она во мне найти?.. Мы вместе странствовали в её мире, встречали восходы и закаты тех, давно прошедших дней… Помню, как я называл её своей волшебницей, своей таинственной странницей, и вопрошал у судьбы, за что так щедро она меня наградила. Когда-то взгляд её сиял и манил за собой. С ней я мог без страха идти в любую тьму. Но время, текущее в человеческом мире, способно вносить перемены и в нашу жизнь… Всё больше людской горечи вбирала в себя она, а ведь даже самая глубокая чаша рано или поздно переполняется. И вот, разум её помрачился… С той поры мы не видимся. Зато всякий раз, пробуждаясь в этом мире, вижу её такой… Не знаю, может быть, я и сейчас люблю её, – любовь живёт во мне вместе с памятью о нашей молодости.
Путники были глубоко тронуты рассказом поэта.
– Ну и ну, – с грустью выдохнул мистер Критик.
– Что ж, милая, быть может, и вправду Библия – твоя книга? – спросил у Страннички Том.
– Нет, это не она, – ответила Странничка.
– Но тогда… тогда, кто же? – обратилась ко всей библиотеке Маг.
Но книги, как и стены, хранили молчание.
– Не понимаю, – сказал тогда мистер Критик, – ничего не понимаю, – неужели ни одна из книг, которых мы видели, не показалась вам знакомой, близкой? Неужели за время нашего поиска вы ни разу не почувствовали, как бы это сказать… внутреннего притяжения?
– Наоборот, – отвечала ему Странничка, – почти каждая книга притягивала меня. Не раз мне хотелось остановиться и сказать: "Мы нашли её". Но… я и сама не понимаю: мне кажется, я могла бы быть частью любой из этих книг, и в то же время ни в одной из них нет меня.
– Ну и задачу же вы поставили перед нами, моя дорогая, – сказал мистер Критик. – Жаль, у нас нет времени её решать. Мистер Холмс, неужели у вас нет никаких предположений? Вы выглядите совершенно спокойным, и, признаться, это немного странно, ведь важный вопрос, касающийся вашего друга, остаётся без ответа…
– Предположений у меня действительно нет, – отвечал ему Холмс, – но, кажется, ответ нам предстоит скоро узнать. Идёмте!
Тотчас же он развернулся и стремительно зашагал в сторону лестницы. Друзья последовали за ним.
– Подождите, мистер Холмс! Не так быстро, мистер Холмс! – кричал ему вдогонку мистер Критик, который, опешив от его слов, на мгновенье задержался.
Уходя, Сказка оглянулась, и увидела вдруг: выражение глаз у Большой чёрной книги изменилось, она осознанно и с чувством (казалось, с тоскою) смотрит им вслед.
– Библия… похоже, теперь она проснулась по-настоящему, сказала Сказка поравнявшемуся с ней в этот момент мистеру Критику.
Тот остановился и тоже посмотрел на Библию.
– Что ж, похоже … Только, увы, для нас это уже значения не имеет. К тому же, нам нужно спешить, – чувство подсказывает мне: мой автор будет здесь с минуты на минуту.
13
Подойдя к своему рабочему столу, пожилой библиотекарь, увидел на нём четыре новые книги, – чей внешний вид, однако, уже потерял свежесть, – и страничку. С минуту он постоял на месте – то ли думая о чём-то, то ли что-то вспоминая. Потом взял в руки одну из них; но не стал раскрывать её, а только подержал. И сказал ей:
– Здравствуй, добрая Сказка!
Перенёс взгляд на вторую.
– Здравствуй проницательный детективный роман!
Долго смотрел на третью.
– Здравствуй душевная книга о войне!
Улыбнулся последней.
– А вот и ты, моя юная волшебница! Здравствуй!
Затем взял их и перенёс на ближайшую полку, где как раз хватило места им всем.
Но на столе осталась лежать ещё страничка.
С замиранием сердца книги ждали, что скажет ей Библиотекарь.
Однако он ничего не сказал, только с расстояния взглянул на неё. После чего перешёл на свободную часть зала и стал прохаживаться взад и вперёд, как делают порой люди, когда над чем-то размышляют или сочиняют какую-нибудь историю.
– Ничего не понимаю… – задумалась Сказка.
– И я тоже, – разделила её настроение Маг.
Недоумевал и Том:
– Мы-то думали, нас будут изучать; переживали, что могут вообще выбросить, как это было уже однажды, а тут вот как вышло… даже не знаю, что и сказать.
– Такое ощущение, что он нас знает, – подумала вслух Сказка.
– Разумеется, знает – это он привёз нас в тот дом и положил в кучу старых книг, – сказал Холмс, и его слова тут же вызвали у друзей смешение мыслей и чувств.
– Как же так?.. Для чего ему это было нужно?.. – устремила на него вопросительный взгляд Сказка.
– Что ж тогда получается: сначала он выбрасывает нас, а потом радуется нашему возвращению?.. Мой друг, не абсурдно ли это звучит? – выразил сомнение Том.
А Маг промолчала. Казалось, она знала, каким будет ответ Холмса.
– Не выбросил, а положил – это не одно и то же, – поправил друга Холмс.
– Но зачем? – настойчиво повторила вопрос Сказка.
– Всё просто: наша с вами история… он хотел, чтобы она произошла, – ответил Холмс.
– Поразительно… – произнёс после некоторых раздумий Том, – но одного не пойму, как такая идея могла прийти кому-то в голову?!
– Кто, как ни сами книги, тоскующие по своему читателю, подсказали её? – задал ему встречный вопрос Холмс.
– Если он знает нас, то наверняка знает и кто такая Странничка, – заключила Сказка.
И как только слова эти были произнесены, пожилой библиотекарь остановился возле своего стола, взял страничку. Глядя куда-то вдаль, но обращаясь к ней, он сказал:
– А ты, моя дорогая… ты – всего лишь несколько слов, написанных от руки. Тебе не место здесь!
Потом подошёл к окну, открыл его и… чего и следовало ожидать, отпустил страничку по ту сторону окна.
– Это и есть ответ?! – блеснули слёзы в глазах Сказки.
Холмс не выдержал её взгляда, который был полон отчаяния, молча опустил голову.
– Одного вы не сказали, мой друг: верно, эта история была нужна ему для того, чтобы поиздеваться над нами! – стальным голосом произнёс Том. – Сейчас мне, как никогда жаль, что я не человек!..
Но тут Маг тихо сказала ему:
– Всё в порядке.
От одного звука её голоса ярость отступила. Правда, теперь, сознавая собственное бессилие, Тому хотелось зарыдать.
– Прости меня, милая, видно, не судьба нам быть вместе – я должен пойти со Странничкой, – произнёс он.
– Да, конечно, – как будто согласилась с ним Маг. А потом неожиданно добавила: – И как только Странничка увидит тебя, её сердце разобьётся.
Том поднял на неё вопрошающий взгляд…
– Она шла сюда в основном ради нас, и сейчас счастлива, потому что знает, что у нас всё в порядке, что мы нашли свой дом, – объяснила Маг.
– Счастлива, невзирая на то, что сказал ей этот человек?..
– Я уверена, – ответила Маг.
Том задумался. Потом вздохнул и с грустью сказал:
– Возможно, ты и права. Но как, скажи мне, мы сможем называть эту библиотеку своим домом? После того, что сейчас случилось, как может быть у нас всё в порядке?..
На этот раз Маг не знала, что ответить Тому, хотя взгляд её по-прежнему излучал уверенность.
А между тем в библиотеке происходило что-то странное. Каким-то образом в неё проник ветер. Поначалу он был едва ощутим, и путники не обращали на него внимание. Но с каждой минутой он становился всё сильнее. Оказалось, окно, через которое библиотекарь "выбросил" Странничку, было настежь открыто; также открыты были и соседние с ним окна.
– Что это значит? – безадресно задала вопрос Сказка.
– Что происходит? – зашумели пробуждающиеся от ветра книги.
– За окнами приближаются зимние холода, – в такое время года люди вряд ли столь интенсивно проветривают помещения, – заметил Холмс.
– Мой друг, что вы хотите этим сказать? – с осторожностью, боясь спугнуть призрак счастья, спросил Том.
Сказка и Маг тоже устремили на Холмса вопросительные взоры.
– То, что мы услышали лишь часть ответа, – воодушевлённо – и воодушевляя заодно их – произнёс Холмс.
Открыв и подперев все окна на первом этаже, пожилой библиотекарь поднялся наверх и там сделал то же самое. А потом, как только спустился, покинул библиотеку.
И после его ухода в ней стали происходить уже не то, что странные, а поистине удивительные вещи!
Началось всё с появления одной книги, имеющей примечательную внешность восточного мудреца. Невзирая на свой немолодой возраст, эта книга с лёгкостью преодолела лестничные марши, пробежала через читательскую часть зала, после чего, не остановившись ни на миг, юркнула в дверь, оставленную библиотекарем слегка приоткрытой.
Вскоре путники, которые уже были не на полке, а у окна, (и вместе с ними сотни библиотечных книг) увидели её и Странничку внизу, возле скамьи.
– Ну, наконец-то! – услыхала вдруг Странничка и обернулась на голос.
– Ну, наконец-то мы встретились, страничка!
Перед ней стоял совершенно незнакомый старик, который почему-то был очень рад её видеть.
– Вы меня знаете? – спросила она у старика.
– Ну, конечно же, конечно же, я знаю тебя! То есть, знал твоего автора!
– Моего автора… и кто же мой автор? Или вернее, каким он был?..
– Он был поэтом… да, и, между прочим, моим учеником.
– Если так, то где его книги?
– Он был поэтом потому, что как поэт воспринимал мир. Но никаких книг он не писал. А когда обрёл мудрость и у него появились собственные ученики, его искусство стало заключаться в том, чтобы пробуждать поэзию в них.
– Как же тогда вышло, что он написал меня? Почему я совсем его не помню? Хотя, наверное, потому, что у меня плохая память…
– А может быть, потому, что ты появилась в самом конце его жизненного пути. Спросишь, откуда мне это известно? Я сам был всему свидетелем!
И последнее его слово прозвучало для Страннички как будто вдалеке – она вдруг начала вспоминать…
В комнату к учителю вошли его ученики, и один из них обратился к нему от имени всех:
– Мы вовсе не хотели побеспокоить вас, учитель. Но у нас есть к вам одна просьба… Ничего особенного, сущий пустяк… и вместе с тем нечто важное, что не даёт нам покоя.
На умиротворённом лице учителя появилась тёплая улыбка.
– Мы пришли просить вас о том, чтобы прежде, чем нас покинуть, вы написали стих. Стих, или, может быть, просто несколько строк.
– Что-нибудь… напоследок, – с печалью в голосе произнёс другой ученик.
Улыбаясь сквозь слёзы, первый ученик продолжал:
– Мы знаем: вы никогда не писали ни книг, ни стихов; как знаем то, что мы – ваши книги. Но, возможно, именно поэтому мы сейчас здесь и просим вас о такой в сущности мелочи, как несколько слов напоследок.
Встав с кровати, учитель проследовал к столу. Вынул из чернильницы перо, пододвинул к себе чистый лист бумаги…
Так Странничка и родилась. Хотя на самом деле она родилась гораздо раньше – потому, что слова, написанные учителем, жили в его сердце ещё в то время, когда он был молод. Будучи его молитвой, они укрепляли в нём веру, придавали ему сил.
Потом кто-то взял её в руки и прочёл; но вместо слов она почему-то услыхала шум ветра; а в следующий миг ощутила его дыхание…
И сквозь ветер был различим чей-то взволнованный голос:
– Что ты делаешь? Почему ты хочешь выбросить страничку?
– Мы-то знаем и не забудем того, что написал учитель. Нет смысла держать его слова взаперти. Быть может, их прочтёт кто-нибудь ещё, – прозвучало в ответ…
Пребывая в воспоминаниях, Странничка и не заметила, как взлетела высоко над землёй. Так высоко, что старику осталось лишь вздохнуть, да тихо сказать самому себе:
– Вот как бывает… и книгам случается грустить – оттого, что они книги, что в них так много страниц.
Затем он ещё раз поднял голову и таким же тихим голосом, только обращаясь уже к Странничке, произнёс:
– Прощай, страничка, я очень рад, что наша встреча помогла тебе вспомнить!
Так бы и расстались они, но ветер услышал старика. Усилился, закружил, образуя воронку, легко оторвал его от земли и понёс ввысь.
Многие библиотечные жители были свидетелями тому, что происходило за окнами библиотеки, до них донеслось каждое слово из разговора старика со Странничкой. И теперь они застыли, глядя на танец в вышине. Это было нечто необыкновенное, чего им ещё не доводилось видеть. Настоящее волшебство. Танец учителя и ученика, танец двух мудрецов.
В то памятное для книг утро по окраине парка гуляли женщина с дочерью. Девочке было, примерно, лет восемь. Проходя мимо библиотеки, они решили остановиться и сели на скамейку. На ту самую скамейку, где лежала Странничка.
– Мам, смотри-ка, здесь какая-то страничка! И на ней что-то написано! Только прочесть сложно… Мам, ты прочтёшь?
Девочка дала страничку маме.
– Да, ты права. Чернила растеклись, слов почти не разобрать. Наверное, она долго пробыла на улице.
– Ну, мам, очень хочется узнать, что там написано.
– Ну и любопытная же ты! Ладно, попробую.
Кое-как маме удалось прочесть.
– А что это значит?
Мама улыбнулась и пожала плечами.
– Наверное, я также понимаю, как и ты.
Но, встретившись с настойчиво-вопросительным взглядом дочери, всё-таки попыталась объяснить:
– Ну, как тебе сказать… это поэзия, хоть и без рифмы, – ни о чём-то определённо, а как будто обо всём, о жизни в целом.
– И кто же мог это написать и оставить здесь?
– Откуда ж мне знать. Возможно, поэт какой-нибудь…
– А можно я заберу её с собой?
– Нет, нести это в дом не нужно. Да и потом, это же тебе не живое существо, а просто листок бумаги.
Девочка посмотрела на страничку и грустно вздохнула.
Посидев ещё немного, они отправились дальше.
– Мам, только напомни мне, когда я выросту, что мы с тобой гуляли по парку и нашли страничку. А то вдруг я забуду.
– Хорошо, если это для тебя так важно. Хотя мне почему-то кажется, это я скорее забуду, чем ты.
– Ну, мам, пообещай, что напомнишь!
– Хорошо. Обещаю! – повернувшись к дочке, по-солдатски отчеканила мать.
– Мама, а как ты думаешь, я когда-нибудь стану поэтессой?
– Лично я в этом уже не сомневаюсь, – улыбнулась она дочери, крепко обняла её и поцеловала: – ты моя юная поэтесса!
В стенах библиотеки стояла тишина. Удивительное затишье, в котором можно побывать только поздней осенью, царило снаружи. Путники чувствовали себя счастливыми: Странничка вспомнила себя и своего автора, их история благополучно завершилась. На самом деле она могла бы на этом завершиться, но в жизни, как мы знаем, порою неожиданно всё меняется, вселяющее радость ясное небо в одночасье может покрыться тучами.
Когда среди книг началось оживление, стало очевидно: многие из них буквально взбудоражены происшедшим.
– Как же так?! – с недоумением и долей возмущения восклицали одни. – Как страничка может быть равной книге?!
– О чём это вы?! Совершенно ясно, что разумных страниц не бывает! Верно, это какой-то розыгрыш! – утверждали другие.
И затем какой-то старик привёл в подтверждение этого пример из личной жизни:
– Много их лежало на чердаке у моего последнего владельца, мм… или предпоследнего?.. Уж и не припомню, сколько это у меня их было, и которого из них был тот чердак… Так вот, значит, много их видел и разных самых, да только все они, как одна, – не разумны, стало быть. Средь множества находился, а одиноким себя чувствовал.
– Не завидуйте! – слышались голоса третьих.
Четвёртые молча усмехались. Пятые пребывали в раздумьях. Ну, и так далее.
А одно произведение, которое стояло поблизости от наших путников, обратилось за разъяснением к своему соседу, и произошёл такой короткий разговор:
– Не ответите ли на волнующий всех вопрос, любезный – вы ведь совсем ещё свежий и, к тому же, философский роман, – как возможно то, что мы видели?! Или и впрямь всё это было не по-настоящему?..
– Чтобы выйти к свету, нужно пройти через дебри, чтобы родится простому, нужно пройти через сложное, – немного загадочно ответил тот.
Только книга успела задуматься над ответом, как возле неё раздался другой голос, громкий и пронзительный:
– Нашли, у кого спрашивать! Вы ещё у тех спросите, – указала она наверх, – они вам точно ответят! Философы патологически не способны изъясняться простым человеческим языком, милочка, – или вы этого не знаете? Им нужно обязательно всё усложнить!
– Простите, я лишь хотел сказать… – начал было философский роман. Но громкоголосая книга не дала ему договорить:
– Молчите уж! Не нужны нам ваши объяснения – мы и так поняли, что вы хотели сказать!
Среди иных книг возникли споры по поводу объёмов. Так, например, одно небольшое произведение заметило своему крупному соседу:
– Помните, вы как-то посмеивались над моей худобой… А теперь – надо же какая ирония – вы стоите и завидуете этой страничке!
– Во-первых, никому я не завидую. А во-вторых, я никогда над вами не смеялся. Вам это явно померещилось, – невозмутим был тот.
– Конечно же, вы не смеялись: открыто – никогда; ведь солидная книга не может себе этого позволить. Но всем своим видом вы демонстрировали своё превосходство надо мной, а значит, внутри посмеивались, во всяком случае, не принимали меня всерьёз.
Речь тонкой книги возмутила стоящую рядом с ними полнотелую женщину:
– Что вы такое говорите?! Как вам не стыдно?!
– Как видно, вы и впрямь тонкий – и не только снаружи, но и внутри! – с укором произнёс тот же крупный мужчина.