– Не стану спорить. Зато уж если меня читают, то, как говорится, от корки до корки, – спокойно отражал атаку тонкий. – А сколько, прошу прощения за дерзость, в вас наберётся прочитанных страниц? Не окажетесь ли вы в известном смысле ещё тоньше меня?..
– Что он несёт?! Просто, не слушай его, дорогой, – произнесла женщина.
Но большая книга задумалась, а затем сказала:
– А ведь знаешь, дорогая, он, возможно, в чём-то прав. Кто и когда в последний раз прочёл меня целиком?..
Меня берут школьники, студенты: обычно, лишь для того, чтобы выполнить домашнее задание, – с тоскою в голосе продолжала она. – Нет, не подумай, я вовсе не жалуюсь. Я вполне нормально к этому отношусь. Меня читают урывками – и это тоже хорошо. Но… порой ведь и вправду становится грустно…
Ставший тихим их разговор потонул в общем гомоне, из которого продолжали выделяться то одни, то другие голоса, как, например, голоса этих двух спорщиков:
– Времена изменились, людям некогда пробираться сквозь толщу ваших страниц, переваривать все ваши подробности и описания! -
– Зато есть время на такое барахло, как вы!
– А вам не кажется, что вы уже перешли на оскорбления?!
– Незачем было меня вынуждать!
– Хм, а ещё шедевром себя считаете…
– Не я считаю! Меня считают!
– Хотите правду жизни? Мало кому уже есть до вас дело. Вы как тот памятник…
– А вы… вы как рекламный плакат!
– Хм, причём же здесь плакат, дружище? По-моему, не очень удачное сравнение…
– Их время быстро проходит, – ответил напоследок второй спорщик, вздохнул и опустил голову.
Глядя на всё это, Том с грустью произнёс:
– Всё больше я слышу голоса людей, а не книг. Что всё-таки делает с нами время…
– И вместе с тем это неплохой знак, – сказала Маг.
– Какой ещё неплохой знак? – не понял её Том.
– Болезнь книг – безразличие. А тут… многие даже с полок своих спустились. Что бы они ни говорили, ясно одно: то, что произошло, имеет для них некий смысл.
– Безразличие, говоришь… мне это знакомо. Помнишь, я тоже болел им, причём преждевременно, – согласился он с ней.
– Но так не должно быть! – с болью в сердце произнесла Сказка. – Не должно всё так закончиться…
– Я понимаю, милая, ты – Сказка, тебе нужен счастливый конец. Но ведь и для Страннички, и для нас всё хорошо закончилось. И это главное. А всё прочее – пустяки, – попытался утешить её Том.
Сказка ничего не сказала, но печаль не сходила с её лица. Сопереживая вместе с ней, Холмс и Маг встретились взглядом, и прочли друг в друге намерение.
– Эй, послушайте! – воскликнул Холмс, обращаясь ко всем.
В библиотеке сразу же стало вдвое тише. Казалось, книги ждали, что найдётся кто-то, кто всё для них прояснит, – они готовы были слушать.
– Я хочу вам кое-что сказать. Но для начала кое в чём признаться.
– Признаться?.. – донеслось откуда-то. – В чём же это вы хотите признаться, мистер Холмс?..
– Как раз в том, что я вовсе не мистер Холмс, не сборник рассказов о знаменитом сыщике, и даже не его подобие. – После короткой паузы он закончил фразу: – Я – самозванец…
Кто-то хмыкнул, кто-то издал возглас, означающий неожиданность, удивление, кто-то криво улыбнулся, но были и те, кто просто продолжал слушать.
– Что ж, многообещающее начало, мой друг, – в шутку произнёс Том. – Впрочем, я в вас верю.
– …обычный детективный роман. Который мог бы сейчас стоять среди вас и тоже сомневаться в себе и во всём на свете. Но долгая прогулка помогает обрести уверенность. И я знаю: всё, что нам нужно, это вспомнить себя, вспомнить, что значит быть книгой.
Каждый из вас был написан с вдохновением, написан потому, что того требовала от ваших авторов сама жизнь. И так как вы много значили для них, то являетесь ориентирами на жизненном пути других людей. С помощью вас люди общаются друг с другом сквозь время и расстояние. Благодаря вам настоящее знает о прошлом и имеет уверенность в будущем. Все вы очень разные, но какие бы грани жизни вы не освещали и как бы ни относился к вам тот или иной читатель, несомненно одно: среди вас нет лишних, ненужных.
Вам ли, мистер Фолкнер переживать по поводу избыточного веса?.. Или вам, мистер Джойс?.. Может быть, вам, господин Толстой?.. Вы же учителя человечества, великие художники, мастера слова! Ваши описания – порой будто целые отдельные истории.
За тем, что происходило внизу, внимательно наблюдали сверху две книги. И в этот момент одна у другой спросила:
– Дорогой сэр Артур, не ваш ли это Шерлок Холмс там говорит?..
На что та, не раздумывая, ей ответила:
– Не мой. Но тоже настоящий.
– Кто станет спорить с тем, что нынешнее время подобно стремнине реки? – говорил дальше Холмс. – Но, поверьте, люди, несущиеся в ней, мечтают о том, чтобы их жизнь вошла в спокойное русло. Иногда мы, книги, помогаем им в этом.
Он замолчал, а Маг продолжила:
– Мне бы хотелось кое-что добавить. Это чудо, когда для читателя оживает книга. Но чудо происходит и тогда, когда для него оживают несколько слов. Скажите, что важнее: быть многотомным сочинением или немногословной молитвой? Быть известным миллионам или одному единственному сердцу? Влиять на судьбы мира или быть светом на одном единственном жизненном пути?
– Важность этого не измеряется. Важно и то и другое, – произнёс вдруг знакомый голос. Это был голос мистера Критика.
Многие книги услышали Холмса и Маг и оставили позади прежние разговоры и споры. В то же время в удалённой части библиотеки шум не прекращался…
– Наверное, если бы наша история была сказкой, сейчас бы в этих стенах воцарились мир и согласие, все эти мужчины и женщины, старые и молодые, серьёзные и не очень без лишних слов обняли бы друг друга. Но в жизни всё немного иначе, – сказал Том Сказке.
– Да я понимаю, – говорила в ответ ему Сказка, – и я с тобою согласна. Маг, Холмс, вы – удивительные книги!
– Мне кажется, друзья: мы вдоволь погостили в этом мире и нам пора возвращаться…
Сказав это, Том посмотрел на то место, куда определил их пожилой библиотекарь. "Совсем скоро мы вернёмся, и для нас вновь наступит вечность…", – подумал он. Как вдруг…
Раздался грохот – такой силы, что задрожали стеллажи. Тотчас взгляд Тома застыл, опустел…
Комьями взметнулась к небу земля. Сквозь тянущуюся над ней завесу дыма и пыли солдаты шли в наступление. Он чувствовал, что должен идти вместе с ними, но почему-то не пошёл… Рокот моторов и гусениц танков, стрёкот автоматов и крики солдат… Кто-то кричал ему, призывал к действиям, но, как бы ни хотелось Тому откликнуться, он продолжал стоять неподвижно и наблюдать.
14
– Что это?! Что происходит?! Рушится здание?! Неужели землетрясение?! – слышались повсюду беспокойные возгласы.
Но то была не война и не землетрясение.
Все книги, что находились на втором этаже, в одночасье сошли со своих полок. И сейчас рекою стекали по лестнице на первый этаж, жители которого приходили в такое изумление при виде них, что теряли дар речи; заполняли переднюю (читательскую) часть зала и проходы между стеллажами. При этом две – одна большая, а вторая маленькая – держались отдельно, впереди всех, что, наверняка, было не случайно.
– Том, проснись! – окликнула Тома Маг.
Услышав знакомый голос, он тотчас же проснулся. Правда, не сразу понял, где он и что с ним происходит. Маг это заметила и сказала ему:
– Ты не на войне, Том. Смотри!
Том посмотрел туда, куда она указала. Картина поначалу расплывалась, была непонятной… но вскоре обрела все свои черты, а с ними и вполне определённый смысл: на него и его друзей надвигается целая армия книг.
– Нечто подобное с нами уже было. Значит, мы всё-таки на войне… и на этот раз ветер вряд ли нам поможет…
– О, нет, Том… Это вовсе не то, о чём ты думаешь, – не ожидала от него такой реакции Маг.
Почувствовав доверие к ней, Том смягчился:
– Тогда, что же?..
– Любопытство привело их сюда! Точнее, нечто большее, чем любопытство! – прозвучал в ответ голос мистера Критика. – Взгляните, разве вам не знакома одна из тех двоих, что идут впереди?!
– Это же Библия… – разглядела обложку большой книги Сказка. – Значит, это она ведёт сюда всех?..
– Правильнее сказать, все идут за ней, – сказал Холмс. – Ибо хотят знать, что разбудило её и вынудило, быть может, впервые за все годы покинуть своё место.
И тут же стали раздаваться голоса других книг:
– Смотрите, это же Библия! Она проснулась!
– Я слышал, она долго спала…
– Библия? И тогда, что всё это значит?..
– То, что сейчас мы будем слушать проповедь. Что же ещё?! Только этого нам не хватало!..
– Да уж, не иначе, как с нравоучениями пожаловали…
– Тут и к газетам не ходи!
Голоса эти внушали тревогу идущей рядом с Библией маленькой книге, которая и без того заметно волновалась.
– Матушка, скажите, зачем мы сюда пришли? Вряд ли нам будут здесь рады…
– Прости, Молитвенник, но так нужно. Чувствую, что должна это сделать… – произнесла в ответ Библия.
Приблизившись к основной массе жителей первого этажа, они остановились. И постепенно остановились все, кто шли за ними.
Наступил такой момент, когда в библиотеке не было слышно ни звука. А потом… произошло то, чего, никто даже представить себе не мог.
Библия опустилась на колени и произнесла:
– Я пришла, чтобы покаяться.
Книги ахнули от неожиданности; и даже закоренелые скептики подняли брови.
– Что вы, Матушка, каются люди, совершившие что-то нехорошее… вы долго спали и забылись, перепутали…
Молитвенник опустил голову и смолк, вдруг поняв, что Библия ничего на это не ответит.
– Из-за меня в мире произошло много бед, много невинной крови было пролито, – продолжала она. – Люди читали меня и помногу раз перечитывали, а потом совершали ужасные преступления… Должно быть, на свете нет более опасной книги, чем я.
– Не понимаю, что происходит с Библией… – заговорили шёпотом стоящие за её спиной произведения церковных писателей.
– Как может Библия такое говорить?..
– И что после этого будут думать о нас?..
– Матушка… – проронил лишь Молитвенник, бесконечно переживая за неё и сожалея о том, что происходит.
– Так ведь это сами люди были причиною бед. Книга не может нести ответственность за совершённые ими деяния, – сказало Библии некое художественное произведение.
– Не может… однако я чувствовала всё, что совершалось с моим именем на устах. Их вина была и моей виной.
Наверное, многие из вас мечтают о том, чтобы вновь быть прочитанными. Я же хотела того, чтобы меня оставили в покое, чтобы никто и никогда больше ко мне не прикасался.
В стенах библиотеки воцарились молчание и тишина. Это были минуты покаяния. Затем Библия – как будто в продолжение этой тишины – произнесла:
– Я виновата не только перед людьми, но и перед многими из вас.
Она посмотрела вокруг, взгляд её почему-то остановился на Маг.
– Перед вами виновата я, – сказала она ей.
Маг была так поражена, что не смогла вымолвить в ответ ни слова. За неё это сделал кто-то другой:
– Но в чём ваша вина?..
– В том, что между нами пропасть, – ответила Библия.
– Мы знаем, о чём вы говорите, хотя и… признаться, удивлены, – сказал кто-то из числа мистиков и магов. – Что ж, мы хотели бы… впрочем, не буду говорить за всех – уверен, многие из нас хотели бы, чтобы этой пропасти не было.
– Я тоже хотела бы этого, – произнесла Библия.
– Что она говорит… как можно так, как можно, – качая головой и держась за сердце, проговорило церковное произведение.
– Не переживайте так, уверен, всё будет в порядке, – тут же стал утешать его чей-то спокойный голос.
Но оно только ещё больше разволновалось:
– Как можно ставить себя в один ряд с ними, как можно?!
А Библия тем временем продолжала:
– Есть ещё кое-что, ради чего я пришла… Я всегда чувствовала, что ни одна на свете, что есть другие, подобные мне книги. Только никогда не видела их – всякий раз, как открывала глаза в этом мире, между нами стояла стена. Наверное, всю свою жизнь я мечтала о таком дне, когда встречусь с ними и назову их своими братьями и сёстрами…
В этот момент вперёд стали выходить Священные писания.
– И каждый из нас ждал этого дня, – было сказано одновременно несколькими из них.
Книги двинулись навстречу друг другу. Они шли с разных сторон, будто с разных частей света, сужая образованный ими круг. И когда сошлись в одной точке, со словами радости – "брат!" и "сестра!" – заключили друг друга в объятия.
Десятки научных и философских трактатов при виде этой сцены обменялись взглядами.
– Даже не верится, что это происходит… Не хочу показаться излишне впечатлительным, коллеги, но не могу не заметить: если бы моему учёному автору довелось увидеть подобное, его мнение о религии могло бы измениться в лучшую сторону.
Среди книжных голосов, неравнодушных к происходящему, послышались звуки музыки… тихая и одинокая мелодия скрипки. Откуда она могла доноситься, если не с улицы? Но на улице, как и в здании, людей не было. Тогда, откуда?..
Вот уже к скрипке присоединились другие музыкальные инструменты. Музыка стала громче, а голоса тише. После долгого замешательства, когда многим уже и необязательно было знать, откуда она исходит, вдруг выяснилось, что она исходит от самих книг, о ней, музыке, и жизни её авторов рассказывающих.
– Я очень долго спала, – говорила в эти минуты Библия, – и спала бы ещё дольше, если бы меня не разбудили пятеро путников. А когда увидела Странничку, поняла, что вижу саму себя, поняла, что, несмотря на тяжесть в сердце и мрак, который меня окружает, я такая же лёгкая и светлая, как она. И полностью проснулась.
– Что же получается… эта страничка разбудила и вас, и нас… содержа в себе лишь несколько строк, она разбудила целую библиотеку?.. – не то спросил, не то выразил удивление кто-то.
Библия на это сказала:
– Слово – выражая волю сердца и разума – ведёт человека к Истине. Как верный помощник оно приведёт его к самому её порогу, но дальше ему пути нет. Дальше идёт только музыка.
Никакими словами не выразить Истину, а это значит, что к ней можно приблизиться как с помощью целой книги, так и с помощью лишь нескольких слов. Она подобна Солнцу, и есть везде и во всём, – каждый из нас является её лучиком.
Тут некая маленькая книга набралась смелости выйти вперёд и задать Библии вопрос:
– Простите, выходит, мы все – одна большая семья?
Кто-то поспешил одёрнуть её – скороговоркой сказал:
– Помилуйте, вы же обыкновенная любовная мелодрама. И вы только что слышали, кого Библия назвала своими братьями и сёстрами.
Но Библия ответила:
– Я назвала эти книги своими братьями и сёстрами, однако, какими бы разными мы ни были, это правда, что все мы – одна большая семья!
Музыка продолжала звучать, – соединяя наших четырёх путников, а с ними и сотни, тысячи книг в чарующем медленном танце. Большинство из них не видело (и даже не все те, кто видели, поняли), что произошло, но сердцем каждый знал: произошло нечто важное.
– Вы только взгляните! Классики танцуют с современниками, крупные произведения с малыми, учебная литература с развлекательной, реалисты с научными фантастами и представителями фэнтэзи, остросюжетные произведения с мелодрамами… Каких только пар нет! Выдающиеся учёные… кстати, говоря о нас, учёных: отец – позвольте вас, как отца науки, называть так – не думаете ли вы о том, чтобы пригласить Библию на танец? Похоже, она единственная из Священных писаний, кому никто из наших коллег не сделал такое приглашение… – говорил один молодой учёный пожилому.
– Вы, молодой человек, верно, шутите? Вы предлагаете мне… – с расстановкой отвечал ему тот.
– Какие тут шутки…
– Но… как это будет выглядеть: учёный, да к тому же, непримиримый материалист, танцует с Библией?.. По-вашему, это благоразумно?..
– Я слышу ответ в ваших вопросах. Вы явно взволнованы моим предложением. Так, поторопитесь же, отец, иначе это непременно сделает кто-нибудь другой!
Невероятно, но старик его послушался, – пусть нерешительно и с оглядкой, но двинулся вперёд.
Лавируя среди танцующих пар, с каждым шагом всё дальше уходя от сомнений, он приблизился к Библии, которая в это время стояла вместе с Молитвенником в стороне.
– Уважаемая сударыня… простите, даже не знаю, как правильно к вам обратиться (остаётся лишь надеяться, что это не так важно)… не согласитесь ли потанцевать со скромным учёным?
– Буду очень рада! – ответила ему Библия, и её простой ответ – как и многое из того, что произошло в этот день – стал для него неожиданностью.
– Матушка… – блеснули слёзы радости на глазах Молитвенника, когда они взялись за руки и присоединились к танцующим парам.
Но вот, что случилось потом…
Возле Молитвенника остановилась книга, которая, судя по её натужному дыханию, тоже пробиралась сквозь книжную массу, только потратила на это гораздо больше времени и сил, чем недавний учёный. Странное дело, Молитвенник почти никого из книг не знал, а внешность этой была ему хорошо знакома. Он подумал и вспомнил, что много раз видел её на противоположной полке.
Она остановилась и стала молча смотреть на Библию.
Эту книгу заметила Сказка, которая танцевала с Холмсом неподалёку.
– Посмотри-ка туда, Шерлок… не тот ли это поэт, что был в неё влюблён?
– Это он, – подтвердил Холмс.
И так вышло, что их слова донеслись до пожилого учёного. Поняв, о ком идёт речь, он прервал танец.
– Почему вы остановились? – спросила у него Библия.
– Для меня великая честь танцевать с вами, но… кажется, в этом зале есть тот, кто искал вас, кто долго ждал вашего пробуждения, – пожилой учёный указал взглядом на поэта и отпустил её руку.
Библия и некогда влюблённый в неё поэт встретились. Она его не узнала. Однако он другого и не ждал, – глядя ей в глаза, произнёс:
– Вы меня, конечно, не помните, возможно, и не вспомните никогда, но я всё равно счастлив: оттого, что узнаю ваш взгляд, вижу вас такой, какой мечтал увидеть все эти годы.
Музыка отзвучала. Танец закончился. Книги стали понемногу расходиться.
– Что ж, подошла к концу и наша история, – сказал Том друзьям.
– История странствия четырёх, имеющих, казалось бы, мало общего между собою, книг и странички. Немного сказка, немного детектив, проникнута магией и напоминает о войне… она как будто является вашим продолжением. Одного только жаль: её не узнают люди, – задумчиво произнёс мистер Критик. И его слова отразили ту радость и ту печаль, что жили в сердцах путников с самого начала их путешествия и по настоящий момент.
Только немного странно отреагировал на них Холмс: он нахмурился и отошёл в сторону. Было ясно, что это неспроста.
– Неужто, мой друг, вам стало грустно оттого, что люди не узнают нашу историю? – спросил у него Том. – На вас это совсем не похоже…
Повернувшись к друзьям и продолжительно посмотрев на их лица, Холмс сказал:
– Не хочу вас разочаровывать, но… её уже знают люди.
На мгновение все остолбенели.
– Знают люди? Но откуда они могут знать? – трепетно произнесла Сказка.