Обеспокоенность с новой силой пробудилась у обер-лейтенанта Вибольда в марте, когда его вызвали в Бонн в министерство обороны, к начальнику канцелярии полковнику Шляфлеру, в котором Вибольд с первой же минуты заподозрил руководителя тайной организации, хотя это ничем не подтверждалось, разве что тем, как обошелся с ним полковник.
Шляфлер не скупился на похвалы. Подчеркнул прекрасные личные качества обер-лейтенанта Вибольда: искренность, чувство товарищества, служебное усердие, патриотизм, осмотрительность в выборе друзей. Вибольд и не думал, что в министерстве столько про него знают. После этого Шляфлер пустился в общие рассуждения и заявил, что умение хранить тайну - это главное для офицера и что именно эта черта отличает настоящего мужчину от глупых сплетников и болтунов, которых так много вокруг. Шляфлер знает, каковы политические взгляды Вибольда, и имеет сведения, что по отношению к сослуживцам такого же образа мыслей он всегда соблюдал полную лояльность. Очень важно, что никогда, ни при каких обстоятельствах Вибольд ни разу даже не намекнул на разные встречи и мероприятия, которые имеют место в узком кругу достойных доверия офицеров 14-й дивизии. Это важно, так как Шляфлер намерен дать ему еще более секретное поручение, о котором нельзя говорить никогда, никому и ни под каким видом. Более того, Вибольд - да, кстати, вот производство в чин капитана, поздравляю! - не должен допустить, чтобы кто бы то ни было из его друзей хоть чуточку заподозрил, что ему поручено какое-то особое задание. Слушать внимательно, но рта не раскрывать. Речь идет о деле большой государственной важности, сведения о котором любой ценой стремится получить вражеская разведка.
Задание, которое Шляфлер поручил Вибольду, было по меньшей мере странным. В неопределенном будущем - через месяц, год или три года - к нему по телефону обратится человек, который назовется другом капитана Ламха. Надо ответить, что капитан Ламх по делам службы уехал в Гамбург. Незнакомец скажет, что ему очень жаль, но тогда он хотел бы поговорить по телефону с женой Ламха Маргаритой. И только после этого Вибольд должен заявить, что готов действовать. Он будет обязан выполнить любое, буквально любое поручение незнакомца, даже самое странное и противоречащее военному уставу. Даже если незнакомец потребует что-нибудь взорвать. Если же после выполнения приказа Вибольду будет грозить опасность или наказание, то существуют такие силы, действующие четко и надежно, которые возьмут на себя заботу о Вибольде. Полковнику Шляфлеру не надо добавлять, что и нынешний разговор - это тайна первостепенного значения.
Вибольд взял приказ о производстве в следующий чин, получил разрешение отбыть и вернулся в Ремсдорф, где тут же началась длинная и довольно утомительная вереница дружеских попоек по случаю повышения. Он вскоре позабыл о разговоре со Шляфлером. Когда же получил почтовый перевод на две тысячи марок с вымышленным адресом отправителя, то опять-таки размышлял не больше минуты. Вообще много думать он не привык, а деньги весьма пригодились, потому что дружеские встречи по случаю повышения в чине проделали брешь в его сбережениях.
А все дальнейшее произошло молниеносно.
В четверг около полудня, примерно в одиннадцать, Вибольда, наблюдавшего, как солдаты преодолевают на занятиях полосу препятствий, вызвали к телефону в казарму. Низкий неприятный голос спросил капитана Ламха, а затем словно нехотя упомянул Маргариту Ламх. Вибольд внезапно почувствовал, что обливается потом. Впрочем, день был знойный и душный. Незнакомец спросил, нет ли кого рядом с Вибольдом, и после отрицательного ответа велел капитану взять карандаш и записать поручение. Оно было не особенно сложным. Вечером следовало зайти в узел связи около штаба дивизии, открыть шестой шкаф с правой от входа стороны и разъединить два провода: бело-черный и серо-зеленый, а шкаф снова аккуратно закрыть. При этом все надо было проделать не позже четырех часов в ночь с четверга на пятницу.
Вибольд с облегчением вздохнул: если незнакомец будет давать только такие поручения, это еще ничего. В 18 часов ему предстояло принять дежурство по дивизии, и можно было спокойно ждать вечера. Весело посвистывая, он вернулся к полосе препятствий.
Но в 17 часов, когда он перед дежурством отдыхал в своей комнате и читал весьма занимательный детектив, телефон снова зазвонил. Незнакомый голос, совершенно другой, чем шесть часов назад, взволнованно спросил про капитана Ламха и его жену, после чего потребовал, чтобы через десять минут Вибольд был в кафе "Крошка Петер", которое находилось в полукилометре от казарм.
На этот раз Вибольд испугался не на шутку. Надевая мундир, он подумал, не сказать ли часовому, куда он идет. Но от этой мысли пришлось отказаться: о тайных встречах никто - буквально никто - не должен был знать.
Войдя в кафе, он огляделся и подумал, что либо зрение ему изменило, либо он стал жертвой дурацкого розыгрыша. В небольшом зале было пусто. В углу, правда, сидел за кружкой пива какой-то парень, но это был явно хиппи, высокий и небритый.
Время шло. Через четыре минуты Вибольд заплатил за кофе и встал, и тут парень быстро подошел к столику Вибольда.
- Это я спрашивал про капитана Ламха, - сказал он, не подавая руки. Парень явно нервничал, хотя при этом лицо его сохраняло выражение какой-то грубости и жестокости. - Вот какое дело. Не позже чем через час мне нужен от вас радиопередатчик, вмонтированный в машины, которые ездят на базу… На ту, где хранятся боеголовки. Вы знаете, что я имею в виду.
Вибольд онемел. Передатчики, которые хранились в специальном тайнике, были, надо полагать, самым большим секретом во всем бундесвере. Они были пронумерованы, опечатаны, запломбированы и прочее. Кто этот странный человек, вызывающий столь непреодолимое отвращение? Откуда он узнал пароль? Что у него общего со Шляфлером? К чему такая спешка?
- Не знаю, - неуверенно ответил Вибольд. - Через полчаса я заступаю на дежурство и не смогу выйти из здания штаба.
- Меня это не касается, - резко возразил незнакомец. - Выполняйте приказ и не умничайте!
Слово "приказ" на минуту развеяло сомнения Вибольда. Хиппи таких слов не употребляют.
- Так, понимаю, - сказал он. - Но нам надо придумать, как этот предмет передать.
- Вот и думайте.
- Вы можете прийти сюда в восемнадцать тридцать?
- Могу.
- Ладно. Сядьте за этот же столик. К вам подойдет невысокая красивая смуглянка и спросит, вы ли, ну, скажем, Роберт Визенблюм. Вы подтвердите, и тогда она передаст вам коробку. Если мне не удастся ее прислать с этой девушкой, позвоните еще раз, только по другому номеру, в комнате дежурного офицера.
Незнакомец что-то пробормотал, на ладони записал номер и исчез так же мгновенно, как и появился.
Вибольд потрогал усы и не вполне уверенной походкой вернулся в казарму.
В офицерской столовой он разыскал Урсулу.
- Кошечка, - сказал он, целуя ее в локоть, - ты должна оказать мне услугу. Это довольно глупая история, и я надеюсь на твое молчание. Мой племянник… ах, разве я тебе не говорил, что у меня есть сестра? Да-да, есть. Намного старше меня. Мы не очень ладим. А сын у нее, мягко выражаясь, сплошное недоразумение. Глупый, опустившийся оборванец. Но это неважно, я тебе после расскажу. Слушай. Этот сопляк явился в Ремсдорф с самой странной в мире просьбой. Он одолжил у кого-то полевой бинокль Цейса и потерял, хотя я лично думаю, что продал. Это довольно дорогая игрушка, и владелец требует его вернуть. Сестра умоляет, чтобы я на время одолжил ему свой, иначе поступит жалоба в полицию и этот проклятый гаденыш совсем пропадет. Мне нельзя, по многим причинам, отказать ей в просьбе. Не будешь ли ты так любезна зайти на минуту к "Крошке Петеру" ровно в восемнадцать тридцать? Я сейчас на дежурстве и не могу пойти сам.
- Для тебя, Генрих, все что угодно. Хотя ты этого и не заслуживаешь. Крутишься зачем-то около Барбары!
- Грязная клевета, абсолютно без всякого повода. Урсула, я люблю только тебя. Зайду к тебе с биноклем в двадцать минут седьмого.
С этого и началась суматоха, которая завершилась тем, что некий Готлиб Цаушман сидит теперь в аэропорту и проклинает саму мысль о том, чтобы сбрить усы.
Вибольд уже на первом совещании сообразил, для чего был использован передатчик. Но он никак не мог понять, почему подполковник Пионтек и все прочие офицеры ничего не знали про обстоятельства, при которых была похищена первая боеголовка.
Самое скверное, что в этой запутанной и совершенно непонятной игре поплатились жизнью симпатичный капитан фон Випрехт и четверо солдат. И вероятно, этот Паушке. Интересно, чего, собственно, добивается полковник Шляфлер.
Внезапно Вибольду приходит в голову ужасная, чудовищная мысль. Может, это Шляфлер работает на Восточный Берлин? Может, Вибольда использовали как слепое орудие и из-за его глупости была украдена боеголовка? Что это за сверхсекретные дела, в которые не посвящены опытнейшие офицеры из тайной организации?
С ума сойти от этих мыслей. Цаушман на минуту откладывает свою "Таймс", но тут же снова прикрывается газетой. Через зал мерным шагом проходят двое парней из специальных групп погранохраны. В такт шагам на поясе у каждого покачивается микропистолет. Любопытно, почему они с поясами? Ведь в мундирах у них нет внутренних карманов, а поясов на этой службе не носят - они мешают в рукопашной схватке. Уж не переодетые ли жандармы?
Прошли мимо. Самолет на Йоханнесбург отправляется через пять часов двадцать восемь минут. Готлиба Цаушмана уже не волнует предстоящее ему великолепное путешествие. Он не знает, как перенести столь долгое ожидание. При одной мысли, что кто-то начнет его расспрашивать о случившемся за последние двенадцать часов, ему делается дурно.
XX
Пятница, 12 июня, 11 часов 45 минут по среднеевропейскому времени. Челли сидит в небольшом деревенском трактире в трех километрах от Верденберга. Проверки на дороге удалось, как всегда, благополучно избежать. Но как убить время до встречи членов "Группы М"?
Челли пьет уже третью порцию пахты и еще раз объявляет толстой и докучливой хозяйке, что это самая лучшая пахта, которую он когда-либо пробовал. Надо ведь что-то сказать, чтобы она не удивлялась, почему он так долго здесь сидит. Да к тому же пришел пешком и не отвечает на назойливые вопросы. Теперь даже до деревень доходят портреты на объявлениях о розыске. Правда, Челли не похож на того тщательно выбритого господина, который изображен в объявлении. Но людям, которые скучают в деревне и жаждут сенсаций, многого не надо.
- Чудо, а не пахта, - снова повторяет Челли и заказывает рогалик с маслом, хотя на самом деле он охотнее бы выпил сто граммов водки.
Впервые в жизни Челли чувствует себя подавленным и усталым. Хуже. Он чувствует что-то вроде страха. Нет, не перед легавыми. Этого от него не дождутся. Его пугает проклятый уродливый карлик, Пишон. И зачем Челли ввязался в эту историю с приемником. Ведь Пишон и вправду готов раздуть это дело. А погибнуть от рук членов своей же группы, быть приговоренным за предательство, смотреть в дуло "беретты" и ждать, пока Рыба нажмет на спуск, - нет, это не та перспектива, с которой Челли может примириться, попивая пахту. С другой стороны, убрать Пишона - технически это не проблема, но кто тогда будет разрабатывать сатанинские планы для "Группы М"? И как все объяснить потом Халеду?
Никогда еще Челли так скверно себя не чувствовал. На миг ему даже приходит в голову, что у него начинается лучевая болезнь. Как будто бы рано. Пишон сказал, что через пять часов. Но может, доза была настолько велика…
"А в сущности, все равно, - думает Челли. - Я допустил кошмарную ошибку, и как-то нужно из этого выпутаться".
Про историю с передатчиком действительно нельзя никому говорить. Под конец марта Дюссельдорф посетил шеф над шефами, Халед. Его заинтересовала идея Пишона насчет системы ЛКС, и он велел Челли подробно рассказать о предварительной подготовке. На следующий день (такого никогда еще не бывало) Халед пригласил Челли пообедать в самом дорогом в городе ресторане. Вручил пятьдесят тысяч марок на расходы и приказал сообщать ему, известными путями, о том, как готовится налет на базу. Вернувшись в Касабланку, Халед, как обычно, замолк. Но в начале мая связной доставил из Касабланки письмо без подписи, с условленным знаком в начале текста. Челли перечитывал письмо раз пятнадцать, пока не выучил наизусть:
"Подготовку вести исключительно собственными средствами. За неделю до запланированной акции позвонить в Бонн по телефону 08-751-854-3 и спросить полковника Шляфлера. Получив ответ, что это он, задать вопрос: на месте ли капитан Ламх? Он ответит, что капитан по служебным делам уехал в Гамбург. Потом сказать, что дело могла бы уладить фрау Маргарита Ламх, жена капитана. Тогда он назовет номер телефона одного человека в интересующем вас месте, который поможет, если ты сам не справишься. Пароль тот же. Этому человеку надо дать четкие и конкретные распоряжения. Состояться может только одна очень короткая встреча. Обратиться за помощью к этому человеку лишь в самом крайнем случае. Письмо немедленно уничтожить. Не сообщать о нем никому из друзей, не то или сам разобью тебе башку, или кому-нибудь это поручу. С работой поторопиться".
Челли пришел к выводу, что таинственный полковник Шляфлер, если он вообще существует и если он действительно полковник, работает на Халеда наверняка на значительно более высоком уровне, чем он, мелкая сошка для грязных дел. Но как это полковник бундесвера может действовать в интересах Центра? А может быть, Центр каким-то образом связан с теми из-за Эльбы? В любом случае дело выглядело подозрительным и неясным. Но Челли уже давно прошел стадию споров, вопросов и размышлений, которые некогда именовались в "Группе М" идеологическими конфронтациями.
5 июня, когда основные приготовления были закончены, Челли позвонил по указанному телефону и не слишком уверенно осведомился о капитане Ламхе. Собеседник без колебаний ответил, что человека в известном ему месте зовут Генрих Вибольд, и назвал номера телефонов. После этого было сказано, что впредь звонить ему, Шляфлеру, не следует.
В четверг, 11 июня, когда весь план оказался под угрозой, Челли решился позвонить Вибольду и потребовать передатчик. Встреча с капитаном в кафе "Крошка Петер" далась ему труднее, чем все, вместе взятые, полицейские облавы. Его смущали мундир собеседника, близость казарм, необъяснимость возникших контактов. Неужели этот вылизанный пижон с усиками действительно связан с революцией?
Лишь когда ровно в полседьмого в кафе появилась полненькая смуглая девушка и сказала, что она принесла бинокль от капитана Вибольда, Челли поверил, что никто его не заманивал в ловушку. Тем более вся эта история была выше его понимания. Попытка уверить Пишона, что у него просто есть знакомства среди офицеров бундесвера, была бы абсурдной. Может, в это поверила бы Лючия, но, кроме нее, никто.
Но факт оставался фактом. Прямо со склада бундесвера был доставлен передатчик, благодаря которому состоялся налет на секретную базу того же бундесвера и была похищена боеголовка.
Челли ставит на стол кружку с пахтой и чувствует, что ему надо выйти на воздух. Ему приходит в голову, что из всей "Группы М" только он знает, как связаться с Халедом, и что, в сущности, он мог бы и не являться в Верденберг. К несчастью, у Челли при себе только четырнадцать марок, вся остальная касса хранится у Рыбы. А Халед разыщет его даже под землей, если он, ничего не объясняя, бросит свою группу.
XXI
"Желтая тревога" объявляется в американских военно-воздушных силах трижды или четырежды в год, "зеленая" - в среднем раз в три года. Объявление "зеленой тревоги" обставлено подробными инструкциями и многократно отрепетировано с учетом последствий. Каждая минута после сигнала обходится в 2 миллиона 300 тысяч долларов, так как он будет принят одновременно на всех авиабазах от острова Гуам через Окинаву и Гренландию до Колорадо и Калифорнии, а также на всех авианосцах, на складах боеприпасов и горючего, на командных пунктах ракетных войск, в узлах спутников связи и на передовых постах дальнего обнаружения.
"Желтая тревога" имеет, как правило, локальный масштаб и ограничена одним оперативным регионом. Ее может объявить командующий в данном регионе, командующий одного из морских флотов и даже дежурный офицер выдвинутых радарных станций. А "зеленая тревога" распространяется на весь земной шар и может быть объявлена только председателем Комитета начальников штабов во всех вооруженных силах одновременно или в каком-либо одном роде войск. Технически исключено, чтобы командиры низших степеней могли самостоятельно объявлять "зеленую тревогу" вне пределов своего региона или рода войск. Но и у председателя Комитета начальников штабов нет технической возможности самостоятельно объявить "красную тревогу", то есть переступить последнюю черту боеготовности, дальше которой только война. Объявление "красной тревоги" (одна ее минута стоит почти 11 миллионов долларов) может произойти лишь в том случае, если одновременно будут задействованы целых три независимых друг от друга звена в системе отдачи приказов.
Первое из них расположено на глубине 1200 метров под землей, недалеко от Омахи в штате Небраска. Это центральный командный пункт стратегических военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Именно там находится легендарный "ключ от судеб мира", как патетически выражаются журналисты. Это, конечно, преувеличение. Разделенные пуленепробиваемым стеклом, изолированные друг от друга и не имеющие связи с внешним миром, внутри находятся двое дежурных офицеров - обязательно двое, ибо человеческая природа несовершенна. Наиболее проницательные из знатоков человеческой души и тела решили, что будет все-таки лучше, если ключ от пекла доверить не одному, а двоим.
Перед офицерами - два небольших пульта с несколькими индикаторными лампами, радиотелефоном, электронными часами и модулятором частот. Посреди каждого пульта, обведенный красным кружком, в обыкновенном замке "Yale" торчит этот необычный ключ. Он может находиться в различных положениях, но перевод из одного положения в другое должен производиться одновременно двумя офицерами. Этим, как утверждают специалисты, исключаются действия в результате ошибки, приступа умопомешательства, случайности, самовольничания, заговора, шутки - словом, любого самого рокового стечения обстоятельств.
Если ключ находится в крайнем левом положении - это нормальная ситуация, не обозначенная никаким цветом. Система отдачи приказов, распространяющаяся на весь земной шар, в этом случае бездействует. Части вооруженных сил, базы, аэродромы, находящиеся поблизости корабли и самолеты, а также штабы и летающие радары пользуются собственными средствами связи.
Правее находится позиция, обозначенная голубым цветом. Офицеры переводят ключ в это положение несколько раз в месяц, при учебных тревогах в службе связи или при периодической консервации оборудования.