Арчи продолжал осмотр, следуя от головы к ступням, не упуская ни единой мелочи. Одна нога чуть согнута, вторая выпрямлена, запуталась в клубке речных водорослей. Арчи видит запекшуюся кровь в ноздрях и во рту, уродливо раздутый язык и знакомую горизонтальную полосу у основания шеи - след от ремня, который, как предполагали детективы, использовался в качестве удавки. Ниже этой полосы на коже части шеи и плеч расплылось черно-багровое пятно, обозначая место, где скопилась кровь после наступления смерти. Кожа на животе начала приобретать красный с прозеленью оттенок; рот, нос, вагина и уши стали черными. Раствор хлорной извести замедлил процесс разложения, убив часть бактерий, вызывающих набухание и разрыв мягких тканей, а потому в этом обезображенном трупе все еще оставалось кое-что от живой Кристи. Она была по-прежнему узнаваема по овалу лица и в профиль. Однако хлорка не отпугнула насекомых. Мелкие мошки роились над глазницами и ртом, копошились поверх гениталий. В волосах запутались крабы. От одного глаза осталась только темная жижа, кожа на лбу и щеке порвана когтистыми лапами птицы. Арчи осмотрелся по сторонам и увидел неподалеку настороженно ожидающую чайку. Она заметила устремленный на нее взгляд, несколько раз нетерпеливо переступила лапами и только после этого нехотя взмахнула крыльями и отлетела на безопасное расстояние.
Генри откашлялся.
- На берегу ее бросил, - размышлял он вслух, - не в воду.
Арчи согласно кивнул.
- Откуда вы знаете? - спросила Сьюзен.
Детектив посмотрел на нее - веснушки и губная помада казались ярче на побледневшем лице, но держалась девушка лучше, чем сам Арчи в свой первый раз.
- Она бы там и оставалась.
- Трупы тонут, - пояснил Генри. - Потом всплывают через три дня из-за скапливающихся внутри газов. А после пропажи Кристи прошло только два дня.
Арчи оглядел пляж в оба конца. Вертолеты продолжали кружить. Шеридану показалось, будто сверкнул солнечный луч, отраженный телеобъективом.
- Наверное, преступник привез ее вчера вечером, пока шел дождь, чтобы водой наверняка замыло следы, оставленные на глине.
- Он хотел, чтобы мы нашли ее, - добавил Генри.
- Почему она… такая? - спросила Сьюзен, и ее голос наконец дрогнул.
Арчи перевел взгляд на мертвое тело, на волосы, когда-то каштановые, а теперь бледно-оранжевые, на выбеленную кожу. Все то же самое, что и на посмертных фотоснимках Ли Робинсон и Дейны Стэмп.
- Вымачивает в хлорке, - тихо произнес Шеридан. - Сначала убивает. Потом совершает половой акт. Потом погружает тело в ванну с раствором хлорной извести и оставляет до тех пор, пока не решит избавиться от него.
Детектив ощущал металлический привкус во рту; от едкого запаха хлорки, смешанного с тяжелым духом разложившейся плоти, резало слизистую носа и век. Он заметил, как Сьюзен чуть покачнулась, но тут же выпрямилась, удержав равновесие.
- Вы не сообщили об этом прессе.
- Сообщил только что. - Арчи устало улыбнулся.
- Так, значит, он их всех убивал сразу, на месте, - произнесла Сьюзен, ни к кому не обращаясь. - Когда девочек считали пропавшими без вести, они уже были мертвы.
- Угу.
Журналистка прищурила глаза.
- Но вы своим молчанием заставили всех надеяться. Даже зная, что надежды уже нет. - Она прикусила губу и записала что-то в блокнот. - Вот гадство шизоидное! - закончив писать, выдохнула Сьюзен.
- Пожалуй, довольно точное определение, - согласился Арчи. Ему было не совсем ясно, относится последнее замечание к нему или к убийце, но в данном случае это не имело существенного значения.
- Если он действительно приволок ее на это место, - Генри повернулся к Шеридану, - то машину скорее всего оставил там же, где и мы. Воспользовался той же тропинкой. Больше сюда с такой ношей никак не подобраться. Если только он не приплыл на лодке.
- Опросите жителей окрестных домов. Может, кто-то проезжал мимо, видел чужую машину. Или катер. И пусть "двое из ларца" все здесь прочешут и просеют, нет ли где презерватива. Он в последнюю минуту мог не удержаться от соблазна.
- Ты хочешь, чтоб они нашли презерватив на нудистском пляже? - с сомнением переспросил Генри. - Это все равно, что обыскивать студенческое общежитие на предмет марихуаны. В обоих случаях успех гарантирован.
Арчи улыбнулся.
- Ничего, отправьте в лабораторию все, какие найдете, а потом прогоните ДНК по системе КОИДУС. Может, нам повезет. - И детектив положил в рот таблетку викодина.
- Опять зантак? - поинтересовался Генри.
Шеридан отвел взгляд.
- Аспирин.
Глава 17
На третий, по расчетам Арчи, день, когда Греттен запихивает ему в рот воронку и высыпает в нее таблетки, он, не сопротивляясь, проглатывает их. Греттен откладывает воронку в сторону и тут же наглухо залепляет пленнику рот заранее приготовленным куском пластыря. Потом белым полотенцем вытирает с его лица пот и слюни и уходит, не сказав ни слова. Каждая клетка организма настороженно ждет начала действия таблеток - еще один способ следить за течением времени. Что это за таблетки, он понятия не имеет, но подозревает метамфетамин - анестетик, вызывающий галлюцинации. Сперва начинает покалывать в носу, потом зуд ползет вверх, прямо в мозг. Арчи подавляет в себе инстинктивное желание сопротивляться и как бы со стороны наблюдает за ощущениями.
Сознание шалит. Ему кажется, что здесь, в подвале, он не один. Вместе с ним находится темноволосый мужчина. То есть, скорее, его тень. Она плывет вслед за Греттен и исчезает. Арчи пытается понять - может, это мертвец ожил, ходячий раздутый мешок разлагающейся плоти. И тут же сам себя убеждает - мол, тот ему только мерещится. Все вокруг ненастоящее.
Он представляет себе, как его разыскивают Генри и Клэр. След обрывается в большом желтом доме, который Греттен снимала на Висте. Все подходы к дому теперь преграждает полицейская лента. Толпа репортеров. Бригада судебно-медицинских экспертов. Обведенные мелом места, где обнаружены улики. Арчи инструктирует оперативников, говоря о себе, как об очередной жертве "убийственной красотки":
- Прошло слишком много времени. Я уже мертв. - У всех детективов угрюмые и растерянные лица. - Да не тушуйтесь вы! Все же хорошо! Зато мы теперь точно знаем, кто убийца, ведь так? Так? - Они смотрят на него непонимающими глазами. Клэр плачет. - Вы должны разглядеть связь между тем и другим! - отчаянно внушает им Арчи. - Это не простое совпадение!
В поисках ответа перетряхивают весь дом.
- Ну пожалуйста, догадайтесь! - умоляет Арчи.
У них есть имя "Греттен" и ее фотография на пропуске. Мысленно восстанавливает всю последовательность своего похищения, старается припомнить каждый предмет, на котором мог оставить отпечатки пальцев, ворсинки одежды, любой другой след. Кофе! Он пролил его на ковер! Арчи указывает на темное пятно.
- Видишь? - кричит Шеридан, обращаясь к Генри.
Тот останавливается. Опускается на корточки. Взмахом руки подзывает криминалиста. Теперь в лаборатории выяснят, что Лоуэлл ему подмешала. Это подтвердит их подозрения. Кто-нибудь видел, как он входил сюда? Куда девалась его машина? Арчи присаживается рядом с Генри.
- Когда будут готовы результаты анализа, тебе придется горы свернуть, чтобы связать ее с остальными убийствами! Ее фотография должна висеть на каждом углу! Когда я умру, она вылезет из своей норы, и тогда вы сможете схватить ее!
- У тебя галлюцинации, - говорит Греттен.
Ее голос возвращает Арчи в подвал, в нынешнее реальное существование. Она тоже здесь, прикладывает к его лбу прохладную салфетку. Пленник весь в поту, хотя жары не ощущает.
- Ты бредишь, - говорит убийца.
Арчи рад, что у него рот залеплен пластырем. Рад, что в его полубезумном бормотании не различить слов.
- Не понимаю, как тебе не противен этот запах! - продолжает Лоуэлл, поглядывая на лежащий на полу труп.
Она еще что-то говорит, но Арчи надоело слушать, и он уходит в себя, уходит к Дебби…
Жена сидит на диване, по шею закутанная в шерстяной плед, глаза покраснели от слез.
- Ты нашел его? - спрашивает она сразу, как только Шеридан входит.
- Нет. - Он берет из холодильника пиво и садится рядом.
Лицо ее бледно, измучено; руки, вцепившиеся в одеяло, заметно дрожат.
- Он жив, - произносит Дебби с непоколебимой уверенностью, от которой у него сердце кровью обливается. - Я точно знаю.
Арчи раздумывает. Ему не хочется огорчать ее, но и врать тоже незачем.
- Вообще-то я уже фактически умер. Ты должна быть готова к этому.
Дебби болезненно замирает и с ужасом округляет глаза.
Ему становится стыдно оправдываться.
- Это не самое страшное, поверь мне. Чем быстрее она убьет меня, тем лучше.
Глаза Дебби наполняются слезами, губы плаксиво сморщиваются.
- Думаю, тебе пора идти.
- Смотри на меня! - это уже Греттен. Он снова в подвале на больничной койке. В поле его периферийного зрения действительность искажается, как в кривом зеркале. Ему хочется послать убийцу куда подальше, но полученный урок пошел впрок, и Арчи послушно поворачивает голову.
Ее лицо совершенно непроницаемо, не выражает ни злости, ни радости, ни жалости - ничего.
- Что, страшно? - безразличным голосом спрашивает Греттен и салфеткой вытирает ему лоб, щеки, шею. Кажется, он видит в ее глазах отблеск человеческого тепла. Что это - сострадание?
Теплый огонек потух.
- Чего бы ты ни боялся, - шепчет она, - будет еще хуже.
Глава 18
Вернувшись домой после поездки на Сови-Айленд, Сьюзен первым делом расстегнула молнии на высоких черных кожаных ботинках, пропахших и безнадежно испорченных хлоркой, стряхнула с ног и швырнула поверх груды старой обуви в прихожей.
Сьюзен жила в Перл-дистрикт, в западной части, и чуть севернее центра Портленда, в просторной "студии" - квартире с одной большой комнатой, кухней и ванной. Она любила называть свою обитель "чердаком", хотя квартира находилась на предпоследнем, третьем, этаже здания, в котором в начале XX века размещалась пивоварня, а несколько лет назад его перестроили в жилой дом. От пивоварни остались только массивные кирпичные стены с высокой дымовой трубой, но всю внутреннюю конструкцию полностью переделали, чтобы обеспечить жильцов всеми современными устройствами и удобствами.
Фактически квартира принадлежала бывшему преподавателю Сьюзен, профессору Орегонского университета, который весьма достойно вел курс литературного творчества. Он жил там же, в Юджине, но содержал эту квартиру в Портленде якобы в качестве убежища для писательского затворничества, хотя на самом деле очень редко использовал ее.
Сейчас профессор вместе с женой находился в годичном академическом отпуске в Европе, где писал очередную книгу. Сьюзен захотела остаться в квартире в первый же уик-энд, проведенный в ней вместе с профессором. Здесь имелось все, чего не было в доме, в котором она выросла. Открытая кухня оборудована по последнему слову техники, включая холодильник из нержавеющей стали и внушительную, мерцающую никелем плиту. Правда, столешницы кухонных тумб сделаны из кориана, а не из настоящего гранита, и плита - подделка "Фриджидэйр" под "Викинг", но все равно квартира выглядела шикарно и современно. Сьюзен просто влюбилась в синий письменный стол Великого писателя. Влюбилась в огромный, во всю стену, встроенный стеллаж с книгами Великого писателя, уставленными на полках в два ряда. Влюбилась в помещенные в рамочки фотографии Великого писателя в компании с другими великими писателями. Японская ширма прятала за собой кровать и превращала остальное пространство в уютную гостиную с синей бархатной софой, красным кожаным креслом, кофейным столиком и маленьким телевизором. Из всех вещей на "чердаке" те, что принадлежали лично Сьюзен, могли бы уместиться в пару чемоданов.
Девушка стянула через голову блузку, стащила с себя черные штаны, по очереди сняла носки, трусы и лифчик. Запах хлорки по-прежнему преследовал. Он был повсюду, им пропитались одежда, вещи, кожа. Господи, как она любила эти ботинки! Какое-то мгновение Сьюзен стояла голышом, дрожа и покрываясь гусиной кожей, над кучкой сброшенной одежды, потом с медного крючка на двери ванной комнаты сняла кимоно, завернулась в него, собрала с пола грязную одежду, прихватила дорогие и когда-то прекрасные ботинки, вышла босиком из квартиры в коридор, приблизилась к люку с надписью "мусор" возле лифта и сбросила разом весь ворох в шахту мусоропровода. Не стала дожидаться, как обычно, когда до слуха донесется приглушенный стук падения; тут же вернулась в квартиру, прошла в ванную комнату, включила воду и скинула в углу кимоно.
На дне ванны набралось еще только с дюйм воды, но Сьюзен все равно забралась в нее, присела на корточки в клубах пара и некоторое время наблюдала, как краснеют пальцы на ногах. Потом медленно, чуть морщась, села в горячую воду и, отползая назад, постепенно распрямила тощие ноги. Собственное обнаженное тело вызвало непонятные воспоминания. Убийца вымачивал девочек в такой же ванне? Вода поднялась до бедер. Превозмогая неприятное ощущение, Сьюзен прижалась спиной к холодной поверхности ванны, чтобы та поскорее нагрелась от тепла тела. Кожу на руках по-прежнему покрывали шершавые пупырышки, и проклятая дрожь не прекращалась. Дождавшись, когда вода поднялась до подбородка, девушка пальцами ноги закрутила кран и в изнеможении закрыла глаза, пытаясь избавиться от видения выбеленного трупа с черными кровоподтеками, который еще недавно был живой Кристи Мэтерс.
Арчи сидел за новым рабочим столом и слушал пленку с записью допроса Фреда Дауда. Кристи Мэтерс мертва. И теперь обратный отсчет времени запущен вновь. Рано или поздно убийца похитит очередную жертву. Когда речь заходит о неизбежном, дело всегда упирается в "рано или поздно".
Детектив выключил флуоресцентные лампы, и теперь его окружала почти полная тьма, рассекаемая только полоской света, проникающей из зала в приоткрытую дверь. Закончив обследовать труп и место его обнаружения на Сови-Айленде, Арчи велел Генри отвезти Сьюзен к ее автомобилю, а сам вместе с Клэр Мэсланд поехал в морг вслед за машиной судебно-медицинских экспертов. Там они встретились с отцом Кристи и провели опознание трупа девочки.
Арчи стал почти специалистом по общению с родственниками погибших. Иногда ему и говорить ничего не требовалось, они просто смотрели на него и все понимали. А то, наоборот, приходилось повторять им снова и снова, а те лишь ошеломленно хлопали глазами и трясли головой, отказываясь верить. А потом страшная правда сокрушающей волной врывалась в их сознание. И каждый раз детектива терзало острое чувство вины перед теми, кто потерял близкого человека, и ему стоило больших усилий убедить себя, что не он причинил это горе.
Однако Арчи не тяготился своей безрадостной миссией. Он не раз наблюдал, как люди, застигнутые несчастьем врасплох, становятся лучше, и даже отпетые негодяи на какое-то время становятся непохожи на самих себя. Все их неоднозначное естество сосредоточивается вокруг одной точки, одного события, одной потери. Эти люди по-другому воспринимают мир - они начинают замечать окружающих, хотя прежде смотрели мимо или сквозь них. На определенный период обретают способность видеть дальше собственного носа. А затем это благостное обновление растворяется в повседневном дерьме.
Арчи поднял голову. Энн Бойд стояла, прислонившись к дверному косяку, наблюдая за ним особенным взглядом - будто строгая мать, ожидающая от ребенка признания в шалости.
Детектив устало потер глаза и с улыбкой махнул рукой, чтоб заходила. Энн - очень проницательная женщина и высокопрофессиональный полицейский психолог. Как подозревал Арчи, ее не вводили в заблуждение его притворные попытки казаться в абсолютно здравом уме.
- Извини. Замечтался. - Шеридан выключил магнитофон. - Можешь заодно включить свет, - добавил он.
Энн так и сделала, и комната неожиданно ярко осветилась белым сиянием, отчего невидимые тиски боли, сжимающие голову Арчи, сошлись еще на один оборот. На секунду детектив будто окаменел, затем повел шеей, и там что-то хрустнуло.
Энн опустилась на один из стульев напротив детектива, положив ногу на ногу, и шлепнула на стол подготовленное описание личности преступника на пятидесяти страницах. Среди психологов ФБР числилось не много женщин, и лишь одна чернокожая. Арчи знал ее уже шесть лет - с тех пор, как по заданию ФБР она занялась разработкой личностного портрета "убийственной красотки". Вместе они провели сотни часов, меряя шагами, часто под дождем, места преступлений. Встречали рассветы, изучая фотоснимки ранений, нанесенных жертвам. Сообща ломали голову над разгадкой черных замыслов Греттен Лоуэлл. Шеридан знал, что у Энн есть дети - слышал, как она разговаривает с ними по телефону. Вдруг сообразил, что так и не довелось ни разу рассказать друг другу о детях. Слишком много грязи ежедневно преподносила профессия. Вспоминать о детях в таких условиях казалось по меньшей мере неуместным.
- Готово? - Арчи кивнул на документ.
- Плод трудов бессонных, - подтвердила Энн.
Шеридана мучила изжога, и болели ребра от долгого, неподвижного сидения. Дома в постели он иногда просыпался среди ночи оттого, что не чувствовал боли - тело во сне самостоятельно отыскивало единственно правильное положение. Старался не двигаться, чтобы подольше сохранить это блаженное состояние, но стоило чуть шевельнуться - согнуть ногу в колене или вытянуть руку, - как тут же возникало знакомое жжение в желудке или грудь пронизывала колющая боль. Помогали таблетки. Иногда Арчи даже казалось, что он настолько привык к этим ощущениям, что уже не обращает на них внимания. Но на самом деле они здорово отравляли жизнь и мешали работе. Вот и теперь, чтобы сосредоточиться на подготовленном Энн описании личности преступника, Шеридан чувствовал необходимость подышать свежим воздухом.
- Давай прогуляемся. И заодно расскажешь мне самую суть.
- Ладно.
Оба пересекли опустевшее к вечеру рабочее помещение опергруппы, где одинокий уборщик разматывал длинный электропровод пылесоса. Арчи открыл перед Энн прозрачную банковскую дверь и вышел вслед за ней. Они не спеша зашагали в северном направлении. Было холодно, и Шеридан сунул руки в карманы пиджака, нащупав в одном из них заветный пенальчик. Как всегда, оделся не по погоде. В вечерней дымке тускло светились уличные фонари, и в их желтых лучах тротуар и весь город казались еще грязнее, чем в действительности. Мимо с шумом пронеслась автомашина, миль на десять превышая ограничение скорости.
- Думаю, мы имеем дело с прогрессирующим социопатом, - заговорила Энн. На ней было длинное приталенное кожаное пальто шоколадного цвета и сапоги, тисненные под шкуру леопарда. Она всегда умела стильно одеваться. - Ничего сапожки? - спросила Бойд, перехватив его взгляд. Остановилась и кокетливо приподняла подол длинной вязаной юбки, чтоб было лучше видно. - Оторвала в отделе "Для больших и солидных". С широкими голенищами. Как раз на мои толстые голяшки.
- Так, говоришь, цветущий социопат? - Арчи откашлялся.
- Не хочешь обсуждать мои голяшки? - поддразнила его Энн.
Шеридан плотоядно оскалился.
- Не хочу, чтоб меня обвинили в сексуальных домогательствах на службе.
Энн опустила подол и ухмыльнулась в ответ.